перь, стоит мне  отвернуться,  как  Кристиан
принимается за лихорадочные поиски. Найдя очередную пленку, он набрасывается
на нее, словно еж на  гадюку, рвет и режет на куски, комкает, скручивает - в
общем, сражается...

     4 марта.
     За обедом Кристиан обнаружил на дне супницы одну из ненавистных бобин с
пленкой. Опустил глаза  и промолчал. Розыскная деятельность с этого  момента
прекратилась.

     5 марта.
     Кристиан все больше  поджимает хвост. Насколько это искренне, я еще  не
разобралась. Внешне - полная покорность, даже с оттенком фатализма. Говорит,
что мы должны расстаться по-хорошему, что  он переедет в какой-нибудь отель.
Короче, задумал сбежать. Ох, не пошли ему впрок уроки мадам Кановы!
     Скоро настанет мой час - час,  когда я насажу на  булавку  их обоих,  а
потом полюбуюсь, как они будут  корчиться и в  последних судорогах цепляться
за воздух.

     7 марта.
     Вчера   утром,  проснувшись,   мы   долго  вспоминали   наше  свадебное
путешествие,  розовые  домики  в  Дубровнике,  закат над озером  Плитвице  и
прочее...  Я так  расчувствовалась,  что  съездила  к  нотариусу, взяла  два
комплекта   записей  и  вручила  их   Кристиану,   поклявшись,  что  это   -
единственные, а других нет.
     Ах, как хотелось ему поверить моим  словам! Заполучив проклятые пленки,
он выглядел таким счастливым, был  так неподдельно благодарен... Сохранись у
меня хоть капля жалости к людям, я бы непременно смягчилась в эту минуту.

     8 марта.
     Обедала в ресторане с Клодом Кураном. Мы не виделись несколько лет, и с
тех  пор  утекло  много  воды.  Из  нескольких  оброненных  им  замечаний  -
полувопросов, полунамеков - я поняла, что он никак не припомнит, успели мы с
ним переспать или все-таки не успели? Как летит время! А ведь Клод был  моим
первым любовником  и  значил для  меня немало,  - пожалуй,  больше, чем  все
остальные... Но говорить ему об этом я не стала.
     Теперь  он  практикующий  врач-гинеколог,  арендует кабинет на соседнем
бульваре  Моцарта  (собственно,  это  соседство  стало  одной   из   причин,
побудившей меня  обратиться именно  к Курану). Так же  элегантен и щедр, как
прежде;  о деньгах  упоминает  лишь вскользь, со  светской  небрежностью. Но
временами в  его голосе сквозила озабоченность, и мне  не  составило особого
труда  вытянуть из  него  признание в том, что налаживание собственного дела
обошлось ему весьма недешево и  сейчас он  по уши в долгах. Как раз  то, что
требуется!

     9 марта.
     Нанесла очередной,  четвертый по счету визит к мадам Канове. Покатались
по городу в ее "роллс-ройсе", причем она неукоснительно покупала мне подарок
в каждом  магазине,  рядом с которым  мы оказывались по пути. К машине своей
она испытывает самую нежную привязанность - и объяснила, почему:
     - Однажды, еще  молоденькой  московской студенткой, я дала себе клятву:
придет день,  когда у меня будет личный  "роллс-ройс". И я сдержала слово...
Ах, дорогая, мы с вами переживаем волшебную сказку наяву, не правда ли?
     - По-моему, это больше смахивает на криминальный роман, - уточнила я.
     Тут  мадам Канова весело рассмеялась  и объявила, что у меня просто нет
поэтической жилки...


     9

     Дневник мадам Маньи (продолжение)

     10 марта.
     Вчерашний  вечер  выдался  насыщенным событиями.  Клод  пригласил  меня
вместе  поужинать, затем  повел в театр, а  после спектакля уговорил зайти к
нему  домой и выпить по коктейлю. Надо признать,  что  упиралась  я никак не
дольше, чем  требуют правила  хорошего тона...  Чудесная получилась ночка  -
давно  уже  ни с кем мне  не удавалось ощутить такое блаженство! Клод просто
прелесть. Особенно отрадно, что его ничуть не заботит прославленная ревность
моего грозного супруга.
     Только  на  рассвете  я  смогла  улучить  подходящий момент  и  завести
разговор на интересовавшую меня тему. Клод  сразу насторожился и дал понять,
что он не очень-то склонен участвовать в подобной игре. Пришлось пуститься в
разъяснения - как важно для меня удержать мужа от  немедленного развода, как
я  его  люблю, невзирая  на  все  мои увлечения.  Мол, единственное средство
добиться прощения  -  сделать вид, будто я тяжело заболела. Не бросит  же он
меня умирать в одиночестве! Ну  а для этого  маскарада  совершенно необходим
союзник - врач.
     Однако милый  Клод  оставался  тверд,  как  скала. Фальшивый  диагноз -
тягчайшее  нарушение врачебной  этики; он  всецело  одобряет  мое  намерение
сохранить  семью,  но  не  желает  ради этого  рисковать  карьерой,  а то  и
свободой...
     Видя такую принципиальность, я сменила тактику  и невзначай завела речь
о недавно полученном немалом наследстве. При этом подчеркнула,  сколь  чужда
моей натуре неблагодарность, и в заключение призналась, что сумма в один-два
миллиона франков кажется мне не слишком высокой платой за  семейное счастье.
Тут  мой ненаглядный  эскулап  явно  смягчился,  его взор  утратил  циничную
проницательность гинеколога и приобрел эдакую всепрощающую теплоту, словно у
патера, исповедующего юную  грешницу.  Не  дав ему опомниться, я соскочила с
постели  и  прямо нагишом, словно  некая аллегория  Правды,  прошествовала к
своей сумочке. Не  успел  он открыть рот  для возражений,  как  двести тысяч
перекочевали к нему под подушку...
     Дома  меня  ждал  Кристиан,  измученный  тревогами  и бессонной  ночью.
Выражать какое-либо неудовольствие он не осмелился и лишь горько заметил:
     - Когда опять соберешься наставить мне рога, хотя бы предупреди,  чтобы
я не волновался.

     11 марта.
     Вторая  ночь  с  Клодом.  Восхитительное,  небывалое ощущение  -  когда
мужчина тебя забыл и словно открывает заново, в то время как ты его  отлично
помнишь и, не подавая вида, сравниваешь с прежним. Просто чудесно!
     На  сей  раз я  сжалилась над Кристианом и, уходя, намекнула, что  могу
задержаться  до  утра. Впрочем, он и сам понял это по моим  сборам, так что,
надеюсь, спал спокойно.

     13 марта.
     Кристиана раздирают противоречивые чувства, и он  не может  решить, как
ему со мной  держаться.  Всей  душой  стремясь к свободе,  он  не  может  ни
приструнить меня, ни уйти, поскольку опасается какого-нибудь подвоха.
     Иногда ему начинает казаться,  что я действительно мечтаю сохранить наш
домашний  очаг  и пустилась во  все  тяжкие с  единственной  целью  -  вновь
возбудить его интерес ко  мне. Но проходит несколько минут, и он уже косится
на  меня  с таким  ужасом,  словно  видит  гарпию,  готовую  вцепиться ему в
печенку. Я  же всячески  поддерживаю  в нем  это состояние неопределенности,
меняя тактику  чуть  ли  не каждый час. Резкие,  внезапные маневры -  лучшее
средство измотать противника.
     Сегодня утром он сам со  смиренной  миной предложил  забрать прошение о
разводе,  если  я  так  уж против этого шага. Значит, здорово  боится; можно
сказать, выкинул белый  флаг над последним  укреплением! Надеется,  что я на
радостях выдам ему все пленки, и он благополучно смоется...
     За  обедом старалась  есть  поменьше  и  пожаловалась на  недомогание и
слабость.

     15 марта.
     Шестая  встреча с  мадам  Кановой.  Ездили  на  демонстрацию мод, и она
надарила   мне   целый  ворох   шикарных   платьев.   Понемногу   приобретаю
респектабельный вид, как и положено состоятельной даме.

     17 марта.
     Дома  ем  все меньше. После трапезы, выдержав небольшую  паузу, говорю,
что  пойду  прогуляться, и  спешу  в ближайший  ресторан.  Затем возвращаюсь
обратно,  грустная,  подавленная, словно  и не уплетала  только  что  салат,
жаркое,  сыр  и  фрукты.  Правда,  эти  прогулки и  в самом  деле  чертовски
утомительны  -  целый  день на  ногах, ношусь  от стола  к  столу.  Кристиан
встревожен - никак не может взять в толк, чем вызвана пропажа аппетита у его
любимой женушки.

     18 марта.
     Изобразила  обморок.  После  этого  мое   заявление,  что  неплохо   бы
обратиться  к врачу, выглядело  вполне  естественным.  Кристиан  долго  меня
отговаривал  -  насколько  я  понимаю,  из  страха,  как  бы  и   впрямь  не
обнаружилось что-то серьезное. Но крыть ему было нечем, и он все-таки вызвал
неотложку.
     Я хорошо запомнила наставления Клода. По мере того, как я ; перечисляла
доктору симптомы недомогания, лицо у него вытягивалось все больше и больше.
     - Что ж, - произнес он наконец,  - если в ближайшие дни  ваше состояние
не улучшится, необходимо будет провести клиническое исследование крови...

     20 марта.
     Забавная сцена у мадам Кановы.
     Некоторое время назад она наняла горничную - смазливенькую, совсем юную
девчонку. Та почему-то невзлюбила меня и, как  это часто водится у прислуги,
пользующейся особой благосклонностью хозяев, стала быстро  наглеть. Сегодня,
когда  она отпустила в мой адрес очередное нахальное замечание, я обратилась
к мадам с просьбой немедленно ее рассчитать. После секундного колебания  моя
синеокая приятельница подчинилась: девушке было сказано, что она уволена.
     Но, прежде чем покинуть квартиру, молоденькая красотка выпалила прямо в
лицо своей бывшей  госпоже целый  залп сногсшибательных  ругательств, причем
таких изощренно грязных, какие услышишь разве что в матросском кабаке... или
в  любом парижском предместье.  Высказавшись  и  на прощание  громко хлопнув
дверью, мерзавка удалилась.
     Мадам Канова побледнела, как полотно. Я и раньше замечала, что подобные
сцены  для нее непереносимы  - ей  просто  нечем  ответить  на  оскорбление,
нанесенное  в  столь  вульгарной  форме.  Закусив  губу,  она отвернулась  к
висевшей  на  стене   "Обнаженной"  Сюзанны   Валадом   (одно   из  недавних
приобретений)  и с минуту стояла неподвижно, не  произнося ни слова. Овладев
собой, она промолвила с грустным смешком, указывая на картину:
     - Вот единственное красивое  тело, которое ни при каких обстоятельствах
мне не изменит.
     -  Закажите  написать  такую же с  меня,  -  предложила я. Мадам Канова
оживилась,  и   разговор   принял  иное   направление.  Но   сначала  она  с
обезоруживающей  застенчивостью  попросила объяснить  ей  точный  смысл  тех
красочных  эпитетов,  которыми наградила  ее  разъяренная маленькая  шлюшка.
Заметив мое изумление, она рассмеялась:
     -  Не  забывайте, дорогая,  что  я  иностранка. Французский выучила  по
произведениям  классиков, а у них даже  самые  отъявленные злодеи выражаются
весьма пристойно...
     Ну конечно!  И  как  это мне самой не  пришло  в  голову?  А  я-то  все
раздражалась из-за чересчур  правильной,  насыщенной книжными оборотами речи
мадам Кановы. Теперь же, когда  все стало  ясно, мне осталось лишь  выразить
восхищение ее лингвистическими способностями, добавив, что площадная брань -
единственное, в чем она уступает урожденным парижанкам.
     Это ей польстило. Она вспомнила, что  именно литературная безупречность
языка привлекла к  ней на первых порах после  знакомства внимание профессора
Кановы. Ну,  это  и  неудивительно  - покойный  профессор выражался  так  же
вычурно и старомодно, в стиле семейных романов прошлого века.
     Прежде чем проститься, я извинилась за то, что стала причиной досадного
инцидента с горничной. Мадам Канова поспешила меня успокоить:
     - Забудьте об этом, дорогая. Девица меня устраивала, но не  более того;
вы же  мне по-настоящему  нравитесь. Таким образом,  я не потеряла ничего, о
чем  стоило бы жалеть. Вы одна для меня незаменимы,  ведь в  ваших руках мое
счастье... да и вся жизнь!

     21 марта.
     Со  здоровьем  у  меня все  хуже.  Я  предложила  Кристиану  пригласить
специалиста,  лучше  всего  гинеколога,  поскольку  чувствую,  что  истинная
причина  моего  недуга  -  какая-то  женская  болезнь.  Кристиан  без  спора
углубился в справочник, потом неуверенно произнес:
     - Вот, есть некий доктор Куран, его кабинет как раз поблизости...
     -  Дай-ка взглянуть...  Но,  дорогой, тут указано,  что  он  практикует
совсем недавно. Как ты думаешь, не слишком ли он молод?
     - Наоборот, Беатрис!  -  с  энтузиазмом  возразил  мой мудрый супруг. -
Молодость для  врача  - всегда  плюс! Он не погряз  еще в рутине, использует
новейшие методы лечения, да и к пациентам не так равнодушен, как старики.
     - Ну  ладно,  -  легко  сдалась я,  - пусть  приходит  этот твой Куран.
Западня захлопнулась!

     22 марта.
     Доктор Куран нанес  первый  визит. Роль  свою  сыграл превосходно:  был
корректен, внимателен, участлив. Осмотрев меня, заявил, что на всякий случай
необходимо сделать клинический анализ крови. Тут же уколол мне палец, собрал
на  стеклышко  якобы  необходимое количество и спрятал  этот  сувенир в свой
чемоданчик.
     -  На  всякий случай!  Опять  на  всякий  случай!  -  ворчал  Кристиан,
выпроводив  Клода  и  возвращаясь  в комнату. -  Эти проклятые медики словно
сговорились -  повторяют  друг друга чуть не дословно, а поставить  диагноз,
похоже, не в состоянии.
     Терпение,  мой  милый.  Скоро   определят   и  распишут  тебе  во  всех
подробностях.

     25 марта.
     Ну  вот, главный пункт  программы осуществлен. Вчера утром вновь явился
Клод - губы поджаты, выражение  лица скорбно-сочувственное. Мельком осмотрел
меня,  сказал  несколько  ободряющих  фраз  и,  закрыв  дверь,  уединился  с
Кристианом  в прихожей.  Я  спрыгнула с кровати  и,  с твердым намерением не
упустить  ни слова, прижалась ухом к замочной скважине. За  дверью произошел
следующий диалог:
     - Итак. г-н доктор?..
     -  Гм-гм. Боюсь,  мне  придется огорчить  вас, месье.  Новости довольно
неприятные. Но, разумеется, положение не безнадежное, отнюдь нет.
     - Доктор, я хочу полной ясности.  Скажите прямо, без всяких недомолвок:
что с моей женой?
     - Видите  ли...  Анализ показал  резкое, в  несколько  раз выше  нормы,
увеличение содержания лейкоцитов, то есть белых кровяных телец...
     - И что это означает?
     -  Вы не понимаете? Вкупе  с остальными симптомами это очень напоминает
картину лейкоза.
     - Лей... Кажется, я ослышался...
     - Да-да,  лейкоза, или,  что то  же самое,  рака  крови. Впрочем, чтобы
исключить ошибку, я обязательно сделаю повторный анализ.
     - Но... но ведь это ужасно, - хрипло пробормотал Кристиан.
     - Да, хорошего мало.
     - И эта болезнь неизлечима?
     - Не всегда, но как правило...
     - Позвольте, месье, что значит "не всегда"?
     - Мне доводилось видеть больных,  которые прожили по два, а то и по три
года  после начала  заболевания. К тому же известны случаи выздоровления или
по  крайней   мере  стойкой  ремиссии.   Прежде  я  работал   ассистентом  в
Вильжюифской клинике, и там... Ну-ну, друг мой, не вешайте голову, не так уж
все скверно!  Должен вам сказать, что течение лейкозов  очень сильно зависит
от  эмоционального  состояния  больного,  от его  душевного  настроя.  Проще
говоря, вам необходимо оградить супругу от  любых огорчений и неприятностей.
Проследите, чтобы она не скучала, будьте с ней поласковей, старайтесь почаще
радовать... Ну,  вы понимаете,  что  я  имею  в  виду. Но  избегайте  всякой
нарочитости - это может возбудить у нее  подозрения, и тогда все наши усилия
пойдут насмарку.
     Я  проконсультируюсь  с лучшими  гематологами и обещаю: все,  что можно
сделать  для спасения вашей  жены, будет  сделано. Только уж вы  должны  нам
помочь. Дайте  ей почувствовать,  как  вы  ее любите -  тем самым  способом,
который каждой женщине  понятен  лучше  всяких  слов!  Помните:  сексуальная
удовлетворенность  - сильнейший  терапевтический  фактор. Так что  не щадите
себя, дружище!
     Ай да Клод!
     Через минуту он  зашел в спальню;  я в это время уже лежала в постели и
отрешенно глядела в потолок.  Попрощавшись, он  быстро  наклонился ко мне  ц
шепнул:
     - Можешь не тревожится,  киска! Твой муж  тебя обожает. Никогда еще  не
видел супруга, который бы так переживал из-за болезни жены. Бедняга просто в
отчаянии!

     28 марта.
     Кристиан изо всех сил старается выглядеть жизнерадостным и беззаботным,
но актер из него никудышный. Стоит мне притворится, будто я читаю или  сплю,
как  его физиономия сразу  превращается в подобие  трагической  маски. Кроме
того, он обложился медицинскими журналами и усердно штудирует их, подпитывая
свой страх.
     Так и слышу, как он говорит мадам Канове:  "...Я  ведь затем и женился,
чтобы принести ее в жертву нашему счастью".
     Вот уж подлинно  - смех и  грех! Жертвенная  овечка оскалила зубы перед
самым закланием.
     Временами  он осторожно пробует коснутся волнующей его темы.  Я с вялым
безразличием отвечаю,  что опасаться ему  нечего.  Он  мне,  разумеется,  не
верит,  но умолкает. В противном  случае я моментально расстраиваюсь, пускаю
слезу и заявляю,  что  он просто добивает  меня своей подозрительностью. Это
действует  безотказно. А еще я то и дело  выдумываю разные капризы. Кристиан
приписывает их моему болезненному состоянию и,  помня наказы Клода, мечется,
словно белка в колесе.

     2 апреля.
     Вчера ходили  на  прием  к  известному гематологу. Клод заранее прислал
развернутое заключение  о  состоянии моего здоровья. Согласно  сценарию  мне
пока  надлежит  оставаться  в  неведении, но Кристиан,  уже поднаторевший  в
медицинских  терминах,  понял все  как  нельзя лучше.  Больше  ничего  и  не
требовалось.  Убедившись,  что  очередной удар  достиг цели,  отправила  эту
писанину в унитаз.
     Я настояла, чтобы Кристиан подождал меня  в приемной. Заморочить голову
светилу гематологии оказалось  совсем несложно - доктор  принял меня за одну
из  тех  психопаток, которые изобретают  себе болезни,  а  потом  бегают  по
врачам, отнимая у них время.
     Когда  я вышла из кабинета, Кристиан с  видом приговоренного  к  смерти
сидел на стуле; к моему облегчению, он  был совсем не  расположен беседовать
со светилом. Я подошла и, испуганно округлив глаза, произнесла чуть дрожащим
голосом:
     -  Знаешь,  дорогой,  эта  история  нравится  мне  все  меньше.  Теперь
направляют на рентгенотерапию... Что это может означать?

     11 апреля.
     Регулярно посещаю госпиталь Сен-Жозеф,  прохожу  курс  рентгенотерапии.
Кристиан отвозит меня и ждет в машине -  мы решили, что он не будет заходить
внутрь, поскольку больничная  обстановка действует ему  на нервы. А я огибаю
здание и попадаю  в  тихий,  уютный скверик.  Здесь я  сажусь на  скамейку -
кстати, как раз  перед рентгенологическим отделением,  - достаю какой-нибудь
роман и одолеваю две-три главы, после чего возвращаюсь, и мы едем домой.
     Честно говоря, эта затянувшаяся комедия начинает меня малость утомлять,
но я уверена, что нервы у моих подопечных скоро сдадут. Первым,  несомненно,
сломается  Кристиан - он и так  уже на пределе.  Потом настанет  черед мадам
Кановы. Она сделана из куда более прочного материала, но я все-таки научу ее
хотя бы одному человеческому чувству - страху.

     15 апреля.
     Последнее время, ссылаясь на нездоровье, я манкировала приглашениями на
авеню де  ль'Обсерватуар.  И вот сегодня  мадам Канова  самолично  явилась с
огромным букетом роз осведомиться о моем самочувствии.
     Событие произошло в полдень. Я, на  положении больной, лежала в постели
и  к ее  приходу  как  раз  успела  накраситься  - сделала  себе  мертвенную
бледность и темные круги под  глазами. Мадам Канова тоже  выглядит не лучшим
образом, и мне показалось, что она похудела.
     Уходя,  она  перебросилась  несколькими  фразами  с Кристианом,  и  мне
удалось разобрать часть разговора сквозь неплотно закрытую дверь.
     -  Говорю  же тебе, - отчаянно шипел мой супруг, -  ее осматривала уйма
врачей! Участковый  терапевт, гинеколог, гематолог! И все поставили  один  и
тот же диагноз... Да в чем тут еще сомневаться? Не могла же она втереть очки
всем  медикам Парижа!..  - Ответа я не расслышала. - А тебе известно, какова
смертность от лейкоза? Девяносто семь процентов!
     Тут  я с удовлетворением  отки