если  клиент   станет  жертвой
несчастного случая.
     "Просьба указать по меньшей мере два адреса родственников или друзей, а
главное переписать собственноручно на своем родном языке следующее заявление
(форма А):
     "Я, нижеподписавшийся,----------------------. находясь
     в  здравом  уме  и  твердой  памяти,  удостоверяю,  что  я  добровольно
расстаюсь с жизнью, и потому сним'аю с дирекции и персонала  отеля "Танатос"
всякую ответственность за то, что может со мной случиться..."
     Сидя друг против друга за соседним столиком, хорошенькие  спутницы Жана
Монье старательно переписывали "форму А". Он заметил, что они взяли немецкий
текст.
     Директор отеля Генри Берстекер, невозмутимый человек  в очках с золотой
оправой, очень гордился своим заведением.
     -- Вы владелец отеля? -- спросил его Жан Монье.
     -- Нет,  сэр.  отель--собственность акционерного общества, но идея  его
создания  действительно принадлежит мне, и потому я  пожизненно назначен его
директором.
     -- А как вам удается избегать неприятностей со стороны местных властей?
     --   Неприятностей!--воскликнул   господин   Берстекер,  удивленный   и
шокированный.--  Но  мы не делаем ровно  ничего, что  противоречило бы нашим
обязанностям  хозяев  отеля! Мы  предоставляем  нашим  клиентам  то, что они
желают, и ничего больше!.. Впрочем, господин  Монье, никаких местных властей
здесь нет и в помине. Никто толком не знает, кому принадлежит наша зем-
     (69)

     ля -- Мексике  или Соединенным Штатам. Очень долго это  плато считалось
совершенно недоступным.  Легенда рассказывает, будто несколько сот лет назад
сюда пробралась, спасаясь от европейцев,  горстка индейцев, решивших умереть
вместе.  Местные жители  уверяют, будто души  умерших преграждали  доступ  к
нашему плато.  Благодаря  этому нам и удалось приобрести участок по  сходной
цене, так что мы здесь живем совершенно обособленно и ни от кого не зависим.
     -- А семьям ваших клиентов никогда не случалось подавать на вас в суд?
     -- Подавать на нас в суд? -- негодующе  вскричал господин Берстекер.--А
за какие грехи? Да и какой суд взялся бы нас судить? Нет,  сэр,  семьи наших
клиентов слишком рады  тому, что нам  без всякого скандала удается разрешить
проблемы  самого  деликатного свойства,  которые  почти  всегда  бывают  так
мучительны... Нет, нет,  у нас все происходит  очень  мило, очень корректно,
наши клиенты -- это наши  друзья...  Не хотите ли посмотреть свою комнату?..
Мы поместим вас, если не возражаете, в номер 113... Надеюсь, вы не суеверны?
     --  Нисколько,--   отвечал  Жан  Монье.--  Но  я  воспитан  в   строгих
религиозных  правилах  и   должен  признаться,  что   мысль  о   предстоящем
самоубийстве меня тревожит...
     -- Что вы, сэр, о самоубийстве не может быть и речи,-- заявил Берстекер
столь безапелляционным  тоном, что  его собеседник сразу  умолк.--  Саркони,
проводите этого господина  в  номер  113. Что  касается заранее  оговоренных
трехсот долларов, то прошу  вас, господин Монье, не отказать в любезности по
пути вручить их кассиру--его кабинет расположен рядом с моим.
     В  номере  113, пламенеющем в лучах великолепного  заката, Жан Монье не
обнаружил никаких следов смертоносных орудий.
     -- Когда подают ужин?
     -- В восемь тридцать, сэр,--ответил лакей.
     -- Здесь принято переодеваться к столу?
     -- Большинство джентльменов следуют этому правилу, сэр.
     --  Хорошо.  Я  переоденусь... Приготовьте мне  черный галстук  и белую
рубашку.
     (70)

     Спустившись в гостиную, Монье и в  самом  деле  увидал декольтированных
дам,  мужчин в смокингах. К нему тотчас  же  подошел сам господин Берстекер,
любезно и почтительно произнесший:
     -- О, господин Монье, я искал вас... Поскольку  вы один, я подумал, что
вам, наверно, будет  приятно  разделить трапезу с  одной из  наших клиенток,
миссис Кнр-би-Шоу.
     Монье досадливо поморщился:
     --  Я  приехал  сюда вовсе  не для того, чтобы  вести светскую жизнь...
Впрочем... Можете вы показать мне эту даму, прежде чем представите меня ей?
     --  Разумеется,  господин  Монье...  Миссис  Кирби-Шоу--это  та молодая
женщина в платье из  белого  крепсатина,  что сидит около пианино  и листает
журнал...   Мне  трудно  представить   себе,  что  она   может  кому-то   не
понравиться... Скорее наоборот... И  вообще она чрезвычайно  приятная  дама,
умная, с хорошими манерами, можно сказать, артистическая натура...
     Миссис  Кирби-Шоу  и  впрямь была  очень  хорошенькая  женщина.  Темные
волосы,  уложенные мелкими буклями,  тяжелым  узлом спускались  на  затылок,
открывая  высокий лоб.  Глаза  излучали тепло  и ум. И  почему  вдруг  такой
прелестной женщине вздумалось умирать?
     -- Неужели  миссис  Кирби-Шоу... Одним словом, неужели эта дама одна из
ваших клиенток и приехала сюда с той же целью, что и я?
     -- Конечно,--ответил  господин  Берстекер.--Конечно,-- многозначительно
повторил он.
     -- Если так, представьте меня!
     Когда ужин, простой, но превосходный и прекрасно сервированный, подошел
к концу, Жан Монье уже знал--по крайней  мере, в  основных чертах--всю жизнь
Клары Кирби-Шоу.  Она была замужем за  богатым  и  очень  добрым  человеком,
которого не любила. Полгода назад она оставила его и уехала в  Европу вместе
с  весьма  привлекательным   и   циничным   молодым  писателем,  с   которым
познакомилась  в Нью-Йорке. Она ждала,  что этот  молодой человек женится на
ней, как  только  она получит развод. Но едва они прибыли в Англию, ей стало
ясно, что  он  мечтает  избавиться от  нее  как можно скорее. Потрясенная  и
оскорбленная  его  жестокостью,  она  попыталась  было  объяснить  ему,  чем
пожертвовала
     (71)

     для  него, обрисовать ужасное положение, в котором оказалась. Ее упреки
только рассмешили его.
     --  Клара,--сказал  он  ей,--вы  женщина  прошлого  века!..  Если бы  я
подозревал, что вы настолько преисполнены викторианской морали, я, право, не
стал бы похищать вас  у вашего мужа и детей... Советую вам вернуться к  ним,
дорогая... Ваше призвание--добродетельно нянчиться с семьей.
     Тогда она решила попытаться  уговорить своего  мужа, Нормана Кирби-Шоу,
разрешить  ей  вернуться  к нему. Она не сомневалась, что ей  удастся  вновь
завоевать  его  любовь, если  она сможет  увидеться  с ним  наедине.  Однако
Норман,  от  которого  ни на шаг  не  отходили  родственники  и  компаньоны,
оказывавшие на  него  постоянное  давление,настраивавшие  его против  Клары,
оказался неумолим. После нескольких тщетных и унизительных попыток увидеться
с ним Клара однажды утром обнаружила в своем  почтовом ящике  проспект отеля
"Тана-тос"  и поняла,  что  ей  открылась  единственная возможность  легко и
быстро разрубить петлю, в которой она задыхалась.
     -- А вы не боитесь смерти? -- спросил Жан Монье.
     -- Конечно, боюсь... Но еще больше я боюсь жизни...
     -- Остроумный ответ,--заметил Жан Монье.
     --  Я  не  стремлюсь  быть   остроумной,--  сказала  Клара.--А   теперь
расскажите мне, как вы попали сюда.
     Выслушав до конца рассказ Жана Монье, она сурово отчитала его.
     -- Но это же уму непостижимо! --  сказала она.-- Как? Вы хотите умереть
только  потому, что  ваши  акции упали  в цене? Неужто вы не  понимаете, что
через  год  или  два,  ну, самое большее--три, если  только  у  вас достанет
мужества жить, вы все это позабудете, может  быть, даже восстановите то, что
потеряли.
     --  Мои потери--лишь повод. Это и в самом  деле не  имело  бы значения,
если  бы  в моей жизни сохранился хоть  какой-нибудь смысл... Но  ведь я уже
говорил вам, что жена отказалась от меня... Во Франции у меня не осталось ни
близких родственников, ни друзей... Наконец, если уж говорить начистоту, я в
свое время покинул родину из-за несчастной любви... Ради кого  же мне теперь
бороться?..
     -- Да ради себя самого... Ради людей, которые полю-
     (72)

     бят  вас,  которых  вы непременно  встретите... Только  оттого,  что  в
тяжелую для вас  минуту  некоторые женщины вели себя недостойно, не  следует
неверно судить обо всех остальных...
     --  Вы всерьез  считаете,  что  на  свете  существует женщина... я хочу
сказать, женщины,  которых  я мог бы полюбить...  которые согласились бы, по
крайней мере в течение нескольких лет, на жизнь, полную борьбы я нищеты?..
     --  Не  сомневаюсь,--отвечала  она.-- Многие  женщины  обожают борьбу и
находят в нищете бог весть какую романтику... Взять, к примеру, меня...
     -- Вас?
     -- О,  я только хотела сказать, что... Смутившись, она запнулась, затем
продолжала:
     -- Мне кажется, нам пора вернуться в гостиную... Мы остались в столовой
одни, и метрдотель в полном отчаянии бродит вокруг нас.
     -- А  вы  не  думаете,--  спросил Жан Монье, накидывая на  плечи  Клары
Кирби-Шоу горностаевый палантин,--вы не думаете, что... уже этой ночью?..
     -- О, нет,--сказала она.--Вы же только что прибыли...
     -- А вы?
     -- А я здесь уже два дня.
     Прощаясь, они условились утром вместе совершить прогулку в горы.
     Утреннее солнце  набросило на веранду  косое  покрывало,  сотканное  из
света и тепла.  Жан Монье, только что принявший ледяной  душ, поймал себя на
мысли:
     "До чего же чертовски хорошо жить!.."
     Но  тут он  вспомнил,  что у  него осталось  всего несколько долларов и
несколько дней жизни. Монье вздохнул...
     "Уже десять часов!.. Наверное, Клара ждет меня..."
     Он  торопливо  оделся.  Облачившись  в  белый  полотняный  костюм,   он
почувствовал необыкновенную  легкость во всем теле. У  теннисной площадки он
нагнал  Клару Кирби-Шоу, она, тоже одетая в  белое, прогуливалась по аллее в
обществе двух молоденьких австриячек. Заметив Жана Монье, девушки  поспешили
скрыться.
     -- Я вспугнул их?
     (73)

     -- Девочки немного робеют... Они рассказали мне свою историю.
     -- Это интересно? Надеюсь, вы ее  расскажете мне... Удалось ли вам хоть
немного заснуть ночью?
     -- Я отлично спала. Сдается мне, пугающий  меня Берстекер примешивает к
нашей еде снотворное.
     --  Не думаю,--отозвался  он.--Я спал  как сурок и  проснулся  наутро с
совершенно ясной головой. Спустя мгновение он добавил:
     -- И совершенно счастливым.
     Она улыбнулась ему, но ничего не ответила.
     --  Пойдемте  по  этой тропинке,--предложил  он,--и вы  расскажете  мне
историю молоденьких австриячек... Вы станете здесь моей Шехерезадой...
     -- Но только у нас не будет тысячи и одной ночи...
     -- Увы!.. Вы сказали... у нас? Она прервала его:
     --  Эти  девчушки -- близнецы. Они росли вместе, жили в  Вене,  затем в
Будапеште,  других  близких  подруг  у них  не было.  Когда  им  исполнилось
восемнадцать  лет,  они  познакомились  с  венгром,  который  принадлежал  к
старинному аристократическому роду, прекрасным, как  бог, и музыкальным, как
цыган. В один и тот  же день обе девушки без памяти влюбились в него. Спустя
несколько месяцев он просил руки одной из сестер. Другая в отчаянии пыталась
покончить  с  собой. Тогда  избранница графа  Никки  решила отказать ему,  и
сестры составили план умереть  вместе... И  тут как раз они,  подобно  мне и
вам, получили проспект "Танатоса".
     -- Какое  безумие! -- сказал  Жан Монье.--  Обе  молоды  и прекрасны...
Отчего бы им не уехать  в Америку, они могли бы встретить  и полюбить других
юношей?.. Немного терпения, и все уладилось бы...
     --  Сюда как раз  и попадают те,  кому не  хватает терпения,-- печально
проговорила  она.--  Впрочем, каждый из  нас  может рассуждать очень здраво,
когда  дело касается другого...  Кто это сказал:  "Все  мы имеем  достаточно
мужества, чтобы переносить несчастия других"?
     Обитатели "Танатоса" могли целый день наблюдать, как мужчина  и женщина
в белом  без устали бродили по  аллеям парка, мимо скал,  вдоль оврага.  Они
горячо обсуждали что-то... Когда начало смеркаться, они повер-
     (74)

     нули назад к отелю. Заметив, что они шли обнявшись, мексиканец-садовник
деликатно отвернулся.
     После ужина  Жан  Монье  увлек Клару Кирби-Шоу  в  маленькую уединенную
гостиную  и весь вечер нашептывал  ей что-то, казалось, трогавшее ее. Затем,
прежде чем подняться в  свою  комнату,  он  отправился  на поиски  господина
Берстекера.  Он  нашел директора  в кабинете просматривающим какую-то черную
книгу. Господин Берстекер проверял счета. Время от  времени  он брал красный
карандаш и зачеркивал одну строчку.
     -- Добрый вечер, господин Монье! Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
     -- Да, господин Берстекер... По крайней мере,  я надеюсь на это...  Вас
удивит то, что я скажу...  Столь неожиданная перемена... Но  такова жизнь...
Короче,  я пришел сообщить вам, что намерения  мои переменились.  Я раздумал
умирать.
     Господин Берстекер в изумлении поднял на него глаза:
     -- Вы говорите серьезно, господин Монье?
     -- Я отлично сознаю,--продолжал француз,--что вы сочтете меня человеком
непоследовательным, нерешительным... Но разве не естественно,  что изменение
жизненных обстоятельств влечет за  собой  перемену наших намерений?.. Неделю
назад,  когда  я получил  ваше  письмо, я был  в  отчаянии,  чувствовал себя
совершенно  одиноким...  Мне  казалось тогда, что  нет смысла  бороться... А
сейчас весь мир для меня  преобразился... И  в сущности, я обязан этим  вам,
господин Берстекер.
     -- Мне, господин Монье?
     --  Да, вам, потому  что  чудо  это сотворила та  самая  молодая  дама,
которую    вы   предложили    мне    в    соседки    по   столу...    Миссис
Кирби-Шоу--очаровательная женщина, господин Берстекер.
     -- Я и сам говорил вам это, господин Монье.
     --  Да,  она  очаровательная и героическая женщина... Я рассказал ей  о
своем  отчаянном  положении, и она согласилась разделить мои невзгоды...  Вы
удивлены?
     -- Нисколько... Мы здесь привыкли к  подобным переменам...  Рад за вас,
господин Монье. Вы молоды, очень молоды...
     -- Одним  словом, если вы не  возражаете, завтра мы с миссис  Кирби-Шоу
возвратимся в Диминг.
     (75)

     -- Значит, миссис Кирби-Шоу, как и вы, отказывается от ... ?
     --  Ну конечно...  Впрочем,  она  сама  сейчас  подтвердит  вам  это...
Остается урегулировать один вопрос весьма щекотливого свойства... Видите ли,
триста долларов, которые я вам уплатил, составляют почти весь мой капитал...
Считаете ли  вы, что они  полностью  и окончательно  перешли в собственность
"Танатоса" или же я могу получить часть денег назад, чтобы купить билеты  на
обратный проезд?
     --  Мы честные люди, господин  Монье... Мы  никогда не  берем  платы за
услуги, которых мы не оказывали. Завтра утром кассир подсчитает ваш долг  из
расчета двадцать долларов в день за номер, еду и обслуживание. Остаток будет
возвращен вам.
     -- Вы чрезвычайно любезны  и великодушны... Ах,  господин Берстекер,  я
бесконечно вам обязан! Я вновь обрел счастье... Новую жизнь...
     -- Всегда к вашим услугам,--сказал господин Берстекер.
     Он следил, как Жан Монье вышел из кабинета и зашагал по коридору. Затем
нажал кнопку звонка.
     -- Пришлите ко мне Саркони,-- приказал он. Спустя несколько минут вошел
портье.
     -- Вы звали меня, синьор директор?
     --  Да,  Саркони...  Сегодня  же   ночью  пустите   газ   в  номер  сто
тринадцатый... Часов около двух.
     --  Надо  ли, синьор  директор,  подать  сначала усыпляющий газ,  перед
смертельным?
     -- Вряд ли это понадобится... Он будет спать отменно... Ну вот и все на
сегодня, Саркони... А на завтра, как и договорились,  у  вас две девчушки из
семнадцатого.
     Едва портье вышел, в дверях показалась миссис Кирби-Шоу.
     -- Заходи,-- сказал Берстекер.-- Я как раз собирался вызвать тебя. Твой
клиент уже был у меня, объявил, что хочет уехать.
     -- Мне кажется,  я заслужила похвалу,--отвечала она.-- Разве  не  чисто
сработано?
     -- Чисто и быстро... Я учту это.
     -- Значит, сегодня ночью его..?
     -- Да, сегодня ночью.
     (76)

     -- Бедный мальчик!--вздохнула она.--Такой милый, восторженный...
     -- Все они восторженные,-- сказал Берстекер.
     -- Жестокий ты человек!--продолжала  она.--В ту самую минуту, когда они
вновь обретают вкус к жизни, тй отправляешь их на тот свет.
     --  Жестокий?.. Нет... Именно в том и состоит гуманность нашего метода.
Бедняга мучился сомнениями религиозного порядка. Я его успокоил...
     Он взглянул на лежащий перед ним список:
     --  Завтра ты  свободна... А послезавтра тебя  опять ждет работа... Еще
один финансист, но на этот раз из Швеции... И уже не слишком молод.
     -- Мне очень понравился французик,-- мечтательно проговорила Клара.
     -- Работу не  выбирают,--  строго  заметил  директор.--На, возьми  свои
десять долларов и вот тебе еще десять премиальных.
     --  Спасибо,--  сказала Клара  Кирби-Шоу  и, кладя  деньги  в  сумочку,
вздохнула.
     Когда она  ушла,  господин  Берстекер взял красный карандаш и, приложив
металлическую линеечку, тщательно вычеркнул из своего списка одну фамилию.
     (77)

     ______________________________________________________________________

     Прилив
     -- Сбрасывать маски? -- переспросил Бертран Шмит.-- Вы всерьез думаете,
что людям надо  почаще сбрасывать маски? А я так, напротив, полагаю, что все
человеческие  отношения,  если  не считать  редчайших  случаев  бескорыстной
дружбы,  на  одних только  масках  и держатся. Если обстоятельства  иной раз
вынуждают нас открыть вдруг всю правду тем, от кого мы привыкли ее скрывать,
нам вскоре приходится раскаяться в своей необдуманной откровенности.
     Кристиан Менетрие. поддержал Бертрана.
     --  Я  помню,  в  Англии  произошла  катастрофа,--сказал  он.--В  шахте
взорвался рудничный газ, и там оказались заживо погребены человек двенадцать
шахтеров...  Через неделю,  не. надеясь больше на спасение  и  понимая,  что
обречены,   они   ударились  вдруг   в   своеобразное   публичное  покаяние.
Представляете: "Ладно, раз все равно умирать,  я могу  признаться..." Против
всякого ожидания, их спасли... С той поры они никогда не встречались друг  с
другом... Каждый  инстинктивно  избегал  свидетелей,  которые  знали  о  нем
слишком много. Маски вновь были водворены на место, и общество спасено.
     -- Да,-- подтвердил  Бертран.-- Но бывает и  по-другому. Помню, как  во
время одной  из поездок в  Африку мне  пришлось  стать невольным  свидетелем
потрясающего признания.
     Бертран  откашлялся и  обвел всех  нас  неуверенным взглядом.  Странный
человек  Бертран--ему  много  приходилось  выступать  публично,  но  это  не
излечило его от застенчивости. Он всегда боится наскучить слушателям. Но так
как  в  этот  вечер  никто  не обнаружил  намерения  его  перебить,  Бертран
приступил к рассказу.
     --  Вряд ли кто из вас  помнит,  что в  1938  году по  просьбе  "Альянс
франсез" я объездил Французскую За-
     (78)

     падную, Экваториальную Африку и другие  заморские территории,  выступая
там  с лекциями... Где я  только  не побывал -- в  английских,  французских,
бельгийских колониях (в ту пору еще было в ходу слово "колонии") -- и ничуть
об  этом  не жалею. Европейцы в эти страны наезжали редко, и местные  власти
принимали их по-королевски,  или, вернее сказать, по-дружески,  что, кстати,
гораздо  приятнее...  Не стану называть вам  столицу маленького государства,
где произошли  события, о которых пойдет речь в  моем рассказе,  потому  что
действующие  лица этой  истории еще живы.  Мои  главные  герои:  губернатор,
человек  лет пятидесяти, седовласый, гладко  выбритый, и его  жена,  женщина
значительно  моложе его,  черноглазая  блондинка, живая  и  остроумная.  Для
удобства повествования  назовем их Буссарами.  Они радушно  приютили  меня в
своем  "дворце" --  большой  вилле  казарменного  типа, расположенной  среди
красноватых  скал  и   весьма   оригинально  обставленной;  там  я  два  дня
на