Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
екс. Таких тетрадей у нее было восемь, и хранила она их в ящике
туалетного столика, который запирала на ключ, вместе с самыми личными письмами и
фотографиями. Записок этих она никогда никому не показывала. Насколько подробно
она касалась в них секса как такового, я не знал. И теперь, поскольку мы с ней
расстались, не узнаю уже никогда.
- Если я вдруг умру, - повторяла она не раз, - тетради эти сожги. Облей
хорошенько керосином и сожги, а пепел в землю зарой. И учти: если хоть одна
живая душа узнает оттуда хоть слово - я эту душу прокляну с того света!
- Но я-то уже столько лет с тобой сплю! Знаю каждый уголок, каждую клеточку
твоего тела. Меня-то чего стесняться?
- Клетки тела полностью, на все сто процентов, обновляются каждый месяц. Мы все
время меняемся. Вот, даже прямо сейчас! - и она поднесла близко-близко к моим
глазам кисть тонкой руки. - Все, что ты знаешь обо мне - не больше, чем твои же
воспоминания!..
Даже за месяц до развода эта женщина оставалась в высшей степени рассудительной.
И очень точно знала, как обращаться с реальностью своей жизни. По принципу:
однажды захлопнувшиеся двери уже никогда не откроются снова, но это вовсе не
значит, что нужно мешать дверям закрываться.
Все, что я знаю о ней сейчас - не больше, чем мои же воспоминания. Воспоминания,
отходящие все дальше и дальше в прошлое, отмирающие, точно старые клетки тела.
Так, что уже никогда не вспомнить, сколько раз мы с ней все-таки занимались
любовью.
2. ПРОФЕССОР ОВЦА
Проснувшись на следующее утро в восемь, мы спустились на лифте вниз, вышли на
улицу и отправились завтракать в ближайшую забегаловку. Ни ресторана, ни даже
захудалого буфета в отеле "Дельфин" не оказалось.
- Как я уже говорил вчера, нам нужно разделиться, - сказал я, передавая ей копию
снимка с овцами. - Я попробую выяснить, где находится место с горами на
фотографии. Ты соберешь информацию о всех пастбищах, где выращивают овец. Как
действовать - думаю, объяснять не нужно. Самая, казалось бы, незначительная
деталь может пригодиться. Любая мелочь - и уже не придется мотаться по всему
Хоккайдо, тыкаясь наугад...
- Не беспокойся, я сделаю все как нужно.
- Тогда - встречаемся вечером в отеле!
- Ты, главное, не переживай, - сказала она, надевая темные очки. - Вот увидишь,
мы все в два счета найдем!
- Хорошо бы, - вздохнул я.
Как и следовало ожидать, "в два счета" дело не разрешалось, хоть тресни. Я
сходил в Отдел путешествий губернаторства Хоккайдо, обошел с дюжину
туристических фирм и экскурсионных бюро, нанес визит в местное Общество
альпинистов - побывал во всех местах, хоть как-нибудь связанных с поездками в
горы и экскурсиями на природу. Никто из опрошенных мною не мог сказать ничего
определенного при взгляде на фотографию.
- Обычный горный пейзаж, каких тысячи, - говорили мне, разводя руками. - Тем
более, заснят такой небольшой фрагмент...
Я пробегал по городу целый день, но все, что мне удалось разузнать, сводилось к
одному и тому же: горы на фотографии выглядели слишком обычно, чтобы по столь
маленькому фрагменту можно было их опознать.
В книжном магазине я приобрел атлас острова и книгу "Горы Хоккайдо", потом зашел
в кафетерий, сел за столик, заказал сразу два имбирных лимонада и погрузился в
чтение.
На Хоккайдо было невероятное множество гор, и подавляющее большинство из них
походило друг на друга по цвету и форме. Запасшись терпением, я принялся сличать
одну за другой иллюстрации в книге с пейзажем на фотографии Крысы. Уже через
десять минут у меня заболела голова. Самое ужасное заключалось в том, что все
горы в этом фолианте, даже взятые вместе, не составляли и тысячной доли всех гор
на Хоккайдо. Мало того, стоило взглянуть на одни и те же горы под хоть немного
другим углом - и их уже было ни за что не узнать. "Горы - живые, - говорилось в
предисловии к книге. - От сезона, от времени суток, от угла зрения и от
состояния нашей души зависит то, как они в очередной раз изменят перед нами свой
облик. Неизменным остается лишь одно: сколько бы мы ни смотрели на горы - мы
всегда сможем постичь лишь ничтожную частичку того, что они из себя
представляют..."
- Просто черт знает что!.. - подумал я вслух. Затем вздохнул - и продолжил
занятие, в безнадежности которого меня только что убедили. Когда колокол на
башне неподалеку пробил пять часов, я вышел из кафетерия, сел на скамейку в
парке и принялся грызть жареную кукурузу, заодно подкармливая голубей.
Подруга моя перекопала куда больше информации, чем успел сделать я, но по
результатам затраченных усилий мы с ней оказались примерно равны. За скудным
ужином в тесной забегаловке на задворках отеля "Дельфин" мы рассказывали друг
другу, как прожили этот день.
- В губернаторстве, в Отделе животноводства, я не узнала почти ничего, - сказала
она. - Получается, что овцами никто не занимается - они просто никому не нужны.
Разводить их крайне невыгодно. По крайней мере, крупными стадами и на больших
пастбищах...
- Ну, что ж. Легче будет найти то, что нужно!
- Как бы не так! Будь овцеводство развито, как другие отрасли - люди бы
объединяли интересы и действовали сообща, и тогда можно было бы обратиться в
какую-нибудь "Ассоциацию Овцеводов Хоккайдо" с конкретной конторой, адресом,
телефоном. А тут - сплошь мелкие разрозненные предприниматели; как их всех
вычислять - одному Богу известно. Люди в этих краях то и дело заводят себе
"немножко овец" - примерно так же, как заводят собак или кошек... В общем, мне
удалось раздобыть адреса тридцати довольно крупных овцеводов, но все - из
материалов четырехлетней давности. За четыре года каждый из них мог запросто
куда-нибудь переехать. У нас же сельскохозяйственная политика через каждые три
года меняется, как у кошки глаза...
- В общем, черт-те что! - сказал я, отхлебнув пива. - Ни малейшей зацепки. По
всему Хоккайдо - сотни гор, похожих друг на друга. Как искать всех этих
овцеводов - тоже не ясно...
- Ну, пока всего один день прошел! Все еще только начинается!
- А как там твои уши? Никакого послания не принимают?
- Нет. Пока не принимают, - ответила она, съела кусочек жареной рыбы и запила
бульоном из чашки. - И я даже знаю, почему. Видишь ли, послание приходит только
в двух случаях: или когда я совсем уже сбилась с дороги, или же в минуты
крайнего душевного истощения. Сейчас ни того, ни другого не происходит.
- Значит, покуда совсем тонуть не начнешь - спасительной веревки не бросят, так,
что ли?
- Именно. Сейчас я с тобой - и уже этого достаточно; никакой нужды в послании
нет. У нас с тобой есть все необходимое, чтобы найти овцу.
- Что-то я не совсем понимаю, - сказал я. - Нас же буквально загнали в угол!
Если овца не найдется - со всей нашей жизнью ТАКОЕ начнется!.. Уж не знаю, что
именно - но раз они обещали, значит, так оно и будет, можно не сомневаться. В
этом деле они - профессионалы. Даже если умрет Сэнсэй - Организация его
останется, и чуть не из каждого канализационного люка Японии нас будут
преследовать до скончания века... Я понимаю, что по-идиотски звучит - но все
ведь действительно так!
- Как в том фильме, "Агрессор" - по телевизору, помнишь? Идиотизм, но очень
похоже...
- Если чем и похоже, то именно идиотизмом... В общем, мы крепко влипли. "Мы" -
то есть, и я, и ты. Сначала влип я один, но по дороге еще и ты ко мне в лодку
запрыгнула. И по-твоему, мы не идем ко дну?
- Ха! Так ведь мне же это все нравится! Мне так - всяко лучше, чем спать с кем
ни попадя, сжигать уши фотовспышкой да портить глаза над каким-нибудь "Словарем
японских имен"! То, что сейчас, гораздо больше похоже на жизнь...
- Ты хочешь сказать, - подытожил я, - что лично ты ни к какому дну не идешь, а
потому и веревки никакой не будет?
- Ну конечно! Мы с тобой сами найдем овцу. Не такие уж мы безнадежные недоумки,
чтобы этого не суметь!
"В общем, конечно, так!.." - мелькнуло у меня в голове.
Возвратившись в отель, мы предались "акту соития". Лично мне нравится слово
"соитие". Оно всегда ассоциировалось у меня с некой возможностью самореализации
- пусть даже и в таких вот ограниченных масштабах.
Однако и третьи, и четвертые сутки нашего пребывания в Саппоро прошли безо
всякого толку. Мы просыпались в восемь, съедали по утреннему комплексу в
забегаловке по соседству, расставались на целый день, встречались за ужином,
обменивались добытой информацией, возвращались в отель, занимались сексом и
засыпали. Я выкинул свои старые теннисные туфли, купил взамен легкие кроссовки и
успел показать фотографию с овцами сотням разных людей. Она перерыла в
губернаторстве и библиотеке огромное количество документов и составила длиннющий
список овцеводческих фирм, из которых обзвонила уже около половины. Но все было
безрезультатно. Никто из опрошенных мною не опознал долины на фотографии; ни в
одной овцеводческой фирме не знали об овце со звездой на спине. Один старикан
уверял меня, будто видел именно этот пейзаж еще до войны на юге Сахалина, но я
не мог поверить, что Крыса в своих скитаниях забрался на Сахалин. С Сахалина в
Токио срочную почту не пересылают.
Так прошел пятый день, за ним шестой - и неуютный промозглый октябрь начал
наползать на город, как сырая холодная жаба. Солнце еще было ярким, но ветер,
окрепнув, пронизывал до самого сердца, и вечерами я уже надевал поверх майки
ветровку из тонкой шерсти.
Саппоро - город настолько прямолинейный, что хоть с тоски помирай. Я никогда
раньше не подозревал, до какой степени изношенности может человек довести свое
тело, вышагивая по городу с таким количеством прямых линий. Мой же организм
изнашивался прямо на глазах. Уже на четвертый день я напрочь утратил способность
ориентироваться по сторонам света. Когда же я поймал себя на том, что,
повернувшись спиной к востоку, пытаюсь идти на юг, я пошел в магазин канцтоваров
и купил себе компас. Я начал разгуливать по улицам с компасом в руке - и город
тут же приобрел какую-то иную, совершенно ирреальную сущность. Дома казались
теперь всего лишь декорациями для киносъемок; пешеходы выглядели плоскими,
словно вырезанными из фанеры. Солнечный шар вылетал из-за горизонта, проносился
в небе по заданной траектории - и плюхался где-то за противоположным краем
земли, как огромный артиллерийский снаряд.
Я стал выпивать в день по семь чашек кофе, каждый час забегал в туалет по малой
нужде и крайне редко ощущал хоть какой-нибудь аппетит.
- А что, если дать объявление в газету? - наконец предложила подруга. - "Друг по
имени такой-то, отзовись"...
- Неплохая мысль! - сказал я. Неважно, будет от этого толк или нет, - но все
лучше, чем вообще ничего не делать.
Я обошел издательства четырех газет и в утренних выпусках следующего дня
поместил объявление из трех строк:
КРЫСА! ВЫЙДИ НА СВЯЗЬ!! СРОЧНО!!! ОТЕЛЬ "ДЕЛЬФИН" 406.
Следующие два дня я сидел в отеле безвылазно, ожидая звонка. В первый
день позвонили трижды. Сначала какой-то мужчина деловито осведомился, что за
крысу я, собственно, имею ввиду. - Это мой друг, - ответил я.
Удовлетворенный, он повесил трубку.
Второй звонок был от телефонного хулигана.
- Пи-и, пи-и! - пищал хулиган, - П-и, пи-и-и!...
Тут уж первым положил трубку я. Странная все-таки штука - жизнь в больших
городах.
Последней позвонила женщина с пугающе тонким голосом.
- Вообще-то, меня все называют Крысой... - сказала она. Ее голос напомнил мне
вибрирующие на ветру электрические провода.
- Извините, что заставил вас позвонить понапрасну, - вежливо сказал я, - но я
ищу Крысу - мужчину.
- Я так и знала!.. - сказала она. - Просто, понимаете... Меня тоже все называют
Крысой. Дай, думаю, позвоню, мало ли что...
- Огромное вам спасибо.
- Да что вы! Не за что... А вы как - нашли кого искали?
- Еще нет, - ответил я. - К сожалению.
- Жаль, конечно, что искали не меня, - вздохнула она. - Ну да все равно. Не
меня, так уж чего там...
- Да... Мне очень жаль.
Она помолчала. Я почесал мизинцем за ухом.
- А знаете, если честно - это я сама захотела вам позвонить!
- Вы - мне?
- Сама не знаю, почему... сегодня утром наткнулась на объявление в газете... А
потом весь день ходила и думала, позвонить или не стоит... Как чувствовала, что
буду не ко двору...
- Значит, то, что вас называют Крысой - неправда?
- Ну да, - вздохнула она. - Никто меня никак не называет. У меня вообще никого
нет - ни друзей, ни знакомых. Вот и захотелось взять и кому-нибудь позвонить.
Я вздохнул:
- Ну, что ж... все равно спасибо.
- Извините меня... А вы сами - с Хоккайдо?
- Из Токио.
- И вы приехали сюда аж из Токио на поиски друга?
- Совершенно верно.
- А сколько лет вашему другу?
- Только что тридцать исполнилось.
- А вам сколько лет?
- Тридцать через два месяца.
- Холостой?
- Да.
- А мне - двадцать два... А что, это правда, будто с возрастом ко многому легче
относишься?
- Как сказать, - ответил я. - Не знаю. К чему-то легче, к чему-то наоборот...
- А может, мы лучше поговорили бы спокойно как-нибудь за ужином?
- Вы извините меня, - сказал я, - но мне действительно нужно все время быть
здесь, у телефона...
- Да-да, конечно, - пробормотала она. - Еще раз извините меня...
- Спасибо, что позвонили!
Она сама повесила трубку.
С одной стороны, обычная охота шлюхи за клиентом по телефону. С другой стороны,
может, и правда - просто одинокая женщина... Так или иначе, мне это ничего не
давало. Результат все равно сводился к нулю.
На следующий день позвонили один-единственный раз.
- Насчет крыс вам лучше меня никто не расскажет! - заявил мне в трубку какой-то
ненормальный. После этого добрых пятнадцать минут рассказывал мне, как геройски
сражался с крысами в сибирском плену. Все это звучало забавно - но в моей
ситуации не меняло, увы, ни черта.
Я примостился на откидном стульчике, встроенном в стену у самого окна - и провел
весь день, наблюдая за тем, что происходило в фирме на третьем этаже здания
напротив. За целый день наблюдений я так и не смог понять, чем же занималась эта
фирма. В конторе с десятком служащих появлялись и исчезали посетители, сменяя
друг друга как спортсмены во время баскетбольного матча; один из клерков
принимал какие-то документы, другой ставил на них печать, третий рассовывал их
по конвертам и бегом уносил куда-то из комнаты - и так без конца. Утром одна из
сотрудниц - женщина с огромной грудью - разнесла всем кофе; после обеда желавшие
выпить кофе уже заказывали его доставку по телефону. Мне тоже захотелось кофе. Я
спустился вниз, попросил консьержа принимать телефонные послания на мое имя,
вышел на улицу, выпил кофе в ближайшей забегаловке и, купив по пути пару банок
пива, вернулся в отель. К моему возвращению в конторе напротив осталось только
четыре человека: грудастая сотрудница отчаянно флиртовала с клерками помоложе. Я
открыл пиво и, избрав грудастую основным объектом внимания, продолжил
наблюдения.
Чем дольше я разглядывал ее огромный бюст, тем более огромным он мне казался.
Лифчик для этого бюста, должно быть, напоминал конструкцию из стальных тросов
моста Золотые Ворота в Сан-Франциско. Похоже, сразу несколько молодых клерков
были не прочь затащить хозяйку этого сокровища к себе в постель. Я ощутил это
чуть не с первого взгляда даже через двойные стекла. Вообще, странное это
чувство - наблюдать за проявлениями чьей-то страсти со стороны. Запросто можно
впасть в иллюзию, будто чужая страсть передалась и тебе самому.
В пять часов вернулась подруга, переодевшаяся в красное платье; я к этому
времени уже задернул шторы и смотрел по телевизору американскую мультяшку про
хитроумного кролика Багса Банни. Заканчивался наш восьмой день в отеле
"Дельфин".
- Черт знает что! - сказал я в сердцах. Чертыхаться у меня уже становилось
какой-то вредной привычкой. - Треть месяца позади, а мы все топчемся на одном
месте!
- И не говори!.. - сказала она. - Что-то сейчас, интересно, поделывает твоя
Селедка?
Мы сидели с ней, развалясь на диванах плесневело-рыжей расцветки в фойе отеля.
Трехпалый консьерж, перетаскивая с места на место стремянку, менял в люстрах
лампочки, протирал окна и шуршал газетами, собирая мусор. И хотя в отеле обитало
еще несколько человек - ни звука, ни вздоха не доносилось из-за плотно закрытых
дверей. Ощущение престранное; в затененном зеркале трюмо так и мерещились чьи-то
мистические силуэты.
- Как ваша работа?.. Продвигается?.. - очень осторожно поинтересовался консьерж,
поливая растения в горшках.
- Да пока похвастаться нечем! - ответил я.
- Я смотрю, вы и в газеты объявления даете...
- Даю, - кивнул я. - Ищу одного... наследника.
- Наследника?
- У земельного участка был хозяин, да помер. Остался наследник, а координаты
неизвестны.
- Понятно! - с уважением протянул консьерж. - Интересная, должно быть, у вас
работа...
- Да нет! Ничего особенного, - ?сказал я.
- Ну, все равно... Прямо как охота на Белого Кита.
- На белого кита? - переспросил я.
- Ну да. Всегда интересно куда-то ехать, на что-то охотиться...
- На мамонта, например? - вставила подруга.
- Можно и на мамонта, - согласился консьерж. - Тут уже все равно... Я ведь
почему отель так назвал? Смотрел однажды кино - "Моби Дик", по Мэлвиллу; а там
во время охоты на кита показывали дельфинов. Вот я и решил: назову свой отель
"Дельфин".
- Непонятно, - сказал я. - Так не лучше ли было назвать отель "Кит"?
- У кита неудачный образ! - сокрушенно вздохнул консьерж.
- А по-моему, "Отель Дельфин" - замечательное название! - сказала моя подруга.
- Благодарю вас! - просиял консьерж. - Вообще, должен признаться: в том, что вы
остановились у нас надолго, мне видится перст Судьбы. Надеюсь, вы не откажетесь,
если по этому случаю отель "Дельфин" угостит вас хорошим вином?
- Ой, как славно! - обрадовалась подруга.
- Большое спасибо, - сказал я.
Он скрылся в подсобке и через полминуты появился с охлажденной бутылкой белого
вина и тремя бокалами.
- Сам я, конечно, на работе. Но за перст Судьбы уж пригублю с вами... Как
считаете?
- Конечно-конечно! - воскликнули мы с подругой.
Все подняли бокалы. Вино, пусть и не первоклассное, освежало и отлично поднимало
настроение. Бокалы также были весьма необычными: изысканной формы, с тонким
рисунком виноградной лозы на стекле.
- Значит, вам нравится история про Моби Дика? - спросил я консьержа.
- О, да. Я вообще с детства мечтал стать моряком.
- А теперь сидите за конторкой в отеле? - спросила подруга.
- Это уже после того, как пальцы потерял, - пояснил консьерж. - Я ведь и служил
моряком на сухогрузе, пока однажды при разгрузке пальцы лебедкой не прищемило...
- Ужас какой! - посочувствовала подруга.
- Сперва я, конечно, белого света не взвидел... Ну, да жизнь - непонятная штука;
худо ли бедно, хватило пороху, теперь вот отель свой держу. Не ахти какой отель,
конечно - но делаю, что могу, концы с концами свожу понемногу. Вот уже лет
десять...
Ну и дела, подумал я. Консьерж отеля "Дельфин" был его же владельцем.
- Совершенно первоклассный и симпатичный отель! - подбодрила консьержа подруга.
- Вы очень любезны, - сказал владелец первоклассного отеля и подлил нам вина.
- Хотя внешне он, как бы сказать... выглядит старше своих десяти! - сказал я
словно бы между прочим.
- Да, конечно! Ведь построили-то его сразу после войны. Почему мне и повезло -
целое здание удалось откупить по дешевке!...
- И что же здесь было до того, как открылся отель?
- Вывеска висела - "Музей Мериносоведения Хоккайдо". И располагалась здесь
администрация музея, да архив с бумагами про мериносов.
- Про мериносов?.. - не понял я.
- Ну, про овец, - пояснил консьерж.
- Музей этот был собственностью Союза Овцеводов Хоккайдо. Вплоть до 67-го года.
Когда же овцеводство пришло в окончательный упадок, музей решили закрыть, -
сказал консьерж и отпил вина из бокала. - Директором музея в то время был мой
отец. Он заявил губернаторству, что не может спокойно смотреть, как закрывают
архивы, которые он годами собирал по крупицам. И вот тогда - с условием, что он
самолично займется хранением архивов по овцеводству, - ему и позволили
сравнительно дешево выкупить здание музея со всем содержимым