яда, сэр Уолтер и обе его дамы  выступили  навстречу.  Леди
Дэлримпл и мисс Картерет, сопровождаемые  мистером  Эллиотом  и  полковником
Уоллисом, подоспевшими в ту же секунду, прошествовали в гостиную.  Остальные
к ним присоединились, образовав свой кружок,  в  который  против  воли  была
вовлечена и Энн. Ее оттеснили от капитана  Уэнтуорта.  Занимательному,  быть
может чересчур занимательному разговору суждено было на время оборваться, но
то было слишком слабое искупление за счастье, которого был он  причиною!  За
последние десять минут Энн узнала о чувствах капитана Уэнтуорта к Луизе,  да
и о других его чувствах куда более, чем смела мечтать, и, одолевая волненье,
с готовностью предалась она необходимым обязанностям светской учтивости.  Ей
теперь решительно все нравились. Она кое-что узнала такое, отчего  ей  легко
было со всеми быть милой, ко всем снисходить, всех жалеть за то, что они  не
могут быть счастливы, как она. Это  восхитительное  чувство  чуть  померкло,
когда, отделяясь  от  своей  группы,  чтобы  снова  заговорить  с  капитаном
Уэнтуортом, она, однако,  не  нашла  его  в  гостиной.  Как  раз  когда  она
повернулась, он проходил в концертную залу. Он ушел, он скрылся из  глаз,  и
она  испытала  минутное  сожаление.  Но  это  ничего,  они  еще   непременно
встретятся, он будет искать ее, он ее найдет  задолго  до  конца  вечера,  а
покуда, быть может, им даже лучше  побыть  порознь.  Ей  нужно  собраться  с
мыслями.
   Тем временем явилась леди Рассел,  вся  компания  оказалась  в  сборе,  и
оставалось лишь торжественно двинуться  в  концертную  залу,  вызывая  общее
перешептывание,  привлекая  как  можно  более  взоров  и  как  можно   более
расстраивая ряды поклонников музыки.
   Очень, очень счастливы были Элизабет и Энн  Эллиот,  входя  в  эту  залу.
Элизабет шла под руку с мисс Картерет, глядя в  могучую  спину  вдовствующей
виконтессы Дэлримпл, и ей, кажется, уже нечего было  больше  желать;  ну,  а
Энн... впрочем, мы  не  станем  оскорблять  ее,  сопоставляя  чувства  обеих
сестер; ибо в одной ликование порождалось себялюбивою суетностью, а в другой
- привязанностью великодушного сердца.
   Энн ничего не видела, она не замечала пышного убранства концертной  залы.
Счастье было внутри ее. Глаза ее сияли, щеки пылали; но сама  она  этого  не
сознавала. Она думала лишь о недавних минутах и,  проходя  к  своему  месту,
перебирала их в уме. Предметы, какие избирал он для разговора,  самые  слова
его, а еще более выраженье лица - для  всего  этого  она  могла  найти  лишь
одно-единственное объяснение. Мнение о Луизе  Мазгроув,  которое  спешил  он
высказать, то, как не мог он понять капитана Бенвика, как отозвался о первой
его страстной привязанности, то, как начинал он и не  оканчивал  фразу,  как
избегал смотреть ей в глаза, время от времени бросая на нее, однако,  весьма
выразительные взоры, - все, все говорило о том, что сердце его снова  к  ней
обратилось; что зла и обиды в нем не осталось более, что их сменили не  одно
только почтение и дружба,  но  и  прежняя  нежность.  Да,  конечно,  прежняя
нежность! Иначе нельзя было назвать происшедшую в нем  перемену.  Обмануться
нельзя было: он ее любил.
   Она была так занята и взволнована своими мыслями, что ничего не  замечала
вокруг; она прошла через залу, не видя его и даже не пытаясь увидеть.  Когда
же все благополучно расселись по местам, она осмотрелась, но его  поблизости
не было; нет, она не нашла его взглядом;  но  уже  начинался  концерт  и  ей
оставалось покамест довольствоваться и более скромным счастьем.
   Компания разделилась и расположилась на двух скамьях.  Энн  оказалась  на
передней, а мистер Эллиот с помощью полковника Уоллиса  изловчился  сесть  с
нею рядом. Мисс Эллиот сидела меж двух кузин, пользуясь особенным  вниманием
полковника Уоллиса, и была наверху блаженства.
   Концерт пришелся Энн по  душе,  сегодня  она  была  особенно  расположена
наслаждаться музыкой; все нежное находило в  ней  отзыв,  веселое  заражало,
серьезное занимало, и не томило  скучное.  Ей  удивительно  понравился  этот
концерт и особенно первая его часть. К концу ее, в паузе  после  итальянской
песни, она объясняла  слова  ее  мистеру  Эллиоту.  Они  вместе  смотрели  в
программку.
   - Это, - сказала она, - лишь приблизительный смысл или, скорее,  значение
слов, ибо смысл итальянской любовной песни передать мудрено, но я  стараюсь,
как могу, передать значение слов. Я не выдаю себя за знатока итальянского, я
очень плохо его знаю.
   - Да, да, как же, как же. Я уж вижу, ничегошеньки вы не знаете. Вы только
и можете, что переводить с листа эти краткие, вывернутые итальянские строчки
на ясный, понятный и изящный родной язык. И не говорите мне больше  о  вашем
невежестве. Вы достаточно его доказали.
   - Не буду оспаривать этих милых выражений  учтивости.  Не  хотела  бы  я,
однако, попасться на суд истинного знатока.
   - Слишком долго я имел удовольствие посещать Кэмден-плейс, - отвечал  он,
- и умел составить собственное суждение об Энн Эллиот; на  мой  взгляд,  она
чересчур скромна, чтобы сознавать хотя бы  вполовину  свои  совершенства,  а
совершенства ее и вполовину не соответствуют  скромности,  какая  во  всякой
другой женщине показалась бы уместной.
   - Стыдитесь! Какая грубая лесть. Однако что же у нас там дальше? - И  она
вновь обратилась к программке.
   - Быть может, - сказал мистер Эллиот, понижая голос, - я  гораздо  дольше
знаю ваш характер, чем вы о том подозреваете.
   - В самом деле? Каким же это образом? Вы  могли  узнать  его  лишь  после
того, как я приехала в Бат, если только при вас  не  говорили  обо  мне  мои
близкие.
   - Мне говорили о вас  задолго  до  того,  как  вы  приехали  в  Бат.  Мне
описывали вас лица, близко вас знавшие. Я давно был о вас наслышан.  Я  знал
вашу внешность, привычки, склонности, взгляды. Все это было мне  описано  со
всею подробностью.
   Мистеру Эллиоту,  рассчитывавшему  возбудить  интерес  Энн,  не  пришлось
обмануться  в  своих  расчетах.  Кто  не   поддастся   очарованью   подобной
загадочности? Если вас  давным-давно,  да  еще  непонятные  лица,  описывали
недавнему вашему знакомцу - это  хоть  кого  раззадорит.  И  Энн  была  само
любопытство. Она гадала, она выспрашивала,  но  тщетно.  Он  наслаждался  ее
вопросами, но отвечать не хотел.
   Нет, нет, не теперь, быть может, после когда-нибудь. Покамест  он  ей  не
может открыть своего секрета. Но уж она может ему поверить. Много лет  назад
ему так описывали Энн Эллиот, что он проникнулся представлением о ее  редких
достоинствах и загорелся желанием с ней  познакомиться.  Энн  подумала,  что
много лет назад с таким пристрастием мог говорить о  ней  разве  что  мистер
Уэнтуорт из Монкфорда, брат капитана Уэнтуорта. Быть может,  он  был  знаком
мистеру Эллиоту? Но задать свой вопрос она не решилась.
   - Имя Энн Эллиот, - сказал он, - давно занимало меня. Давно уж  волновало
оно мое воображение. И если бы  я  смел,  я  высказал  бы  свое  сокровенное
желание о том, чтобы оно никогда не менялось.
   Да, кажется, он произнес именно эти  слова;  но  едва  они  коснулись  ее
слуха, внимание ее отвлечено было другими словами, которые  произносились  у
нее за спиною и все прочее разом  делали  несущественным.  Разговаривали  ее
отец и леди Дэлримпл.
   - Хорош собою, - сказал сэр Уолтер. - Весьма хорош собою.
   - Прелестнейший молодой человек! - сказала леди  Дэлримпл.  -  Такого  не
часто встретишь в Бате. Ирландец, я надеюсь?
   - Нет, я даже знаю его.  Мы  кланяемся.  Шапочное  знакомство.  Уэнтуорт,
капитан Уэнтуорт, морской офицер. Сестра его замужем  за  моим  съемщиком  в
Сомерсете, за Крофтом, который снимает у меня Киллинч.
   Сэр Уолтер еще не успел произнести этих слов, а взгляд Энн уже устремился
в нужном направлении и различил капитана Уэнтуорта, в  окружении  нескольких
господ стоявшего неподалеку. Когда она его увидела, он, ей показалось, отвел
от нее глаза. Она словно на минутку всего опоздала; и во все время,  пока  у
нее доставало смелости его наблюдать,  он  на  нее  и  не  взглянул;  однако
представление вновь начиналось, и ей пришлось, якобы устремив свое  внимание
на оркестр, смотреть прямо перед собою.
   Когда же она снова оглянулась, он уже исчез. Если бы и пожелал, он не мог
бы к ней протесниться, ибо она была зажата в кольце родственников. Но  ей-то
хотелось всего лишь поймать его взгляд.
   Речи мистера Эллиота тоже ее огорчили. У нее не было больше охоты  с  ним
разговаривать. Ей неприятно было, что он сидит рядом.
   Первая часть концерта  окончилась.  Энн  надеялась  на  благие  перемены.
Прилично помолчав, кое-кто решил отправиться на  поиски  чая.  Энн  осталась
среди немногих, не пожелавших сдвинуться с места. Она осталась сидеть, как и
леди Рассел; зато она имела удовольствие избавиться от мистера  Эллиота;  и,
каковы бы ни были чувства ее к  леди  Расссел,  она  вовсе  не  намеревалась
уклоняться от беседы с капитаном Уэнтуортом, буде ей представится случай. По
лицу леди Рассел она понимала, что та его заприметила.
   Но он к ней не подошел. То и дело Энн казалось, что она его видит, но  он
не подошел. Так в напрасных тревогах протек перерыв.  Все  воротились,  зала
вновь наполнилась, на скамьи были вновь предъявлены права, и  начинался  час
блаженства или наказанья, час музыки, и уж заранее приуготовлялись  восторги
и  зевки,  дань  вкусу  истинному  или  притворному.   Энн   предстоял   час
мучительного беспокойства. Она не могла покинуть эту залу, не увидев еще раз
капитана Уэнтуорта, не обменявшись с ним дружеским взглядом.
   После перерыва произошли некоторые перемещения,  для  нее  благоприятные.
Полковник Уоллис предпочел стоять, а Элизабет  и  мисс  Картерет  пригласили
сесть между  ними  мистера  Эллиота  и  в  манере,  не  допускавшей  отказа;
вследствие  еще  кой-каких  перемещений  и   благодаря   собственным   своим
ухищрениям, Энн оказалась гораздо  ближе  к  концу  скамьи  и  к  проходящей
публике. Она не могла не сравнивать себя при этом с мисс Лароль <Мисс Лароль
- персонаж романа Фанни Берни  (1752  -  1840)  ?Цецилия,  или  Воспоминания
наследницы?,  где  мисс  Лароль,  находясь  в  опере,  прибегает  к  тем  же
ухищрениям, что и Энн, дабы оказаться ближе к предмету  своей  симпатии>,  с
бесподобной мисс Лароль; и однако же следовала ее примеру и сперва, пожалуй,
не с большим успехом; но в конце концов ей повезло и она оказалась на  самом
краю скамьи еще до того, как концерт окончился.
   Так сидела она, когда капитан Уэнтуорт вновь оказался у нее на  виду.  Он
был совсем близко. Он тоже ее увидел; однако он  не  улыбнулся  и  некоторое
время стоял, не решаясь к ней подойти и заговорить. Она поняла,  что  что-то
случилось. В нем совершилась бесспорная перемена. Разница  между  теперешним
его поведением и поведением его в Осьмиугольной гостиной  была  удивительна.
Отчего это все? Она подумала про отца, про леди Рассел. Не оскорбился ли  он
вдруг  неприязненным  взглядом?  Он  завел  речь  о  концерте,  он   говорил
независимо, почти как капитан Уэнтуорт времен  Апперкросса;  признался,  что
разочарован, он ожидал лучшего пения; одним словом, он  должен  ей  открыть,
что не будет сетовать, когда все это  кончится.  Энн  в  ответ  так  разумно
защищала певцов, так мило принимая, однако, во внимание и  его  оценку,  что
лицо его  прояснилось  и  губы  тронула  тень  улыбки.  Они  поговорили  еще
несколько минут; он становился  все  оживленней;  он  даже  окинул  взглядом
скамью, словно намереваясь найти себе место, но именно в эту секунду  кто-то
тронул Энн за плечо, заставя ее обернуться. То был мистер Эллиот. Он  просит
прощения,  но  он  принужден  прибегнуть  к  ее   услугам   для   толкования
итальянского текста. Мисс Картерет горит желанием узнать смысл того,  о  чем
сейчас будут петь. Отказать Энн не могла, но никогда еще  не  приносила  она
жертв учтивости с большею неохотой.
   Перевод, как ни торопилась она, занял у нее несколько минут, и вот, вновь
обретя свободу и обернувшись, она увидела, что капитан Уэнтуорт стоит рядом,
сдержанно, но поспешно откланиваясь. Он должен пожелать ей доброй  ночи;  он
уходит; ему непременно нужно тотчас воротиться домой.
   - Разве песня эта не стоит того, чтобы ради нее остаться? - спросила Энн,
пораженная  внезапной  догадкой,  побуждавшей  ее  особенно  стараться   его
ободрить.
   - Нет, - отвечал он решительно, - мне не для чего оставаться. -  И  сразу
он ушел.
   Он  ревновал  ее  к  мистеру  Эллиоту!  Иного  не  могло  быть  разумного
объяснения! Капитан Уэнтуорт ее ревновал! Могла  ли  она  поверить  в  такое
неделю  тому  назад?  Три  часа  тому  назад?  На  мгновенье   ее   охватила
безраздельная радость. Но увы! Радость  сменилась  раздумьями  совсем  иного
свойства.  Как  успокоить  его  ревность?  Как  разуверить  его?  Какие  при
невыгодах нынешнего их  положения  оставались  у  него  средства  узнать  ее
истинные чувства? Милости  мистера  Эллиота  были  ей  противны.  Вред,  ими
нанесенный, был неисчислим.

ГЛАВА XXI

   На другое утро Энн с удовольствием вспомнила о своем  обещании  навестить
миссис Смит, ибо таким образом она  могла  уйти  из  дому,  когда,  по  всем
вероятиям, нагрянет мистер Эллиот,  а  более  всего  ей  хотелось  избегнуть
общества мистера Эллиота.
   Она желала ему всяческого добра. Несмотря на  вред,  причиненный  ей  его
благосклонностью, она испытывала к нему благодарность, и  почтение,  и  быть
может, жалость. Она думала о странных обстоятельствах первого их знакомства,
о правах, которые, казалось, давало ему родство и давали  чувства  и  давние
его намерения. Все вместе ей казалось необычайно, лестно и так огорчительно.
Ей, право, было очень, очень его жаль; изменились бы мысли ее  или  нет,  не
будь на горизонте капитана Уэнтуорта, сказать трудно, ибо  капитан  Уэнтуорт
был на горизонте; и чем бы ни разрешилась нынешняя неизвестность, сердце  ее
навеки принадлежало ему. Союз их не более отвратил  бы  ее  от  всех  прочих
поклонников, чем даже разлука навеки.
   Никто еще не проносил по улицам  Бата  столь  возвышенных  рассуждений  о
преданной любви и неколебимой верности, как те, какие украшали дорогу Энн от
Кэмден-плейс до Уэстгейт Билдингс. Они даже почти расчищали этот путь и чуть
ли не напояли его благовониями.
   Она не сомневалась, что ей окажут  любезный  прием,  но  на  сей  раз  ее
подруга была так ей благодарна, будто ее и не ждала,  хотя  они  определенно
условились.
   Тотчас же с нее потребовали рассказа о концерте; и она с такой радостью о
нем вспоминала, что рассказывала с удовольствием и лицо ее сияло.  Все,  что
могла она сообщить,  она  сообщала  с  охотой,  но  она  могла  сообщить  до
странности мало и не удовлетворила миссис  Смит,  которая  уже  получила  от
швейцара и прачки более полное донесение о ходе и успехе концерта  и  теперь
тщетно допытывалась о кое-каких подробностях касательно публики. Миссис Смит
знала понаслышке всех богатых и славных обитателей Бата.
   - Стало быть, и маленькие Дьюронды были, - говорила она, - слушали музыку
разинув рты,  как  неоперившиеся  воробушки  в  ожидании  корма.  Ни  одного
концерта не пропускают.
   - Да. Я сама не видела, но они были, мистер Эллиот говорил.
   -  Ну,  а  Иббитсены?  Такие  две  модные  нынче   красотки   с   высоким
офицером-ирландцем, который, говорят, на одну имеет виды.
   - Не помню. Этих, по-моему, не было.
   - А старуха леди Мэри Маклин? Хотя, что же я спрашиваю. Без  нее  никогда
не обходится. И как вы ее не заметили? Она ведь была, верно, близко от  вас.
Раз вы были в кружке леди Дэлримпл, вы  сидели  на  самых  роскошных  местах
подле самого оркестра, не так ли?
   - Нет. Я ужасно этого боялась.  Мне  было  бы  это  неприятно  по  многим
причинам. Но нет, леди Дэлримпл любит, по счастью, сидеть несколько  дальше;
и мы очень мило сидели; то есть, я хочу сказать, нам все очень  хорошо  было
слышно. А вот видела я все, кажется, плохо.
   - Ах! Вы видели то, что хотели. Я понимаю вас. Бывает, и в  шумной  толпе
наслаждаешься тихим домашним весельем. Вы пришли своей большой компанией - и
что же вам в остальных?
   - Отчего же, мне не мешало бы больше смотреть по сторонам, - сказала  Энн
и тотчас вспомнила, что по сторонам  она  смотрела  достаточно,  хотя  и  не
всегда с достаточным успехом.
   - Ну что вы, до того ли вам было. Можете меня не  убеждать,  что  приятно
провели вечер. Я по вашим глазам вижу. Я очень хорошо вижу, как  вы  провели
вечер. Вы  непрестанно  слушали  милые  вещи.  Когда  музыка  умолкала,  вас
развлекали беседой.
   Энн улыбнулась и сказала:
   - И это видите вы по моим глазам?
   - А как же, моя милая. Лицо ваше яснее ясного мне говорит,  что  вы  были
вчера в обществе того, кто вам приятней всех на свете, кто важнее вам сейчас
всего человечества.
   Лицо Энн залилось краской. Она не знала, что сказать.
   - А коли так, -  продолжала  миссис  Смит,  помолчав  немного,  -  вы,  я
надеюсь, поверите, что я ценю вашу доброту, видя вас сегодня у себя. В самом
деле, как же вы добры, что пришли ко мне,  имея  возможность  куда  приятнее
провести время.
   Последних слов ее Энн не слышала. Ее повергла  в  недоумение  и  смятение
проницательность подруги, и она гадала, каким же образом  отчет  о  капитане
Уэнтуорте мог достигнуть ее слуха.
   - Скажите, - снова помолчав, спросила миссис  Смит,  -  а  мистер  Эллиот
знает о нашем с вами знакомстве? Он знает, что я в Бате?
   - Мистер Эллиот? - отозвалась Энн, удивленно глядя на  нее.  В  следующую
секунду она поняла свое заблуждение. И  тотчас  оправившись,  уже  спокойным
тоном она спросила:
   - А вы знакомы с мистером Эллиотом?
   - Я была с ним близко знакома, -  отвечала  без  улыбки  миссис  Смит.  -
Теперь знакомство наше оборвалось. Мы не видимся больше.
   - А я и не знала. Вы не говорили. Если б я знала, я не отказала бы себе в
удовольствии поболтать с ним о вас.
   - По правде сказать, - вновь заговорила миссис Смит уже с  обычной  своей
веселостью, - я как раз бы и хотела, чтобы вы поболтали обо мне  с  мистером
Эллиотом. Мне нужно, чтобы вы использовали  свое  влияние.  Он  мог  бы  мне
сослужить важную службу. И будьте уж так добры, милая мисс Эллиот, замолвите
за меня словечко, вам-то он не откажет.
   - Я бы и счастлива вам помочь. Я думаю, вы не усомнитесь, что я рада хоть
чем-нибудь  быть  вам  полезной,  -  отвечала   Энн.   -   Но,   боюсь,   вы
преувеличиваете мое влияние на мистера Эллиота, предполагая  во  мне  больше
прав ему указывать, чем те,  какими  я  обладаю.  И  откуда  взялось  в  вас
подобное убеждение? Поверьте, я всего только родственница  мистера  Эллиота.
Но все, что может просить кузина, я у него попрошу ради вас,  и  в  этом  вы
можете на меня положиться.
   Миссис Смит взглянула на нее проницательно и сказала с улыбкой:
   - Выходит, я чересчур поспешила. Вы уж простите меня.  Мне  бы  дождаться
формального извещения. Однако, милая моя мисс Эллиот, вы уж мне намекнете по
старой дружбе, когда можно будет про это спрашивать, да? По правде говоря, я
надеюсь, к следующей неделе все и уладится, и я смогу строить свои корыстные
планы на удаче мистера Эллиота.
   - Нет, - отвечала Энн, - ни к следующей неделе, ни еще к следующей. Ни на
какой неделе, уверяю вас, ничего такого не уладится. Я  не  выйду  замуж  за
мистера Эллиота. И отчего, хотелось бы мне знать, вы это вообразили?
   Миссис Смит снова  на  нее  поглядела,  поглядела  серьезно,  улыбнулась,
покачала головой и воскликнула:
   - Ах, хотелось бы мне вас понять! Как бы хотелось мне угадать вашу  душу!
Я же знаю, вы не можете быть жестокой, когда придет  решительная  минута.  А
пока она не пришла, все мы, женщины,  в  нее  не  верим.  Все  мы  готовимся
отказать, пока к нам не посватались. Но зачем же вам быть жестокой?  Вы  мне
позвольте ходатайствовать перед вами за моего  -  нет,  т