ответных  переживаний.  И  в  одном  за  другим  объятиях  у
подножки кареты она обрела утешение, намного большее, чем ей  перед  тем
казалось возможным:. Ее так плотно окружили - так обласкали -  она  даже
почувствовала себя счастливой! Проявление родственных чувств на какое-то
время отодвинуло на задний план ее горе, а  радость  встречи  на  первых
порах  не  предоставляла  времени  для  любопытства.  Между  тем  миссис
Морланд,  обратив  внимание  на   бледность   и   усталый   вид   бедной
путешественницы, поспешила, для подкрепления ее сил, прежде чем начнутся
расспросы, требующие обстоятельных ответов, усадить всех вокруг  чайного
стола.
   С большими колебаниями и неохотой Кэтрин приступила наконец  к  тому,
что  полчаса  спустя  ее  снисходительные  слушатели  смогли  счесть  за
объяснение, - до того они едва ли уловили  причину  или  уразумели  хоть
какие-нибудь подробности ее внезапного отъезда  из  Нортенгера.  Они  не
были людьми, чересчур возбудимыми, легко впадающими в гнев  или  слишком
обидчивыми. Но в данном  случае,  когда  все  стало  ясно,  налицо  было
оскорбление, которое нельзя было оставить без внимания или забыть  через
полчаса.  Не  переживая  преувеличенных  страхов  по  поводу  долгого  и
одинокого путешествия дочери,  мистер  и  миссис  Морланд  не  могли  не
сознавать, что оно должно было показаться ей весьма неприятным, что сами
бы они его не допустили и что, отправляя в него  Кэтрин,  генерал  Тилни
вел себя непорядочно и бесчувственно - отнюдь не  так,  как  должен  был
вести себя джентльмен и отец семейства.  Почему  он  так  поступил,  что
побудило его к такому нарушению правил  гостеприимства  и  так  внезапно
превратило  его  особую   благосклонность   к   Кэтрин   в   неприкрытое
недоброжелательство - было вопросом, ответить на  который  им  было,  по
крайней мере, столь же трудно, как и их дочери. Но они не стали над этим
долго   раздумывать.   И   после   известного   количества    бесплодных
предположений они исчерпали свой гнев и свое удивление, заявив, что "все
это так странно" и что, "должно быть, он весьма странный человек". Саре,
увлекшейся загадочностью истории и с юным пылом предлагавшей все новые и
новые объяснения, мать сказала:
   - Дорогая моя, ты - причиняешь себе  слишком  много  ненужных  забот.
Поверь, дело это вообще не стоит того, чтобы ломать над ним голову.
   - Когда он вспомнил  свое  обещание,  ему  разумеется,  понадобилось,
чтобы Кэтрин уехала.  Но  почему  он  не  мог  добиться  этого  вежливым
образом?
   - Мне жалко его детей, - сказала миссис Морланд. - Их это должно было
огорчить больше всего. А что касается остального,  то  какое  это  имеет
значение? Кэтрин теперь дома, а наше благополучие не зависит от генерала
Тилни. - Тут Кэтрин вздохнула. -  Что  ж,  -  продолжала  ее  философски
настроенная мать, - мне, конечно, лучше было не знать  о  твоей  поездке
заранее. Но теперь, когда все позади, я в ней не вижу особенно  большого
вреда. Молодежь нуждается в упражнениях.  Ты,  моя  милая,  всегда  была
довольно рассеянной особой. А во  время  этого  переезда,  при  перемене
экипажей и тому подобное, тебе все же  пришлось  немного  взять  себя  в
руки. Будем  надеяться,  что  ты  не  оставила  чего-нибудь  в  каретных
карманах.
   Кэтрин сказала, что она тоже на это надеется и хотела  бы  избавиться
от  своих  недостатков.  Но  душевный  подъем  у  нее  уже  прошел,   и,
почувствовав вскоре, что ей хочется помолчать и остаться  одной,  она  с
готовностью последовала материнскому совету пораньше улечься в  постель.
Ее  родители,  объясняя  плохой  вид  и  нервическое  состояние   дочери
пережитой ею обидой, а также  непривычным  напряжением  и  усталостью  с
дороги, расстались с ней в полной уверенности, что она  придет  в  себя,
как  только  хорошенько  выспится.  И  хотя  на  следующее  утро  им  не
показалось,  что  ее  состояние  улучшилось  в   той   мере,   как   они
рассчитывали, им тем не менее даже не пришло  в  голову,  что  с  Кэтрин
творится нечто более серьезное. Они не потрудились подумать о ее сердце,
что со стороны родителей юной леди семнадцати лет от  роду,  только  что
вернувшейся после первой отлучки из дома, было весьма неблагоразумно.
   Как только с завтраком было покончено, Кэтрин взялась  за  письменные
принадлежности, чтобы выполнить обещание, которое она дала  мисс  Тилни.
Вера подруги в действие на ее  чувства,  расстояния  и  времени,  вполне
оправдалась, ибо Кэтрин уже винила себя, что рассталась с Элинор слишком
холодно,  никогда  по-настоящему  не  дорожила  ее  добротой  и  прочими
качествами и недостаточно близко приняла к сердцу все, что  ей  пришлось
пережить. Сила этих чувств, однако, далеко не способствовала легкости ее
пера. Ни одно письмо еще не затрудняло ее в такой степени, как письмо  к
Элинор Тилни.  Выразить  сразу  должным  образом  свои  чувства  и  свое
душевное  состояние,   высказать   благодарность   без   самоуничижения,
изъясниться сдержанно, но без холодности, прямо,  но  без  следа  обиды,
написать так, чтобы Элинор не  ощутила  боли  при  чтении,  и,  -  самое
важное, - чтобы ей самой не пришлось краснеть за написанное, если письмо
случайно попадется на глаза Генри, - такая задача  своей  непосильностью
мешала Кэтрин взяться за ее исполнение. И за  растерянностью  и  долгими
раздумьями пришла  решимость  ограничиться,  дабы  обезопасить  себя  от
возможной ошибки, всего лишь несколькими словами. Одолженные  ей  Элинор
деньги были возвращены поэтому вместе с запиской,  содержавшей  немногим
больше, чем выражение  горячей  благодарности  и  исходящих  из  глубины
сердца нежнейших пожеланий.
   - Что за странное знакомство! - сказала миссис Морланд, когда  Кэтрин
наконец  справилась  с  письмом.  -  Внезапно   возникшее   и   внезапно
прерванное. Жаль, что так получилось: миссис Аллен говорила,  что  Тилни
очень милые молодые люди. А тебе еще так не повезло с Изабеллой. Бедняга
Джеймс! Что ж, ведь учиться приходится  всю  жизнь.  Надеюсь,  следующие
друзья, которых вы заведете, окажутся более подходящими.
   Покраснев, Кэтрин ответила с жаром:
   - Никакие друзья не окажутся более подходящими, чем Элинор.
   - Ну, если так, моя дорогая, я уверена, что вы с ней рано или  поздно
встретитесь снова. Можешь не беспокоиться. Ставлю десять против  одного,
что через несколько лет жизнь столкнет вас опять. И сколько  же  радости
доставит вам эта встреча!
   Попытка миссис Морланд утешить Кэтрин  оказалась  не  очень  удачной.
Надежда на встречу через несколько лет должна была навести ее на мысль о
том, что за это время могло случиться, сделав такую встречу невыносимой.
Она никогда не сможет забыть Генри или думать о нем с меньшей нежностью,
чем в эту минуту. Но он может забыть ее! И после этого  встретиться!  Ее
глаза наполнились слезами, когда она  мысленно  представила  себе  такое
возобновление  их  знакомства.  А  миссис   Морланд,   поняв,   что   ее
успокоительные  рассуждения  не  достигли  цели,  предложила  дочери   в
качестве еще одного средства для подъема ее настроения навестить  миссис
Аллен.
   Их дома находились всего в четверти мили друг от друга, и,  пока  они
туда шли, миссис Морланд коротко рассказала, что она  думает  по  поводу
крушения надежд бедного Джеймса.
   - Его, конечно, жалко, - сказала она. - Но в  остальном  расстройство
этой женитьбы нас мало огорчило. Мы не могли особенно приветствовать его
обручение с девицей, которую совсем не знаем и у которой за душой нет ни
гроша. А после того, что случилось, мы вообще  не  можем  хорошо  о  ней
думать. В данную минуту Джеймсу приходится трудновато. Но это пройдет. И
я надеюсь, что легкомыслие, допущенное им при  первом  выборе,  заставит
его проявить большую осмотрительность в будущем..
   Это был как раз тот краткий вывод, который еще мог дойти до слуха  ее
дочки. Одна лишняя фраза грозила вывести ее из равновесия и заставить ее
произнести что-нибудь не вполне вразумительное. Ибо сознание Кэтрин было
вскоре  целиком  поглощено  переменой  в  ее  чувствах  и   настроениях,
происшедшей с тех пор, как она в последний раз ступала по этой  знакомой
дороге.  Не  прошло  и  трех  месяцев  с  того  времени,  когда,  полная
счастливых надежд, она десять раз на день пробегала по ней туда и  назад
с легким, радостным и свободным сердцем, мечтая о еще  не  изведанных  и
ничем не омраченных удовольствиях, не опасаясь никаких  неприятностей  и
не имея о них ни малейшего представления. Три месяца назад все  обстояло
именно так. Каким изменившимся человеком вернулась она теперь!
   Аллены встретили Кэтрин так радостно, как только можно  было  от  них
ожидать, учитывая  неожиданность  ее  приезда  и  их  постоянную  к  ней
привязанность. И когда они услышали, как с ней обошлись в Нортенгере,  -
при том, что миссис Морланд говорила об этом весьма сдержанно, вовсе  не
взывая к их сочувствию, - их изумление и негодование, казалось, не имели
границ.
   - Кэтрин застигла  нас  вчера  вечером  врасплох,  -  сказала  миссис
Морланд. - Всю дорогу ей пришлось ехать в почтовой карете, совсем одной,
хотя до ночи с субботы на воскресенье, она даже не  думала  об  отъезде.
Генералу Тилни по какой-то причине, ни с  того  ни  с  сего  надоело  ее
присутствие, и она была почти выгнана из дома. Это в самом  деле  весьма
некрасиво с его стороны. Он, по-видимому, весьма странный человек. Но мы
так рады, что она опять с нами! И приятно сознавать, что  она  оказалась
не таким уж беспомощным существом и все же смогла о  себе  позаботиться.
Мистер Аллен выразил по этому поводу разумное сочувствие и возмущение. И
по мнению миссис Аллен, его  слова  были  настолько  удачными,  что  она
смогла тут же их  повторить.  Его  удивленные  высказывания,  догадки  и
объяснения  тотчас  же  подхватывались  ею  с  добавлением  единственной
собственной фразы, которой она заполняла каждую случайную паузу:
   - В самом деле, терпеть не могу этого генерала!
   После ухода мистера Аллена из комнаты "В самом деле, терпеть не  могу
этого генерала!" было повторено ею дважды с тем, же негодованием  и  без
существенного развития мысли. В третий  раз  эта  фраза  была  несколько
развита, а сразу же после четвертого миссис Аллен с ходу добавила:
   - Вы только подумайте, милочка, как  хорошо  мне  в  Бате  зашили  ту
ужасную прореху в моих лучших мехельнских кружевах! Этого места  даже  и
не заметишь.  Как-нибудь  я  их  вам  непременно  покажу.  Нет,  что  ни
говорите, а Бат все же приятный город. Уверяю вас,  Кэтрин,  дома  я  не
чувствую себя и вполовину так хорошо. Не правда ли, нам  очень  повезло,
когда мы встретили там миссис Торп? Сначала как вам  известно,  мы  себя
чувствовали ужасно одиноко.
   - Да, но это продолжалось недолго, - сказала несколько  просветлевшая
Кэтрин при мысли о том, что ей впервые скрасило пребывание в Бате.
   - Совершенно верно, милочка. Мы скоро встретились с  миссис  Торп,  и
все затем пошло хорошо. Дорогая моя, не правда ли, эти шелковые перчатки
еще неплохо выглядят? Я обновила их, знаете, когда  мы  с  вами  впервые
отправились в Нижние залы. С тех пор я их надевала много раз. Вы помните
этот вечер?
   - Еще бы не помнить!
   - Не правда ли, мы провели его очень приятно?  С  нами  еще  пил  чай
мистер Тилни, и мне кажется, мы от этого  только  выиграли  -  он  такой
любезный молодой человек. По-моему, вы даже с ним танцевали, хотя я и не
уверена. Припоминаю лишь, что на мне было мое любимое платье.
   Кэтрин оказалась не в силах что-либо ответить. И,  немного  поговорив
на другие темы, миссис Аллен вскоре вернулась к первоначальной.
   - В самом деле, терпеть не могу этого генерала!  А  ведь  он  на  вид
такой приятный и достойный мужчина! Не думаю, миссис Морланд, чтобы  вам
приходилось встречать более воспитанного человека. Его комнаты,  Кэтрин,
были сданы на следующий день после  их  отъезда.  Впрочем,  в  этом  нет
ничего удивительного - вы же знаете, Мильсом-стрит...
   Когда мать и  дочь  возвращались  домой,  миссис  Морланд  попыталась
внушить   Кэтрин,   насколько    ей    следует    дорожить    постоянной
благосклонностью таких друзей, как мистер и миссис  Аллен,  и  как  мало
должно ее задевать невнимание или недоброе отношение едва знакомых людей
вроде Тилни, если старые друзья сохраняют к ней  свое  расположение.  Во
всем этом заключалось немало здравого смысла. Но  в  человеческой  жизни
порой возникают обстоятельства, при которых  здравый  смысл  оказывается
бессильным. И чувства Кэтрин оспаривали каждое слово матери.  Именно  от
поведения этих едва знакомых людей  зависело  все  ее  счастье.  И  пока
миссис Морланд успешно подкрепляла  свои  выводы  убедительностью  своих
доказательств, Кэтрин молча размышляла  о  том,  что  вот  сейчас  Генри
прибыл в Нортенгер, сейчас он узнал об ее отъезде, а сейчас, быть может,
они все уже выезжают в Херефорд.

Глава XXX

   Кэтрин никогда не была склонна к особой усидчивости и  не  отличалась
особенным прилежанием. Но какими бы ни были ее недостатки такого рода  в
прошлом, миссис Морланд не могла не заметить, что сейчас они значительно
углубились. Ее дочка не могла просидеть спокойно  или  заниматься  одним
делом и десяти минут сряду: она то  и  дело  вскакивала  и  отправлялась
гулять по садовым дорожкам словно только движение было  ее  естественным
состоянием. Казалось, будто  она  предпочитает  даже  бродить  по  дому,
вместо того чтобы хоть какое-то время провести в общей  комнате.  Однако
еще больше перемена эта выразилась в утрате ею всякой  жизнерадостности.
В блужданиях и бездействии ее прежние привычки выглядели как  бы  только
усиленными.  Между  тем  печаль  и   неразговорчивость   совершенно   не
соответствовали тому, что так было свойственно ей в прежние времена.
   На протяжении первых двух дней  миссис  Морланд  наблюдала  все  это,
ничем не обнаруживая своей тревоги. Но когда после  трехдневного  отдыха
Кэтрин не вернула себе обычного веселого вида, не занялась полезной  для
дома деятельностью и не заинтересовалась шитьем, мать не  смогла  больше
сдержать мягкого упрека:
   - Кэтрин, дорогая моя, боюсь, что ты становишься  слишком  утонченной
особой. Если бы бедному Ричарду не на кого было надеяться,  кроме  тебя,
трудно  сказать,  сколько  бы  ему.  пришлось  дожидаться  своих  шейных
платков. Бат в твоей голове занял  слишком  большое  место.  Всему  свое
время - для балов, и спектаклей,  и  для  работы.  Ты  достаточно  долго
развлекалась, пора браться и за дело.
   Кэтрин сейчас же принялась за шитье, сказав с подавленным видом,  что
"Бат в ее голове много места не занимает".
   - Значит, ты себя слишком  мучаешь  из-за  генерала  Тилни.  С  твоей
стороны это глупо. Ставлю  десять  против  одного,  что  ты  его  больше
никогда не увидишь. Нечего огорчаться по пустякам. -  Немного  помолчав,
она добавила:
   - Надеюсь, Кэтрин, ты не разлюбила свой дом оттого, что он  не  столь
богат, как Нортенгер? Если  это  случилось,  поездка  не  принесла  тебе
пользы. Всегда надо быть  довольной  местом,  в  котором  находишься,  в
особенности собственным домом, - здесь ведь  придется  провести  большую
часть  жизни.  Мне  не  очень  понравилось,  что  за  завтраком  ты  так
расхваливала французские булки, которые пекутся в аббатстве.
   - Но я на хлеб не обращаю внимания. Не все ли мне равно, что я ем.
   - У нас наверху есть очень умная книга о молодых девицах, на  которых
дурное  действие  оказывают  великосветские  знакомства;  кажется,   она
называется "Зеркало". Я ее как-нибудь поищу  -  тебе  будет  полезно  ее
прочесть.
   Кэтрин промолчала и, желая вести себя хорошо, углубилась в работу. Но
через несколько минут она незаметно для себя самой  снова  оказалась  во
власти задумчивости и беспокойства и стала ерзать на стуле под действием
угнетавшей ее тоски гораздо больше, чем работать иглой.  Миссис  Морланд
наблюдала  за  этим  возвратом  болезни.  И,  считая   отсутствующий   и
разочарованный взгляд дочери достаточным  подтверждением  того,  что  ею
завладел дух неудовлетворенности, которым,  по  мнению  матери,  целиком
объяснялось ее плохое настроение, она поспешно вышла из  комнаты,  чтобы
раздобыть упомянутую книгу и поскорее приступить к необходимому лечению.
Чтобы найти требуемое,  понадобилось  какое-то  время.  Ее  задержали  и
другие семейные обязанности, так что прошло четверть  часа,  прежде  чем
она смогла спуститься с томом, на который возлагались  большие  надежды.
Из-за шума, который она производила своими хлопотами, она не  расслышала
прибытия посетителя. И когда она вошла в комнату, первым, кого  она  там
увидела, оказался совершенно незнакомый ей молодой человек. Гость тотчас
же почтительно встал  и,  будучи  представлен  ее  смущенной  дочерью  в
качестве  "мистера  Генри  Тилни",  извинился  с  идущей  от   природной
деликатности приятной застенчивостью за  свое  бесцеремонное  вторжение,
признав, что после происшедшего  в  Нортенгере  он  не  вправе  ждать  в
Фуллертоне радушного приема, и объяснил свой приезд желанием  убедиться,
что мисс Морланд благополучно доехала. Он обращался не  к  пристрастному
судье и не к озлобленному сердцу. Далекая от того, чтобы возлагать  вину
отца на детей, миссис Морланд  питала  к  последним  добрые  чувства  и,
удовлетворенная впечатлением от его  внешности,  приняла  мистера  Тилни
просто и приветливо, поблагодарив за внимание к дочери, заверив его, что
они с мужем рады друзьям своих детей, и попросив  ни  словом  больше  не
вспоминать о случившемся.
   Мистер Тилни не счел нужным с ней  спорить,  ибо,  хотя  и  испытывал
облегчение, вызванное таким нежданным  дружелюбием,  все  же  не  считал
настоящий момент подходящим, чтобы продолжить разговор на  ту  же  тему.
Поэтому, молча вернувшись на свое место, он в течение  нескольких  минут
весьма любезно отвечал миссис Морланд на обычные расспросы  о  состоянии
дорог и о погоде. Между тем Кэтрин - возбужденная, трепетная, счастливая
и торжествующая Кэтрин - хранила молчание. Но ее горящее лицо и  сияющие
глаза убедили миссис Морланд, что, по крайней мере  на  какое-то  время,
этот благотворный визит  облегчил  душу  дочери,  а  посему  она  охотно
отложила первый том "Зеркала" до другого подходящего случая.
   Рассчитывая на содействие мистера Морланда, чтобы  ободрить  гостя  и
помочь ему в поисках темы для беседы, и относясь с полным сочувствием  к
смущению  молодого  человека,  вызванному  поступком  его  отца,  миссис
Морланд почти сразу же послала кого-то из детей  за  мужем.  Но  мистера
Морланда, к сожалению, не оказалось дома. А без мужской поддержки  им  к
исходу  четверти  часа  больше  не  о  чем  было  разговаривать.   После
некоторого  молчания  Генри,  впервые  в  присутствии  миссис   Морланд,
повернулся к Кэтрин и с внезапной  непринужденностью  спросил  у  нее  -
здесь ли находятся мистер и миссис Аллен. Уразумев суть ее многословного
ответа, которую можно было выразить всего одним слогом, он объявил,  что
хочет засвидетельствовать им свое почтение, и  тут  же  спросил  у  нее,
покраснев, не будет ли она любезна показать ему дорогу к их дому.
   - Дом виден из этого окна, сэр! - объявила Сара, заслужив  сдержанный
поклон гостя за оказанную помощь и недовольный взгляд матери за неумение
держать язык за зубами.
   Как предположила миссис Морланд, истинным поводом для визита молодого
человека к  их  почтенным  соседям  была  потребность  объяснить  Кэтрин
наедине поступок его отца. Поэтому она охотно согласилась, чтобы ее дочь
пошла вместе с ним. Они отправились, и, как оказалось, миссис Морланд не
совсем  ошиблась  в  своих  догадках.  Некоторое  объяснение   отцовских
действий у Генри  и  правда  имелось.  Но  прежде  ему  было  необходимо
объясниться самому, и еще до того, как они  дошли  до  Алленов,  он  это
сделал с такой полнотой, что не оставил, по мнению  Кэтрин,  ничего  для
д