елости  предприятии:  в  Первом
крестовом походе и освобождении Святых мест.
   Свое последнее заявление барон сделал с  небрежностью,  против  которой
возмутилось все мое существо.
   - Не кажется ли вам это построение чересчур смелым? - вставил я.  Барон
улыбнулся.
   -  Милый  доктор,  вряд  ли  вам  удастся   опровергнуть   мою   весьма
обоснованную точку зрения, базирующуюся на серьезных аргументах, -  сказал
он. - Я проследил пути этого хлебного паразита на протяжении столетий. Мне
удалось установить, что все крупные религиозные движения средневековья,  а
также  и  новейших   времен   -   процессии   самобичующихся   [бичующиеся
(флагеллянты) - члены религиозного братства  (XIII-XV  вв.),  кочующие  по
дорогам Германии и Италии и стремившиеся  телесными  истязаниями  искупить
грехи человеческие; особенно активны  были  в  1348  г.,  когда  в  Европе
свирепствовала "черная смерть"  (чума)],  эпидемия  плясок,  преследование
еретиков   епископом   Конрадом    Марбургским    [доминиканский    монах,
инквизитор-фанатик, свирепствовавший в Германии, пока его не убили в  1233
г. немецкие рыцари], церковная реформа Клуниастов, крестовый  поход  детей
[состоялся в 1212 г., причем участники его частью погибли в дороге, частью
были захвачены в плен сарацинами и  проданы  в  рабство],  так  называемые
"тайные песнопения" в  области  Верхнего  Рейна,  уничтожение  альбигойцев
[еретическая секта в Южной Франции в XII-XIII вв.  (по  г.Альби  -  центра
этого движения), выступающая против католической церкви; были  разгромлены
в результате организованных папой и поддержанных королем Франции крестовых
походов]   в   Провансе,   уничтожение   вальденсов   [религиозная   секта
последователей лионского купца Пьера  Вальдо,  возникшая  около  1160  г.;
вальденсы  стремились  возродить  чистоту  нравов  раннего   христианства,
отвергали власть папы и епископов, признавали свободу проповеди (среди  их
проповедников были и  женщины);  несмотря  на  жестокие  преследования  со
стороны церкви, это учение быстро распространилось во  многих  европейских
странах; массовые избиения происходили в XVI и XVII вв., однако  полностью
уничтожить секту  не  удалось,  и  ее  последователи  сейчас  проживают  в
некоторых альпийских долинах на стыке границ Франции, Италии  и  Швейцарии
(название "вальденсы" связывают также с французским  vaudois  -  "долинные
люди")] в Пьемонте, возникновение культа Анны, Гуситские войны [Гуситскими
войнами  (1419-1437)  называют  борьбу  чешского  реформатора   Яна   Гуса
(1371-1415)   против   католической   церкви   и    феодального    гнета],
анабаптистское движение [анабаптисты  ("перекрещенцы")  -  зародившаяся  в
1521  г.  в  Германии  христианская  секта,  члены  которой  проповедовали
"сознательное" крещение взрослых, главенство  Нового  Завета  относительно
Ветхого, который они принимали постольку,  поскольку  он  не  противоречил
Новому, скорый конец света и даже  построение  Града  Господня  на  земле;
последнее начинание анабаптистов, осуществленное  в  1535  г.  в  Мюнстере
Иоганном Лейденским, обернулось кровавой пародией на теократию], - что все
эти религиозные распри и экстатические потрясения  первоначально  исходили
из тех местностей, в которых непосредственно  перед  тем  появлялся  "Снег
Святого Петра". Вы называете это чересчур смелым построением, но я могу  в
каждом   отдельном   случае   привести   неопровержимые    доказательства,
подтверждающие выставляемое мною положение.
   Он открыл один из ящиков своего письменного стола и тут же снова  запер
его. Потом окинул взглядом комнату, словно стараясь что-то разыскать. Ему,
очевидно, не хватало бутылки с виски и ящика с сигарами, но они остались в
гостиной. Взгляд его упал на стоявшую на камине китайскую вазу.
   - Кстати,  доктор!  Возьмите,  например,  Китай,  страну  без  религии.
Китайцу чужды всякие религиозные представления, он  обладает  лишь  своего
рода философскими воззрениями. Так вот, в этой  огромной  стране  вот  уже
тысячелетия не сеют никаких хлебных злаков. Один только рис.
   Он прекратил поиски виски и сигар, а вместо того позвонил лакею.
   - Но почему же, - спросил я, и эти слова вырвались у меня  сами  собою,
независимо от моего желания, - почему же в мире исчезает вера в Бога?
   - Вера в Бога отнюдь не исчезает, - сказал барон фон  Малхин.  -  Погас
лишь пламень веры в Бога. Почему он погас? Этот вопрос в свое время  встал
и передо мною; только я вынужден был сформулировать его  несколько  иначе.
Для меня проблема  стояла  следующим  образом:  утратил  ли  паразит  свою
вирулентность или же изменилась сила сопротивляемости хлебных  злаков,  их
предрасположение к данному заболеванию? Один из этих двух факторов вот уже
больше ста лет тормозит развитие и распространение эпидемии "Снега Святого
Петра". Мои лабораторные опыты доказали, что...
   Раздался стук в дверь, и на пороге  появился  лакей.  Это  был  тот  же
низкорослый, немного косоглазый парень, который встретил меня на  вокзале.
Он в нерешительности переминался с ноги на ногу.
   - Чего вы хотите? - набросился на него барон. - Я  звонил?  Нет,  я  не
звонил. Можете идти, вы мне не нужны.
   - На чем же я остановился? Да! Опыты, произведенные мною с помощью моей
ассистентки, доказали, что грибок ни в малейшей степени не  утратил  своей
вирулентности. Однако хлебные злаки...
   Он остановился и посмотрел на дверь.
   - Раз уж он приходил сюда, то мог бы принести мне сигары. Ужасно глупо,
что я не захватил их с собой! Так вот,  хлебные  злаки  обнаруживают  ныне
значительно большую сопротивляемость этому  паразиту,  чем  сто  лет  тому
назад. Как и большинство культурных растений, пшеница и рожь происходят из
стран с более теплым климатом, и европейская почва является для них чужой.
Они были до тех пор восприимчивы к данной болезни, пока не приноровились к
чуждой им почве. Этот процесс  приноравливания  и  приспособления  тянулся
несколько столетий и завершился в наше время. Здесь нужно учесть еще  одно
обстоятельство... Почему же этот идиот не приносит виски? Я ведь  приказал
ему принести виски и сигары... Так вот, еще  одно  обстоятельство:  грибок
может оказывать свое действие лишь в том случае, если растение находится в
известном состоянии упадка сил, который я могу вам  детально  описать  как
физиологически, так  и  анатомически.  Но  ввиду  изменившихся  культурных
условий нашей эпохи подобная расслабленность  хлебных  злаков  наблюдается
лишь в самых исключительных случаях. "Снег Святого Петра"  перекинулся  на
другие  дикие  породы  растений,  предоставляющие   ему   лучшие   условия
жизнедеятельности.  Вот  вам,  доктор,  и  ответ  на  ваш  вопрос   насчет
исчезновения веры в Бога.
   Закончив этот совершенно ошеломивший меня отчет, барон фон Малхин встал
с кресла и подошел к камину  погреться.  Дрова  трещали,  искры  сыпались,
сквозь нагроможденные поленья осторожно вырывались узкие  язычки  пламени,
как будто намеривались лизнуть барона.
   -  Проблема  предрасположенности  хлебных  злаков  оказалась  для  меня
решающей, - продолжал  он.  -  От  нее  зависело  все  -  мои  планы,  мои
надежды... Я должен был выяснить, затратил  ли  я  бесконечное  количество
бессонных ночей на плодотворную идею или принес их в жертву химере. Прежде
всего мы  с  моей  ассистенткой  попробовали  привить  паразита  здоровому
растению, и тут оказалось, что молодой  пшеничный  колос  и  впрямь  можно
заразить  спорами  этого  паразита,  вызвав  интересовавшую  нас   болезнь
искусственным путем. Но один лишь лабораторный успех не  открывал  никаких
перспектив. Любая прививка является насильственным актом, не встречающимся
в природе, а ведь наше  растение  сделалось  восприимчивым  к  воздействию
грибка  только  благодаря  этому  насильственному  акту.  Очень  скоро  мы
прекратили наши опыты и принялись за  поиски  средства,  которое  способно
было бы понизить или совсем сломить  сопротивляемость  хлебных  злаков.  В
прошлом году мне наконец удалось вызвать  интересовавшую  нас  болезнь  на
очень маленьком участке посевов, не прибегая для  этой  цели  к  прививке.
Почва этого участка была сырая, открытая воздействию северных ветров  и  к
тому  же  плохо  удобренная.  Однако  самую   важную   роль   сыграло   то
обстоятельство, что я уменьшил  доступ  света.  Впервые  после  столетнего
перерыва на  пшеничном  поле  снова  появился  "Снег  Святого  Петра"!  Но
распространение болезни ограничилось тем крохотным участком земли, который
был искусственно затенен, и она не поразила ни одного освещаемого  солнцем
колоса. Таким образом, опыт удался  лишь  наполовину.  Работа  многих  лет
оказалась напрасной. Я нашел "Снег Святого Петра", но,  несмотря  на  это,
все мои планы рушились. И тут-то,  в  момент  моей  максимальной  душевной
депрессии - я утверждаю это в присутствии трех свидетелей! - мне на помощь
пришла моя очаровательная ассистентка.
   Взор Бибиш просветлел. Она гордо взглянула сначала на меня, а затем  на
барона. Пастор молчал, недовольно наморщив лоб.
   - Послушайте, Аркадий Федорович, -обратился  барон  к  русскому,  -  Вы
постоянно погружены в мечты, витаете где-то в облаках  и  совсем  позабыли
заказать сигары.  Черкните-ка  открыточку  нашему  поставщику,  чтобы  тот
пополнил наши запасы. Вот здесь все, что у  нас  еще  имеется,  нам  этого
хватит не более чем на три дня.
   Он закурил сигару и продолжал:
   - Да-с, когда я окончательно потерял голову и не знал, что предпринять,
мне на помощь пришла вот эта юная девица.  Ей  было  нелегко  со  мной.  Я
мужик, у меня мужицкая голова, и я думаю только о поле. Но в конце  концов
ей удалось доказать мне, что нам вовсе не нужны поля ржи или пшеницы и что
мы можем разводить и размножать интересующих нас паразитов искусственно  -
в специальном питательном бульоне. Путем дистилляции ей удалось добыть  из
грибка и его спор содержащийся в них  одурманивающий  яд  в  жидком  виде.
Произведенный ею анализ показал... Что показал анализ, Каллисто?
   - Наиболее активные части яда  суть  различные  алкалоиды,  -  ответила
Бибиш. - Кроме  того,  мы  установили  присутствие  небольшого  количества
смолообразных веществ, немного  офацелиновой  кислоты  и  следы  какого-то
маслянистого вещества.
   - Сейчас все это звучит чрезвычайно просто,  -  заметил  барон,  -  но,
чтобы добиться  этой  простоты,  нам  пришлось  несколько  месяцев  тяжело
трудиться.  Зато  теперь  мы  уже  продвинулись  так  далеко,  что   можем
попробовать поставить опыт в более  широких  масштабах,  а  не  только  на
отдельном объекте.  Вы  ведь  знаете,  что  массовая  психика  имеет  свои
собственные законы, а  массовая  душа  реагирует  на  раздражения  гораздо
сильнее и непредсказуемее.
   Пастор встал и отер лоб большим носовым платком в белую и синюю клетку.
   - Я старый человек, не слишком преуспевший в жизни, я знаю, что вы меня
не послушаетесь, -сказал он, - но все же хочу предостеречь вас. Не делайте
этого! Не производите вашего опыта здесь, в деревне. Я убедительно вас  об
этом прошу! Оставьте моих крестьян в  покое,  им  и  без  того  достаточно
тяжело живется. Я боюсь, слышите вы, боюсь! Я боюсь за вас,  за  себя,  за
всех нас. В этой части Вестфалии в воздухе всегда пахнет катастрофой.
   Барон фон Малхин насмешливо покачал головой.
   - Вы боитесь, мой старый друг? Но чего? И почему? Ведь я делаю лишь то,
чем вы занимались всю вашу жизнь: я пытаюсь привести людей обратно к Богу.
   - Уверены ли вы в том, что вы их  действительно  приведете  к  Нему?  -
спросил пастор. -  Вспомните-ка  то  место  из  Книги  Царств,  в  котором
говорится: "Он породил хлеб из земли, дабы люди вкусили от него и  познали
Его..." Что произошло после того, как люди вкусили от этого хлеба?  О  чем
повествует Библия? "Они познали Его и воздвигли Ему алтари,  -  сказано  в
ней, - и они принесли Ему в жертву пленных, числом до пяти тысяч.  А  царь
Ахав принес Ему в жертву собственного сына" [III Книга Царств, XVI-XXII].
   - Кого они  познали?  -  продолжал  допытываться  пастор.  -  Кому  они
воздвигли алтари? Кому они принесли человеческие жертвы?
   - Своему Богу.
   - Вот именно, своему, но не нашему! - воскликнул пастор.  -  А  их  бог
назывался Молохом. Молоху принес в жертву своего единственного  сына  царь
Ахав, не забывайте этого!
   Барон пожал плечами.
   - Возможно, что Ахав приносил жертвы не Молоху, а Иегове, - заметил он.
- Но ныне кровавый бог финикиян только лишь тень, воспоминание.  Зачем  же
вы вызываете эту тень?
   Пастор уже был в дверях. Услышав последние слова барона, он обернулся.
   - Не я! - сказал он. - Не я, а вы  вызываете  тень  Молоха.  Только  не
отдаете себе в этом отчета.



        "Глава 17"

   Когда часы пробили шесть, мною овладело желание остаться  одному,  и  я
побыстрее спровадил обоих пациентов, сидевших  в  моей  приемной.  Женщина
получила рыбий  жир  для  своего  ребенка,  а  мужчине,  жаловавшемуся  на
невралгические боли, я дал успокоительных капель и велел прийти завтра. Он
был немного туг на ухо и не сразу меня понял. Он жаловался, что  ломота  и
режущие боли в руках не унимаются. "Это сидит глубоко во мне, - сказал он,
- и происходит оттого, что кровь моя слишком густа". Он тут же  сбросил  с
себя пиджак и стал стаскивать рубашку, требуя, чтобы я пустил ему кровь. Я
растолковал ему, что сегодня уже слишком поздно и что ему  следует  прийти
завтра утром. Я  просто  прокричал  ему  это  в  ухо,  что  эту  ночь  он,
несомненно, проспит спокойно, если примет данные ему капли. Наконец-то  он
понял меня, оделся и, медленно и  тяжко  переваливаясь  с  ноги  на  ногу,
спустился по лестнице. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока  до
меня долетел стук захлопнувшейся за ним входной двери.
   Оставшись наедине с самим собой в своей комнате, я спросил себя, почему
я, собственно говоря, отослал его.  С  какой  мучительной  медлительностью
будут тянуться часы, в продолжение которых мне  предстоит  дожидаться  ее!
Все мои скромные приготовления были уже закончены.  Я  купил  у  лавочника
малиновых карамелек, которые внушали мне больше  доверия,  чем  шоколадные
конфеты. Затем  я  приобрел  несколько  яблок,  плитку  шоколада,  коробку
печенья, финики и бутылку ликера - больше ничего в лавке не было. Обе вазы
на камине я заполнил свежими еловыми ветками, а  потом  отодвинул  в  угол
потрепанный диван, чтобы на него не падал свет и окропил подушки на  обоих
креслах одеколоном. Это  было  все,  что  я  мог  сделать,  и  теперь  мне
оставалось только ждать.
   Я взял газету и попытался читать, но скоро убедился в том, что ничто на
свете не способно отвлечь моих мыслей от того главного,  вокруг  чего  они
беспрестанно  вращаются.  Результаты   южно-африканских   и   аргентинских
выборов, угроза войны на Дальнем Востоке,  встречи  дипломатов,  парижские
уголовные  сенсации,  парламентские  отчеты  -  все  это  оставляло   меня
абсолютно равнодушным. Одни лишь объявления  я  пробежал  с  относительным
интересом. Я часто размышлял о том,  почему  чтение  газетных  объявлений,
этих мелких манифестов повседневности, так благотворно  действует  на  мои
возбужденные нервы. Может  быть  потому,  что  они  открывают  перед  нами
желания и потребности чужих, неведомых нам людей, и вследствие этого мы на
короткое время забываем наши собственные потребности и желания.
   Некое страховое общество искало агентов для округов Ютербог, Тельтов  и
Бельциг; владелец некой виллы желал  купить  за  наличный  расчет  хорошие
персидские ковры довоенного времени; предлагались места  коммивояжеров  по
продаже  сельскохозяйственных  машин,  фаянсовой   посуды   и   пылесосов;
стройная,  изящная  блондинка  искала   постоянную   службу   в   качестве
манекенщицы... Все эти объявления я прочел по несколько раз.  На  короткое
время они избавили меня от  овладевшего  мною  беспокойства,  отвлекли  от
личных забот, заставив переживать желания и заботы совершенно  посторонних
мне людей как свои собственные. Когда  после  этого  я  вновь  вернулся  к
самому себе, я почти радовался тому, что у меня, в сущности,  было  только
одно желание - поскорее скоротать  время.  Настала  половина  седьмого,  и
момент прихода Бибиш приблизился на полчаса. Раздался стук в дверь,  вошла
моя хозяйка и принесла ужин.
   Я ел быстро и рассеянно. Десять минут спустя я уже не  мог  припомнить,
что именно мне было сервировано. Затем  мною  овладела  тревога:  а  вдруг
запах кушаний не улетучился из комнаты?! Я растворил оба окна и впустил  в
комнату свежий морозный воздух.
   На дворе стоял  туман,  медленно  подползавший  к  крышам  домов.  Свет
фонаря, висевшего на подъезде постоялого двора, тускло и как-то  потерянно
мерцал сквозь белую пелену. Выглянув на улицу, я вдруг вспомнил,  что  мне
необходимо навестить еще одного пациента.  Жена  проживавшего  на  окраине
деревни дровосека  вот-вот  должна  была  разрешиться  пятым  ребенком.  В
обеденную пору она жаловалась на сильные  боли  в  крестце  и  необычайную
слабость. Следовало бы еще раз освидетельствовать  ее.  Я  закрыл  окна  и
подбросил в камин пару поленьев. Затем взял пальто, шляпу и вышел из дому.
   Мой  визит  оказался  совершенно  излишним.  Положение  жены  дровосека
оставалось без изменений, и лишь  боли  в  крестце  немного  улеглись.  До
наступления родовых схваток  могло  пройти  еще  несколько  дней.  Женщина
стояла на кухне и готовила ужин. Мне ударил в нос кисловатый  дух  дойного
ведра, смешанный с запахом печеного картофеля и пригоревшего свиного сала.
Я побеседовал несколько минут с женщиной и ее мужем, как раз вернувшимся с
работы. То были бедные люди, каких немало в этой деревне. Их  единственную
корову описали за неплатеж налогов. В двух  полутемных  и  сырых  комнатах
помещалась семья из восьми  человек,  причем  на  всех  восьмерых  имелось
только четыре кровати.  Разбитые  стекла  в  окнах  и  дверные  щели  были
заткнуты пустыми мешками. Дети один за другим заходили на кухню и  бросали
жадные взгляды на готовившийся ужин. "Старшей девочке, - сказала мне  жена
дровосека, - нужно купить новые ботинки, да нет денег".
   Моя  тетка  никогда  не  проявляла  склонности  к  благотворительности.
"Каждый должен заботиться о себе сам, -говаривала она бывало. -  Мне  тоже
никто не поможет". В таком духе она и меня воспитала. Но в  этот  вечер  я
испытывал потребность оказать помощь, сделать  какое-нибудь  доброе  дело,
рассеять чью-либо заботу. Я тайком достал из кармана  пять  монет  по  две
марки и незаметно положил их на край стола. Сделал я это скорее всего лишь
потому, что дрожал  за  свое  собственное  счастье  -счастье  наступающего
вечера - и хотел подкупить завистливых богов. Эти бедняки, очевидно, нашли
оставленные мною деньги сразу же после моего ухода, потому что  я  слышал,
как выбежавший на порог дровосек стал звать меня. Но, хотя я не отошел еще
и десяти шагов от его дома, разглядеть меня ему не удалось из-за  сильного
тумана.
   Когда я вернулся домой, моя комната показалась мне  более  приветливой,
чем обычно, и даже почти уютной. Я взял с блюда два яблока  и  положил  их
печься на каминную решетку. Затем я  погасил  все  огни,  но  от  этого  в
комнате не стало темно -  пламя  камина  бросало  красноватый  отблеск  на
потертый ковер и оба кресла.
   Этажом ниже кашлял портной. У него был бронхит. Я уложил его в  постель
и прописал пить горячее молоко,  смешанное  с  сельтерской  водой.  Помимо
этого в доме стояла полная тишина, нарушаемая  только  легким  шипением  и
потрескиванием пекшихся яблок, пряный запах которых заполнил всю  комнату.
Я сидел, уставившись глазами в пламя камина. Я больше не смотрел на  часы,
я не хотел знать, который был час и  сколько  еще  времени  мне  предстоит
дожидаться ее.
   Вдруг мне пришла в голову тревожная мысль. Что  я  стану  делать,  если
сейчас ко мне вдруг придет гость? Ведь