канцам искреннюю благодарность: одиночный "юнкерс" дважды пытался
атаковать танкер... Снаряд, посланный американскими артиллеристами,
разорвался столь близко от самолета, что тот сразу выскочил из
пикирования!" Этот самолет не дотянул до аэродромов Норвегии, пропав
безрестно, а "Донбасс" подал швартовы на причалы Архангельска. Михаила
Ивановича, благо он был первым с моря, сразу же вызвали к высокому
начальству.
  -  Ну, что там? - спросили капитана.
  Павлов провел ладонью ото лба к подбородку, словно желая смахнуть липкую
паутину какого-то кошмарного сна.
  - Там... каша,- сказал кэп. - Нас бросили! Если и дойдет кораблей пять,
так и на том спасибо.
  -  А где "Азербайджан"?
  - С ним поганая история: торпеда вырвала ему кусок борта, а из пробоины
самотеком выходит в море груз масла. Не хочу быть пророком, но если придет,
то придет пустым.
  Павлова пошатнуло.
  - Сегодня, кажется, девятое, - сказал он. - Так вот, с первого июля я не
сходил с мостика. Больше недели на ногах - возле телеграфа... Вы уж меня
извините, товарищи, но мне трудно даже рассказывать. Я - действительно
чертовски хочу спать.".
  Его отпустили без разговоров-спать, спать, спать!
  Но это все исключения - другим так не повезло...

  (июль 1942 года)
  Хроника ТАСС. (июль 1942 года)

  11 - Советские войска вели ожесточенные бои с противником на подступах к
Воронежу.
  15 - Советские войска после ожесточенных боев оставили Богучар и
Млллерово.
  19 - Советские войска оставили Ворошиловград.
  21 - В советской печати опубликовано сообщение о налете советской авиации
на Кенигсберг.
  23 - Югославские партизаны за последние 12 дней заняли и освободили семь
городов.
  24 - Наступление англичан на Египетском фронте приостановилось.
  27 - Советские войска после упорных боев оставили Ростов и Новочеркасск.
  29 - Получены документы о чудовищных зверствах, творимых гитлеровцами в
Польше, тысячи людей подвергаются нечеловеческим пыткам.
  30 - Митинг на Трафальгар-сквер в Лондоне с участием около 70000 человек
обратился к правительству с призывом ускорить открытие второго фронта в
Европе...

  Перед Северным флотом постепенно вырисовывалась ужасная истина, которую
до сих пор союзники скрывали. Теперь надо было спасать то, что еще можно
спасти... Флот! Что ты можешь сделать сейчас, флот? Ведь перед тобой
бушуют, качая мертвецов и вздымая обломки кораблей, громадные просторы - от
Шпицбергена до Канина Носа. Все свободные самолеты были брошены на поиски
транспортов. Эсминцы по четыре раза насквозь прошли все Баренцево море - от
баз до кромки льда и обратно.
  Радиостанция Северного флота круглосуточно ощупывала эфир. Но над океаном
нависало тяжкое, безысходное молчание - корабли PQ-17 боялись обнаружить
себя. Служба радиоперехвата противника только и ждала треска морзянки,
чтобы по пеленгу навести на "заговорившего" свои подлодки и самолеты.
  Но иногда кораблям терять уже было нечего. И тогда эфир взрывался в
каскаде жалоб, призывов, надежд и мольбы: "Торпедирован... погружаюсь с
креном... шлюпки разбиты... меня обстреливают... Спасите, чем можете и кто
может!"
  А потом снова наступало молчание, которое ужаснее любых самых страшных
слов.

  ВОЛКИ И ОВЦЫ

  Волчья стая действует умно и жестоко. Она выходит на большую дорогу, а
вожак, забегая вперед, выслеживает добычу. Вот добыча показалась, и тогда
вожак голодным воем созывает своих товарищей. Вывалив между зубов покрытые
пеной языки, с подведенными от голода животами, волки набрасываются на
одинокого путника... Именно этот звериный принцип был положен Деницем в
основу тактики по разгрому караванов на море, отсюда же и название этой
тактики - "волчья стая"!
  "Волкам" всегда сопутствовала в их разбое так называемая "дойная корова"-
большая транспортная подлодка, которая сама не участвовала в
торпедировании. Но брюхо ее было наполнено припасами и горючим. Время от
времени, обессилев, боевые подводки подходили с моря к этой "корове",
примыкали к ней шланги. Торопливо они сосали из ее железного вымени соляр,
пресную воду, воздух высокого давления - и снова срывались на позицию.
Пользуясь выигрышем в скорости, "волки" старались за ночь обогнать
транспорта на дизелях, а на рассвете они шли род воду, спокойно выжидая,
когда цель сама придет в пересечение нитей перископа... Такой способ атаки
у немцев назывался "кабинетной атакой"!
  Операция "Ход конем" вступила в свою решающую фазу; вдогонку "волчьим
стаям" Дениц послал из Лориана свое обычное традиционное напутствие:
"Преследуйте! Атакуйте! Топите всех!" После чего деловито добавил открытым
текстом без шифра: "Поменьше неприятных известий с моря! Это портит
настроение тем командам, которые собираются уходить на позицию..."
  Агония беззащитных кораблей и людей, плывущих на них, была ужасна, и
пусть она послужит укором мертвецов совести тех, кто допустил это
неслыханное предательство!
  - Их сразу два, - сказал Ральф Зеггерс. - Один под британским, другой -
под флагом Штатов... Собачий холод, мои руки не могут выносить этого.
  Пальцы на перчатках Зеггерса были отрезаны, как у торговок, чтобы на
морозе пересчитывать монеты. Он подул на замерзшие пальцы и снова повел
перископ вдоль горизонта.
  - Можно даже всплыть... Они же как овцы сейчас! - Без пастуха и без
овчарок...
  - Не советую. На "либерти" установлены "эрликоны", - сказал штурман и
крикнул коку, чтобы им заварили кофе покрепче.
  Зеггерс глянул на счетчик лага: винт толкал сейчас лодку на скорости в
восемь узлов, и при этом они шли, не отставая от транспортов (скорости
противников были равнозначны).
  - Ладно, - решил он. - Одну вколотим... Курсы у нас параллельны, лишь
возьму упреждение. Тут не надо даже тригонометрии, будь она проклята...
Носовой аппарат, можно открывать заслонки... Левой трубой... одну...
внимание... пли!
  Глухо булькнув, вся в пузырях воздуха, обильно смазанная тавотом, торпеда
пошла на транспорт. Следя в перископ за туманной дорожкой торпедного следа,
взбившего поверхность моря отработанным керосиновым газом, Зеггерс стал
смеяться:
  - Всегда забавно видеть, как волнуются на кораблях при виде наших хрюшек!
Нет, им не увернуться... сейчас... вот!
  Банг - раздался взрыв, гидравлический "молот" двинул в корпус лодки, и
четвертый отсек вдруг доложил:
  - Фильтрация заклепок... у нас появилась "слеза"!
  - Ах! - огорчился Зеггерс. - До чего же ослабел корпус.
  - Виноват ты сам, Ральф,- недовольно заметил штурман. - На кой черт ты
всегда стреляешь с дистанции, на которой нас контузит от собственных
взрывов?
  - Зато не нужно ломать голову в тригонометрии...
  На лодке услышали треск: это море рвало стальные переборки пораженного
корабля, и Зеггерс скомандовал на всплытие.
  - Американец удирает, - сказал он. - Очевидно, у него хорошие машины...
Мы его сейчас прикончим артиллерией!
  Всплыли. Транспорт под флагом США наращивал скорость. Торпедированный же
"англичанин" быстро тонул, переворачиваясь. В его трюмах, кажется, были
запасы мазута, и теперь толстым слоем, очень медленно, как асфальт по
мостовой, мазут растекался по стылой воде, а в нем беспомощно барахтались
ошеломленные взрывом и ужасом люди.
  - Полный вперед! - скомандовал Зеггерс, и внутри субмарины, чихнув от
напряжения, открыли пальбу запущенные дизеля, клапаны которых давали сейчас
больше 2000 выстрелов в минуту; люди в отсеках, как рыбы, разевали рты, но
объясняться им приходилось больше на пальцах. - Добавить оборотов!
  "Американец" поднатужился турбиной - стал удирать.
  - Огонь! - велел Зеггерс комендорам, но пушка смолчала.
  Заряды наружных кранцев отсырели в морской воде при частых погружениях, а
сухой боезапас изнутри погребов лодки наверх подать еще не успели...
  - Стоит ли нам утруждать дизеля? - сказал Зеггерс, - Этого "американца"
подберут другие из нашей стаи...
  - Там бродят шлюпки, - показал сигнальщик за корму.
  Зеггерс поднял к глазам тяжелый бинокль с фиолетовыми, как тюльпаны,
линзами. Цейс приблизил к нему шлюпки со спасающимися англичанами. Сухой
боезапас уже подали наверх.
  - Разбейте их... - с ленцой приказал Зеггерс и нагнулся над люком, откуда
несло ужасным зловонием. - А когда будет готов кофе?
  Комендоры расстреляли шлюпки. Мазут растекался по морю, сглаживая своей
пленкой острые гребни. Кое-где круглыми мячами прыгали среди волн головы
англичан.
  - Ну, я думаю, тронемся дальше, - заметил Зеггерс.
  Громадный крест (черный, в белом круге), выведенный на носовой палубе
лодки,- чтобы не бомбили свои самолеты! - окатывало водой. Зеггерс велел
комендорам убраться в отсеки, перевел субмарину в позиционное положение,
чтобы над морем двигалась только рубка... Там он и стоял, в укрытии
козырька рубки, попивая кофе, куря сигарету и слыша вопли гибнущих людей. В
глубину поста он передал рулевому:
  - Возьми немножко вправо... тут барахтается один Чарли Чаплин, и я хочу
малость с ним позабавиться!
  Подводная лодка подцепила тонущего человека своей палубой,
полупогруженной в воду, и человек вдруг почуял под собой опору, не веря в
свое спасение. Но вид его был ужасен в даже отвратителен. Весь черный и
липкий от мазута, со следами ожогов на голом черепе, он катился сейчас
через всю палубу, взмахивая руками, пока волной не ударило его о железо
рубки. Пальцами он протер себе глаза, слипшиеся от мазута. Ухватясь за
пушку, стал подниматься. Его тут же стало рвать черной маслянистой нефтью.
  Вряд ли сейчас он понимал что-либо: куда попал и что это за море... Он не
сразу увидел склоненное над ним лицо гитлеровского подводника. А выше
билась на ветру мокрая тряпка флага со свастикой. И тогда человек стал
понимать, куда он попал. Зеггерс меж тем охотно наблюдал за ним и его
действиями. Было любопытно, что станет просить этот человек сначала:
водки?.. пощады?.. убежища?
  - Откуда вы шли? - дружелюбно спросил его Зеггерс.
  Мешая английские и немецкие слова, британец заговорил:
  - Мы шли на Архангельск... из Хваль-фьорда. Возьмите меня, комендор... я
же не сделал вам ничего дурного...
  -  А какой был груз? - опять спросил его Зеггерс.
  - Самолеты... и еще что-то в ящиках. Я не знаю, что там лежало...
Возьмите меня, я не много места займу на вашей лодке!
  - А как называется это судно США, что ушло от нас?
  - Это был сухогруз "Винстон-Саллен", он шел от Бостона... Возьмите! Ради
бога, который един для всех нас, христиан... Ради себя возьмите: в старости
этот поступок послужит вам утешением... Ради матери, если она ждет вас с
моря!
  - У меня нет матери, - жестко ответил ему Зеггерс. - Вы, англичане, убили
ее при налете на Кельн... Советую вам остаться мужественным до конца.
Легкой вам смерти - прощайте!
  Он захлопнул над собой тяжелую крышку люка.
  - Принять балласт!
  - Может, все-таки возьмем? - осторожно заметил штурман.
  - Зачем? - удивился Зеггерс. - Я же видел, как он откачивался соляром. У
него внутри уже сгорели легкие и желудок. И завтра он бы тут корчился,
подыхая в муках... Зачем он нам?
  Глухие удары кулаков оставленного наверху человека едва доносились через
бронированный тубус люка. Зеггерс велел горизонтальщику подвести лодку на
глубину перископа.
  - Пусть он за него схватится, - сказал Зеггерс штурману. - Иногда не
мешает поразвлечь команду...
  Моторы давали сейчас минимальные обороты, перископ выставился над морем,
и человек - там, наверху - схватился за него со всей неуемной верой в
спасение. Матросы шлялись по очереди в центральный пост, чтобы глянуть в
перископ, какое чудовище сидит там сейчас, вроде букашки на булавке. Через
окуляры они видели искаженное ужасом черное лицо человека, уже потерявшего
человеческий облик. Вот до какого скотства доходит человек после крушения!
Забавно им было, весьма забавно...
  - Ну и хватит, - распорядился Зеггерс. - Утопимся поглубже, и пусть
букашка сорвется со своей любимой булавки...
  Перископ, как скользкое бревно, вырвался из объятий человека, и смутные
очертания подводной лqдки медленно растворились под ним в разъятой бездне
океана. Распластав руки, перевернутый кверху ногами, он начинал свое
падение следом за лодкой.
  Вечером этого же дня Зеггерсу удалось торпедировать танкер. Это была
картина незабываемая! Разом вспыхнули миллионы галлонов стооктанового
бензина - факел огня выбрасывало к верху до туч. В мгновение ока пламя
сожрало весь кислород над волнами, и те, кто не сгорел, тут же погибли в
удушья...
  Зеггерс с трудом оторвал руки от перископа, его колотило.
  - Знаешь, - сказал он штурману, - такого я еще не видая. Это было
страшно. Хорошо, что мы стреляли из-под воды...
  Сейчас с наружных обводов танкера сочился расплавленный в пекле металл,
словно воск со свечки. Когда столб пламени осел книзу, от корабля осталась
лишь пустая, коробка выжженного изнутри корпуса, похожая на кратер
потухшего вулкана. Подводная лодка быстро уходила прочь...

  Дениц вскоре радировал на лодки, чтобы они экономили торпеды, не расходуя
их напрасно там, где можно пользоваться артиллерией. Рекомендовалось
наводить на цель авиацию, которая ныне круглосуточно барражирует над путями
распыленного каравана PQ-17... Корабли превратились для лодок в плавающие
мишени, которые безропотно принимают удары торпед и снарядов.

  Поначалу в Берлине радовались, что между "люфтваффе" и флотом достигнуто
полное взаимопонимание: снизу корабли торпедировали подлодки, а сверху их
громили самолеты. Неприятных инцидентов пока не отмечалось. Но один
выкормыш Геринга все же не удержался и - бог шельму метит! - свалил
бомбовой груз иа свою же подлодку "U-334", наверное, просто так, ради
профессионального интереса или ради профилактики, чтобы жалкий сморчок,
гроссадмирал Редер, не слишком-то зазнавался перед великолепным
рейхсмаршалом Герингом.

  ЖЕСТОКАЯ ВИБРАЦИЯ

  Никакой информации - шли вслепую, или вглухую...
  Решено было идти напрямик курсом почти восточным, чтобы выйти к северной
оконечности Новой Земли, а оттуда, таясь вдоль побережья, спускаться к югу,
начиная выходить в эфир для связи с русскими."
  Хриплый Дик, уже прошедший однажды с караваном до России, был настроен,
не в пример другим, весьма оптимистично;
  - Русские очень внимательно несут службу. Как только их эсминцы зажмут
нас в свой ордер, ты можешь играть на банджо сколько тебе влезет... Немцы
уже не проскочат!
  - У них здесь разве большой флот? - спросил Брэнгвин.
  -  Да нет,  флот как раз маленький.
  - Как же они умудряются проводить нас без потерь?
  Хриплый Дик сплюнул на ветер, чтобы плевок отнесло за борт, и поддернул
спадавшие штаны.
  - А черт их там разберет, этих русских, - сказал он, почесав спину о
пиллерс. - Я и сам не знаю, как они это делают. Но у них, поверь мне, это
здорово получается...
  Транспорт-сухогруз шел нормально, и погода могла бы только радовать. Но
теперь она скорее пугала - слишком спокойно море, слишком ясны небеса.
Первый самолет-разведчик противника облетел транспорт так низко, что едва
не задел мачты, и Брэнгвин сказал штурману:
  - Вот, кажется, сейчас начнется вибрация души и тела. Мой приятель Сварт
изучил уже молитвенник наизусть...
  Самолет удалился, но в команде многие уже "завибрировали".
  -  Может, его надо шарахнуть из "эрликонов"?
  - А что нам это даст? - горько усмехнулся штурман. - Он, едва заметив
нас, уже успел передать наши координаты...
  Из каюты поднялся на мостик заспанный капитан.
  -  Что тут было без меня? - спросил недовольно.
  - Мы тут корчимся от смеха, сэр... Нас засекли, и сейчас немцы устроят
всем нам показательный заплыв на короткую дистанцию.
  - Боцман! - приказал кэп. - Проверьте на спасательных плотах наличие
банок с тушенкой и анкерки с водой из запаса неприкосновенности... Также и
весла! Не извели ли их наши матросы на зубочистки?
  - О нет, сэр, - с издевкою отвечал Брэнгвин,- мы еще не дошли до того,
чтобы веслами чистить зубы. Для этого мы использовали клавиши от вашей
фисгармонии...
  - У нас, - вставил штурман, - еще и катер под капотом.
  - Какой вы умный у меня! - восхитился кэп. - Так и быть, я заберу вас на
катер... вас обоих!
  И капитан потащился обратно в каюту, волоча по ступеням трапа полы
халата.
  - Каботажник много берет на себя,-сказал Брэнгвин. - Ему кажется, что он
плывет по родимой речке... Он даже не понимает, что плот в океане надежней
катера! Удивительный народ эти дураки. Я бы стал их коллекционировать, если
бы они стоили дешевле умных...
  Полярный океан почти ласково стелил перед ними свои зеленоватые, как
японская яшма, воды. После полудня пришли немецкие самолеты с бомбами
(торпеды они берегли). Глядя, как они заходят для метания, Брэнгвин
отодвинул ветровое стекло, чтобы лучше видеть маневры противника...
  - У вас руки не заняты, сэр,- попросил он штурмана, - так суньте мне в
морду бутылкой, пока не поздно...
  Штурман, как заботливая нянька, дал ему пососать виски, и Брэнгвин стал
отрабатывать рулем уклонения корабля от бомб. Он не сплоховал - две атаки
прошли впустую, бомбы взорвали воду по бортам.
  - Почему молчат наши "эрликоны"?! - орал Брэнгвин, орудуя манипуляторами.
- Или наш кэп договорился с Адольфом?
  Тут их и накрыло. Бомба пронизала полубак, рванув отсеки в оглушительной
вспышке. Словно рельсы, выперло наружу стальные бимсы. Волна горячего
воздуха закручивала железо палубы в уродливый массивный рулон. Бомба не
дошла до днища и то хорошо. Корабль долго трясло в никому не понятном
грохоте. Это произошла самоотдача якорей, и они долго, минуты три подряд,
убегали в пучину, пока не кончились цепи; сорвав за собой крепления
жвакагалсов, якоря ушли в океан навсегда...
  Кто-то заорал в дыму начавшегося пожара. Другой лежал, тряпкой провисая
через поручни, и медленно скатился за борт вниз головой. Ветром чуть
отнесло дым, и первая кровь, увиденная Брэнгвином, показалась ему такой
яркой, такой неестественной, что Брэнгвин даже не поверил, что это кровь...
  Под ногами визжало битое стекло. Когда вылетели рубочные окна - не
заметил. Штурман стоял рядом и лицо его было ужасно - в страшных порезах.
Стекла, разлетевшиеся острыми клинками, распороли нос, щеки, уши - он
заливался кровью!
  -  Брэнгвин, помогите... я ничего не вижу...
  Брэнгвин еще раз глянул на пробоину в полубаке, откуда уже с гулом
выхлопнул первый язык огня.
  Трубы водяных гидрантов или перебило, или так уж было задумано раньше,
чтобы они не работали. Ни один "минимакс" на корабле не действовал.
Пеногоны жалобно шипели, и только!
  - Зато у нас нет пятен на костюмах, сообщил Брэнгвин.
  Он срывал подряд все "минимаксы", нещадно бил их капсюлями о палубу. Один
сработал - тетрахлорметанавая струя ударила по пламени, словно кулаком,
загоняя огонь в глубину трюма. Визжа от боли и ожогов, Брэнгвин прыгал по
развороченной палубе, рискуя свалиться в жерло трюмного вулкана. Но огонь
пошел дальше, и люди, побросав пеногоны, отступили...
  Капитан в том же боксерском халате, стоя в сторонке, ротозеем глядел на
пожар. Брэнгвин подскочил к нему:
  - Прикажите впустить забортную воду.
  Кажется, он принял Брэнгвина за сумасшедшего, который хочет затопить
корабль... Дурак! Брэнгвия спустился вниз. В холодном отсеке, возле самого
днища, горели тусклые лампы, Тяжело и громко дыша, Брэнгвин ползал среди
заржавелых клапанов. "Этот... или не этот?" Маховик с трудом провернулся в
его руках. Он приложил руку к переборке и тут же отдернул ее, заорав:
переборка была раскаленной, как утюг. Она стала шипеть, значит, вода пошла
из-за борта, значит все правильно... Транспорт сразу получил сильный
дифферент на нос, волны полезли к нему на палубу, но пожар прекратился.
  Четырех убитых при взрыве сложили на спардеке.
  -  Они спали... им как раз в ноль-шесть на вахту!
  Брэнгвин нашел на рострах чью-то ногу.
  -  Эй, признавайтесь по чести - чья нога?
  Четверо лежали на спардеке - все с ногами.
  - Это нога Хриплого Дика,- сказал радист в испуге. - Он всегда носил
старомодные носки без резинок...
  Самого же боцма