ывая все жертвы нейтральной
страны действиям нашей авиации...
  Тринадцатого сентября пришло известие о первых потерях. По сведениям
британской миссии, немцы потопили 10 кораблей. 15 сентября над караваном
продолжался воздушный бой. Немцы потеряли 7 торпедоносцев, англичане - 3
самолета, но корабли эскорта сумели спасти своих пилотов. Британская миссия
внесла поправку: кажется, не 10, а лишь 2 транспорта потоплены противником.
  - Один из них - ваш... это транспорт "Сталинград"!
  В радиорубках Северного флота-настороженная тишина: берлинский диктор
орет на весь мир о потоплении 19 судов в Баренцевом море... Удивительная
путаница! Никак не разберешься, сколько же в действительности погибло
кораблей.
  - Этот конвой PQ-18,- говорит Головко, - мы не отдадим; флот будет
драться за него... за каждый транспорт!
  Британская миссия снова внесла поправку: потоплены немцами не 2 и не 10
кораблей, как было. указано выше, а все 13! Если эта цифра окончательная,
то потери каравана внушительны еще до его подхода к советской зоне. Будем
надеяться, что, может опять какая-то неувязка в британской информации...
  Между тем мысли североморцев сейчас прикованы к той великой битве,
которая начиналась возле стен Сталинграда. Было решено на флоте списывать
на берег не больше семи человек с каждого корабля. В экипажах матросов
быстро переодевали в гимнастерки, и отряды морской пехоты Северного флота
уходили под Сталинград... Во главе одного из таких отрядов навсегда ушел и
мой отец Савва Михайлович Пикуль - комиссар с Беломорской флотилии. Я не
видел, как он ушел. Меня уже тогда закачало на палубах...
  С тяжелым сердцем прослушав последние сводки Информбюро, в океан сейчас
уходили кораблинавстречу PQ-18. Первыми ушли эсминцы "Сокрушительный" и
"Гремящий"... Тогда пели:

  Где враг ни появится, только б
  найти нам его поскорей;
  форсунки-на полный, и в топках
  бушуют потоки огней.
  Врывайтесь, торпеды, в глубины,
  лети за снарядом снаряд,
  пусть дремлют в пучине коварные мины-
  "Гремящий" не знает преград...

  С ними пропали в ненастье шторма "новики", о которых не сложено песен:
"Куйбышев"... "Урицйий"... "Карл Либкнехт". Старые корпуса, старые машины.
Но, поднатужась, дают хорошие узлы. Дерзко вступают в бой, ведя огонь с
открытых площадок. При виде врага в "новиках" словно просыпается
бесшабашная балтийская юность, и опять они становятся прежними молодыми
"забияками"... Миноносцы скользят сейчас по воде-как бы затаенное видение
славного прошлого русского флота! Волна идет с океана - крута... Она их
бьет. Склоненные трубы отбрасывают за корму клочья рваного дыма.
  Сталинград в огне. Океан - в огне. PQ-18 должен пройти!

  Это случилось возле Канина Носа, где на распутье трех морских дорог
началась беспощадная битва за корабли каравана. Штаб флота постоянно терял
радиосвязь со своими эсминцами. Виной томудождь осколков, которые рвали
антенны кораблей.
  Битва у Канина Носа выявила предел того напряжения, на какое способен
противник; она же выявила и всемогущую беспредельность наших возможностей.
Никогда еще мы не испытывали такого натиска врага с воздуха, как в этой
битве у Канина Носа.
  Противник запускал свою торпедоносную авиацию в несколько эшелонов -
волна за волною. Корабельные радиолокаторы не срабатывали, если цель шла в
низком полете. Четырехмоторные махины летели на бреющем, готовые для
низкого метания, и эскорт замечал противника лишь визуально, когда до него
оставалось уже немного... Риск был невероятный!
  На многих самолетах в моменты атаки отказывал механизм сбрасывания
торпед. Гитлеровские пилоты, не в силах совладать с управлением,
разбивались вместе с машинами о надстройки кораблей, корежа мачты, трубы и
мостики. Исковерканные, пылающие зеленым огнем бензина, самолеты по инерции
перекидывало через корабли, и только тогда торпеды взрывались, но уже
вместе с пилотами, гробя в раскаленном облаке газа десятки людей на палубах
эскорта... Одна волна самолетов ушла. Другая - пришла. Туча... Слева их
20... Справа 30... Заходят с кормы! С короткой палубы "Авенджера" взлетают,
как мечи, острорылые "суордфиши". Их отгоняет в сторону свой же огонь...
  Дробным лаем заливаются "эрликоны". Автоматы крутятся на барбетах, все в
гулком звоне отстрелянных патронов. Но что больше всего поразило в бою
англичан - так это главный калибр русских... Советские эсминцы в битве у
Канина Носа, в нарушение всяких традиций, применили по самолетам свой
главный калибр, 130-миллиметровые гранаты творили просто чудеса!
  Вот он, низко гудящий над морем строй торпедоносцев.
  Ближе... ближе... ближе.
  Команды на "эрликонах" не в силах остановить эту смерть, неумолимо
летящую на корабли. Надо еще знать тех людей, которые вцепились сейчас в
штурвалы своих машин, готовые нажать красную кнопку "залп". Они, эти асы
Геринга, отступать не любили. Им только дай цель - они идут на нее, уже не
сворачивая в сторону. Ближе... ближе... ближе... смерть твоя!
  И бьет калибр эсминцев. Дистанционные гранаты как бы изнутри взрывают
весь четкий, несокрушимый строй противника. Пластаясь брюхом над волнами,
то один, то другой торпедоносец косым крылом зарывается в океан, и строй
редеет. Но остальные идут. На "эрликонах" уже нельзя работать - барбеты
сплошь засыпаны отстрелянными унитарами. Подносчики-негры ногами сгребают
их за борт, чтобы расчистить радиус поворота автоматов, снова раздается:
пом-пом-пом... пом-пом-пом...
  А наши эсминцы проносятся, осиянные вспышками и громом своего
беспощадного главного калибра. На стволах орудий пучится обгорелая краска.
В низах воют элеваторы, подавая из погребов новые снаряды. Богатыри в
ватниках кидают их на лотки орудий. Досылающие с лотков подают в стволы.
Звучит короткий ревун, синяя лампа дает, проблеск, и... залп! Опять воет
элеватор, стук лотка, клацанье замка, синяя вспышка, желтое пламя залпа
и... грохот!
  Немецкие самолеты побросали торпеды куда попало и ушли...
  Они ушли на свои базы, клокоча перетруженными моторами, стеля за собой
струи дыма, фюзеляжи их были облеплены огнем. А над кораблями притихшего
каравана, плавно оседая, колыхалось много-много парашютов. Ноги сбитых асов
еще на высоте трусливо поджаты - в предчувствии ледяного озноба воды.
  Американцы потеряли сейчас свой транспорт "Кентукки". Теперь они
развернули "эрликоны" мордами кверху и крупными пулями - каждая с банан! -
разорвали гитлеровцев в куски. Красными комками асы противно шлепнулись в
волны, а парашюты тут же прикрыли эту неприглядную картину.
  Но это было только начало. Враг, не отпускал PQ-18 на протяжении многих
часов. И опять наши эсминцы ввели в дело свой главный калибр, гася силу и
скорость торпедоносцев. PQ-18 отбивался на два фронта сразу: авиация шла
сверху, подлодки шли снизу. И караван прорвался!
  Уже в Белом море корабли попали в сильнейший шторм, три транспорта,
вылезли на мели, но их удалось стащить на воду при высокой точке прилива.
Геринг потерял в этой битве над PQ-18 лучших своих летчиков. Это его
разъярило: он отправил самолеты далеко - к Архангельску, где корабли уже
стояли под разгрузкой на рейдах. Но и там, на земле поморов, враг получил
жестокий отпор...

  27 транспортов пришли в СССР!
  Потери:

  12 транспортов, когда PQ-18 охранялся союзными силами;
  1 транспорт, когда в охранение вступили наши корабли.

  Причем транспорт "Кентукки", подорванный возле Канина Носа, не затонул.
Его расстрелял союзный миноносец. В горячке боя нашим командам было уже не
до "Кентукки", но в более спокойной обстановке североморцы наверняка
дотянули бы до Архангельска и этот несчастный корабль.
  В самый разгар сражения в Сталинграде поставки по ленд-лизу были опять
приостановлены. Караваны уже не шли, хотя глухая полярная ночь и стояла над
.океаном - беспробудно, беспроглядно. Англичане проводили операцию
"Frickle", что в переводе на русский язык означает - "по капле". Именно так
- по капле! - и поступал ленд-лиз в нашу страну в эту грозную зиму.
  Одиночные транспорта в операции "Frickle" следовали по "челночной"
системе. Расчет был на добротность механизмов и спаянность команды. Они шли
в СССР, почти касаясь бортом кромки паковых льдов. На пути их следования -
в кромешном мраке - были расставлены лишь несколько траулеров, которые
должны подбирать из воды тех, кто уцелел, если "челнок" будет потоплен
противником. Из 37 запущенных в операцию кораблей погибло 9, остальные
"накапали".
  Под конец 1942 года немцы провели в океане операцию "Хоффнунг", в которой
главную роль играл тяжелый крейсер "Хиппер". Рано утром он разбил нашего
охотника за подводными лодками "МО-78", а потом встретил транспорт
"Донбасс", участвовавший в "капельной" операции. Этот корабль, уцелевший
даже в разгроме PQ-17, был погублен "Хиппером"... Впрочем, его экипаж и
команду с охотника крейсер принял на борт - как пленных.
  Капитаном "Донбасса" тогда был уже не М. И. Павлов, а В. Э. Цильке. Мне
сообщили читатели: "У него очень тяжело прошло пленение после гибели судна,
немцы держали его в плену в Норвегии, затем перевели в Гдыню, где наши
войска его освободили". В условиях концлагеря он сумел сохранить, орден
Ленина. Впоследствии В. Э, Цильке работал капитаном-наставником в
Черноморском пароходстве.
  1942 год заканчивался. Он заканчивался очень хорошо для нас, для всей
нашей страны. Сталинград решил судьбу второй мировой войны, и именно с
этого времени начался тот железный, необратимый процесс, который привел нас
к победе.
  Больше караванов PQ не было ни одного - англичане запускали их в СССР под
другими литерами, словно желая уничтожить даже память о прошлом позоре.

  ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО

  Тридцать первого декабря 1942 года мир стоял на самом острие переломного
времени: наступал новый год - год побед нашего оружия...
  Гитлер встречал этот год в своем "Вольфшанце" ("Логовише волка") в
Восточной Пруссии. Приближался двенадцатый час ночи, и свита фюрера уже
наполнила бокалы шампанским. Для Гитлера был налит вишневый сок... С
напряженным видом, волоча ногу, фюрер обходил рождественскую елку,
сверкавшую нарядом и фонариками.
  Радиостанции "Вольфшанце" продолжали работать, и сейчас сюда притекали
одновременно два потока информации. Один поток - самый мощный - струился из
Сталинграда, где уже была решена судьба 300-тысячной армии Паулюса; второй
- краткими импульсами - бился от скал Нордкапа. Сталинградский котел мрачно
вещал о своем поражении, оттуда доносились вопли и скрежет. А с моря летели
краткие радиоточки, - пик, пик, пик! - и в них читалась тревога,
растерянность, поражение.
  Дело в том, что гросс-адмирал Редер, прежде чем уйти, решил сильно
хлопнуть дверью. В самый последний день 1942 года далеко в полярном океане
(в 150 милях от Нордкапа) он бросил свои надводные силы в отчаянную атаку
против союзного каравана TW-51B, находящегося на подходах к Мурманску.
  Ровно в полночь Гитлер поднялся с бокалом в дрожащей руке, и ...пик, пик,
пик... - стучали импульсы с моря: два немецких эсминца в этот момент
уходили на дно. Затем англичане засадили два снаряда (рождественских!) в
котельные отсеки "Хиппера". В сражение у Нордкапа фюрер тут же вмешался:
  -  Пусть они вылезают из драки, если их бьют...
  На выходе из боя германский эсминец "Фр. Экольд" принял во мраке
английский крейсер за своего "Хиппера", и британцы, не будь дураками,
расстреляли его тут же со всей командой... А из Сталинграда - вой! Все это,
вместе взятое, переплелось в один крепкий узел, и Гитлер отметил праздник
Нового года очередной истерикой:
  - Паршивец Редер, он создал мне флот - лишь жалкое подобие флота! Мои
корабли абсолютно беспомощны. Своими позорными действиями флот Германии
способен лишь вызвать революцию в стране. Да, да! Я знаю - революцию!
  Охрана кинулась к радиоприемникам, чтобы прослушать станцию Би-Би-Си,
которая в ночной программе, добивая Гитлера, подтвердила весть о разгроме
немецких кораблей. Редеру, таким образом, не оставалось ничего другого, как
только уйти, что он и сделал б января 1943 года.
  Кстати, Редер был одним из тех неглупых гитлеровцев, которые давали себе
отчет в том, что все их усилия на сушей на море напрасны, - СССР победить
нельзя!
  Известный фальсификатор морской истории Фридрих Руге, касаясь отставки
Редера, пускает вдруг слезу умиления. По его словам, Редер, "будучи
человеком верующим, не допускал грязи ни на флоте, ни в методах ведения
войны на море. Он крайне резко противодействовал всем попыткам высшего
партийного руководства вмешиваться во внутренние дела флота, особенно же -
в области религии..."
  Воображению Руге рисуется какой-то чистый, молитвенно настроенный
человек, заботящийся лишь об удалении грязи с гитлеровского флота. Но этот
"добрый дедушка" отлично знал о приказах Деница (еще от 1940 года), в
которых подводникам предписывалось уничтожать команды потопленных кораблей,
даже если в волнах окажутся дети и женщины. Эти приказы советские люди
испытали на себе. Сколько трагедий разыгралось, когда гибли госпитальные
беззащитные суда в печально памятном "таллинском переходе", сколько
потоплено гражданских судов и рыболовных траулеров, половину команд которых
составляли тогда русские женщины...
  Мы это знаем. Мы это помним. Мы ничего не простили!
  Может, Руге и прав, когда говорят, что Редер оберегал от нацистов
священников на кораблях флота. Но варварские приказы налицо, они пришпилены
к документам Нюрнбергского процесса. И если бы гросс-адмирал только молился
в своей каюте, то Международный трибунал не осудил бы Редера (за компанию с
Деницем) в 1946 году как военного преступника именно за бесчеловечные
методы ведения войны на море!
  И не потому Гитлер убрал Редера с флота, что Редер верил в бога. И не
потому Гитлер поставил над флотом Деница, который в бога не верил. После
Сталинграда Гитлеру не оставалось иного выбора, как выдвинуть вперед
мрачную фигуру главного разбойника в стане плавающих под флагом со
свастикой - адмирала Деница! Пусть он топит всех...
  В эти дни Гитлер имел очередную беседу с японским послом в Берлине,
которому он четко повторил:
  - Мы, будем убивать как можно больше членов экипажей с потопленных нами
торговых судов... Мы должны,- доказывал Гитлер,- расстреливать все
спасательные шлюпки!
  Дениц вполне мог бы подписаться под этими словами. Доктрина подводной
войны победила не выдержавшую испытаний доктрину войны крейсерской. Гитлер
так и не понял широкого значения надводных кораблей - он понимал лишь узкую
суть подводной "неограниченной" войны, когда каждый взрыв торпеды приносил
фашизму моментально ощутимую пользу.
  "Каждые день - новая лодка!" - вот мечта Деница.
  Словно в тяжких родах, в спазмах и ужасе, растворялись ворота верфей, в
брызгах масла и кипении сала выбрасывая на воду новые и новые субмарину.
Вот как помесячно, начиная с января, колебалась амплитуда графика этой
небывалой гонки, чтобы "каждый день - новая лодка": 20... 18... 19... 23...
20... 23... 18... 20... 17... 23... 17... 26 (в декабре). Итого, за один
год - 244 субмарины, В следующем, 1943 году Германия породит уже 270 лодок,
в 1944- 387 лодок, в 1945 - 132...
  Дениц добился своей цели. Германское судостроение полностью переключилось
лишь на строительство подлодок, которые были усовершенствованы, покрыты
слоем резиновых пластиков, чтобы затруднить их поиск, они уже имели
локаторы и "шнорхели", позволяющие им идти под дизелями на глубине.
Наконец, в закутах флотских лабораторий была создана торпеда типа
"цаункениг". Это акустическая торпеда на электроходу, которая не оставляла
следа на поверхности моря. Она шла на шум винтов или на шум механизмов
корабля, и спастись от нее было почти невозможно... Северный флот под конец
войны понес потери именно от этой торпеды!
  Дениц совмещал в себе две должности сразу - главнокомандующего всем
флотом Германии и командующего подводным флотом. Он и вдвойне ответственен
за все преступления. Из Лориана он перебрался в Берлин - под крылышко
фюрера. Руге пишет, что Дениц "отлично умел обращаться с Гитлером и его
важнейшими сотрудниками и благодаря этому добился необычайно многого для
милого его сердцу строительства подводного флота, правда, уже в то время,
когда подводная лодка сделалась единственной надеждой на возвращение к
наступательному образу ведения войны...".
  Гитлер был гораздо ближе к истине, когда в том же январе 1943 года, ставя
Деница над флотом, заявил ему:
  - Мы должны ясно понять, что эта подводная война будет бесполезной, если
мы не сможем победить Россию на Востоке...
  Пресыщенные риском, "волки" из "стаи" Деница были пресыщены и жизнью. Они
густо мазали свой хлеб маслом и медом, ничего не желая знать о голоде и
муках других людей. Когда Гитлер забился в бункер имперской канцелярии, они
еще верили в него, как в бога. Все уже рушилось: Геринга он объявил
предателем нации, Гиммлера лишил всех чинов, он не верил даже эсэсовцам.
Власть свою Гитлер перелоручил опять-таки Деницу!
  Конец близился... На страшной высоте летели к Берлину самолеты. В них
сидели вооруженные до зубов подводники. Именно они в последний момент краха
фашизма должны были составить личную охрану Гитлера! И когда Гитлер был
сожжен, словно облитая керосином крыса, даже тогда "волки" продолжали
воевать за те идеи, которые им были внушены их "папой" Деницем.
  Советский флаг уже реял над куполом рейхстага, а они еще снимались от
пирсов на позицию. До самого конца, срока автономности (месяц или два) они
рыскали, как волки, на коммуникациях мира, расстреливая запасы торпед по
ярко освещенным кораблям, на которых ликовали победившие люди.
  Лихорадочно дожирали они свой шоколад и апельсины, спешно опустошали
бутылки с превосходным "мартелем". Они кончили разбой, когда их аппараты
уже не могли ничего выбросить... Это была ярость обреченных!

  КОРАБЛИ ЮНОСТИ

  Там, где клубится пар над теплынями Гольфстрима, там, где ветер
раскачивает воду, вздымая ее до мостиков, - там прошли, сверкая бортами,
корабли моей юности.
  Юность на эсминцах - не зря проведенные годы. С этих узких и теплых
палуб, залитых мазутом, я научился строже смотреть по сторонам...

  Теперь мне за пятьдесят, и мне уже не снятся корабельные сны.
  Где они, легкокрылые корабли с широкой трубой, продутой сквозняком -
ревущих, как гроза, котельных отсеков? Где они, эти лихие наездники морей,
которые из мрака полярной ночи, из любого ненастья вынырнут, поразят и
опять сгинут во тьме, свистя обтяжкой антенн и такелажа?..
  Мне уже не снятся сны моей юности. Увы, не снятся.
  Но стоит закрыть глаза, и я снова вижу их как наяву.
  Вот идет, горделивый и статный, дивизион - один: "Гремящий", "Громкий" и
"Грозный".
  Строем фронта, порывист и резок, следует дивиэион - два: "Разумный" и
"Разъяренный" во главе с лидером "Баку".
  "Новики" режут волну, как лемехами плугов, и не черная сыть земли, а
стылая вода отваливается на сторону, обессиленно отступая прочь с пути
ветеранов.
  За ними - "Доблестный", "Дерзкий", "Достойный". Концевыми - "Жаркий",
"Жестокий", "Живучий"... В ярком сиянии дня проходят корабли моей юности.
  Как мальчишка, я снова хочу кричать от восторга:
  - Это они... это они!
  Я люблю их, эти корабли. Любовь моя к ним неизбывна, Kак и все, что
любишь по-человечески - чистым сердцем.

                          НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
                           РАЗГОВОР С ЧИТАТЕЛЕМ

                                Ни у кого... нет оснований сомневаться в
                               храбрости, стойкости и неустрашимости
                               моряков английских кораблей... Было
                               достаточно времени, случаев и фактов, чтобы
                               оценить по достоинству серьезное отношение
                               английских моряков к своим обязанностям и к
                               союзническому долгу в борьбе с общим
                               врагом...