ил! Бью третьего...
  Покровский с Орловым успели свалить по одной машине.
  Пока все складывалось отлично. Перед Сафоновым выросла обтекаемая
серебристая тень еще одного врага.
  - Прикрой с хвоста! - уловили его голос в эфире. - Бью третьего... -
Пауза, и вот результат: - Готов и третий!
  Третий, раскидывая крылья, сорвался вниз.
  - Прикрой с хвоста! - настойчиво просил Сафонов.
  Это был момент, когда его стал расстреливать воздушный стрелок
германского истребителя. Покровский и Орлов были связаны тяжелым боем с
другими машинами врага, и они бились в стороне, пока враг не был ими
уничтожен... В отвесном пике, уходя вниз, Сафонов прощался с жизнью,
которую так любил!
  Дежурные в Ваенге уловили его последние слова.
  - Мотор!.. Мотор!.. Мотор!.. - выкрикивал он в эфир.
  Слово "мотор" было условным сигналом: значит, он вынужден садиться. Не
садиться, а падать! Не летное поле под ним, а волны! Сафонов в своем
падении устремился к эсминцу "Куйбышев" (очевидно, в массе кораблей
ястребиным оком он узнал его). И теперь тянул, тянул, тянул... Из последних
сил он тянул машину, чтобы упасть как можно ближе к "Куйбышеву".
  К месту боя на больших скоростях уже спешили наши истребители дальнего
действия, и наушники пилотов уловили Сафонова.
  - Где ты?! Где ты?! - кричали они, спрашивая у неба. - Как ты чувствуешь
себя?
  Всего 25 кабельтовых не дотянул Сафонов до эсминца и рухнул в океан,
высоко взметнув каскад пены. Моряки с "Куйбышева" передавали, что на месте
падения они видели быстро тонущий пакет парашюта, который был уже
отстегнут...
  Три смельчака сорвали атаку на конвой PQ-16: самолеты Геринга ушли на
свои аэродрома, не потопив ни одного корабля. А в гибель Сафонова, которого
все любили на флоте, никто не верил. Эсминец "Куйбышев", исполняя приказ
адмирала Головко, целых два часа ходил на контркурсах - искал его. Потом
возник слух, будто Сафонова подобрали англичане. Подходящие с моря корабли
PQ-16 встречали печальные летчики - спрашивали.
  - Ноу Сафон... ноу, - отвечали им англичане. И долго ждали подводную
лодку, которая (уж это точно!) вырвала Сафонова из волн и тут же
погрузилась на глубину. Не оказалось его и на лодках. И долго ждали все...
чуда!

  ПАМЯТНИКИ

  Караван PQ-16 вызвал к жизни два Указа Президиума Верховного Совета СССР
о присвоении звания Героя Советского Союза - из команды теплохода "Старый
большевик":
  капитану - И. И. Афанасьеву,
  старпому - М. М. Петровскому,
  рулевому - Б. И. Аказенку.

  Сам же теплоход был награжден орденом Ленина.

  Второй звездой Героя Советского Союза посмертно награжден подполковник
морской авиации Борис Феоктистович Сафонов, и он стал первым дважды Героем
в Великой Отечественной войне (впрочем, указ о присвоении ему второй
Золотой Звезды был подписан еще за четыре дня до его гибели!).

  После войны много памятников украсило полярные скалы.
  На скупом и жестком пейзаже они выделяются особенно четко и выразительно.
  Теперь мы, открывающие битву за Сталинград, с нетерпением ожидаем прихода
PQ-17, - этот караван нужен нам особенно сейчас, в грозное лето 1942 года,
когда железная машина врага на полных оборотах моторов несется, вся в пыли,
к Волге...
  Мы закончили первую часть подвигом наших асов в небе.
  Вторую мы посвящаем асам другой стихии - глубины!
  Мурман, в нагромождении бурых скал, засыпанных снегом, в хаосе бурь и
штормов,-это ведь старинная русская земля с богатейшей историей... Сейчас
она - плацдарм!

  Кто сказал, что здесь задворки мира?
  Это край, где любят до конца,
  Как в произведениях Шекспира,
  Нежные и сильные сердца.-


                               Часть вторая
                              ИДУ НА ФЛАГМАНА

  В мирное время на подводных лодках действовало много различных сигналов,
в которых даже старослужащие... подчас не могли разобраться. Война из всех
сигналов оставила один - "Срочное погружение!"...
  Мы все время внизу. Мы за "все плавание никогда не увидим ни моря, ни
солнца, ни звезд. Знаем только свой отсек с его низким сводчатым потолком,
холодным светом электрических ламп и неизбежной духотой. И нам всегда
голодно."

                                Мичман Л. А. Планов. В отсеках тишина

  ВЕЛИКОДУШИЕ

  Ну, кажется, все. Еще несколько миль, и подлодка войдет в сектор действия
своих батарей. Тогда можно всплыть, дышать ветром на мостике. Сейчас в
центральном посту, под вырезом люка, соберутся курящие и впервые за много
дней будут до одурения сосать самую сласть самокруток. Трудная позиция в
водах Варангер-фьорда выдержана.-Два транспорта и тральщик противника они
отправили на грунт... Вот наконец долгожданные слова:
  -  Продуть балласт... на всплытие!
  Стрелка указателя глубины потянулась к нулю. Всплыли. Командир лодки
отдраил рубочный люк. За ним на мостик выскочил сигнальщик, прижимая к
груди фонарь "ратьер". Почти сразу же оба свалились обратно в пост.
  - Бери балласт... ныряй! Боцман, циркуляция влево...
  Ахнул первый разрыв, и лодку качнуло на киле.
  - Неужели свои так встречают? - удивился штурман.
  Командир отряхнул реглан от воды, объяснил:
  - Всплыли... а там сторожевик наш дымит. Вчерашний рыбник! Ему, видать,
только что пушку поставили. Вот он и обрадовался: без привета кидать стал.
Даже позывные не дали, не успели!
  Акустик, услышав взрывы, по собственной инициативе привел в действие свою
аппаратуру. Лицо его стало озабоченным:
  -  Наверху идут на нас... стараются!
  - Рыбы им мало, - буркнул боцман. - Нас глушить будет...
  В посту появился флагманский врач Подплава, совершивший этот поход, чтобы
испытать новейшие приемы регенерации воздуха. Тихий и робкий человек,
пришедший на флот с научной кафедры, он спросил очень вежливо (даже
неподобающе вежливо для такой обстановки):
  - Простите, а что тут в данный момент происходит?
  - Шарахвут вот нас сейчас, - неласково ответил боцман.
  - Не понимаю, по какому поводу... Мы же дома!
  -  Родные всегда больней лупят.
  Акустик доложил, морщась:
  - Первая серия... пошла!
  Режущий шум винтов корабля пронесся над подлодкой, и со звоном лопнули
бомбы. Лодку сильно встряхнуло, с переборок полетела пробка, раскрошенная в
труху. Где-то с визгом разлетелись плафоны, стоял глухой стук-это бились
электролампы.
  - Разворачивается для второго,-доложил акустик.
  - Ну разве не паразит, а? - спросил боцман.- Видать, ему эта работа
понравилась. Конечно, кидай себе,- это не рыбу ловить?
  Бомбы легли рядом. В соседнем отсеке что-то загрохотало.
  - А товарищ попался серьезный,-сказал командир, мрачнея. - Эй, в
носовом... что у вас там лопнуло?
  - Ничего не лопнуло,- ответили из носа торпедисты. - Это бочка из-под
сушеной картошки развалилась...
  Корабль наверху разворачивался для следующей атаки.
  - Вы бы ему посигналили,- подсказал наивный врач. - Мол, мы свои, идем
домой, бомбить нас не надо...
  - Чем же я ему посигналю? - наорал на него командир. - Или мне палец ему
из-под воды выставить?
  - Витя,- с укоризной сказал врачу штурман,- то, что ты советуешь нам
сейчас, это называется бесплодной утопией.
  - А утопия - от слова "утопили", - разъяснил всем боцман.
  - Пошла серия за борт, - доложил акустик.- Бросает!
  Падающие бомбы издавали на глубине гул и бульканье.
  - Знать бы-какую он ставит глубину? - сказал штурман.
  Но тут же людей стало бить, бросая одного на другого, отсек был наполнен
туманом и мелкой пробкой.
  - Правильно ставит, собака! - ответил командир. - Уж больно дельно
кидает... Ну, как ты, Витя? Потрясываешься?
  - Да, видите ли, - ответил флаг-врач, - все дело заключается в том, что
трясись или не трясись, а бежать тут некуда!
  - И будут,- добавил боцман,- за здорово себе живешь, молодые и красивые
покойнички, украшенные орденами и медалями...
  -  Опять разворачивается,- доложил акустик.
  - Будем уходить,- решил командир. - Ничего тут иного и не придумаешь. Он,
видать, не отстанет... Вытянемся в море, подзарядим там батареи и уже во
всплывшем положении пойдем на базу, чтобы товарищ этот наверху! за чужих
нас не принимал.
  Так и сделали. Когда со стороны моря показалась подлодка, идущая на
дизелях, сторожевик принял с нее опознавательные и точно по уставу дал на
нее свои.
  -  Спроси его, бомбил ли он недавно лодку?
  Сигнальщик отмахал вопрос на сторожевик флажками.
  -  Читай, что он пишет нам в утешение
  - Сознается,- сказал сигнальщик. - Пишет, что бомбил...
  - Отвечай ему так: "Сукин сын, ты бомбил нас", - и потом, когда
очухаются, ты им добавь следующее: "Желательно встретиться на берегу для
обмена боевым опытом".
  Глаз прожектора сторожевика стыдливо промолчал. Сигнальщик понял это
молчание на свой лад:
  - Разве они ответят, товарищ командир? Ведь понимают, что за такие дела
на второй год войны, да еще при обмене опытом, обязательно морду им бить
станут...
  Подлодка завернула в гавань Полярного, притулилась к родному пирсу.
Береговые службы потянули на ее борт шланги с паром, водой, телефоном и
электропитанием. Их встретил комдив. Возле пирса остановилась "эмка", из
нее вышел командующий флотом Головко, молодо сбежал по сходне на лодку. Он
и в самом деле был еще очень молод, этот командир самого молодого флота
страны, и только седина на висках выдавала его переживания за судьбы тех
кораблей и людей, которых он столь частопровожал в океан...
  Выслушав доклад подводника, Арсений Григорьевич спросил:
  - А чего не пришел в назначенный срой? Мы ждали...
  Командир поведал вице-адмиралу, как его бомбила на плесе своя же
брандвахта, пришлось оттянуться в море, подзарядиться там, снова
возвращаться... "Волокитная история!"
  - Это плохо,- сказал Головко. - Командир сторожевика понесет строгое
наказание. Заставим его изучить силуэты наших подлодок и нести службу
наблюдения в море как надо, по уставу!
  Подполковник вдруг представил себе, что, должно быть, испытывает сейчас
незнакомый ему человек с мостика сторожевика, и он решительно вскинул руку
к козырьку мятой фуражки:
  -  Товарищ вице-адмирал, позвольте два слова?
  -  Хоть сто... Я вас слушаю.
  - Простите, что вмешиваюсь. Сторожевик (это же видно) недавно рыбу
ловил... Где им сразу все тонкости изучить? Служба связи и наблюдения у них
никудышная, это верно. Но если быть честным, то командир сторожевика
достоин: большой благодарности.
  - За что? За то, что вас бомбил на подходе к базе?
  - Именно так, товарищ вице-адмирал... Уж сколько нас немцы бомбили, а
такого не выпадало. Дельно он бомбы клал! Просто душа радуется, что наши
корабли умеют бомбить врага отлично.
  - Разберемся, - кивнул комдив. - А ты слишком уж добрый, Саня, - сказал
он ему потом. - Лежал бы сейчас с водичкой в камбузе на плесе Кильдинском
и... рот нараспашку!
  Сторожевик вернулся с моря, и его навестил командир подлодки. По внешнему
виду пожилой команды, по тому, как неумело отдал у трапа честь подводнику
вахтенный, командир лишний раз убедился, что эти ребята совсем недавно
плавали под скромным флагом с двумя селедками на полотнище.
  При появлении офицера, грудь которого была украшена, звездой Героя
Советского Союза, командир сторожевика привстал со стула-вертушки. Это был
человек преклонных лет, его натруженные руки слегка вздрагивали. Сейчас он
имел звание лейтенанта. Над карманом его кителя неярко поблескивал орден
Красного Знамени. Только не боевой славы-трудовой...
  - Позволю себе заметить,- начал подводник,- что своих на войне бомбить не
рекомендуется... Дайте-ка листок бумажки!
  На листке, вырванном из тетрадки в клеточку, подводник сделал карандашом
несколько стремительных росчерков.
  - И вот цель! - сказал он, ловко обозначив свою лодку. - Первый заход вы
пошли так. Одобряю. На развороте потеряли, однако, немало времени. Не
одобряю. Вот если бы на контрольном бомбометании вы сбросили серию не в
этой точке, а здесь...
  -  И... что? - спросил рыбак.
  - Как что? - удивился подводник, смеясь. - Мы бы с вами уже не
разговаривали сейчас... Вы поймите одно: вам повезло, как никому другому.
Никто из наших людей, отбомбив противника, не имеет возможности встретиться
с врагом, чтобы узнать у него - как его бомбили? А вам повезло: перед вами
сидит человек, который ускользнул от вашей атаки. Учтите же мои замечания!
  Прослушав целую лекцию, старый моряк поднялся из-за стола, а в углах
глаз, выцветших от соли и ветров, мерцали глубоко спрятанные слезы.
  - Сынок, - неожиданно сказал он. - Прости уж нас. Видит бог, мы не
хотели... Это так, святая истина! А за науку спасибо... мы учтем на
будущее!
  Распили они в каюте пол-литра и расстались друзьями.

                                   * * *

  Северные подводники были щитом флота и всего Мурмана, Причем этот щит был
постоянно выдвинут на самые крайние рубежи. Враг не был в безопасности даже
тогда, когда прятался от подводников в глубине фиордов за охраной цепей,
сетей, мин, проволоки и строгой брандвахты. Они все равно прорывались!
  Как люди они были по-человечески великодушны и щедры. Опасная работа,
гибель многих товарищей, звания Героев - это не сделало их жестокими и
зазнавшимися. Они были люди в полном смысле этого слова. Умея ненавидеть,
они очень много и очень многое любили в этом прекрасном мире... А далеко в
океане на их подлодках тихо открывались крышки аппаратов, и через эти
жерла, глядящие в сумрачные глубины, вылетала ненависть к врагу-длинными
телами боевых торпед...

  Сейчас они встанут на позиции - как щит, ограждающий PQ-17 от высшей
точки Европы, от самого Нордкапа.
  А теперь, читатель, нам предстоит снова побывать в западном полушарии,
где с американской пристани мы примем на борт человека, который станет
нашим добрым союзником...

  БОЛЬШОЙ РИСК

  В апреле 1942 года фюрер сказал в рейхстаге: "Бои на Востоке будут
продолжаться и далее. Мы будем бить большевистский колосс до тех пор, пока
он не развалится!" Но, развивая успех на Востоке, Германия заодно уж
нанесла Штатам несколько болезненных ударов, чтобы пошатнуть моральное
равновесие американцев ("...чтобы эти олухи, - говорил Геринг,- умеющие
штамповать только автомобили и холодильники, поняли, с кем они имеют
дело").
  Недавняя катастрофа Пирл-Харбора настолько ошеломила американский народ,
что на фоне гибели целой эскадры явно померкло другое бедствие, испы-.
тайное Америкой у своих берегов в начале 1942 года. За очень короткий срок
немецкие подводники - безнаказанно! - отправили на грунт сразу 150
кораблей. Действуя почти в полигонных условиях, мало чем рискуя, "волки"
Деница выбирали по своим зубам любую жертву. Но большую часть торпед они
выстреливали в танкеры. Это создало панику среди команд, возивших сырую
нефть из Венесуэлы, и матросы в ужасе покидали свои "лоханки". Засев в
барах гавани Кюрасао, они попивали крепкий тринидадский ром и лениво
посматривали на танкеры, застрявшие возле причалов.
  - Сгореть живьем всего за двести паршивых долларов, кому это понравится?
- рассуждали они. - Ведь скажи кому-нибудь, что у нас при взрыве даже
стекла становятся мягкими, словно пшеничное тесто,- так ведь никто не
поверит...
  Подлодки Деница обстреляли с моря нефтеперегонные заводы, и вскоре США
(богатейшая страна!) ввела нормирование на бензин, на кофе, на сахар. Для
борьбы с немцами был создан флот охраны из добровольцев, ищущих острых
ощущений, который получил название "Хулиганский патруль".
  В составе этого "патруля" был и Эрнест Хемингуэй, который от беретов Кубы
уходил в море на своем личном катере, чтобы вести борьбу с германскими
субмаринами. Об этой рискованной работе он до конца своих дней вспоминал с
удовольствием.
  Моряки быстро поднимались в цене, моряцких рук не хватало, Команды
торговых кораблей зарабатывали большие деньги на риске...
  В одной из улочек Бостона, недалеко от порта, весело торговал шумный
моряцкий бар, и здесь сидели два приятеля.
  - Большой риск, и оттого большие деньги,- призадумался Сварт. - Но туда
берут ребят, которые умеют палить из "эрликонов"... Скажи честно: ты не
боишься этого рейса?
  Брэнгвин оглядел сутолоку бара и, сжав жесткие кулаки, прищурился, словно
в авиаприцел "эрликона".
  - А знаешь, это даже нетрудно... По Адольфу и его сволочи я согласен
стрелять с утра до ночи... Да и русских надо ведь понять тоже: им сейчас
тяжело, и почему бы не помочь им?
  Пропеллеры ревели под потолком бара, наращивая шквалы душного, горячего
ветра. Сварт задумчиво посолил холодное пиво, спросил с недоверием:
  - А стоит ли помогать русским? Гитлер уже заканчивает возню с ними...
Разве ты не слышал, где сейчас немцы?
  -  Они прутся на Сталинград.
  -  А где этот Сталинград?
  Брэнгвнн честно признался:
  - Не знаю. Кажется, на Волге. Говорят, она такая же длинная, как наша
Миссисипи, и русские ее очень любят...
  Матросы вышли на улицу. Сварт хмуро молчал.
  - Я тебя подвезу,- предложил он, садясь за руль своего старенького
"понтиака"; они доехали до порта, но из машины Сварт не вылез. - Доллары
хороши,- сказал он. - Но для рейса в Россию пусть они поищут дураков в
Техасе... Ясно?
  Брэнгвин перекинул через плечо куртку, ответил так:
  - Дело даже не в долларах! Подумай, что русским сейчас нелегко, и тебе
станет стыдно...
  - А почему мне должно быть стыдно за этих русских? Немцы лупят не меня!
Пусть они придут сюда, тогда я им покажу...
  - Тогда будет уже поздно что-либо показывать!
  - Гитлер сюда не придет... - Сварт малость поколебался. - Послушай,-
сказал он,- до Скапа-Флоу я бы еще сходил, у англичан конвойная служба
налажена... Но дальше - не дури!
  - Море одинаково,- сплюнул Брэнгвин. - Если дотянешь до Скапа-Флоу, так
уже недалеко и до Мурманска.
  - Э-э, нет, бродяга! Ты ведь там еще не плавал. А я бывал возле
Шпицбергена. Самый лучший пловец в тихую погоду держится на воде минут
пятнадцать. Учти, этот срок выдерживают только рекордсмены! A потом... -
Сварт замолк.
  -  Ну, а что потом?-засмеялся Брэнгвин.
  - Потом любого Геркулеса закручивает от холода в поросячье ухо. Русским
ты уже не поможешь: для них война проиграна.
  - А деньги за страх? - вставил Брэнгвин.
  - Страх там будет, а утопленникам деньги не нужны...
  Сварт отъехал прочь от приятеля так медленно, словно участвовал в
траурной церемонии. Брэнгвин затоптал сигарету и пошел в контору. В рейс
его взяли. Аванс - какой ему и не снился в других рейсах! Моложавый клерк
мрачно посоветовал:
  - Напейся теперь как следует, чтобы ничего не помнить, пока не очухаешься
в море. Надо быть совсем ненормальным, чтобы решиться на такой гиблый рейс
в Россию...
  Наконец-то Брэнгвин вышел из себя:
  - Послушай... ты, вполне нормальный! - сказал он клерку. - Ты -
нормальный, и дальше копти здесь окна. А я вот ненормальный и потому хочу
помочь России... Русские здорово дерутся!
  - Другие были честней тебя, - ответил ему клерк.
  -  Это почему же?
  - Они честно говорили, что идут на риск лишь ради денег...
  Покидая контору, Брэнгвин заметил, что в баре успел посадить пятно на
свой новый костюм. Темное пиво трудно выводить. Оно оставляет ужасные
пятна. Брэнгвин даже огорчился...
  Транспорт-сухогруз, на который он попал,-типичный военный
"десятитысячник" с вытянутым днищем, отчего многие такие корабли ломало на
волнах. Они строились специально для поставок по ленд-лизу по принципу:
быстрее, проще, экономичнее. Совершив один рейс, транспорта могли уже
больше не возвращаться к тем берегам, которые дали им жизнь: одним рейсом
они окупали все расходы на свое строительство. Команду же собрали - как
тысячу чертей! Бездомный сброд депортируемых, шантрапа ночлежек Сан-Пауло и
Фриско. Пятьсот долларов с процентами за страх, который предстоит испытать,
определяли всю "идейность" этих наемников, не расстававшихся с ножами и
кастетами даже во сне. Офицеры носили при себе длинностволые страшные
кольты. "А иначе с этой сволочью не справиться",- говорили они. Не секрет,
что союзное командование, не в силах обуздать свои экипажи, неоднократно
обращал