ак бы
развивались  дальнейшие  события. Они  могли бы приобрести  совершенно  иной
характер. Но этого не случилось, потому что труднейшее, тяжелейшее положение
на фронтах, я так думаю, не позволило Сталину его принять. Он знал кто такой
Старинов.  И  поручил  предварительную   беседу  провести  Мехлису.  Мехлис,
конечно, известен по истории, что за человек. И он  сказал Илье Григорьевичу
--  он тоже его знал, что  вот вы высказываете  целый ряд бредовых  мыслей.
В"Сдаются  армии,  отступают  фронты,  а  вы  предлагаете  какими-то  минами
остановить наступление  немцев. Вы своей идеей можете  только  В"загрузитьВ"
вождя. И я бы просил вас больше этот вопрос не поднимать. Мы вас простили за
многое в Испании, когда вы говорили о том, что у нас и  это  не так, и то не
так  в  подготовке партизанского движения. В этот раз мы вам  не  простим. Я
хотел бы, чтобы этот  разговор повлиял на  ваше отношение к делуВ". Конечно,
трудно сказать  как  бы  повернулись события.  Я  недавно  беседовал с Ильей
Григорьевичем.  Говорю: Илья  Григорьевич, а если  бы  Сталин вас  принял? Я
думаю, что  он знал, и  хорошо  знал  многие вопросы партизанской борьбы. По
Царицыну, по целому ряду  других событий.  Общаясь с Ворошиловым, с Буденным
он многие вопросы так или иначе обсуждал. Илья Григорьевич ответил: если был
бы успех, то тогда приписали  бы  все вождю и, я думаю, что до конца войны я
бы  не  дожил.  Потому  что люди, которые  давали правильные  решения  в  те
времена,  -- исход их был известным.  У него сейчас  такое мнение, что  это
могло бы  быть положительно для  Отечества,  но лично для него окончилось бы
печально.
     Анна Корниловна Обручева
     Все эти годы  бок о бок с Ильей Григорьевичем шли удивительные женщины.
Этот незаурядный человек и спутниц  себе выбрал уникальных. Их роднили те же
черты  характера, что  были присущи Илье Григорьевичу -- преданность своему
делу, доходящая до фанатизма, жизнерадостность, мужество и свободолюбие.
     С  первой  женой  Анной  Корниловной  Илья Григорьевич  познакомился  в
поезде,  идущем  в Испанию. Ее  назначили  переводчицей Александра Прохопюка
(Под этим именем Старинов ездил в Испанию).
     Эта отважная женщина стала не только надежным помощником Старинова. Она
участвовала  в  большинстве  операций.  Работала  переводчицей,  санитаркой,
наравне со всеми изготавливала  мины.  Она стала  душой  и вдохновительницей
отряда. Оба были награждены орденом Красного знамени.
     Поженились они уже после Испании. Во  время других  войн она ждала его,
как многие женщины. Вместе они прожили пятьдесят лет.
     Вскоре после  начала  фашистского мятежа в  Испании  туда стали уезжать
слушатели-испанцы из Международной  Ленинской школы, с которыми я  работала.
На прощание они пригласили меня приехать к ним в Испанию.
     Узнав о том,  что  в  Испанию  уехало несколько добровольцев,  я  стала
добиваться  направления  вВ Испанию  в  качестве  переводчицы,  как  знающую
английский иВ испанский. После встречи с директором МеждународнойВ ленинской
школы  Клавдией  Ивановной  Кирсановой  (жена  Емельяна  Ярославского),  моя
просьба была удовлетворена.
     Внезапно ко  мне на квартиру пришла незнакомая женщина.В Представилась:
В"УрванцеваВ".  И предупредила,  что все,  о чем пойдетВ речь,  я не  должна
разглашать.    Вскоре   она   пригласила   меня   к   себе   на   службу   и
попросилаВ заполнить большую анкету.
     Урванцева   внимательно   прочла   ее,   ничего   не   сказала,   но  я
ужеВ догадалась, что это связано с возможной командировкой в Испанию.
     Через несколько дней она зашла ко мне и довольная сообщила:
     -- Ну, вот и  хорошо, что  застала  Вас дома. Собирайтесь, поедемтеВ к
товарищам, которые хотят с вами побеседовать.
     Это было  так неожиданно, что я немного растерялась,  но,  взглянувВ на
полную, добродушную и улыбающуюся Урванцеву, успокоилась.
     Через   полчаса  я  очутилась  в  большом   учреждении,   недалеко   от
моейВ квартиры.
     Разговаривал  со  мной  высокий,  статный,  с   крупными  чертами  лица
иВ густой шевелюрой военный, как я потом узнала -- Г.Л. Туманян,В перед ним
лежала моя анкета.
     --  Значит,  Вы  готовы  выехать   в  длительную   командировку?   --
спросилВ он и ласково, по-дружески посмотрел на меня.
     -- Готова!
     -- А дочь?
     -- Устрою и дочь, родные и друзья присмотрят!
     Недолго продолжалась наша беседа.
     Гай  Лазаревич был не многословен, но чувствовалось, что он ужеВ многое
обо  мне знал, все было просто и ясно.  Мы с  ним  теплоВ распрощались,  и я
поняла,  что  это не  последняя  встреча.  Меня опять предупредили, чтобы  я
никому ничего не говорила.
     Прошло  некоторое  время,  и  я точно  в  назначенный  час  вновь  была
вВ кабинете Туманяна, где находился еще один незнакомец.
     Нас представили, и я узнала, что меня назначают его переводчицей.
     Встреча с А. Порохняком (Старинов):
     --  Надеюсь,  довольны,  товарищ  Порохняк?  --   спросил  незнакомца
ГайВ Лазаревич.
     -- Да, да!.. конечно, -- как-то по-военному выпрямясь и избегаяВ моих
глаз, ответил тот.
     Глядя  на своего будущего начальника, я еще не  понимала, чем онВ будет
заниматься в Испании.
     Порохняк  был в новом, штатском  костюме,  и  было заметно, что онВ его
стесняется  --  в  нем  угадывался  военный.  Это,  видимо,  заметилВ и Гай
Лазаревич.
     --  Вы  теперь  не  военинженер   3-го  ранга,  --  сказал  он,   --
аВ гражданин... Александр Порохняк.
     Вскоре нас, вместе с другими  отъезжающими в  Испанию, принималВ комкор
-- С.П. Урицкий.
     Семен   Петрович    беседовал    с    нами   с    каким-то   внутренним
подъемом,В предупреждал,  что  впереди  много   трудностей,  опасностей,  но
мыВ должны обязательно оправдать оказанное нам высокое доверие. Он вспоминал
о   больших   испытаниях,   которые   наш  народ   перенес  вВ войне  против
белогвардейцев и иностранных интервентов вВ 1918-1920 годах.
     Заканчивая беседу, Урицкий сказал:
     -- Надеюсь, вы сделаете все, чтобы помочь испанскому  народуВ защитить
свободу и демократию в борьбе против фашистскихВ мятежников и интервентов!
     Переночевали   в   Варшаве,   проехали  через  Чехословакию,   в  Вену.
НаВ следующий день  экспрессом  прибыли  в Париж.  Нас  встретили иВ помогли
ознакомиться со столицей Франции. Вечером 22 ноября  мы,В наконец, выехали в
Испанию.
     О Берзине:
     На следующий день  нас с Порохняком принял  старший  военныйВ советник,
которого все  ласково называли В"старикомВ",  хотя былоВ ему  немного  более
сорока лет.
     В дороге Порохняк много рассказывал о  ленинце,  мужественномВ воине  и
талантливом  разведчике,  Яне  Карловиче  Берзине, но яВ волновалась, идя на
прием  к  нему,  --  и,  как  оказалось,  напрасно.В Все  было  проще,  чем
предполагала. Порохняк просился в Мадрид.В
     -- Не выйдет!  Обстановка  изменилась. Оставляю вас здесь...В Придется
начинать с малого..., -- сказал В"старикВ".
     Потом   онВ говорил    о    потерях    фашистов    под   Мадридом,    о
неприступностиВ обороны столицы.
     --  Для  вас   важно  то,  что   сплошной  линии   фронта   на  других
участкахВ нет, -- заметил, улыбаясь, Ян Карлович.
     В это время вошел помощник и доложил, что прибыли еще двое,В назвав  их
фамилии.
     -- Очень удачно!  --  приветливо встречая,  сказал  старший советник.
--В Знакомьтесь: Порохняк, Обручева, а  это -- Спроглис и Цитрон.В Товарищ
Порохняк, помогите Спроглису минами, их можно сделать наВ месте из подручных
материалов, как обучали вы партизан в нашихВ школах.
     На прощание Берзин сказал:
     --   Народ   испанский   очень   хороший   народ,  ему   надо   помочь
отстоятьВ свободу  и   независимость.   Пойдемте   к   генералу   Ивону,  он
всеВ оформит.
     В  дороге  Порохняк  рассказал   мне  о  том,  как   Петр   Кюзис  (так
вВ действительности звали  Я.К.  Берзина)  весной  1906  года  участвовалВ в
налете с целью реквизиции средств  для партийных нужд.  Об этихВ операциях в
латышском крае  положительно отзывался  В.И.  Ленин.В Во время этой операции
Берзин был ранен и схвачен полицией. ТогдаВ ему  не было еще и семнадцати, и
это спасло его от расстрела, ноВ его запрятали в тюрьму. Выйдя из заточения,
Кюзис  активно работал  в  Риге,  сочиняяВ антиправительственные  листовки и
распространяя  их.  ЕгоВ подпольная  партийная  работа  была прервана  новым
арестом   иВ высылкой   в   Иркутскую   губернию.  Началась  первая  мировая
война.В Петр Казюс достал поддельные документы, превратился в ЯнаВ Карловича
Берзина и  бежал  в Ригу,  где продолжал работу вВ большевистском  партийном
подполье, участвовал  в ВеликойВ Октябрьской революции, в вооруженной защите
Советской власти.
     Порохняк рассказывал о  своих  встречах  с Берзиным в началеВ тридцатых
годов.
     Берзин   произвел  на   меня   большое  впечатление.   Что-то   в   нем
былоВ искренне,  обаятельное, и в то же время такое решительное, чтоВ нельзя
было забыть.
     Когда позже  мы  узнали о подвиге Зорге, мне стала понятна и  рольВ Яна
Карловича в становлении этого героя-разведчика.
     Вопреки нашим ожиданиям, генерал Ивон оказался советскимВ человеком. Он
сделал все,  чтобы Порохняк, как  и сказал Берзин,В сразу начал заниматься с
небольшой группой партизан, и превратилВ Порохняка в Рудольфа Вольфа, а меня
--  в  Луизу  Куртинг. КВ сожалению,  позже  нам эта  конспирация  часто не
столькоВ помогала,   сколько  мешала...  Испанцы  знали,  что   мы  русские,
иВ удивлялись, что мы не Иваны и Марьи, а Вольфы и Луизы.
     На следующий  день  мы, с новоиспеченным Рудольфом,  спускались вВ холл
гостиницы.  День обещал быть  жарким, и я надела шляпу. ПередВ входом в холл
меня остановил охранник и вежливо сказал:
     --   Синьорита,   разрешите   вам  дать   добрый  совет.   Снимите   и
оставьтеВ здесь   головной    убор.    Послушайте   меня!    А    то,   чего
доброго,В анархисты   примут    вас   за   фашистку,   и    тогда   --   не
оберетесьВ неприятностей.
     Я вернулась и раз и навсегда оставила шляпу. Надела черный берет.
     ***
     К   вечеру   на   второй  день  послу  выхода   группы   из  вражеского
тыла,В приехал к нам Михаил Кольцов. Был он очень похож на испанца по одежде
и поведению, и говорилВ он по-испански, как истинный кастельяно.
     Весть о прибытии Михаила Кольцова  на базу всполошила  весь ееВ состав.
Кольцова  хорошо  в  то  время  знали  не  только мы,В советские  люди.  Его
выступления  в   печати  вдохновлялиВ республиканцев  в   их  борьбе  против
мятежников и  фашистскихВ интервентов.  Все  хотели  увидеть  этого  боевого
В"новинараВ", какВ его назвал Иван Большой.
     --  Познакомьте меня, пожалуйста,  с участниками  крушения поездаВ под
Кордовой,--  обратился  ко  мне  Михаил  Кольцов, узнав,  что  наВ базе  нет
Рудольфа.
     Я выполнила его  просьбу  и началась дружеская беседа, но  всеВ помнили
приказ  Доминго --  держать язык за  зубами. СвободноВ говорили о погоде, о
том,  как промокли  и  устали,  но  никто  неВ сказал,  где  обогревались  и
отдыхали.  Объяснили,  что  поставилиВ большую мину,  чтобы уничтожить  всех
фашистов в поезде.
     Михаила Кольцова  очень  интересовали боевые  акцииВ интербригадовцев в
тылу врага.
     --  Все иностранные  товарищи  знают  испанский?  --  спросил Кольцов
уВ Доминго.
     --  Нет!  --  махнул  рукой  капитан.  --  Два  югослава,  итальянцы
иВ французы понимают, могут объясняться, а другие, когда поступилиВ в отряд,
знали несколько десятков слов и только, а теперь ужеВ все могут объясняться.
     -- А как же местное население? Может сразу заметить, чтоВ иностранцы?
     -- Наши группы берут в тыл  все необходимое и к местному населениюВ не
обращаются. Для работы среди населения и  связей с  ним  у насВ привлекаются
только испанцы, -- ответил Доминго.
     -- Ну, а если ночью кто отстанет? -- спросил Кольцов.
     -- Пока никто не отставал. -- Есть компас. Выйдет!
     --   Почему  вы   пошли  в   партизаны?   --   обратился   Кольцов  к
ХуануВ Гранде.В -- Потому, что приехал в Испанию  воевать  против фашистов,
--В ответил тот.
     --  Но, воевать можно и  на фронте,  там фашистов тоже много, тамВ для
иностранцев проще, можно и не знать языка! -- допытывалсяВ Михаил Ефимович.
     -- Нет! В тылу фашистов бить легче и, главное, ты его бьешь  там,В где
он не ждет и  тогда, когда сам в стороне. Вначале я сам этогоВ не понимал, а
когда увидел,  то сообразил, что мятежники  вВ поездах и машинах, как змеи в
клетках. Бей их пока не выползли, --В доказывал Хуан.
     Кольцов бегло записывал, но больше на эту тему вопросов неВ задавал.  Я
не  слыхала о  чем он  разговаривал с Рубио, ноВ заметила,  что  он  остался
доволен этой беседой.
     -- После уничтожения  поезда  с летным составом не могут лиВ мятежники
по горячим следам найти и уничтожить вас на вашейВ базе? -- спросил Кольцов
у Доминго.
     --  На базу в тыл врага мы уже не вернемся, а  до  баз в нашем тылуВ у
фалангистов руки  коротки. Кроме  того, повышаем бдительность,В опираясь  на
народ.  С  его  помощью  мы уже  выловили  несколькихВ вражеских лазутчиков.
Подлые, трусливые твари, -- ответил Доминго.
     --  Это   верно!   Но  у   вас  с  охраной   не  все  благополучно.  У
меня,В например, никаких документов не спросили.
     --  Не   надо!  --  спокойно  ответил   Доминго,  --   вас  знают,  а
постороннийВ к   нам  не   забредет.   Наши   караульные   уже   не   одного
подозрительногоВ задержали и передали  в комендатуру, да и размещаемся  мы в
домахВ священнослужителей, а они, эти дома, как маленькие крепости.
     Несмотря на все уговоры, Михаил Кольцов не остался ночевать.В Спешил.
     На  следующий  день  приехал  на  базу  Илья  Эренбург,  с  секретаршей
иВ портативной  пишущей   машинкой.   Гость  не   спешил   и  согласился   у
насВ переночевать.
     Доминго начал показывать Илье  Григорьевичу свое хозяйство,  и,В первым
делом, повел его к конным диверсантам.
     --  А   это   что   за  наездник?  --  удивленно   спросил  писатель,
увидевВ восьмилетнего Антонио, сидевшего на породистом рысаке своегоВ отца.
     -- Это мой сын! -- с гордостью ответил Доминго.
     В честь гостя был устроен ужин,  на котором  присутствовали  почтиВ все
находившиеся на базе.
     Ужин превратился в дружескую встречу.
     Илья     Эренбург     показывал     присутствующим     фотографии     и
некрологи,В помещенные в фашистских и профашистских газетах.
     --    Скорбят   по    уничтоженным,   жалуются   на    партизан,   --
заметилВ писатель.
     --  Когда  враг плачет  и жалуется,  мы  --  веселимся,  --  ответил
Доминго.
     --  Пишут  враги,  пишут и  друзья,  --  сказал  Илья  Эренбург.  --
ДрузьяВ наши понимают, что чем больше партизаны будут уничтожатьВ мятежников
в их тылу, тем  меньше вражеских вояк  будет  на фронте,В тем  скорее  будет
победа.
     Наконец, усталый, но довольный, писатель ушел отдыхать.
     Утром он простился с партизанами и уехал, сказав:
     -- Напишу, но с полным соблюдением конспирации.
     -- Очень хорошо,-- ответил капитан.
     -- Только, чтобы нам это боком не вышло, -- попросил Рудольфо.
     Илья Эренбург действительно написал о крушении поезда, выполнивВ данное
нам обещание.
     --  Да!  Большая  конспирация!  Но  теперь  мы  признаны  и  могли  бы
неВ сваливать  вины  на  местных  партизан,  --  сказал  Доминго,  когда  я
емуВ перевела очерк Ильи Эренбурга, опубликованный в В"ИзвестияхВ" 23В марта
1937 года.
     Анхел Посо Сандован
     С Анхелом мы  встретились дома  у  Ильи Григорьевича. Перед  отъездом в
Испанию,  Анхел зашел проститься с Ильей Григорьевичем. Встреча состоялась 8
мая 1999 года. Кроме  Анхела, на  встрече  присутствовало несколько человек,
так или иначе связанных с испанцами.
     - Анхел, что в Испании знают  о 14-м корпусе, который фактически создал
Илья Григорьевич?
     Анхел:  Вы знаете,  я сам  был  удивлен, когда,  выступая  в Мадридском
университете, среди множества вопросов, которые мне задавали, был такой: Что
стало с 14-м  партизанским  корпусом? Когда я  доложил, что основатель этого
корпуса  --  советский  советник  --  жив, это произвело  просто  огромное
впечатление на  молодых студентов. Пошли вопросы.  Дело в том, что в Испании
война  окончилась  официально  1  апреля 1939  года.  Официально. Но  многие
испанцы, не  сдались и  ушли  в  партизаны.  Среди этих  партизан  оказались
ученики  Старинова.  Это  сейчас вспоминается, потому что после  сорока  лет
франкизма  возник огромный интерес к нашей  истории.  Франкисты задушили  не
только  страну,  но и историю. И  когда  я сказал,  что  партизаны  из 14-го
корпуса не только принимали  самое активное участие  в освобождении Франции,
потому  что  первые  партизаны во  Франции --  были испанцы,  это произвело
впечатление.  Кстати  и  потом,  даже  среди  партизан  Фиделя  Кастро  были
партизаны 14-го корпуса.
     - Ученики Ильи Григорьевича?
     -  Ученики  Ильи  Григорьевича.  Так  что  помнят  его.  После  падения
Испанской республики, испанцы сражались: 27 диверсионных  бригад во Франции.
Они участвовали в спасении Парижа и Марселя. Они очень активно участвовали в
Италии и вместе с итальянцами помогли итальянцам освободить почти весь север
Италии  и  поймали самого  Муссолини.  Они  воевали  в  Бельгии,  воевали  в
Югославии,  где было много  опытных югославов,  которые  прошли  боевой путь
партизанской борьбы именно в 14-м корпусе.
     Первые  танки  де  Голля,  которые  вступили  в  Париж,  имели  надписи
В"МадридВ" и  В"Дон КихотВ". Это  первые танки де Голля.  Могу добавить.  22
июня 1941-го года началась Великая Отечественная война, а уже 27 июня группа
испанских  добровольцев  -- 150 человек интернационалистов  -- уже одевала
форму  советской армии,  хотя  у нас  даже паспортов  не было.  Мы  были без
гражданства  и должны  были  отмечаться  каждые три месяца  в  ОВИРе.  Но мы
считали, что  это  наш долг,  потому что  били  советских товарищей, которые
помогли  нам  во   время  Гражданской  войны.  И  летчики,  и  танкисты,   и
артиллеристы. Вы же знаете, через Испанию прошли и крупнейшие  военачальники
- Малиновский, генерал Кузнецов. Я должен сказать, что первое слово, которое
я выучил  по-русски - В"товарищВ". Это был  инструктор, который меня  научил
обращаться   с   В"МаксимомВ"  -  с   пулеметом.  Поэтому   когда   началась
Отечественная  война,  для  нас  не  было  выбора.  Хотя до этого у  нас уже
возникли  некоторые разногласия с  советским  правительством. Мы не понимали
пакта  о  ненападении. Чтобы  мы  общались  с  этими  фашистами, с  палачами
Герники?  Но  пришло  время,  на  стадионе  В"ДинамоВ"  была создана  Первая
отдельная мотострелковая бригада особого назначения. В нее вступили испанцы,
но не  только  испанцы.  Там  были  интернационалисты  -  немцы,  итальянцы,
литовцы, латыши, болгары, венгры и  так  далее. Между  прочим,  я  приглашен
сейчас  специально  на открытие памятной  доски на стадионе  В"ДинамоВ", где
будет вечер, если  можно так сказать. Это будет  другой разговор, потому что
мы, испанцы  давно, давно боремся, чтобы нам  разрешили воздвигнуть скромный
памятник  нашим  ребятам,  которые  отдали  жизнь  за  советскую  родину.  И
получилось  просто   кощунство,  когда   открыли  памятник   под  Новгородом
легионерам  Голубой  дивизии.  Которые помогли Гитлеру,  которые  осквернили
Петергоф, которые помогли  душить ленинградцев во время  блокады.  А мы,  то
есть наши ребята, которые боролись  за  советскую власть не смогли поставить
своим  памятник...  Потом скажу, не помню  как по-русски. Незаконнорожденные
победы,  если  можно  так сказать.  Мы начали добиваться разрешения еще  при
Горбачеве.  Тогда  было  много еще  в  живых ветеранов.  Мы  только  просили
разрешения. Отказ. Мы обратились к первому  секретарю городского комитета...
моск