енного перерыва. Скоро "грязнуха" причалит сюда.
   С моря дул ветер, дышалось легко. Лешка сел на лавочку у портовой
конторы, в тени, отбрасываемой лихтером, пришвартовавшимся под разгрузку.
Лихтер пришел, как и все остальные суда, выстроившиеся у причала, из
Камыш-Буруна, доставил агломерат для доменных печей.
   Камыш-Бурун. Может быть, для кого-то это название полно загадочной
неизведанности, а Лешка сколько себя помнит, столько же и его. Однако,
чтобы добраться туда, надо пройти двести двадцать километров. Это уже
кое-что.
   Он заметил вдалеке черную точку, привстал, следя за ней, - "грязнуха"
ковырялась в километре отсюда. Но вскоре он потерял ее из виду. Может,
"грязнуха" зашла за "Прибой", ждущий на рейде разрешения войти в порт и
стать под краны.
   - Эй, посторонись, пацан! - предупредил его пожилой помощник моториста:
Лешка зашел в зону подъемного крана. - Глянь сюда! - Он мотнул через
плечо Лешки большой брезентовой рукавицей.
   Лешка обернулся и обомлел. Левее, на третьей домне, шел чугун. В такой
близости Лешка никогда это не видел. Из кромешного дыма вырвалась огненная
лава и била отвесно вниз, в огромный ковш, подставленный на платформе. Дым
рассеивался, светлел, и было видно, как на литейном дворе по канаве
движется река пламени, выбрасывая языки. Освещенные пламенем, мелькали
горновые в суконных куртках и суконных шляпах с опущенными на глаза
полями. Огненная река бурным водопадом срывалась вниз, бушевали искры,
каждая величиной со звезду-просто дух захватывало.
   Когда пуск чугуна закончился, часы у портовой конторы показывали
двадцать минут первого. Лихтер отошел, и под разгрузку стало судно "Ява".
"Грязнухи" не было. Либо пристала на обед на том конце канала в большом
порту, либо застряла в море.
   "Грязнуха" не дредноут, это точно. Но все-таки тоже шаланда. Когда
Лешка вспоминал, как прошлым летом плыли на шаланде "Эрика" к Островам за
ракушечником, ему казалось: и у него кое-что в жизни было.
   Лабоданов играл в шашки с Длинным Славкой. Лешка поздоровался.
   - Что так кисло? - не поднимая головы, сказал Лабоданов.
   Он был без рубашки, в одних брюках.
   - Там одна в отделе кадров мутит воду. "У нас передовое предприятие"...
и прочие красоты.
   - Стерва,-сказал Лабоданов.-Видал я ее в гробу в белых тапочках.
   - Счас я буду плакать. - Славка откинулся на спинку стула и загоготал.
   Лешка тоже засмеялся. Когда есть товарищи, понимающие тебя с полуслова,
и ты сам мгновенно настраиваешься на их волну, все тусклое, гнетущее
отступает, и вообще - море по колено.
   - Говорил я тебе, что не возьмут? Нет, ты скажи - говорил? - спросил
Лабоданов.
   Лешка кивнул.
   - И не возьмут! - сказал Лабоданов. - Тут, знаешь: не подмажешь - не
поедешь. А много дать - ума не хватит, - Он пошевелил в горстку сложенными
пальцами, - Да и не со всяким свяжутся.
   - Это точно, - согласился Лешка.
   - А то, может, нашелся на это место хмырь - папенькин сынок.
Десятилетку заканчивает. Виды на институт имеет. Ты разбежался, а место
для него придерживают. Немного поплавает взад-вперед на "грязнухе". А там
сезон вышел-шаланду консервируют, хмырь сидит дома, учебники листает, А
стаж, между прочим, идет.
   - Точно! - сказал Лешка; он почувствовал себя совсем шатко.
   Лабоданов посмотрел на доску - Славка проводил еще одну шашку в дамки-и
сказал:
   - Надо уметь примениться. При любых обстоятельствах.
   И ущерба не нести.
   Все это было туманно и недосягаемо для Лешки.
   - С кроватной фабрики нечего было уходить - вот что!
   - Да ведь он получал там шиш с прицепом, - ответил за него Славка.
   - Не в том дело,.. - сказал Лешка.
   - Не в том, - передразнил Лабоданов.
   Он сдался и, подавляя досаду, сильно потянулся, встал, поддев ногой
табурет, и шашки подпрыгнули на доске, а некоторые свалились на пол.
   - А ты бы походил слегка для видимости в разнорабочих и примостился бы
к литью этих, как их, шаров на кровати-самая там денежная работа. Разряд
бы получил и так далее, с помощью папаши.
   - Вот это и хуже всего для меня там было.
   Лабоданов стоял спиной к нему у комода и, напруживая плечи, разглядывал
себя в зеркало. Он обернулся.
   - Дешевка! Не терплю дешевой рисовки!
   - Не кричите, не утомляйте меня,-сказал Славка.
   - Да я не вру,-сказал Лешка, сникая.
   Лабоданов пошел на кухню.
   - Чего ты, правда, из себя строишь?. - вяло спросил Славка.
   Лешка огрызнулся:
   - А что тебе?
   - Скажи лучше, ты виделся с тем человеком? Куда я тебя посылал, ты был
там?
   - Ну, виделся, ну что? Унылый тип он...
   - Я не влезаю, не влезаю в суть. Конспирация так конспирация. Ну, ты
молодец. Я даже не ожидал, откровенно говоря.
   Выглянул из кухни Лабоданов, слышавший, о чем они говорили.
   - Уголовщиной пахнет. Не терплю!
   Всерьез это он или подшучивает? Через минуту Лабоданов появился с
кружкой воды для бритья.
   - Не кисни, - дружелюбно сказал он Лешке.
   - Да я что! Перезимуем!
   - Мой совет тебе - развлекись! Хорошее настроение - это все!
   - Это точно,-подтвердил Славна.
   Лабоданов, стоя у комода перед зеркалом, быстро намыливал лицо. На
спине его бугрились мышцы, а между лопатками залег тугой желобок.
   - Познакомь его, Славка, с какой-нибудь,,. Есть чтонибудь на примете?
   - Замутозят такого щенка.
   Разговоры о девчонках Лабоданов и Славка не раз затевали между собой
при Лешке, и он добродушно слушал со стороны.
   А сейчас его подташнивало.
   - У него ведь своя есть.
   Лешка вспыхнул, смутился. Славка стоял, привалясь к подоконнику.
   Он многозначительно пристукнул носком туфля.
   - Если ее, конечно, не закадрят.
   Лабоданов с занесенной над щекой бритвой молча обернулся к Славке и
перевел взгляд на Лешку.
   - Так что тебе, Брэнди, в жизни надо? Выскажись! - Лешка встретился с
ним взглядом и почувствовал: какая-то неловкость встала вдруг сейчас между
ними.-Может, ты горишь положить свой кирпич в здание счастливого будущего?
.
   - На черта мне сдалось! - угрюмо сказал Лешка н пригладил волосы.
Хорошее настроение окончательно улетучилось,- Вот выпить охота!
   - Это благородно! - вяло сказал Славка.
   Он вообще был вял, безразличен и держался так, точно вя-"
   лость и безразличие составляют особые преимущества его перед прочим
человечеством.
   А у Лешки внутри все запротестовало от собственной лжи, подыгрывания.
Он нервно покусывал ногти.
   - Честно говоря, я б не отказался. Если б строили, напри.
   мер, домну. Я б пошел...
   - А что потом? - спросил Лабоданов.
   - Ну, поглядел бы, как чугун идет.
   - Колоссально!-лениво протянул Славка.
   Лабоданов медлил, точно решал что-то, вытирал бритву, пудрил лицо,
всматриваясь в зеркало. Он обернулся, странный.
   с белым от пудры лицом, обнаженный по пояс. как цирковой борец. Голубые
глаза со злым холодком.
   - Выходит, Брэнди - мальчик с идеалами. - Он был явно чем-то задет и не
скрывал этого. Долго стирал полотенцем пудру, что-то обдумывая. - Был бы
ты Ванятка-без своего лица.
   А то ведь парень как парень-имеешь вкус к жизни, пообтесался тут.
   В самом деле, ходит рядом малый, смотрит тебе в рот.
   А вот, оказывается, что у него за пазухой...
   Лешка старался не смотреть на Лабоданова. То, что всегда так пленяло в
нем Лешку-его физическая сила, сейчас отталкивало.
   Лабоданов надел рубашку, с непривычной для него возбужденностью сказал:
   - А я вот, понимаешь, делаю то, что для меня лучше.
   И каждый так. Если это не слюнтяй и не серость, И пусть не врет! Не
прикрашивается! Чего ж ты мечешься? Чего до сих пор не пристроен? Ну
чего?-спрашивал он, все больше ожесточаясь,
   - Вот именно! - вставил Славка.
   - Заройся!-прикрикнул на него Лабоданов.
   У Лешки гудело в голове. Они никогда так не разговаривали.
   - Я Думал, правда, парень место себе в жизни ищет. А при таких понятиях
давно можно было прилепиться.
   - Не липкий, значит.-Лешка хотел огрызнуться, не вышло, не привык не то
чтобы грубить-возражать Лабоданову, Лабоданов и не слушал.
   - Я вот слюней не пускаю. Мне все равно: хоть завтра объявляйте
коммунизм. А при этом я вкалываю как надо, не то, что ты. Передовик
как-никак у себя на производстве. И работа арматурщика, сам знаешь,
тяжелая. А я еще как-нибудь и учусь.
   Окончу вечернюю школу на ту весну, как раз три года рабочего стажа
отстучит. В любой институт подамся - только захоти.
   А что ты? Проболтался год. Ни туда и ни сюда! Ведь не хуже тебя я, а
вкалываю. Потому что всеми силами борюсь за жизнь.
   Без этого не возьмешь ничего в жизни.
   Лешка молча, насупленно страдал от презрения к себе. Прав
Лабоданов-пустопорожнее у него все.
   Лабоданов закурил и протянул, замиряясь, пачку Лешке.
   Лабоданов был чисто выбрит, подтянут, щеголеват. Как быстро он овладел
собой. Он вообще знает, чего хочет в жизни и как ему этого добиться. Лешка
всегда ставил Лабоданова намного выше себя. Но как тяжело, как неприятно
было сейчас его превосходство!
   В семь утра гудит Большой металлургический. Ширясь, разбухая, гудок
рвется с моря на город, повисая над улицами и закоулками.
   Один за другим-целая вереница автобусов катит по мосту через Кальмиус
на завод.
   В восьмом часу на проспекте лоточница Книготорга первая раскладывает
свой товар, покрывает его рыбацкими сетями.
   чтоб не разлетелся. Возвращаясь с базара, присаживаются на скамейки
передохнуть женщины с живыми утками под мышкой, с плетенками, из которых
торчат редиска, салат, перья лука.
   Нетерпеливо бренча пустыми бидонами, покупатели ждут открытия продмага.
   Потом появляются озабоченные школьники. Девочки в белых фартуках-идут
на экзамены.
   Дворник поливает из шланга асфальт, и асфальт уже мокрый, почерневший,
весь в лужах, и пахнет, как после дождя от мокрых листьев и земли на
газонах. Мальчишки околачиваются возле дворника, норовя попасть под струю
воды, и тут же отбегают, визжа и встряхиваясь. В такое вот утро Лешка
отправился на базар по делу. Ему надо было договориться с возчикомвывезти
со двора железные обрезки.
   Салют, товарищ инспектор. Можно, оказывается, заработать и без
оформления в отделе кадров. Сучить ножками не станем в ожидании вашего
ответственного решения. Пока что позаботимся о себе.
   Чрезвычайно заманчивым рисовалось ему получить деньги.
   Если кадровичка откажет, в родном городе его больше не увидят. Уедет,
куда ему вздумается. На Север, например. Там люди нужны.
   Он шел и думал о Славке, Как он сказал тогда: "Мандраж берет"? Он чуть
не дал ему в морду за это, И стоило. Да и было б с чего трусить!
Мальчишкой в седьмом классе не побоялся спуститься с четвертого этажа по
трухлявой, проржавелой водосточной трубе. А тут что? Ерунда.
   Но затея на самом деле казалась ему нелегкой: сумеет ли как надо
договориться с возчиком. Кроме того, он боялся столкнуться с Жужелкой. Он
слышал, как ее мать, торопясь на работу, громко, на весь двор, наказывала
ей сходить на базар.
   Лешка поплутал по базару, нигде не встретив ишака с повозкой, попал в
галдящий рыбный ряд и застрял тут. Вяленая тарань, вздетая на веревочку,
темные кучки тяжелоголовых бычков, красные вареные раки. Лешка смотрел на
рыбаков с расписанными татуировкой руками-злых, неуступчивых, на рыбачек,
молодых, полногрудых, и старых, темнолицых, тощих, дымящих папиросами и
свирепо торгующихся. Он-то их знал совсем Другими. У себя в гавани они
совсем не жадные, щедрые люди.
   Когда они возвращаются с моря, они готовы любого встречного наделить
рыбой.
   Кто-то пихнул его.
   - Проходите, детонька. - Вкрадчивый, певучий, осторожный голос торговца
из-под полы: - Щелок, дамочка? Синька, ваниличка?
   Лешка пошел дальше, пробираясь между рядов. В проходе он увидел
поникшую голову ишака, спохватился и торопливо подошел ближе.
   - Дяденька, с вами сговориться можно?
   - Шо такое, а? - равнодушно протянул пожилой возчик в соломенном брыле
с кнутом в руке.
   Он. следил за тем, как рослая женщина в белой выпачканной куртке
стаскивала с лотка бочонки и грузила к нему на повозку.
   Женщина расторговала свой товар - сельди, и в бочонках плескался рассол.
   Лешка помялся.
   - Тут вот кое-что перевезти надо.
   - А мы этим и занимаемся. Вот отвезу сейчас, тогда, значит, освобожусь.
- Из-под соломенного брыля глянули на небритом лице кроткие голубые глаза.
   - Мне не сейчас. Мне заранее договориться надо, - смелее сказал Лешка.
- И так, чтоб уж точно.
   - Приходи. Мы тут всегда на базаре. Нас нанимают, кому надо.
   - Мне на завтра договориться надо. Я задаток могу дать. - У него было
тридцать рублей, их дал ему для уплаты возчику тот унылый тип, к которому
посылал его Славка.
   - До завтра еще дожить надо. - Он помог женщине втащить на повозку
последний бочонок. - А то приходи ко мне вечером во двор, коли у тебя
такая нужда. Я на Торговой улице живу, возле булочной, дом четыре. А
задаток ты пока что придержи. Договоримся после. - Он легонько потыкал
кнутовищем в слинявший бок ишака. - Я ведь за него фининспектору плачу.
   - Ясно, - подхватил Лешка. - Я точно приду. Вы меня ждите.
   Старик заломит цену. Ладно, что там. Он был доволен - сумел
договориться. Теперь дело, можно сказать, пошло на лад, и от этого оно
показалось куда привлекательнее.
   Женщина уселась на повозку, плечом подперла бочонок. Возчик хлестнул
ишака, тот неохотно потянул, повозка затарахтела по булыжнику, запрыгали
бочонки.
   - Пшел, ну пшел же, кому говорят, - понукал возчик.
   - Так вы, дяденька, имейте в виду,-идя за ним, возбужденно говорил
Лешка,-значит, завтра точно. А я еще, само собой, зайду к вам...
   Среди солнца и поднятой ветром пыли, пустых ящиков изпод лимонада,
которые сбрасывали рабочие с машины, стояла Жужелка с большой соломенной
кошелкой в руках.
   Он в замешательстве поспешно шагнул за машину-пусть она пройдет мимо, -
ждал, уставясь в прикрепленный к борту грузовика плакат: "Переходя улицу,
убедись в безопасности".
   Кто-то следом зашел за машину, а Лешка, не оборачиваясь, почувствовал:
Жужелка.
   - Я тебя видела, - раздалось у него за спиной.
   Он вздрогнул. Не оборачиваясь, продолжал изучать плакат.
   - Ты что тут делаешь на базаре?
   - А что тебе?
   - Мне? Интересно, вот и спрашиваю,
   - Мало ли кому что интересно.
   - Вот еще новости! Секреты!
   Он пошарил в карманах, слушая ее незнакомо звучащий голос, достал
сигареты и спички. Затянулся и сразу как-то окреп.
   - Не видишь, что ли, читаю: "Переходя улицу, убедись в безопасности".
   Она тоже прочла вслух плакат, улыбаясь и раскачивая в руках большую
кошелку.
   - Будет дождь. Посмотри, какая туча движется.
   - Да, прет вовсю.
   - Хорошо бы дождь. Только бы ветер не разогнал тучу.
   Вот будет жаль. - Она выговаривала слова старательно и звучно, точно
слушая сама себя.
   - Дождь - это вещь, - сказал Лешка.
   Вдруг перед ним всплыло, как она стояла вчера на проспекте с
Лабодановым и Лабодамов держал ее за руку. Они вели себя так, точно Лешка
умер и его не существовало на свете.
   Ему стало так больно, так нехорошо, хуже, чем вчера.
   - Пошли отсюда, что ли.
   - Обожди. Сейчас, минуточку. Я загадала. - Задрав голову, она
покачивалась на носках, безмятежно уставясь в небо, - там быстро плыла
огромная туча, растрепывая и поглощая на своем пути небольшие облачка.-Я
вон на то облачко загадала, вон оно, вроде собачонки. Заденет его или нет?
   Огромная дождевая туча приближалась сюда. Она достала наконец краем
маленькое облачко, похожее на собачонку.
   - Ну, пошли теперь,-с удовлетворением сказала Жужелка.
   Лешка сказал срывающимся от напряжения голосом:
   - Клена, я тебя спрашиваю, ты занимаешься? У тебя: ведь экзамен на носу!
   - Не так чтоб особенно. Понемножку. - Она смотрела на него невозмутимо
сияющими глазами. - В общем кое-как.
   Плохо.
   Он быстро заговорил, закипая возмущением:
   - Это ведь черт те что! Ерунда какая-то. Где ж твои стремления, в конце
концов? Выходит, трепотня одна.
   Она не защищалась.
   - Два дня у тебя осталось. Ты что же, завалиться хочешь?
   И вообще тебе каждый день дорог. О чем ты думаешь? Не понимаю! Могла бы
и на базар не ходить.
   - Мама послала.
   - Ведь тебе химию готовить надо и для экзамена в институт тоже.-Он
искоса взглянул на нее, сказал мягче:-Это для тебя сразу же подготовка и в
институт. Два дела. Ведь так я говорю?
   Она молча кивнула. Сомкнутые губы ее огорченно набрякли.
   Он взял у нее из рук кошелку, и они пошли медленно, не заговаривая друг
с другом, мимо развевающихся мочал, кипы веников, железных кроватей, мимо
загона с живыми колхозными утками и больших красных яблок, привезенных с
Кавказа.
   - Купите лилии! По рублю за ветку. Хорошо пахнут. Купите лилии!
   - Ладно, ты не расстраивайся. - Он не мог вынести, что у нее такое
огорченное лицо. - Сейчас быстро купим, что тебе надо. И все. Наверстаешь,
что прохалтурила.
   Ветер теребил ее волосы, и она иногда отбрасывала их с лица движением
головы или слегка поправляя их плечом. И от ее такого знакомого движения,
от того, что они шли рядом, затерявшиеся в толпе, и их толкали, и Лешка
невольно касался ее руки, его захлестывало радостью и празднично гудело в
груди.
   И даже кадровичка сейчас не казалась ему мегерой. Может, еще и не
откажет...
   Жужелка остановилась, выбирая молодую картошку. Тот же вкрадчивый голос
торговца из-под полы вопрошал за их спинами:
   - Щелок, дамочка? Синька, ваниличка?
   Лешка наклонился, подставляя кошелку, и вдруг увидел открывшееся под
прядью волос маленькое ухо Жужелки, такое детское, трогательное, жалкое; у
него дрогнуло в груди и часточасто заколотилось сердце.
   Жужелка взяла два пучка редиски, попросила:
   - Вы не обрежете листья?
   - Могу, могу, моя рыбонька, моя славненька,-запела старуха.
   Женщины за прилавком задирали головы и переговаривались о том, будет ли
дождь. Дождь наконец закапал. Сверкнула молния.
   - Гроза! Господи, гроза! - с восторгом сказала Жужелка.
   Пророкотало. Ветер поднял и закружил пыль, принялся хлестать дождь. Кто
плащом, кто мешком накрылся, разбегаясь.
   Продавцы, подхватив свой товар, причитая, бросились под навес. Лешка и
Жужелка тоже помчались вместе со всеми. Они вбежали на крыльцо. Жужелка
обернулась к нему запыхавшаяся, и ее мокрые волосы хлестнули Лешку по лицу.
   Она внимательно посмотрела на него, точно впервые увидела, и молча
стала поправлять на нем выбившуюся из ворота ковбойки косынку.
   Их сжали со всех сторон сбежавшиеся на крыльцо люди.
   Проталкивались с весами к окошку-расторговались, сдавали весы.
   Кто-то рядом вздохнул:
   - Вот цэ добре. Трошки смочить.
   Девушки-мороженщицы, в белых куртках, с ящиками наперевес, громко
перекрикивались. Жужелка вертела головой, ловя каждый возглас, заражаясь
общим оживлением. А Лешка ничего не слышал, он не сводил с нее глаз, и в
ушах у него стоял гомон.
   Жужелка протолкалась к перилам и смотрела, как дождь хлестал по
булыжнику. Лешка протиснулся за ней. Будь у него сейчас деньги, те
обещанные двести рублей, ну пусть хоть не двести, а рублей двадцать или
даже десять, он накупил бы Жужелке всех сортов мороженого.
   Сверкнула Молния. Затрещало, загрохотало где-то совсем близко.
   -Ай, картошка молодэнька!-ужаснулась рядом толстая бабка, глядя, как на
прилавке у кого-то на весах осталась под дождем картошка.
   - Скоро стихнет. Ты сразу домой иди. И садись зубрить.
   И не нервничай. Зубри себе спокойно. За два дня наверстаешь.- Лешка
говорил и удивлялся, как тупо у него выходит. Все эти слова-не имели
отношения к тому, что чувствовал он сейчас.- У тебя ведь память что надо.
Сама знаешь.
   Она обернулась к нему.
   - Пусть лучше не стихает. Пусть. Пусть льет и гремит вовсю! -
настойчиво, горячо сказала она и прижалась спиной и затылком к столбу,
поддерживающему навес.
   - Можно подумать... Можно подумать, что тебе наплевать.
   Она ничего не ответила, смотрела, как девушки-мороженщицы, визжа "Ай,
такси наше приех