озбужденно сказал он.
   Мерзкая Пальма не переставала лаять за ставнями. Возчик громко ворчал и
без дела топтался у повозки.
   - Не пойму ничего, - сказала Жужелка.
   Под ее испуганным взглядом он показался себе необыкновенно сильным и
мужественным. Ласково и твердо он взял ее за руку.
   - Иди спи. Считай, что все это тебе приснилось. - И вдруг почувствовал:
если она сейчас не уйдет, он поцелует ее. - Уходи!-настойчиво приказал
он.-Иди, иди. И не оборачивайся.
   Он вернулся к повозке ошеломленный, взбудораженный только что пережитым.
   Гнусная собака Пальма, чтоб ей сдохнуть, лаяла, надрываясь, уже осипла
совсем.
   - Ну, кончай,-сказал он помогавшему ему опять возчику, хотя повозка
была нагружена на этот раз не полностью. - Сойдет!
   Он вспомнил про мусор и стал перетаскивать всякую дрянь прямо из
мусорного ящика и бросать на повозку. Потом накрыл все одеялом. Сорвал
бельевую веревку, оставленную на ночь Полинкинон матерью, и стал
перевязывать воз.
   Еще порядочная куча обрезков оставалась на прежнем месте.
   Он опустил тяжелый железный щит, придавил развороченную кучу - и опять
все как ни в чем не бывало. Поехали!
   Повозка тронулась, и ее тарахтенье заглушило быстрое шарканье по двору
стоптанных туфель старухи Кечеджи.
   Разбуженная Пальмой, старуха Кечеджи-ей всегда чуди^ лись воры, -
пожалев будить дочь, выскользнула за дверь и, трепеща от страха, считая,
что каждую минуту ее могут убить, выглядывала из-за кустов. А когда ишак
потянул повозку со двора, она опомнилась, заспешила.
   - Соседка!-стучала она в окно Лешкиной матери и, сложив козырьком у рта
ладони, звала: - Соседка! Выйдите сюда поскорей!
   Улица совсем опустела, темно в домах. Лешка шагал за повозкой, Завтра
он явится к Лабоданову и небрежно скажет им со Славкой: все в полном
порядке. Очевидно, надо будет выпить.
   Без этого такие дела не делаются.
   Двести рублей-это же независимость от матери и отчима.
   Езжай, куда вздумается. У него никогда не было таких денег.
   Он накупит Жужелке мороженого всех сортов. Она сказала, что любит
крем-брюле. Крем-брюле так крем-брюле.
   Да если бы все это нужно было делать не для "дяди Сани", а для Жужелки,
он еще не такое бы оторвал.
   Свернули на Торговую. Повозка покатила быстрее, и Лешка едва поспевал
за ней. Здесь фонари были расставлены чаще.
   И по освещенной безлюдной улице, под громкое цоканье ишачьих копыт он
спешил за повозкой, как заправский ворюга.
   С каждым шагом надвигалось все ближе гигантское дыхание завода, так
странно ощутимое ночью.
   - Садись, - сказал возчик, натянув вожжи, придерживая ишака.
   Лешка сел. Возчик стегнул ишака, и тот потянул живее по спускавшейся
вниз улице. Миновали поворот на мост, к заводу - самое опасное место. Дома
пошли реже. Вот бывшая школа, каркас без крыши, без полов, - руины,
оставшиеся еще с войны. .. Кончалась улица.
   Кто-то поднялся со скамейки у забора. Двое. Два темных силуэта под
луной на краю тротуара. Вразвалку, руки в карманах, один из них направился
по мостовой, преграждая дорогу ишаку.
   - Стоп! Стоп! Эй, кому говорят, не слышишь?
   Другой заходил за повозку.
   - Попрошу на минуту сойти.
   Это еще что за номер?
   - Гриша! - опешил Лешка.
   Это был он, Гриша Баныкин.
   Лешка слез с повозки и голосом неподатливым, не своим, стараясь
держаться развязно, сказал:
   - Что это я тебя встречаю без конца? Куда ни пойду - ты тут. Только
всегда при шляпе, а сейчас без...
   Баныкин изумился;
   - Это ты?
   Он что-то сказал, но Лешка не расслышал и громко спросил:
   - Ты откуда тут взялся?
   - Что везешь, говорю?-натянуто, отчужденно переспросил Баныкин.
   Второй парень подошел и стал с ним рядом, нахально светя в лицо Лешке
фонариком.
   - Мусор на свалку свожу. А что?
   - Это ночью-то? - подозрительно спросил парень. - Чего ради?
   - Попросили люди. - Он запыхался, точно бежал.
   - Подрабатываешь? - спросил Баныкин. - Так, что ли?
   Лешка мотнул головой, подтверждая. У него стучало в висках, а в груди
металось что-то, точно он не стоял на месте, а бежал изо всех сил. Сейчас
все обнаружится. Ему было мучительно стыдно перед Баныкиным.
   - Ври, да лучше, - сказал равнодушно парень и потыкал палкой в воз.
   Возчик, не разбирая, что происходит, всполошенно объяснял:
   - По пятнадцать рублей сговорились. Ничего тут такого незаконного нет.
Один конец туда и назад: время-то ведь какоеночь. Люди спят, а я у сна
отрываю, чтобы вот его прокормить, врага шелудивого. - Он тыкал кнутом в
бок ишаку.
   Баныкин о чем-то посовещался с парнем, отойдя в сторону, и вернулся к
Лешке.
   - Ты не подумай ничего такого. - От его тихих и очень внятных слов
Лешке стало не по себе.-Мы ничего такого не думаем... А только у нас есть
задание. У нас тут комсомольский пост. Ты развяжи веревку.
   Лешка сказал упрямо:
   - Не буду.
   С досадой, присвечивая карманным фонариком, Баныкин отогнул одеяло,
насколько позволяла перехватывающая его веревка.
   Лешка застыл, не двигаясь с места, и Баныкин стал шарить по возу и,
должно быть, тут же напоролся на железо. Он крепко выругался.
   - Тут ерунда какая-то навалена.
   Подоспел его товарищ, тоже с фонариком.
   - Да тут одно железо, - недоумевая, сказал Баныкин.
   Парень неуверенно протянул:
   - Что-то не так.
   Тут бы Лешке сказать: мол, это всего лишь хлам, тоже идет на свалку, -
они бы и отстали. Его сковывало присутствие возчика. Спроси они у него, и
все бы тут же обнаружилось. Но им это не приходило в голову-они были не
очень ловки и расторопны. Обо всем этом Лешка сообразил много позже. А в
ту минуту он почувствовал себя в ловушке. Он не сомневалсяони все знают и
хитрят только. Он молчал, точно все это его больше не касалось.
   - Чего ты молчишь? Объясни же, что это еще за железо?
   Где взял? - твердил Баныкин.
   Лешка молчал.
   Баныкин еще раз взглянул на него, и Лешка почувствовал, как вражда
разделила их, будто они совсем чужие, незнакомые люди.
   Это было давно, когда он учился еще в седьмом классе. Однажды он
выкинул такой номер: не пошел на воспитательский час, а поднялся на
верхний этаж, вылез из окна лестничной клетки на карниз, обхватил
водосточную трубу и стал по ней спускаться.
   Когда поравнялся с окном своего класса, дотянулся ногой до рамы и
постучал.
   Первой кинулась к окну учительница Ольга Ивановна. Это она придумала
тогда название их отряду-"Впередсмотрящий".
   Ребята не успели привыкнуть к такому громкому названию, а об отряде уже
писали и в городе и в области. В дни дежурств по школе они старательно
драили пол, терли окна. Вот и все их скромные доблести, но если б у них и
вовсе не было доблестей, их придумали бы-таким притягательным оказалось
само название отряда.
   Лешка на уроках Ольги Ивановны стрелял бумажными голубями в девчонок
или играл с Длинным Славкой в морской бой.
   Раньше Лешка недолюбливал Славку, а теперь его привлекала Славкина
беззаботность и пижонская манера одеваться. На переменах они, скрываясь в
уборной, накуривались до одурения.
   А если случалось, что их застукивали, Лешка отправлялся к завучу и
клялся, что курил он один, а Славка при этом только присутствовал. Славку
жестоко драл отец, когда на него поступала жалоба из школы, и Славку надо
было во что бы то ни стало выгораживать.
   Так вот. Он постучал ногой по раме и вызвал страшный переполох в
классе, а сам продолжал сползать вниз по трубе.
   Вся школа повскакала с мест. Старшеклассники старались перехватить его
из окон и кричали, что труба проржавелая, не выдержит. Но он отбился от
них, хотя сам чувствовал, как труба трещит и крошится. Жуть брала. Для
чего он это затеял? Неизвестно. Но его прямо-таки подмывало выкинуть
что-нибудь такое. Наконец он благополучно спустился на землю, как раз на
стыке здания школы с детской библиотекой.
   - Ты, ты - бич класса! - кричала завуч, бледная от испуга и негодования.
   Подбежала Ольга Ивановна, у нее дрожали губы.
   - Ты ничего не повредил себе? Как так можно! Как можно! - Она была
просто в отчаянии.
   Дома была выволочка.
   - Люди, которые противопоставляют себя коллективу... они не нужны нам.
Это балласт! С такими людьми далеко не продвинемся.-Это говорил Матюша.
   Лешка смотрел, как большое белое лицо его лиловело от негодования, и
кусал губы.
   И опять слово "неблагодарность" пошло гулять по двору.
   И опять при мысли, что у Матюши погиб на фронте единственный сын, Лешка
чувствовал себя виноватым.
   Что тебе надо? Чего ты хочешь?


                              Глава четвертая

   Дальше все происходило так. Парень, который был вместе с Ваныкиным,
порывался доставить Лешку в милицию, а Баныкин сказал, что он сам
разберется, а двоим с поста уходить нельзя.
   Повозка со скрежетом развернулась-поехали назад. Возчик был вне себя,
что втравлен, как оказалось, в грязное дело.
   - Как же он меня... Никогда такого паскудства не возил. - Всю остальную
дорогу он подавленно молчал. Иногда только забегал перед Баныкиным, тряся
своим брылем. - У меня, товарищ, третья группа... Я по инвалидности...
   Поднимались вверх по Торговой. Баныкин шел рядом с Лешкой за повозкой.
Он был ошеломлен и торопливо объяснял, точно оправдываясь:
   - Бандиты палатку на базаре обчистили. Рулоны мануфактуры. Сегодня
повсюду на выходах из города комсомольские посты дежурят. И вот,
пожалуйста, являешься еще и ты с какими-то грязными махинациями.
   У Лешки все горело внутри. Мелькнуло в голове: как же ему удалось
проехать в первый раз? И погасло. В милицию, значит, угодил. Наплевать.
Накатывалась пустота. Он почувствовал, что измотан до предела. Будь что
будет.
   - И кому эта ерунда могла понадобиться?
   Лешка тоже этого не знал. Во всяком случае он не собирался никого
выдавать. Будь что будет.
   - Тебе не совестно?
   Баныкин спрашивал так осторожно и сокрушенно, точно имел дело с
тяжелобольным.
   Лешка грубо ответил:
   - Что я, девочка?
   Баныкин дернул его за рукав, чтоб он остановился.
   - Я сейчас взвинчен в высшей степени. - Они стояли друг против друга. -
Я что-нибудь наделаю, потом не поправишь.
   Заявить недолго. Протокол составят-и хана, тогда привлекут.
   Мне во всем этом надо сперва разобраться.
   Повозка медленно отъезжала от них вверх по улице, и расстояние между
ними и повозкой росло, а Баныкин все еще тяжело раздумывал.
   - Вот что. Завтра же, нет, день еще мне нужен. Значит, послезавтра
ровно в девятнадцать ноль-ноль явись на то место, где мы тебя задержали.
Понял? Если что, я тебя где хочешь достану.
   Он посмотрел на Лешку.
   - Догоняй же1 Чего стоишь? Черт тебя возьми совсем. Ты отвези назад эту
дрянь, слышишь? - завопил он. - Где взял, туда отвези!
   Опять въезжали во двор, и опять он поднимал железный щит, придавивший
кучу железного хлама, и разгружал повозку, сбрасывал обрезки и думало том,
что произошло.
   Он достал тридцать рублей, врученные ему тем же дядькой для уплаты
возчику.
   Возчик спрятал деньги в карман телогрейки не пересчитывая и при этом
сказал:
   - Чтоб мои глаза тебя не видели.
   Утром Жужелка обегала все соседние улицы в поисках Лешки и вернулась ни
с чем. В воротах она испуганно остановилась, услышав громкие голоса.
   - Тебя давно наладить отсюда нужно! - кричала Лешкина мать. - Чтобы
твоей ноги тут у нас не было!
   - Это можно, пожалуйста. - Жужелка вздрогнула, узнав голос Лабоданова.
- Только вы мало что выиграете от этого.
   Быстро выходивший со двора Лабоданов увидел в воротах Жужелку, смутился.
   - Пижонство! - сказал он, подходя к ней, кивнув через плечо назад во
двор. - Дура она.
   - Я тоже не переношу ее! - порывисто сказала Жужелка.
   Глаза ее сияли - она не могла скрыть, как рада ему.
   Лабоданов отвел ее от ворот.
   - А где же Брэнди? Куда он девался?
   - Я даже не знаю, где он может быть. Я ищу его все утро.
   Я думала, он уже вернулся домой...
   - А что? - спросил Лабоданов, внимательно глядя ей в лицо. - Чего
беспокоиться? Пошел, куда ему надо.
   - Все-таки...
   Ей так тревожно, так тяжело было одной со всем тем, что она видела этой
ночью.
   Лабоданов сказал:
   - А я ведь исключительно из-за тебя пришел.
   - Да? Ты хотел меня видеть?
   Он улыбнулся.
   - Хотел тебя вызвать на улицу.
   Сейчас только до нее дошло, что они говорят друг другу "ты",
   Точно во сне возникла вдруг откуда-то Полинка.
   - Клена!-громко сказала она.-Чего делается, если б ты только знала!
Какие подарки мне в цеху готовят! - Она улыбнулась упоенно, во весь рот,
но, заметив, что Жужелка не одна, осеклась и нахмурилась. - Зайдешь за
мной потом... - И скрылась в воротах.
   Лабоданов потянул книгу, которую Жужелка прижимала к себе локтем.
   - Это что? А, учебник.
   Он посмотрел на нее рассеянно.
   - Ты что, голову мыла?
   - А ты откуда узнал?
   - У тебя волосы мокрые.
   - Мокрые-повторила она за ним, робея, не зная, как выглядит сейчас, с
мокрыми прямыми волосами.-Я почти что не спала всю ночь. Тут у нас что
было... - Ей неудержимо хотелось все ему выложить. - Ужас... Утром решила
вымыть голову, чтоб спать не хотелось.
   - А что ж такое у вас было?
   Она растерянно замолчала, что-то в его тоне мешало ей говорить.
   - Ты-то Брэнди видела?
   Она кивнула головой.
   - Когда же?
   - Ночью.
   Он не стал больше ни о чем расспрашивать, взял ее за руку повыше локтя,
и тревога вдруг улеглась, стало спокойно. Он был таким взрослым, надежным.
   Лабоданов подвел ее к распахнутой двери тира. Из тира доносились
возбужденные голоса, то и дело хлопало духовое ружье. Они вошли внутрь.
   Здесь почти ничего не изменилось с тех пор, как Жужелка еще девчонкой
забегала в тир. Она с интересом осматривалась.
   Старая цветастая обивка на прилавке. В глубине, у стены, в четыре
яруса-веселые мишени. Чего только тут нет: и мельница, и обезьяна Чита, и
пушка, и танцующий с полотенцем заяц.
   Рябой дядя Вася в ситцевой полосатой рубашке показывал женщине, как
заряжать ружье.
   - Ломайте смело, как дома капусту.
   Он переломил пополам ружье и вставил новую пульку.
   - Сильное у вас оружие, - сказала женщина, - зверь.
   У женщины немолодое лицо, наведенные брови и маленькие, по-детски
розовые уши, за которые она то и дело закладывала грубо завитые пряди
волос.
   - Приготовьсь,-сказал дядя Вася.
   Женщина долго примащивалась, отыскивая удобный упор на прилавке, и
вскинула ружье. Ее резкие, энергичные ухватки говорили об опыте, но совсем
другом, имеющем мало общего о духовым ружьем и лотерейными мишенями.
   "Бах!"-пальнуло наконец ружье. Женщина волновалась.
   Она переломила ружье, вкладывая в каждое движение куда больше силы, чем
требовалось. "Бах!" На этот раз в ответ хлопнул пистон сраженной мишени -
маленькой пушки. Потом свалилась голубая бабочка, завертелись крылья
мельницы. Женщина кинула на прилавок смятую рублевку.
   - Заберите пока что, - сказал дядя Вася.
   Ей полагались премиальные. Он пошел за прилавок поднимать мишени, и его
протез гремел, как уключина в лодке.
   - Настя!-позвал мужчина в парусиновом, туго облегающем пиджаке, томясь
с буханкой белого хлеба под мышкой. - Пошли уже?
   -Отстань!-сказала женщина, не оборачиваясь, и отвела за ухо прядку
волос. - Я в отпуске гуляю.
   Дядя Вася отсчитывал пульки, высыпал их с ладони на прилавок и все не
отходил от женщины.
   Несколько посетителей с ружьями в руках ждали, пока она Отстреляется,
Она целилась в "спутник" -- новую, самую трудную мишень. Если попасть в
него, маленький шарик завертится вокруг большого, вокруг "земли". Но
"спутник" оставался неуязвим.
   - Анастасия! - позвал мужчина.
   - Не игран на нервах. Тебя просят.
   Женщина прикупила пульки, легла на прилавок и целилась.
   Платье на ней задралось и открыло высокие икры. Ее голые ноги будто
принадлежали другой женщине, с более легким и.
   молодым телом.
   - Ладно, - сказала она, досадуя, что никак не удается попасть в
"спутник", и напоследок прицелилась в зайца, танцующего с полотенцем.
   Заяц свалился.
   - Дай-ка, Вася, - сказал Лабоданов. - Мое?
   Он проверил ружье и, стоя боком, вполоборота, высматривал, по какой
мишени бить.
   "Надо же, - подумала Жужелка, - у него даже ружье свое здесь есть".
Второй год она живет рядом с тиром, а не была здесь, кажется, с самого
пятого класса. Она украдкой потрогала волосы, они были еще сырые.
   Женщина, эамегив, что ожидавший ее мужчина ушел, стала торопливо
расплачиваться.
   - Вася1-громко сказал Лабоданов. - Самому подлезть?
   - Ни-ни! Запрещено.-Он посмотрел вслед женщине, усмехнулся. -
Перерабатывает нашего брата. Видал? Это же партизаны. Мост через Кальмиус
взрывали. Ты что-нибудь знаешь про это?
   - Я знаю! - звонким, срывающимся голосом сказала Жужелка.
   - Изучали в школе, - сказал Лабоданов и прицелился в "спутник".
   - Ну-ка, положи ружье. Инструкция для всех одинакова.
   Дядя Вася ушел за прилавок, гремя протезом, и принялся устанавливать
сбитые мишени. Пока он не вернется назад, ружье в руки брать не
разрешается.
   - Приготовьсь, - сказал он, ковыляя назад.
   - Бью по "спутнику", - объявил Лабоданов.
   - Раньше тебя тут желающие есть.
   - Свирепо, - сказал Лабоданов и положил ружье. - Тогда жду.
   Солидный гражданин без рубашки, в одной белой сетке, прицелился. Он
стрелял в "спутника", но все мимо.
   - Ерунда! - сказал он, недоумевая и рассердившись в конце концов. - В
него попасть невозможно. Или ж испорчен - не вертится.
   - Сейчас увидите, - сказал, улыбаясь, Лабоданов и посмотрел на Жужелку.
И невидимая ниточка перекинулась от него к ней.
   Гражданин критически оглядел Лабоданова и направился к двери.
   - Спортсмен! - раздраженно сказал он, хотя явно хотел сказать что-то
похлеще. Белая спина его колыхалась в сетке.
   Подталкивая друг друга, хихикая, два паренька прилегли с ружьями на
прилавок и замерли.
   - Вы по "спутнику"? - спросил их Лабоданов.
   Они покачали головами. Лабоданов прицелился.
   Раздался выстрел. Жужелка вздрогнула. Лабоданов снова целился. Оба
паренька не стали стрелять, следя за ним. Лабоданов выстрелил.
   - Готово! - сказал один паренек, и они оба засмеялись от удовольствия.
   Жужелка подошла ближе, посмотреть, как кружится "спутник".
   - Вы тоже интересуетесь? - спросил дядя Вася.
   Жужелка замотала головой и засмеялась. Она была очень горда за
Лабоданова.
   Лабоданов продолжал стрелять теперь уже по другим мишеням, а она стояла
рядом, не отрываясь следила за ним.
   - Спортсмен! - сказал дядя Вася.-Ты у меня сегодня все пульки за премию
перетаскаешь.
   Но Лабоданов бросил стрелять.
   - Отдай за меня ребятам. Я кончил.-Он повел Жужелку на улицу.
   Они немного прошли молча и остановились. Настроение у Лабоданова спало.
Он курил, поглядывая на проходящих мимо людей.
   - Так ты передай Брэнди, что я его жду. Не забудь.
   - Да, да. Я не забуду.
   Вдруг он пристально посмотрел на нее.
   -Девушка Клеопатра! - сказал он точно так же, как в первый раз, когда
они познакомились, и бросил недокуренную сигарету.
   - Клена, - мягко поправила Жужелка.
   -Девушка Клена! Нет, лучше Клеопатра. - Он приблизился к ней и взял ее
за руки повыше локтя, и Жужелке стало вдруг страшно отчего-то. - Слушай
же. Сегодня в восемь часов, нет в девять. Так в девять, поняла? Приходи в
парк, к памятнику, ну знаешь - крыло самолета у обрыва. Вот туда. Буду
ждать. А теперь я ушел.-Он сжал ее руки.-Так в девять, значит.
   Она молча кивнула, соглашаясь. Его раскачивающаяся спина вскоре
скрылась из виду. Жужелка потрогала волосы и пошла, прижимая локтем
учебник.
   Рано утром он тихо встал, чтоб бежать от дознаний и не глядеть в
честные глаза людей, никогда не нарушавших никаких законов. Но в двери о.н
столкнулся с матерью. Увидел ее измученное лицо, понял, что она не спала.
Она не проронила ни звука. Это было совсем не похоже на нее. Лешка готов
был куда-нибудь провалиться, чтоб не причинять ей таких страданий.
   За воротами он вспомнил о ста