ера" ранящий,  горловой,  с клекотом и  сипением, похожий на отцовский.
Или это так ему кажется.
   Барри  вернулся к роялю, сел  за  него, и... снова  квартиру  наполнила
барабанная россыпь.
   Андрейка побелел.
   -- Извините. У меня весь день... галлюцинации.
   -- Го-осподи, Бог мой! -- воскликнула  Кэрен. -- Случись такое со мной,
я бы просто умерла.
   Андрейка кивнул в сторону двери.
   -- Это действительно рояль?
   -- Да, концертный "Стейнвей". Замечательный.
   -- Да, я вижу, но откуда тамтамы?
   Кэрен  откинулась  недоуменно,  залилась  счастливым, освобожденным  от
страха смехом, груди ее затряслись; она застенчиво  приложила ладонь к своим
губам.
   -- Пойдем, Андрэ.
   Смех Кэрен заставил Барри прекратить  игру. Услышав  о  "галлюцинациях"
Андрэ,  он улыбнулся и,  открыв  блестевшую белым лаком крышку, показал, что
такое его "приготовленный рояль"...
   Так он  его и назвал: "Приготовленный рояль". И ноты, которые стояли на
пюпитре, назывались "Пьеса для приготовленного рояля". Автор  -- Джон... Имя
Андрейка не слышал никогда. Американец, наверное.
   Барри взял  из папки другие  ноты. На них  было напечатано  имя автора:
Барри...
   -- Это вы? -- Андрейка воскликнул хоть и почтительно, но не без страха.
   Барри повернулся к роялю, и...  чертовщина продолжалась. Барри нажимает
одну  клавишу,  а  звучат... две.  Некоторые  звуки нормальные, рояльные. Но
нажимает  на "до", звучит  "фа-диез".  Другие --  с металлическим призвуком,
почти ксилофонные; а то опять вдруг какой-то металлический бряк, стук.
   Барри  взглянул  на  вытянувшееся  лицо Андрейки и, поднявшись на ноги,
показал на металлические  шурупы,  которые  были  засунуты  там  и сям между
струн. Одни шурупы медные, с красноватым отливом, другие белые, железные или
алюминиевые. Одни шурупы короче, другие длиннее...
   Андрейка  слышал краем  уха, что существуют "джазовые  рояли".  В  меру
"расстроенные",   с   резиновыми  прокладками-заглушками  или  со  струнами,
натянутыми  неодинаково... Так  имитируют джазовый  оркестр...  Но  шурупы?!
Металлические шурупы в фантастическом американском  "Стейнвее". К "Стейнвею"
их даже не подпускали. На нем играют лишь лауреаты на конкурсах!
   Барри снова взял несколько аккордов и тут же сбросил руки с клавиатуры.
   -- Ну, что вы скажете, молодой человек?
   Андрейка хотел  что-то произнести, переваливаясь с ноги  на ногу, но не
решился, продолжал топтаться молча.
   Барри смотрел на него терпеливо, выжидающе.
   Андрейка выпалил с очевидной всем искренностью:
   -- Бабушка вас бы убила!
   -- Какая бабушка?
   --  Моя...  Она преподавала  в  Гнесинском училище. В  Москве.  Это как
консерватория...
   Кэрен  развела руками, пытаясь, на всякий случай, умерить дискуссионный
пыл:
   -- У русских все сурово традиционно, ты же знаешь, даже балет.
   --  Поэтому-то все балетные  "звезды" бегут,  дорогая Кэрен, из России,
как от чумы, не так ли?
   Он  зашагал  к  платяному шкафу,  открыл  дверцу. В  шкафу  на полках и
крючках висели  и лежали  музыкальные инструменты.  Гитара, скрипка, флейта,
саксофон... наверное, весь симфонический оркестровый и джазовый набор...
   -- Что предпочитаете? -- спросил он.
   Андрейка смотрел ошеломленно.
   -- Это все ваше?..
   Барри,  видно,  не отвлекался на разглагольствования,  достал  из шкафа
нотную тетрадь, выдрал одну из страниц, на которой было написано:
   "Бах. Прелюдия. Партита до-минор". И  протянул руку  к флейте,  которая
висела на крючке, как ружье. Подал ее Андрейке.
   -- Не возражаете?
   -- Так это бабушка  в  консерватории, а не я, -- испуганно вырвалось  у
Андрейки.
   Барри показал пальцем на нотную линейку: -- Что это?
   -- "До диез мажор... "
   -- Так и думал. Сколько лет вас терзали в музыкальной школе?
   -- Я сбежал из музыкальной школы!
   -- Все сбежали! Только наша  Кэрен  выстрадала  до конца...  Кэрен,  на
ловца и зверь бежит!
   Андрейка и Кэрен у  того же "музыкального  шкафа". Барри  нет...  Кэрен
показывает ему  инструменты.  Один  за  другим. На некоторых  она  исполняет
одну-две музыкальные  фразы. Иногда  и  Андрейка протягивает  к инструментам
руку.
   И --  странно. "Странно  ужасно", повторяет  Андрейка. Фагот  отзывался
по-петушиному. Не  фагот, а чистое  ку-ка-ре-ку...  Электрогитара отозвалась
вдруг как арфа. У  флейты  живой  человеческий  голос.  Андрейка  берет  ее,
воспроизводит.
   -- У вас все инструменты такие? -- спрашивает он, постучав себя по лбу,
и они оба хохочут.
   Утром Андрейка вышел на застекленный балкон с флейтой в руке,  постоял,
слушая гул, доносившийся со всех этажей. Сверху -- прежнее скрежетание, даже
железный лязг. Явно "хеви металл... " Ниже -- негритянский джаз.
   -- Действительно, "музыкальный ящик"... -- сказал Андрейка самому себе.
   Андрейка не совсем уверенно играет на флейте Боккерини, "Вечно зеленый"
менуэт, как называли этот менуэт в музыкальной школе.
   ... Продолжается  тот  же  менуэт  Боккерини, только  его  сопровождают
электрогитара и ксилофон.  Андрейка, одетый в нарядный и широкий, наверное с
плеч  Барри, свитер, и новые кеды,  вполне сносно  исполняет "Вечно зеленый"
менуэт. Электрогитара в руках у Барри.  Рядом с ним скрипка и ... компактная
установка из трех небольших барабанов, к которым он изредка прибегает.
   Барри играет в длинном и  полутемном коридоре. Это станция  метро. Мимо
торопится  людской поток.  Изредка  кто-то  бросает  монетки или  долларовую
бумажку в раскрытый  футляр электрогитары.  К  спине Барри прикреплены ноты.
Андрейка стоит за его спиной и играет, поглядывая на ноты.
   Холодновато.  По  мраморной  стене  коридора  сочится  вода.  Никто  не
останавливается.   Потом   задерживаются   две    девчонки   со    школьными
портфельчиками. Потом толстая негритянка с хозяйственной сумкой.
   Оркестр  Барри играет классику:  Боккерини, Моцарта,  затем "Умирающего
лебедя" Сен-Санса. Девочки убегают, другие задерживаются. Ненадолго.
   Барри  откладывает электрогитару,  снимает с  шеи  саксофон  и,  взяв у
Андрейки флейту, воспроизводит какой-то немыслимый "рок" или почти "рок".
   Андрейка  непроизвольно притопывает и подергивается всем  телом  в такт
"рока"...
   ... Устало идут домой. Мимо рекламного плаката, извещающего о концертах
некогда прославленной рок-группы "Роллинг Стоунз".
   Андрейка  изучает плакат, затем,  догнав Кэрен и Барри, спрашивает, где
будут концерты "Роллинг Стоунз".
   Они называют самый большой зал в Торонто -- "Рой Томсон Холл".
   -- О! На "Роллинг Стоунз" рвалась  вся Америка. И вся Канада. Висели на
люстрах. Билеты у перекупщиков по 400-- 500 долларов..
   Андрейка останавливается, всплеснув руками:
   --  Что  же это  такое? Рок-оркестр играет  в  лучшем зале, а  классику
исполняем в подвале, где холодно и течет вода.
   -- Не хочешь -- не играй! -- уязвленно бросает Барри. -- Ты в свободном
мире!
   -- Какой же это свободный мир,  если Моцарту предпочитают этот "Роллинг
Стоунз".
   -- Освеженная классика, разве это плохо?
   -- Освежеванная, -- буркнул Андрейка.
   -- Чем ты так недоволен, Эндрю?! -- спрашивает Кэрен.
   --  А  вы?..   Довольны?  Вы!  Это  фантастика!  Вы  играете   на  всех
инструментах. И как! А работаете, как нищие.  Деньги в  шляпу!.. Вот если  б
нас увидели Люси с отцом!..
   Неожиданно для Андрейки  Кэрен и Барри хохочут. Барри берет Андрейку за
подбородок, поднимает его голову. Говорит очень серьезно:
   -- Ты прибыл из нищей страны, Эндрю.  Поэтому  у тебя такие ассоциации.
Понятно?... Нет?... Мы репетируем на людях.  Самые невнимательные  слушатели
--  пассажиры  метро. Пассажирам нет дела  до  музыки.  И  если  они все  же
останавливаются, значит, мы задели, привлекли...
   -- Но они бросают монеты!
   -- А тебе это мешает играть?... Нет?... Тогда продолжим завтра.
   ... Барри,  Кэрен и Андрейка играют в круглом парке на  Университетской
улице,  в  центре  Торонто.  Затем  Кэрен  и  какие-то  парни  танцуют  свой
брейкданс.  Подходят еще  несколько парней  с инструментами, и  вот Барри  с
гитарой   в   руках   --  руководитель   "рок-оркестра"   с   необычным  для
"рок-оркестра" классическим репертуаром. Звучат Бах, Глюк...
   Вокруг   много  людей.   Главным   образом  это  студенты   Торонтского
университета, некоторые здания которого  выходят на  Круглую  площадь. Вдруг
кто-то командует:
   -- Пошли!
   И   все   двинулись   вдоль  широкого   Университетского   проспекта  к
американскому посольству,  над которым полощется  на ветру звездно-полосатый
флаг. Подняли плакаты... Каких только не  было! Против ракет. Против атомной
бомбы.  Против нового закона об  абортах...  Против цензуры в кино... Против
повышения платы за обучение... Против... Против.
   -- Куда мы двинулись? -- вырвалось у Андрейки.
   -- Это поход "студенты против войны", -- объяснила Кэрен.
   -- Войны? -- удивился Андрейка. -- Канада хочет на кого-то напасть?
   Кэрен засмеялась:
   -- Да нет... Мы хотим привлечь внимание  наших  сенаторов... А тебе это
ни к чему! Шагай и играй!
   Андрейка усмехнулся своим мыслям: "Шагай!" Опять за подаянием...
   Когда  приблизились к посольству США, откуда-то сбоку появилась цепочка
полицейских.  Андрейка спрятал флейту в боковой  карман и смешался с толпой.
Но  полицейские в  его сторону и  не взглянули. И  посольство они  вовсе  не
охраняли,  туда входил,  кто  хотел,  в  том  числе  и  несколько  ребят  из
студенческой демонстрации со своими листами, под которыми все подписывались.
   Оказалось,  что  полиция с дубинками в  руках отрезала студентов  не от
посольства, а  от враждебной группы, стоявшей на тротуаре. Тех  явно смешили
лозунги молодых канадцев. Студентам с тротуара кричали:
   -- Страна  непуганых  дураков!.. Дождетесь,  вас  в  Сибири охладят! --
Иронические реплики звучали с польским, украинским акцентом.
   Андрейка  приподнялся на  цыпочках,  чтоб  разглядеть  лица  кричавших.
Иммигранты?
   -- Ты чего? -- спросил Барри, когда Андрейка перестал играть.
   -- Кто они? --  Андрейка  кивнул в сторону иммигрантов... -- Иммигранты
знают дело...
   -- Они такие же путаники,  как и ты. Извини, Эндрю!.. Никакой опасности
для Канады  нет.  Ее  придумали  американцы, чтобы  протащить в  Сенате свои
линкоры, а заодно держать нас в узде. Мы не американские солдаты...
   На обратном пути, в машине Барри, разговор продолжался:
   -- Эндрю, ты прибыл не только из нищей страны.  А из нищей тоталитарной
страны.  Русские привыкли  подавлять в себе  эмоции. Иначе там  не уцелеешь,
правда?.. Канада -- страна раскрепощенных людей. Каждый волен делать, что он
хочет... Вот ты чего-то хочешь, правда?
   Андрейку стал раздражать назидательный тон Барри, он сказал задиристо:
   -- Хочу водить машину! И все!
   -- Зачем тебе машина?
   -- Развозить пиццу.
   Барри засмеялся.
   --  Смешно?!  -- сердито  спросил  Андрейка.  --  Я  видел  объявление,
требуются люди с машиной. Развозить пиццу.
   -- Платят столько,  что даже на кроссовки не  заработаешь...  --  Кэрен
вздохнула.
   -- Платят! А не подают в шляпу! -- возразил Андрейка.
   Барри улыбнулся.
   --  Бабушка  может  тобой  гордиться, Эндрю!  Уговорил!  Начинаем уроки
вождения.
   ...  Вечером,  когда  вернулись  в  свой  "музыкальный ящик",  внимание
Андрейки  привлек необычный  шум и крики, доносившиеся  сверху.  Выглянув из
окна, он увидел, как на балконе дрались знакомые ему черные  куртки. Кому-то
дали гитарой по голове. От звука оборвавшейся струны Андрейка втянул  голову
в плечи, точно это ему врезали.
   Треск и звяканье ломаемых  гитар  привлекли  и  Барри.  Он  выглянул на
балкон.
   -- У обезьян и эмоции обезьяньи, -- сказал он.
   --  В  Москве   "металлистов"  били  смертным  боем.  Оказывается,  это
правильно. Ваш "хеви металл" надо запретить, как ядовитые газы...
   -- Но-но, Эндрю! Пусть они лучше ломают свои гитары, чем головы.
   Ветер был холодноватым. Андрейка стал замерзать, хотел войти в комнату.
Но Барри почему-то не  торопился  возвращаться  назад, и  Андрейка  остался.
Прислушиваясь к шуму наверху, Барри сказал в раздумье:
   -- Эндрю, я пытаюсь аранжировать Моцарта для джаза...
   Взглянув  на  Эндрю, у которого  от  удивления  вытянулось  лицо, Барри
заметил:
   -- Это старый спор, Эндрю. Классика  для быдла -- нужна ли? Не потеряет
ли  свой духовный,  да  и интеллектуальный  запал...  "Уши"  ее  достанут, и
только... --  и, скорее самому себе,  чем  Андрейке,  продолжил: -- Да, не в
метро бы начинать...
   И замолчал.  Андрейка стал коченеть, хотел прошмыгнуть в комнату, Барри
положил руку на его острое мальчишеское плечо:
   -- У каждого есть своя сумасшедшая идея,  Эндрю. Она мучит и меня. Если
б  удалось...  Представь  себе,  Эндрю.  Фильм,  в  котором  звучит  квартет
старинной  музыки.  Какая  лента,  а?  Да  еще  с  острым, почти детективным
сюжетом.  Чтоб на нее повалили все, даже  эти обезьяны. Это бы действительно
стало запевом. А... Как была бы счастлива Кэрен! -- И он тут же ушел, словно
застеснялся, что вдруг высказал сокровенное. Андрейка двинулся за ним, но --
задержался:  увидел, как  двое  длинноволосых  в  кожаных  куртках  пытаются
выкинуть третьего с балкона.
   -- Эй! Эй! Кожаные! -- закричал Андрейка. -- Он же убьется...
   Они  наконец  перекинули  парня  через  перила  балкона, и  он с криком
полетел вниз.
   ...  Через  несколько минут Андрейка  услышал  вой полицейской  сирены.
Подошла вторая желтая машина, в цветовых вспышках.  Затем черный автобус без
окон. Дом, похоже, оцепили. Андрейка спросил у Барри испуганно:
   -- Что теперь будет?
   -- А тебе-то что бояться? -- удивился Барри.  "Heavy metall"  упился до
смерти...
   -- Меня ищут. Я же говорил...
   Барри потрепал в раздумье свою шкиперскую бородку.
   --  Тут  тебе,  действительно,  оставаться  нельзя,  Эндрю.  Вот что!..
Поехали со мной в summer camp. Это летний лагерь. Я  нанялся туда плотничать
и по вечерам играть и петь. На все лето. Мне понадобится помощник.
   Барри  перед высоким  зеркалом  наскоро состригает  всю  петушью  красу
Андрейки.
   --  Э, да ты похож на  девушку,  Эндрю.  Мягкое у  тебя лицо,  девичье.
Только  вот скулы...  Кэрен,  дай ему свою  шляпку и  юбку.  На случай,  кто
зайдет...
   Они усаживаются в "шевроле" Барри. Мчат по Фронт-стрит, мимо знаменитой
телевизионной башни -- опознавательной Торонто.
   -- Видал? -- спрашивает Барри. -- Самая высокая в мире.
   --  Как?  -- с удивлением переспрашивает  Андрейка. -- И у вас,  как  в
Москве... Все самое-самое?..
   Барри   улыбнулся   и   свернул  в   теснину   стеклянных  небоскребов,
темно-синих, золотистых,  в которых отражался  город. Он показывал рукой, на
что смотреть; в его как бы небрежном жесте таилась гордость.
   Машина  выскочила на  площадь. Андрейка обратил  внимание  на  огромное
серое здание в виде двух полуколец.
   -- Лучше, чем здание СЭВ в Москве! У кого оригинал?
   Барри    не    счел   нужным   ответить.   Включил   приемник.   Диктор
спокойно-торопливым  тоном рассказал о пожарах и прочих происшествиях. Среди
них скользили  слова об убийстве в доме  No...  (там-то Андрейка и собирался
поселиться) и что полиция приступила к расследованию.
   -- И чего расследовать? -- Барри пожал плечами.  -- Ординарная история.
Кто-то, наверное, спутал этаж и ... высказал свой взгляд на "хеви металл"...
   У Андрейки округлились глаза.
   -- Выкинули из-за музыки?
   -- А в России не бывает?
   -- В России был культ личности. Тогда убивали за что угодно.
   -- В  Северной  Америке  пятьдесят культов.  Начиная  от  культа  Муна,
который женит сразу целые полки кретинов. Вон "хари кришна", видишь? Бритые,
в  белом, идут-подпрыгивают под барабан... Справа на углу "панки". Панком вы
уже  были, господин петух?  Это пройденный этап. Ах, какие краски!.. Дураки?
Они?  Нет, они читали Фрейда. И Эпикура тоже. Раскрепощают свои  эмоции, как
видите... "Сагре": лови день!  Не думай о будущем. А наше правительство?! --
Он ругнулся:  --  Чикен гавермент!.. Далеко  от них ушло?  А  вот  "Рап"  --
ритмичная декламация  под музыку  с пританцовыванием.  Словом,  негритянские
причеты. Ну, затем мы, "New Wave -- новая волна"... Эндрю! Идеи сдохли. Все!
Даже  Фидель  Кастро, бывшая моя надежда,  оказался обычным  тюремщиком... И
вообще, кому нужны  эти игры?! Все равно, мы ничего  не можем изменить.  Что
остается?
   Барри снова  потрепал свою шкиперскую бородку, предвкушая удовольствие,
затем выкопал из завала кассет одну, вставил ее в магнитофон.
   Зазвучала электрогитара, какие-то  странные космические  звуки, которые
перешли во вполне земную хоровую капеллу.
   Барри  поглядел  на  Эндрю с  удивлением. Губы  "господина петуха" были
поджаты иронически.
   -- Не приемлем? -- Барри круто повернулся к Андрейке.
   -- Опять то же.
   -- Музыка для нас -- Бог! Поняли, господин бывший петух? У вас никто не
спросит документа, спросят, какую музыку любите. Свой вы или нет? Поняли?
   -- Странно ужасно!  В России иначе.  Красные книжки. Ордена.  Пропуска!
Анкеты! Дипломы! Честь и место!.. Здесь -- твоя любимая кассета!
   Барри вздохнул.
   -- Люди -- всюду люди, Эндрю... Не так ли?
   Машина  остановилась.  Застряли в потоке.  Что было  впереди, поняли не
сразу. Там была  "пробка". Сотни машин ждали, кто-то прогудел. Барри пытался
дать задний ход или  свернуть в переулок. Какое! За спиной  все было  плотно
утрамбовано... Пришлось двигаться в общем потоке со скоростью черепахи.
   Оказалось, впереди, возле посольства США, снова толпились демонстранты.
   -- Тут что, каждый день? И опять против Америки? -- удивился Андрейка.
   -- У каждого своя болячка, -- Барри поглядел на лозунги над головами. И
вдруг покраснел  до шеи.  Похоже, разговор задел его не на шутку. Он говорит
медленно. весомо. Видно, давно обдуманное и выстраданное:
   -- Эндрю, я -- профессиональный музыкант и актер. И, оказалось, по этой
причине мне  надо убираться  в  Штаты:  "Только тот  король,  кто  коронован
Голливудом",  это здесь аксиома.  Доколе? Я  хочу,  чтобы мы перестали  быть
задворками.  "Жирной  провинцией",  как нас  прозвали.  Хочу  преуспеть. Без
Голливуда...
   -- А я бы съездил, интересно!
   -- Очень  интересно!  Пять лет меня  держали  на ролях "подержи лошадь,
скотина". У  меня канадское  "р",  заявили мне.  Но  это просто отговорка. Я
чужой. Чужой  в своем ремесле. Что может быть оскорбительнее! Сколько  можно
терпеть?
   Андрейка вздохнул:
   -- Я бы потерпел...
   -- Терпение -- религия иммигранта. А я родился в Канаде. Почему  обязан
терпеть?! Кэрен, положим, толстовата для голливудской звезды. Да, но  не для
канадской! В Канаде своя эстетика. И, кстати,  свои меценаты,  которые  пока
что смотрят на Голливуд снизу вверх... Тут есть все, чтобы начать... Чему ты
улыбаешься, Эндрю?
   -- Знаете, я вспомнил  наш пионерский лагерь  на Оке. Счастливое время!
Через реку была протянута металлическая сеть.
   Андрейка видит  эту  сеть  своим мысленным взором. Вагонетки над рекой.
Под ними сеть, чтоб торф с вагонеток, двигающихся над ней, не падал вниз, на
пароходы, лодки...  Сеть висит высоко,  метрах в пятидесяти над водой. Она с
широкими ячейками и очень старая.
   Вожатые  запрещают   туда   подыматься.  Ну,  раз  запрещают,  Андрейка
стремится сбежать  вместе с дружками  хоть на часок  из лагеря  и пройти  по
сети. Считалось, пройти по сети -- сдать экзамен на человека...
   Одному идти опасно.  Некоторые ячейки сети проржавели. Рухнешь  вниз --
успеешь  только вскрикнуть. Но если  по  двое, по трое,  крепко  взявшись за
руки... Перебегают... Оступившихся вытягивают.
   -- Барри,  оказывается,  так  и в  Канаде. Как в нашем  лагере.  Каждый
пытается  пройти на своей  высоте даже по ненадежной сети. Может, это и есть
свобода?..
   --  Конечно! Человек  может  идти  и по  земле. Делать  деньги, обрести
власть,  положение.  Взять  ссуду  в  банке и  купить дом.  Затем всю  жиз