истину.
   Самому Эбнеру никогда не приходилось близко сталкиваться с евреями;  но
теперь он начал всматриваться в лица торговцев, у которых  делал  покупки,
учась распознавать  еврейский  тип.  Из  "Дирборн  индепендент"  он  узнал
еврейские фамилии и теперь, когда видел их на вывеске  магазина,  проходил
мимо. В результате ему приходилось долго рыскать по Хайленд-Парку,  прежде
чем купить кепку или пару носков.
   Он говорил на эту тему с детьми и предостерегал их от  общений  с  этой
зловредной расой. Случилось так,  что  фамилия  парня,  который  руководил
шайкой, грабившей товарные вагоны, была Леви, и это, разумеется, объясняло
все. Эбнер почувствовал снисхождение к сыну, он поговорил с  ним  и  узнал
фамилии людей, которые в их  городе  жили  шулерством,  продажей  виски  и
наркотиков. Тут были еврейские фамилии и нееврейские,  но  Эбнер  запомнил
только евреев.
   Он взял также  на  заметку  школьную  учительницу,  которая  осмелилась
сказать его сыну Томми, что  нельзя  целиком  доверять  сведениям  мистера
Форда о евреях. Фамилия этой молодой женщины была О'Туль, но это ничего не
говорило, ведь недаром мистер Форд предупреждал Эбнера,  что  евреи  часто
меняют свои фамилии. Стоит покопаться, и, вероятно,  обнаружится,  что  ее
настоящая фамилия Отулинская, или еще какая-нибудь иностранная.
   Эбнер собирал эту  информацию  не  из  праздного  любопытства.  Однажды
вечером к нему в дом пришел человек,  который  нашел  фамилию  Шатт  среди
подписчиков на фордовскую газету. Этот человек представлял группу граждан,
которые не довольствовались словами, но хотели  действовать.  Предатели  и
революционеры организованы; то же должны сделать американцы. Когда-то была
создана  организация  под   названием   "Ку-клукс-клан",   содействовавшая
подавлению восстания негров на Юге, - еще кусок истории,  который  не  был
вздором, - и теперь она возрождалась,  чтобы  громить  евреев,  католиков,
красных и других чужеродных врагов. Она  искала  таких  людей,  как  Эбнер
Шатт, и Эбнер сказал, что он искал как раз такую организацию.
   Он внес двадцать долларов, половину своего еженедельного  заработка,  и
его привели в какой-то зал и одели в белый балахон с капюшоном  и  красным
крестом на груди. Он прошел торжественный обряд посвящения и дал ужасающие
клятвы, намереваясь в точности исполнять их.  Ему  сообщили  пароли,  дали
фамилию и адрес его "орла" - начальника - и поручили собирать  сведения  о
предателях, проживающих в Америке.
   Когда   он   обнаруживал   предателя,   созывалось   собрание    членов
Ку-клукс-клана, они заготовляли плакат  с  крестами  и  надписью  красными
буквами:  "Берегись:  Ку-клукс-клан  идет"  и  прибивали  его   к   дверям
преступника. Время от времени, на страх всем  предателям,  сотни  фигур  в
белых балахонах собирались ночью в поле, приносили с собой огромный крест,
сделанный из воспламеняющегося материала, устанавливали его  и  сжигали  -
пусть смотрит весь мир. Когда огни затухали,  Эбнер  уходил,  уверенный  в
том, что протестантско-христианская цивилизация Америки в безопасности.



45

   Генри продолжал раскапывать "грязь" то об одном еврее, то  о  другом  и
выставлять ее напоказ читателям, разумеется, только  после  "тщательной  и
всесторонней проверки". Наконец  он  добрался  до  еврея,  которого  звали
Вильям  Фокс  -  кинопромышленника.   Генри   собрал   обширный   материал
относительно  предпринимательской  деятельности   Вильяма   и   морального
качества его фильмов, но случилось так,  что  до  Вильяма  дошли  слухи  о
произведенном Генри  расследовании,  и  он  направил  к  нему  посланца  с
сообщением, что он тоже произвел расследование. Вильям располагал  отделом
кинохроники, которая два раза в неделю демонстрировалась во многих тысячах
кино. И недавно ему стало  известно,  что  большое  количество  фордовских
автомобилей терпит аварию. Он отдал распоряжение сотням своих  операторов,
разъезжающих по всей Америке,  собирать  сведения  об  авариях  фордовских
машин и производить съемку обломков, подробно отмечая, сколько было убито,
сколько осталось сирот, и  так  далее.  Они  приглашали  экспертов,  и  те
устанавливали, какой дефект машины вызвал  аварию.  Каждую  неделю  Вильям
будет получать сотни  кадров,  отбирать  лучшие  и  включать  в  очередную
хронику.
   Сообщение немедленно возымело свое действие. Генри ответил Вильяму, что
он решил прекратить нападки на евреев.
   Нападки прекратились;  и  Эбнер  Шатт,  постоянный  подписчик  "Дирборн
индепендент", не читал больше статей о преступлениях евреев.  Это  его  не
беспокоило, потому что у него были фордовские брошюры, все пять  выпусков,
куда он время  от  времени  мог  заглядывать.  Куклуксклановцы  продолжали
сжигать  кресты,  и  им  удалось  угрозами  выжить  из  района  нескольких
торговцев-евреев, которые продавали свой товар по слишком низкой  цене,  и
нескольких мужчин, подозреваемых в том, что они навещают некую женщину, не
имея на то законного права.
   Еврей, по  фамилии  Шапиро,  предъявил  Генри  иск  на  пять  миллионов
долларов, обвиняя его в клевете. В течение нескольких лет Генри  пускал  в
ход все юридические уловки, чтобы помешать слушанию дела; но, наконец, все
усилия  оказались  тщетными;  чтобы  уладить  дело,  автомобильный  магнат
опубликовал в печати заявление, что до сей поры не имел  времени  прочесть
напечатанное в "Дирборн индепендент". Недавно его друзья сообщили ему, что
"обвинения и инсинуации" против евреев не соответствуют  действительности;
он  впервые  прочел  "Дирборн  индепендент"  и   был   "глубоко   огорчен,
убедившись, что эта газета вместо того, чтобы  быть  созидательной,  стала
средством для воскрешения уже  разоблаченных  измышлений".  Неправда,  что
евреи находятся в заговоре  и  стремятся  господствовать  над  миром.  Уже
доказано, что Протоколы сионских мудрецов являются "грубой  подделкой",  и
если бы только Генри знал их "сущность",  он,  "ни  минуты  не  колеблясь,
запретил бы их распространение". И дальше, бия себя в грудь:
   "Я считаю своим долгом  честного  человека  загладить  эту  вину  перед
евреями, моими ближними и собратьями, испросив у  них  прощения  за  вред,
неумышленно им нанесенный, и, насколько это в моей  власти,  беру  обратно
оскорбительные обвинения, брошенные по их адресу, твердо заверяю их в том,
что отныне  они  встретят  с  моей  стороны  только  проявление  искренней
доброжелательности".
   Очень мило, что и говорить; но, к несчастью,  еще  до  этого  заявления
Генри  опубликовал  свою  автобиографию  под  заглавием   "Моя   жизнь   и
деятельность",  в  которой,  ведя  повествование  от  первого   лица,   он
безоговорочно поддерживал  антисемитскую  кампанию,  подытожил  и  скрепил
тягчайшие обвинения. В этой книге еврейское  влияние  характеризуется  как
"гнусный ориентализм, тлетворное влияние которого проникло  во  все  формы
общественного воздействия". В этой книге Генри призывал лучших  из  евреев
"отказаться от изживших себя идей  о  сохранении  расового  превосходства,
путем  экономической   или   интеллектуальной   разрушительной   войны   с
христианским обществом".  Говоря  о  себе  в  своей  автобиографии,  Генри
заявил, что в своих антисемитских  статьях  он  разоблачал  "ложные  идеи,
которые подрывают нравственные  силы  народа".  Он  призывал  американский
народ  "понять,  что  мы  не  претерпеваем  естественное   вырождение,   а
подвергаемся преднамеренному разрушению".
   Может быть, Генри не знал, о чем он писал в своей автобиографии? Или он
стал таким великим, что мог не заботиться о правде?



46

   Тому Шатту, самому младшему в семье, исполнилось уже пятнадцать лет,  и
он собирался поступить в среднюю школу. Он был крепким парнем,  -  на  его
счастье, он рос в то время, когда семья  ела  досыта.  Два  передних  зуба
выступали у него так же, как и у отца, но у него были голубые глаза матери
и  волнистые  волосы,  которые  нравились  девушкам.  Он  начинал  мыслить
самостоятельно и был полон юного задора. Эбнера брала досада: почему Томми
думает  не  так,  как  Эбнер?  Томми   не   разделял   семейного   чувства
благодарности к Генри Форду, напротив, он утверждал, что Генри получил  от
своих рабочих больше, чем они от него. Он не только не  питал  уважения  к
ку-клукс-клану, но называл куклуксклановцев не иначе как бандитами.  Эбнер
пообещал "всыпать" ему, но Милли, хлебнув горя с Генри, которого пороли  в
детстве,  заступилась  за  младшего  сына;  она  обхватила  его  руками  и
заголосила.
   Эбнеру пришлось держать язык за зубами и предоставить  детям  говорить,
что им нравится. Потолковав об этом с приятелями, он решил,  что  во  всем
виноваты учителя; среди них завелись "красные", они-то  и  забивают  детям
головы "неамериканскими идеями". Надо что-то сделать и навести  порядок  в
школе, говорили стопроцентные христиане-протестанты.
   Ку-клукс-клан грозился по-прежнему, что  он  "идет",  и  в  самом  деле
задумал совершить самый большой поход со времени  своего  существования  -
дойти до Белого дома. Куклуксклановцы всей Америки, они  же  -  фордовские
покупатели, решили выставить Генри  Форда  своим  кандидатом.  Создан  был
"Дирборнский  клуб  борьбы  за  президентство  Форда",  который  устраивал
митинги и наводнял газеты пропагандой. Все члены клуба  носили  на  шляпах
ленты с надписью "Мы хотим Генри". Одну такую ленту бесплатно  преподнесли
Эбнеру, и ему даже не пришло в голову спросить, на чьи деньги она куплена.
Он велел Милли пришить ленту к своей кепке и гордо  носил  ее  -  даже  на
работу.
   Странная это была предвыборная кампания,  потому  что  никто  не  знал,
является ли кандидат демократом или республиканцем; кандидат помалкивал и,
вероятно, сам не  знал.  Генри  продолжал  выпускать  автомобили:  полтора
миллиона в год, подбираясь к  двум  миллионам.  Несмотря  на  то,  что  он
регулярно снижал цену, он получал ежегодно сто миллионов долларов прибыли;
он стал одним из самых богатых людей в мире.
   Вскоре он выпустил  десятимиллионный  "форд"  и  отправился  на  нем  в
паломничество по Соединенным Штатам; превосходная реклама, ибо повсюду его
встречали шествиями с оркестрами, и гордые владельцы самых древних фордов,
к которым Эбнер прилаживал тугие  сиденья  и  фонари  от  старых  колясок,
вытаскивали их из глубины сараев и вывозили приветствовать своего великого
правнука. Когда этот правнук достиг Голливуда, он объехал  все  студии,  и
кинозвезды выходили приветствовать его и фотографировались,  сидя  за  его
рулем.
   Сотни "клубов борьбы за  президентство  Форда"  были  созданы  по  всей
Америке, и пробные баллотировки, проведенные газетами  и  журналами  среди
своих подписчиков, показали, что Генри намного обогнал других  кандидатов,
даже президента Гардинга. Огромные  суммы  затрачивались  на  агитацию  за
кандидатуру Форда, но кто-то ловко утаивал их источник. Генри, разумеется,
ничего не терял, потому что не было лучшей  рекламы  для  автомобиля,  чем
бюллетень всеобщих выборов. Уолл-стрит была так напугана возможностью  его
избрания, что один банкир даже застраховался на этот  случай  в  четыреста
тысяч долларов.
   Президент Гардинг, провинциальный  политик,  окруженный  ворами,  умер,
сраженный горем, и вице-президент занял его место. Этим самым для Генри  и
Ку-клукс-клана проблема президентских выборов  решилась  очень  просто:  у
власти  стоял  теперь  свой  человек,   белый,   христианин,   протестант,
стопроцентный   вермонтский   янки,   бережливый,   сдержанный,    сильный
государственный деятель,  "Осторожный  Кальвин".  За  ним  пришли  на  его
маленькую ферму в горах, где он родился, разбудили его до зари,  заставили
произнести  клятву,  потащили  в  Вашингтон  и  вверили  ему  государство,
которому грозила опасность со стороны  взяточников,  спекулянтов,  евреев,
негров, католиков и большевиков.
   Генри навестил Кальвина, и у них состоялось сугубо секретное совещание.
Результат его не замедлил сказаться,  Кальвин  поддержал  проект  Генри  -
откупить у государства гидроэлектрическую  станцию  Мосл  Шоалс  по  очень
низкой цене; взамен Генри снял свою кандидатуру. "Доверься Кулиджу" -  под
таким девизом  автомобильный  король  и  Ку-клукс-клан  выступали  за  его
переизбрание.



47

   Снова настали счастливые времена. Американская  промышленность,  следуя
фордовской  политике  массового  производства   и   низких   цен,   давала
возможность  каждому  иметь  свою  долю  в  общем  благополучии.   Газеты,
государственные  деятели,  экономисты  -  все  сходились   на   том,   что
американская  изобретательность  разрешила   извечную   проблему   нищеты.
Кризисов больше не будет. Настала эра "нового капитализма".
   Спрос на автомобили Генри казался неистощимым. На его предприятии  было
занято свыше двухсот тысяч рабочих, он выплачивал в год четверть миллиарда
заработной  платы.  Он  поставил  пятьдесят  три  различных  производства,
начиная - по алфавиту - с производства аэропланов и  кончая  производством
электрической энергии. Он купил разрушенную железную дорогу  и  сделал  ее
рентабельной;  он  купил  каменноугольные  копи  и   утроил   добычу.   Он
совершенствовал  новые  процессы  производства  -   даже   дым,   когда-то
вылетавший из труб его заводов, шел теперь на  изготовление  автомобильных
деталей.
   Семейство Шатт было частицей его обширной империи, и  они  теперь  тоже
шли в гору. Пять дней в неделю, зимой и летом, в погоду и  непогоду,  форд
Эбнера катил к заводу Хайленд-Парка;  Эбнер  уже  сменил  свою  машину  на
новую, потому что цена на форды упала до 300 долларов, и  каждый  рабочий,
имевший работу, мог приобрести автомобиль в рассрочку. У Джонни была  своя
собственная новенькая машина, и таким образом Шатты стали "семьей с  двумя
автомобилями" - признак высокого общественного положения, как говорилось в
рекламах.
   Джонни, всегда серьезный и трудолюбивый, окончил школу и начал работать
сварщиком; работа требовала квалификации и приносила ему  восемь  долларов
семьдесят пять центов в день. Не  прошло  и  года,  как  его  уже  сделали
помощником мастера и повысили ставку до девяти с половиной  долларов.  Вот
что значит учиться!
   Как  это  ни  странно  и  вопреки  всем  ожиданиям,  второй  сын  также
устроился. У Генри Шатта не было никакого звания, и он  не  хвастал  своей
работой, разве только перед  посвященными.  Но  у  него  водились  деньги,
"бумажки", "воробушки", "кругляки", как он их называл. Он  носил  шелковые
рубашки  и  галстуки  в  тон,  блестящие  новые  ботинки   и   старательно
отутюженные брюки, и  вид  у  него  был  непринужденный  и  самоуверенный.
Иногда, вернувшись домой, он совал матери деньги и убеждал  ее  побаловать
себя чем-нибудь; давал деду доллар-другой на табак. Парень он был добрый.
   Генри говорил, что он работает  на  самых  важных  людей  Детройта,  на
таких, чьи фамилии заносятся в почетные "голубые  книги"  и  чьи  портреты
появляются на столбцах светской хроники. Сейчас же после  окончания  войны
американский народ решительно высказался за запрещение спиртных  напитков,
но эти  люди  позволяли  себе  пренебрегать  неудобным  законом.  Напротив
Детройта, на другом берегу узкой речонки, была свободная страна с  хорошим
запасом  канадского  виски,  вест-индского   рома   и   французских   вин.
Переправлять по ночам этот товар через реку было  занятием  прибыльным,  а
чтобы успеть до зари  завезти  его  подальше  от  берега  и  припрятать  в
надежном месте, требовались ловкие парни, умеющие обращаться с грузовиком,
а в случае чего и с автоматическим ружьем или обрезом.
   Это  сильно  противоречило   строгому   учению   баптистов   о   полном
воздержании, и чем меньше Эбнер знал о  делишках  своего  сына,  тем  было
лучше для него. Работа Генри выполнялась в  то  время,  когда  Эбнер  спал
непробудным сном человека; умаявшегося за конвейером. Единственным  членом
семьи, знавшим о делах Генри, была его сестра Дэйзи, которая свято хранила
его тайны, давала ему мудрые советы и старалась уберечь от беды. Положение
было довольно двусмысленное, ибо  Дэйзи  была  девушкой  добродетельной  и
правоверной баптисткой; и все же она знала все тайны детройтского дна и не
выдавала их.
   Мерзкий мир, глаза бы на него не глядели, что вверху, что внизу -  одна
дрянь, говорил Генри Шатт. Полиция продажна, политика - продана с  торгов,
у кого есть деньги, тот может купить что угодно и  кого  угодно.  И  Генри
решил своего не упускать. Он хвастал своими успехами, но успехи  эти  были
сомнительного свойства, и сестра больше жалела его, чем верила ему.  Может
быть, его косоглазие возбудило в нем чувство неполноценности и  заставляло
его всегда  ждать  противодействия?  Как  бы  то  ни  было,  Дэйзи  любила
своенравного брата, выслушивала его рассказы и прятала их в сердце своем.
   Дэйзи проработала некоторое время в магазине стандартных  цен,  скопила
немного денег и теперь училась в коммерческом  колледже,  обучаясь  всему,
что необходимо знать секретарше. Для того  чтобы  постичь  искусство  быть
изящной барышней - школы не  понадобилось;  она  сама  освоила  применение
шелковых чулок, губной помады, румян и завивки перманент. Природа наделила
ее скоропреходящей прелестью и стремлением пользоваться ею, пока  не  ушло
время. Взоры ее были обращены к высшим сферам, где в светлых  и  роскошных
кабинетах стенографистки заводят  знакомства  с  "белыми  воротничками"  и
высокооплачиваемыми  служащими.  Американцы  Шатты  вовсе  не   собирались
оставаться рабочими, они предпочитали свалить тяжелый и потогонный труд на
тех, кого они называли "итальяшками" и "мадьяришками".
   Томми, младший, учился в средней школе, и он тоже нашел путь, ведущий к
вершинам жизни. Он  был  быстроног  и  быстроглаз  и  с  успехом  играл  в
футбольной команде за центрального нападающего. Он узнал, что  кое-кто  из
окончивших его школу заинтересован в успехе команды и дает  немного  денег
на покупку свитеров и оплату дорожных расходов с тем, чтобы сыновья бедных
родителей могли избирать спортивную карьеру.
   Немного спустя явился "разведчик"  из  мичиганского  университета,  где
таланты ценились еще выше. Действовать надо было осторожно, потому что  ни
в коем случае нельзя превращать футбол  в  профессию;  но  если  Том  Шатт
желает перейти в Энн Арбор по окончании средней школы, неизвестные  друзья
позаботятся о том, чтобы у него была работа, которая обеспечит  его  и  не
будет  отнимать  больше  трех-четырех  часов  в  неделю  его  драгоценного
времени. Не раз, придя домой,  после  того  как  он  восемь  часов  подряд
загонял шплинты,  Эбнер  выслушивал  сумасбродные  разговоры  сына  о  его
намерении  поступить  в  колледж;  когда  он  узнал   о   сделанном   Тому
предложении, он убедился, что Америка действительно - страна возможностей.



48

   Генри Форд уже приближался к своей цели - два  миллиона  автомобилей  в
год.  Доставляя  уголь  с  собственных  копей  в  Западной   Виргинии   по
собственной железной дороге,  доставляя  руду  с  собственных  рудников  в
Мичигане на собственных пароходах, он  являл  миру  промышленное  чудо.  С
момента выгрузки руды  с  парохода  на  территории  завода  Ривер-Руж  все
процессы - превращение ее в сталь, обработка стали и изготовление  из  нее
стотонным прессом автомобильных частей и превращение пяти тысяч  частей  в
автомобиль, который съезжал с конвейера силой  собственного  двигателя,  -
все эти процессы завершались меньше чем в полтора дня!
   Около сорока пяти тысяч различных  машин  работали  теперь,  изготовляя
фордовские  автомобили,  в  шестидесяти  предприятиях,   разбросанных   по
Соединенным Штатам. Собственные пароходы Генри развозили  отдельные  части
по сборочным заводам двадцати восьми зарубежных стран. Фордовская модель Т
собиралась в Иокогаме и в Буэнос-Айресе, и ее части были  взаимозаменяемы;
где бы вы ни ехали на