был  сух, как статистический  отчет,
мелькали  города  и  годы,  никаких  эмоций,  которые,  так  я  понял,  были
растрачены, как и слезы, значительно раньше. Что меня удивило - рассказывая,
Лена не грызла ногти. Подробности меня не интересовали, я слушал словно речь
шла не о моей девочке, но  о чужом, незнакомом человеке -  либо я все еще не
проснулся  и  меня  мучили  кошмары.  Реальность  -  если  только  это  была
реальность, а не сон - превосходила все страхи и подозрения.
     - Ты должна была сказать мне это раньше, - крикнул я, не выдержав.
     -  Я  пыталась,  но ты как-то не  внял, а исповедаться с  разъяснениями
невозможно.
     И  тут  я  вспомнил, как в очередной  скандал из-за  ее  трат,  она мне
врезала, что лучше быть  проституткой, чем выслушивать мои мелочные попреки,
и  что  нет разницы между браком и  притоном: "Хочешь знать, я  -  настоящая
шлюха. В  самом что ни на  есть прямом  смысле. Предпочитаю  в таком  случае
притон." Но я принял тогда за фигуру речи.
     У   себя   в   Иркутске  она,   действительно,  была  подающей  надежды
танцовщицей, и если бы  не спеклась вэлферная империя, которая, помимо  зла,
источала  на  своих  поданных  также  дозированное  добро  и,  в  частности,
пестовала  юные дарования,  Лену,  кто знает,  ждала  бы,  вероятно,  видная
балетная карьера. Однако, с крушением социализма, хореографическое училище в
Иркутске лишилось государственных субсидий, спонсора из числа новых  русских
не нашлось, зато открылась  граница, а заодно  и новые горизонты:  попасть в
Джульярд-скул  в  Нью-Йорке  представлялось  теперь не более сложным,  чем в
Вагановское училище в Санкт-Петербурге. Брат, поставщик в зарубежные притоны
молодых  дарований, пусть совсем  иного рода, предложил помощь  и разработал
сложный  план, а  чтобы не  было накладки,  решил  подстраховаться  и  лично
сопровождал девичий десант  за океан. В  Нью-Йорке, предупрежденный заранее,
их должен  был  встретить володин  напарник-соделец, который к тому  времени
досрочно  вышел из тюрьмы  и тут же  - за  старое, возобновив деятельность в
невиданном   прежде  масштабе  ввиду   фактической  безнаказанности   любого
криминала  в новой  России. К тому же,  у  них была крыша,  что  означает на
российской  тарабарщине  тайных  и   влиятельных  покровителей  во  властных
структурах  (не задаром,  конечно).  Но  даже если  б замели,  всегда  можно
откупиться:  у  них там все прихвачены.  А в  России  теперь  продается все,
включая атомные боеголовки  и пост президента страны. Главное - знать точную
цену.
     Пока рассказ Лены совпадал  в общих чертах с тем, что я узнал от Бориса
Павловича. Это был первый  вояж Володи за пределы бывшего СССР,  а в русской
диаспоре  еще более волчьи нравы, чем в  волчьих стаях Сибири, хотя вроде бы
дальше  некуда.   Волк  Володя  оказался  провинциалом  и  наивняком  против
зарубежных  русских волков.  Так, по крайней мере,  выходило  со слов  Лены,
которые, когда она говорила, я принимал на веру, а потом стал сомневаться.
     Сколько  раз она  меня  надувала!  Засомневавшись,  вспомнил  почему-то
никогда не  бывшую  школьную карусель, а  был банальный инцест:  у таких вот
детских  грешков  самые  длинные   тени.  Потому,  может,  и   небылица  про
изнасилование  в  школе, чтобы скрыть куда более стыдное? Все, что связано с
ее  братаном-любовником,  хоть   и  вызывало   отвращение,  но  одновременно
подстегивало любопытство. А сомневался я даже в том,  что видел собственными
глазами в  "Матрешках".  Мне  легче было представить  мою  жену  ебущейся  с
братом, чем с  кем  попало, по нескольку партнеров в  день, но все они  были
безымянны, на одно лицо, в то время как ее любимого брата я имел честь знать
лично. Тут до меня,  наконец,  задним  числом  дошло,  что собачья свадьба в
школе - это  эвфемизм детской проституции в  Нью-Йорке,  куда Лена попала  в
школьном  возрасте.  Но это было маргинальное,  излишнее, не нужное  уже мне
открытие.
     Идея поездки в Нью-Йорк  в группе будущих  шлюшек для педофилов целиком
принадлежала ее брату. Будто бы он,  веря  в талант сестры, очень переживал,
что ее  балетная  карьера,  едва начавшись,  так впезапно  оборвалась  из-за
распада коммунистического рейха. Вот он и предложил отправить ее с очередной
партией   девочек,   которые   летели   по   подложным  вызовам  -  семейным
приглашениям, для поступления в престижные школы, а у одной малолетки, 13-ти
лет от роду, были бумаги  об удочерении  ее  бездетной парой  из Вермонта. У
Лены на руках был документ с ПМЖ, и благодаря Борису Павловичу, не  пришлось
ее переспрашивать, я и так  знал: постоянное  место жительства. Однако уже в
Ди  Эф  Кей, как  только их растаможили,  ждал сюрприз -  вместо  володиного
напарника,  встречали  неизвестные  лица,  которые затолкали  всю  группу  в
микроавтобус  и перевезли  в соседний  аэропорт  "Ла Гардия", а  уже  оттуда
вылетели в Калифорнию.
     Дело оказалось вот в чем.
     Девичий  трафик в Америку контролировался двумя соперничающими мафиями:
одна, к  которой  принадлежал  Володя  и  его  напарник, называлась  "Бог  в
помощь!", другая  - "Братья  Карамазовы".  Ничего удивительного  - в  той же
Италии  их куда больше: "коза  ностра", "каморра",  "ндрангета", "ля  роза",
"сакра корона  унита" - с двумя  последними  контачат  русские мафии:  в том
числе, по трудоустройству девичьего  молодняка в Европе и Америке. Борьба за
живой  товар  и  за  рынок  сбыта  идет не  на жизнь, а  на  смерть.  Что  и
подтвердилось  через  пару  дней   после  их  приезда  и  послужило  грозным
предупреждением  Володе: тело его напарника, который должен был встретить их
в  Ди  Эф Кей, нашли на Брайтон-Бич с перерезанным от уха до уха горлом. Те,
кто его замочил, заботились не о сокрытии, но наоборот - о паблисити. Вопрос
для  Володи стоял просто - либо он сотрудничает с новыми хозяевами, либо его
ждет та же участь.
     Я не верил ни в его добрые намерения,  ни в его  неведение. Подозревал,
что он вступил в сговор со  второй мафией еще  в России, предав партнера: за
деньги  или  под принуждением  -  не  все ли равно?  Так  и сказал Лене,  не
выдержав.
     - Ничего-то ты не сечешь, - вздохнула она. - Мы оба вляпались. Для него
не меньший удар, чем для меня. Он потерял контроль над событиями.
     - Но как он мог отдать сестру в бляди!
     - Иначе давно бы уже был упокойник.
     - Это его слова, а не твои! Но  даже если  так!  Почему  не пожертвовал
собой, чтобы спасти тебя?
     - Хотел. Еле отговорила. Даже если б он пожертвовал собой,  меня  бы не
спас. А если б не он, мне было бы еще хуже. Он мне помог. С самого начала.
     - Чем же это он тебе помог? - сказал я насмешливо.
     - Представь себе! Перед тем, как  разбросать нас  по разным  местам, мы
проходили довольно строгий отбор.  Некоторые отбраковывались  сразу же после
прикидочных  взглядов: не подходили под физические и  возрастные  лимиты для
нимфеток и шли по обычному разряду - в уличные проститутки.
     - А ты?
     -  Прошла. Товарный  вид - что надо. Пятнадцати не было,  а  давали еще
меньше: маленькая, худая, несформировавшаяся.  Знаешь, какой средний возраст
русской проститутки?  Четырнадцать. Шестнадцатилетних зовут старушками.  Чем
юнее, тем больше спрос. И еще одно преимущество...
     Лена помялась, но я так понял, что  это  из-за Танюши  -  в ее спальном
мешке раздался  шорох, уж  не разбудили ли мы  ее своим шепотом? Танюша была
мастерицей подслушивать взрослые разборки. Но там, слава Богу, все стихло.
     - Какое преимущество? - переспросил я.
     -  Отбор включал медосмотр,  а  девицы шли по высшему  разряду. Для них
есть специальное слово: mochita - по-испански целка.
     - Но ты не была mochita! - воскликнул я. - Сама же сказала, что спала с
братцем? Или тоже сочинила?
     - Нет, не сочинила, - и снова замолчала.
     Я ничего  не понимал, голова шла  кругом от  ее вечных недомолвок.  Или
Володя  тоже стал клиентом притона для педофилов? Господи, какой черт дернул
меня связаться с русской!
     Я тоже  молчал  -  осточертело  следить за ней,  выпытывать ее прошлое,
ловить  на  противоречиях. Но каким образом,  переспав с братом,  она  снова
стала девственницей прибыв в Америку?
     Я  догадывался  - что-то удерживает  ее  от  очередного  признания,  но
облегчить  положение наводящим вопросом  не желал. Хоть я ей и сочувствовал,
но  себе я сочувствовал тоже, а ее упрекал не в прошлом, но в его умолчании,
во лжи. Я должен  был знать все с самого начала. Где, наконец, гарантия, что
ее  нынешние признания если и не ложь  от начала до конца, то смесь правды и
выдумки? Часто она лгала без нужды, будучи не в ладах с реальностью, живя  в
воображаемом  мире.  Даже  брат  ее как-то  в  этом  попрекнул. Или все  эти
фантазии были ее последним заслоном от действительности?
     - Говори же! - не выдержал я.
     Ложь или правда, реальность или выдумка, я должен был слышать ее голос,
потому что нет ничего хуже ее молчания.
     - Ты хочешь знать подробности нашей жизни в борделе? К примеру,  как мы
изловчились ртом надевать клиенту презерватив во время минета?
     - Ртом?
     - Фокус-покус!  Клиент пошел  требовательный  и  за сотню баксов  хотел
голым  болтом  поворошить  в девичьем  тайнике.  Или  хочешь узнать, как  мы
вазелином там обмазывались, чтобы кровь в кровь через трещинки не попала? На
случай если маневр с презервативом не удастся.
     Меня всего аж передернуло от подробностей.
     - Все что хочу знать - каким образом у тебя  в Нью-Йорке отросла целка,
которой тебя лишил любимый братишка?
     -  У нас не  было никакого выбора, - Лена  не обратила внимания  на мою
грубость. - Бороться бесполезно, бежать некуда -  держали взаперти в подвале
какого-то дома  в  Лос-Анджелесе,  как  рабов,  визы  и  паспорта  отобрали,
английский на  нуле: минимум соответствующего сленга для общения с клиентом,
которому  менее  всего нужны  слова. Да  и  ликвидация  володиного напарника
произвела  сильное впечатление. А  уж сколько погибло девочек за ослушание -
не сосчитать! Даже тех, кому удалось вернуться в Россию, и тех  доставали. У
них разветвленная сеть по  всему миру. Была у нас девчушка из ставропольской
деревни - ее отчим продал за полторы штуки,  предварительно попортив. Мамаша
их однажды застукала, чуть  не  хайджакнула, вот  он  и  решил  ее  подальше
отправить  и  даже теоретическую базу подвел:  убери  соблазн - и  греха  не
будет. Оправдывался, что это она его совратила,  а не  он ее. Наверно, так и
думал, принимая  ее  детскую  ласковость за бабью сексапильность.  Прощаясь,
обслюнавил  всю.  Она была  уверена,  что учиться за  бугор посылает. Святая
простота, да  ей  всего-то двенадцать  было!  Шла  через  бюро по  адаптации
иностранцами  русских  детей.  Вот  ее  и   "удочерили".  В  Америку  попала
стамбульским транзитом - где  сучья жизнь, так это там. Такого навидалась! В
Кайхан-сарае их цепями к кровати приковывали - чтоб не сбежали. А за попытку
к бегству так  отмутузят  -  родная мать не  узнает.  Либо  кислотой в морду
плеснут. Это в лучшем случае.  А в худшем - вывозят  в море и топят. Рабочая
норма  "наташи" - а турки так  наших девушек зовут без  разбора - от двух до
девяти  мужиков  за  ночь.  Говорят,  на  них  русский  акцент   возбуждающе
действует.  Особо в  цене  наши  болонки,  а  она  - настоящая,  не крашеная
блондика. Вот клиент к ней и шел косяком. Она там к  анаше пристрастилась  -
лишь бы забыться. А потом ее чуть  курду не продали, а это уже полный завал:
у курдов в рабстве не то что бежать - выжить невозможно. Хорошо хоть курд ее
не взял - осмотрел, пощупал и решил, что товар  изношенный.  Здесь появилась
только спустя два года - каким-то образом ей удалось что-то скопить, вот она
и  дала сутенеру на лапу, чтоб тот ее куда угодно  переправил из Стамбула. В
Америке вроде  бы получше, а все равно никто у нас так не убивался, как она.
Мы и  решили,  что это  Бог над нею  сжалился,  когда  она  сбежала. Ее один
американ  снял  на неделю  -  ему  ее  и выдали с  документом.  Она  сначала
испугалась, что ее в один конец посылают.
     - В один конец? - переспросил я.
     - Ну да.  Работа по вызову бывает двух сортов -  с обратным билетом и в
один конец,  когда баксик покупает девушку насовсем и  может хоть до  смерти
извести.  За десять тысяч долларов. Вдвое-втрое дешевле  стоит снять девочку
на несколько дней, на неделю.  Чаще  всего пенсионеры из Флориды заказывают.
Силы у них на исходе, их скорее надо возбудить,  чем удовлетворить. Работы в
таких   командировках  у   нас  немного,  зато  можно  попляжиться   в  свое
удовольствие. Вот  почему мы такие загорелые круглый  год. Так и называется:
путанский  загар. Так вот,  ее  во  Флориду  и  вызвали, клиент сердобольный
попался. Спасительную акцию задумал, еще когда впервые у нас ее поимел и она
ему все, как  на духу, выложила.  Попользовался  ею всласть целую неделю, от
звонка  до  звонка,  и  так  понравилось,  что  даже предложил по-настоящему
удочерить,  хотя,  учитывая  возрастную  разницу,  скорее  увнучить -  чтобы
продолжать, но уже в узаконенной форме. Только она - ни в какую. Тогда купил
ей билет и отправил обратно в Россию.  К  отцу с матерью в станицу побоялась
возвращаться   и   месяца  два  перебивалась   в   Москве  -   бродяжничала,
попрошайничала, но к  проституции не прибегала. И  вдруг  исчезла. Потом  ее
труп нашли  возле  мусорных контейнеров,  в  центре города,  с  проломленным
черепом.
     - Ты-то откуда знаешь?
     -  Оттуда.  Все  московские  газеты  трубили. Раскопали  подробности  и
раскрутили ее  историю. Спускаемся к  завтраку - это в самый мой первый день
было - на всех стульях лежат ксерокопии тех статей. Нам в назидание.
     -  А если ее не в  отместку  убили,  а случайно, по общему  российскому
беспределу?
     - Кто угодно мог. По всей стране сейчас отморозки бродят.
     - Отморозки?
     - Ну  да,  блатные,  которые  отпали  от  уголовного  мира  и совершают
немотивированные убийства. Непросчитываемые. Знаешь, как дети  кошку вешают?
Отчего  да почему роли не играет.  Вот так  и  отморозки  пришибают  кто  ни
попадись. Могли и они. Не все ли равно, коли она  мертва!  Кто бы ни кокнул,
все  равно  убоина. Только  судя  по  почерку - каратели, из наших.  Ветерка
наслали. И устранили.  Такое  гадство.  Сам  понимаешь,  какое  у  нас  всех
хреновое настроение в  тот день было.  Депрессуха. Надежда -  она только  до
первого страха. Если  что  нам и светит,  то разве что когда волосы на лобке
поседеют. Один  выбор остался - смерть.  Володя готов был умереть,  я - нет.
Что угодно  - только не смерть. Единственное что непоправимо. Ты назвал меня
как-то смертолюбкой, а все наоборот: жизнелюбка. Вот и попросила Володю  мне
помочь. Он, понятно, ни в какую. Но я ему объяснила, что пусть лучше сделает
родной, чем  чужой. Знаешь, тоже было  не просто -  найти  время и место. За
нами следили. Все произошло в  день моего дебюта, за несколько часов. Володя
плакал, когда ломал мне целку.  Заодно объяснил что  к чему, нашколил. В тот
же  день я принимала первого  клиента,  а  тот заплатил за  целую  и остался
доволен - у  меня там все продолжало кровоточить. Хочешь знать - второй  раз
еще  больней: Володя осторожничал,  зато  клиент оттрахал  меня  по-черному.
Самоутверждался за мой счет. Педофил - существо неполноценное. Тем более кто
платит  бешеные  деньги, чтобы  самолично  продырявить  девочку. Любая баба,
наоборот, предпочтет забойного мужика наивнячку или комплексанту.
     - Забойного - в смысле опытного?
     - Не только.
     - Твой первый клиент был новый русский?
     - Америкашка. А коли есть деньги на фисташку, то скорей всего ликвид.
     - Ликвид? Фисташка? - переспросил я.
     - Ну да,  ликвид. Тот же  баксик. У кого мошна тугая.  А фисташки - это
начинающие. Вроде меня. Короче, старый пердила. Твоего, наверно, теперешнего
возраста.  Только разница  между мной и моим  клиентом была,  сам понимаешь,
куда  больше, чем у нас с тобой.  Да и физически вас  не сравнить. Удручающе
неспортивен,  отвислый живот,  отсутствие эрекции -  потому  и  потянуло  на
mochita.  По-научному,  детоксикация  кажется.  Или  детофиксация. Ну  чтобы
вернуть себе потенцию.
     - Вернул?
     -  Пришлось  с ним повозиться. С моим-то опытом! Сначала только лапал и
тискал,  вот  я и  надеялась,  что отсосу как научили - и дело с концом.  Не
тут-то  было!  Когда  довела до кондиции,  этот фраер в  такой раж  вошел  -
боялась, помрет  на мне.  Случается, когда такие жмурики  трахают малолеток.
Этот не  помер, зато  что там осталось  у меня разворошил окончательно.  Так
глубоко вошел - насквозь, казалось, прорвет и выйдет горлом. Взяла пару дней
отгула, пока не  оклималась. С тех пор меня преследует ночной  кошмар  - что
меня  надувают,  и  я  вот-вот  лопну. Так  рано  все  началось,  у  меня  и
менструаций еще не было, - скорее констатировала, чем пожаловалась она.
     - И ты  стала работать в публичном доме? - сказал  я, вспомнив, как она
кричала  во сне, и я думал, что  она  не  помнит  своих  кошмаров.  До меня,
наконец,   дошло,  что   то  ее  сочувственное  сочинение  про  Лолиту  было
автобиографическим.
     -  С'est   la  vie.   Постепенно  свыклась.   Помнишь,  ты   говорил  о
мелодраматизации  смерти. Тем более не надо мелодраматизировать проституцию,
а то крыша  съедет. Кошмар, конечно, жизнь не мила, выть хотелось. Но я себя
убеждала, что  все это не со мной происходит, о себе стала думать в  третьем
лице. Только  бы  не сравнивать,  не  вспоминать  прошлое.  Особенно  балет,
девичьи  мечты и  прочее.  Вот  тогда  бы не  выдержала.  А  так  постепенно
привыкла, глядя  на себя со стороны, как бы и  не на себя. Как мы  смотрим в
ящик: что бы там на экране не делалось -  не про нас.  Так я и  смотрела  на
свою жизнь как  не на свою - как кино. На автопилоте жила. Вот  и  привыкла.
Работа как работа. Не землю носом пахать. А любую трагедию, которых у нас не
меньше и не больше, чем в других местах, можно  списать как производственную
травму.  Что досадно - притупляет сексуальные чувства.  Знаешь через сколько
мужиков я прошла? Нарасхват была.  Баба подержанная, пизда мозолистая. Так у
нас говорят, извини. И, представь, никакого при этом женского  опыта. Ржавая
селедка,  которая   считает   себя  фригидкой.   К  обязанностям  относилась
добросовестно,   опыта  поднабралась,  стала   профи,  но   ничегошеньки  не
испытывала, ни разу не вырубилась. Любовь - литературная  выдумка, бабе  все
равно, кто ей вдувает  - так и решила раз и навсегда. Что тот мужик что этот
- без разницы.  Потом, уже в  колледже, прочла у  доктора Джонсона:  позиция
смехотворная,  удовольствие  мимолетное, а расплата суровая.  Иногда  только
тоска заедала,  в  самое  неподходящее  время.  Какие-то  отголоски  смутных
девичьих мечтаний: "Грусть-тоска меня берет, что не тот  меня ебет." Впервые
почувствовала себя женщиной  с  тобой,  да и то  не сразу. После  того,  как
Танюша родилась.
     - А с братом продолжали?
     Помолчав:
     - Да.
     - И он тебе платил деньги?
     -  Ничего-то  ты  не сечешь, -  сказала Лена,  не  считая  даже  нужным
отвечать на вопрос. - Он - не злодей.
     - Ну да! Ангел во плоти.
     - Что  ты  хочешь! До того,  как тебя  встретила,  единственный  родной
человек во всем подлунном  мире. Последняя опора. Как  и я ему. А у  него до
сих пор больше никого. Да никто другой, кроме меня, ему и не нужен. Мы с ним
с детства одни. Знаешь, однокашки, если женятся, никогда не взрослеют. Так и
мы с ним.  Первый мужчина!  Как бы не так! Какой он мужчина!  Для  меня он -
мальчик. Несмотря на фанаберию и  выверты.  Несчастья сближают,  а  мы с ним
здорово припухли. Вот я его и жалела. В свободное от работы время.
     - Ты его любишь?
     - Люблю. Но не  как мужика. И что меж нами было -  совсем  другое.  Как
дети. Как брат и сестра. Мы