шло от берегов метров на двести, и оголилось дно,  из
которого торчали острые, злые скалы. А ведь я все детство купался в этих
местах, сотни раз нырял и никаких злых скал там не видел.  Во  сне  было
горькое и грозное чувство, что я всю жизнь не знал  истинного  состояния
своего моря. Обнажившиеся острые, слизистые  скалы  предрекали  какую-то
беду.
   Думаю, что этот сон ткнул меня в мою излишнюю доверчивость к  народу.
Любому народу.
   В англосаксонской литературе немало произведений, где герои  соревну-
ются в благородстве. Например, "Запад и Восток" Киплинга. В нашей  лите-
ратуре я что-то не могу припомнить таких героев. У нас есть  прекрасные,
благородные герои, но им не с  кем  соревноваться  в  благородстве,  они
всегда в одиночестве.
   Может быть, дело в том, что в нашей истории не было рыцарства? Чешут-
ся руки написать стихи о состязании двух людей в благородстве. Но не мо-
гу найти сюжета. Может быть, не хватает благородства, чтобы найти сюжет?
   Чем глупее человек, тем он дольше говорит по телефону: неиссякаемость
отсутствующей информации.
   Рука женщины, нежно гладящая больного ребенка и утешающего его  этим.
Рука фокусника, виртуозными пальцами выделывающая невероятно ловкие дви-
жения и этим развлекающая зрителей. И тут все понятно, все на  месте:  и
рука женщины, и рука фокусника.
   Но точно так же существуют два типа ума: один из них - рука  женщины,
а другой - рука фокусника. И рука фокусника часто изображает руку женщи-
ны, и ей чаще верят, чем истинной руке истинной женщины.
   Анкетные данные. Человек надежный, в подозрительных уединениях с  со-
вестью не замечался.
   Что это был за человек! Мы кружились вокруг его головы, как  мотыльки
вокруг лампы!
   Иногда в хмельном состоянии лучше узнаешь человека. Не потому, что ты
лучше соображаешь, а потому, что он хуже маскируется.
   Помню, как в студенческие времена после весенней сессии ехал в поезде
из Москвы в Астрахань. В тот раз я был совсем без денег и без  еды.  Три
девушки были со мной рядом в купе. Ехать надо было три дня. С  небольшим
опозданием в один день, заметив, что я ничего не ем, девушки стали  под-
кармливать меня.
   Доехали весело. Позже, летом, я их несколько раз встречал в  Астраха-
ни, здоровался, но подойти не мог из глупого стыда. Мне казалось, что на
их милую, скромную щедрость я должен здесь ответить пиршеством, но денег
на это не было. А тогда казалось, что не ответить пиршеством - позор.
   В те же годы в Астрахани справляли поминки по  одному  знакомому  нам
человеку.
   Столы по-южному уставили во дворе под деревьями. Люди еще  не  успели
рассесться. За одним из этих столов уже сидела необычайно  красивая  де-
вушка, казавшаяся сказочно красивой здесь, в черной рамке смерти. Я  об-
ратил на нее внимание. Заметив это, она стала очень быстро есть. Видимо,
кокетство вызвало в ней аппетит. Не ест,  а  исполняет  какой-то  сексу-
ально-гастрономический танец. От былой за минуту до этого красоты ничего
не осталось. Смерть, красота, пошлость.
   В молодости один милый поэт время от времени  читал  мне  свои  новые
стихи.
   Если я говорил, что стихотворение неудачно, он  с  комическим  посто-
янством повторял:
   - Опять перетончил!
   Главный признак провинциализма в литературе - стремление быть модным.
   Нужно движение, беспрерывное трение о  мир,  чтобы  задымилась  искра
мысли, а потом нужны тишина и одиночество, чтобы эту искру раздуть.
   Чем богаче еда, тем вонючей дерьмо. У  вегетарианца,  надо  полагать,
благородный козий помет.
   Современный, интеллигентный мальчишечка сказал женщине:
   - Тамара Ивановна, будьте любезны, скажите мне, пожалуйста, вы не ви-
дели, где моя подушка-пердушка?
   Этот человек свою трагедию пережил с таким деликатным мужеством,  что
никто не заметил этого мужества. Все решили, что он холодный человек.
   Ночью в купе. Бессонница. Соседи по купе то дружно, то вразнобой хра-
пят.
   Дискуссия глухонемых. У одного из храпящих аргумент  иногда  достигал
такой хамской силы, что он перекрывал им храп обоих и, перекрыв, успока-
иваясь на минуту, затихал. Потом он  начинал  скромно  храпеть,  как  бы
предлагая вести дискуссию в джентльменских тонах. На что один  из  двоих
взрывался в храпе, укоряя за его предыдущий наглый выпад.
   Что делать? Как заснуть, не убивая их? Я долго думал и наконец, дога-
давшись о чрезвычайной выгоде своего положения, успокоился  и  уснул.  Я
подумал, насколько же безопасней лежать в купе, слушая храп  пассажиров,
чем лежать в палатке в джунглях, слушая рыканье хищников возле  палатки.
Храп - признак близости цивилизации. Успокоившись на этом, я уснул. Но я
не знал, что, уснув, ввязался в их дискуссию и разрушил ее под утро.
   - Я из-за вашего храпа проснулся, - сказал мне утром как раз тот, чей
храп достигал наибольшей хамской силы.
   - А я под ваш храп уснул, - ответил я ему.
   Мне показалось, что он остался очень доволен - то ли миролюбием свое-
го храпа, то ли его исключительной музыкальностью.
   Имя знаменитой шпионки Мата Хари звучит как псевдоним русского мата.
   Обрывок разговора. Парень, стараясь занять девушку, рассказывает ей:
   - Я тогда в горах попал под такой ливень, что получил сотрясение моз-
га.
   - Град или ливень? - переспрашивает девушка.
   - В том-то и дело, что ливень, - уточняет парень, - град - это неуди-
вительно... В тот раз в горах был такой град, что на  моих  глазах  убил
лошадь.
   - А ты как уцелел? - спрашивает девушка, не очень удивляясь, что явно
огорчает парня.
   - В дупло залез, - говорит он, - потому и уцелел.
   - А дупло было большое? - спрашивает девушка.
   - Огромное! - радостно подхватывает парень.  -  Вся  наша  туристская
группа уместилась в нем.
   Девушка опять не очень удивляется. Что же надо  такое  сказать,  черт
побери, чтобы удивить ее!
   Мы знаем две истории человечества - античную и христианскую. Античная
история имела огромные культурные достижения, но, не сумев создать  гар-
монический  мир,  рухнула.  Христианская  история  создала   грандиозную
культуру и цивилизацию, но, не сумев создать гармонический мир,  видимо,
приближается к своему концу. По законам мистики и спорта, уверен - будет
третья попытка истории человечества. Но это будет последняя попытка. Ес-
ли человечество и на этот раз не сумеет создать  достаточно  гармоничный
мир, боюсь, оно будет навсегда дисквалифицировано.
   Оскал старой красавицы - кокетливый призыв смерти. У всех старых  го-
родских красавиц источенные лица. Шутка ли? Лицо,  как  мотор  соблазна,
десятилетиями работавший беспрерывно, и чем гуще смазка,  тем  заметнее,
как он источился.
   Пьяный сидел на скамье электрички, закрыв глаза и  уронив  голову  на
грудь.
   Напротив него сидела его жена. Он время от времени клал  руку  ей  на
колени и быстрыми, умоляющими, призывающими  движениями  пальцев  просил
взять его руку в свою ладонь. Это было понятно. Но женщина не брала  его
руку в свою ладонь, а время от времени небрежно снимала его руку со сво-
их колен. При этом всем своим обликом она как бы говорила: будешь знать,
как пить!
   Пьяный снова клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими,  долгими,
терпеливыми движениями пальцев призывал ее руку. Но женщина была  неумо-
лима.
   Через некоторое время она сбрасывала его руку со своих  колен  все  с
тем же выражением на лице: будешь знать, как пить!
   Через некоторое время пьяный снова дотягивался рукой до  ее  колен  и
терпеливо призывал ее ладонь. Казалось, пальцы его  стремились  докараб-
каться до ее руки и просили ее помочь ему.  Видно,  он  чувствовал  ужас
похмельного одиночества.
   Но она была неумолима. Так продолжалось полчаса, пока я ехал в элект-
ричке.
   Конечно, нехорошо, что он так напился. Но она стерва. Возможно, он  и
напился, потому что она стерва.
   Если человек не тяжело болен, бестактно говорить: "Когда  я  умру..."
Можно подумать, что те люди, которым это говорится, бессмертны.
   В молодости на пароходе плыл первый раз в Одессу. На пароходе все де-
вушки казались привлекательней и таинственней, чем на суше. Пароход,  да
еще летний, - новая жизнь, новая земля, новая любовь!  Всеобщее  желание
обратить обычное путешествие в свадебное.
   Играл на палубе в пинг-понг с китайскими студентами. Все  они  играли
хорошо и ракетку странно для нас держали между пальцев.  Возможно,  при-
вычка к палочкам для еды. После игры я решил угостить их  пивом.  Сказал
им об этом. Они собрались в кучу и, некоторое время посовещавшись по-ки-
тайски, смело приняли мое предложение. Видеть их совещание было  смешно.
Мы были на разных уровнях идеологизации. Они еще ползли наверх, а мы уже
сползали с вершины.
   Один из ускользающих и одновременно точных признаков гения - это ощу-
щение:
   неужели он в самом деле жил? Ближайший пример - Осип Мандельштам. Не-
ужели он был? По этой же причине гений редко при жизни признается  гени-
ем. Мешает, что он живой. Даже если отбросить невежество и зависть,  ос-
тается глубинный, хотя и неосознанный аргумент: живой,  а  поет  райские
песни. Что, он там был, что ли? Откуда он их знает? Значит, песни только
кажутся райскими. После смерти легче признать: как бы отчасти оттуда по-
ет.
   Фокус - пародия на чудо с целью погасить ностальгию по оригиналу.
   Он давал взятки чиновникам только для того, чтобы они  действовали  в
рамках закона. Чиновники в этом случае брали взятки  за  дискомфортность
ситуации, в которую он их ставил.
   Этот человек, разговаривая с богатыми, неизменно  впадал  в  какое-то
неаполитанское сладкогласие. Ему ничего от них не надо  было!  Он  готов
был отдать им последнее! Пся кровь!
   Однажды в брежневские времена в писательском ресторане я крепко выпил
с друзьями. К нам за столик вдруг подсел один ничтожный писателишка. Яв-
но заметив, что я сильно пьян, он, потеряв контроль над собой от  радос-
ти, что я потерял контроль над собой, не сводил с меня умоляющего взгля-
да в ожидании, что я скажу. Я всей шкурой почувствовал, что  он  стукач.
Впоследствии так и оказалось.
   Мне решительно нечего было сказать. А он, явно понимая мою  сущность,
с жадным сладострастием ожидал, что я эту сущность выражу  в  нескольких
фразах.
   Я этого не только не хотел, но и не умел, а он ждал, ждал, ждал,  как
ждут козырную карту. Я для них тогда был загадкой. Но что сказать?  Так,
либеральная болтовня. За половиной столиков в ресторане занимались этим.
Но он продолжал умолять меня  своим  взглядом:  сейчас  -  или  никогда,
карьера висит на волоске!
   Я знал, что я этого не могу, даже если бы захотел. И потому продолжал
пить.
   В том числе и с ним.
   Видел сон, как будто я после купания в море надеваю  ботинок.  Почему
ботинок в купальный сезон? Я не думаю об этом. На  мокрую  ногу  ботинок
трудно влезает, я натягиваю его, он сопротивляется, огорчаюсь своей  не-
ловкости. К тому же, озираясь, не вижу второго ботинка. Куда  он  делся?
Нельзя же в одном ботинке идти.
   Просыпаюсь. Вспоминаю свой сон. За окнами холодная, зимняя Москва.  В
этот же день, выходя из троллейбуса, решил закурить. Вынимаю  из  пальто
сигареты, зажигалку, закуриваю.
   Покурив, чувствую, что голые руки озябли. Лезу в карман за  перчатка-
ми. Одной перчатки нет. Огорченный, поворачиваю назад, надеясь, что, мо-
жет, уронил перчатку, когда доставал  сигареты.  Одновременно  вспоминаю
свой сон и никак не припомню, нашел ли я тогда второй ботинок.
   Прохожу метров пятьдесят до остановки троллейбуса. В самом деле, пер-
чатка валяется там. Радуюсь своей догадливости (понял, где искать) и то-
му, что ее никто не подобрал. Надеваю перчатки и  снова  вспоминаю  свой
сон.
   Кажется, что сон предупреждал о надвигающемся дневном событии, только
получилась какая-то путаница в моем мозгу или в самой мистике сна: боти-
нок спутал с перчаткой. Или Там верхние и нижние конечности проходят  по
одной категории? Или бог сна со сна ботинок спутал с перчаткой?  Однако,
какая мелочность! Подумаешь, чуть не потерял перчатку! Во сне  все  было
гораздо значительней и неприятней, особенно та неловкость, с которой но-
га входила в ботинок. Это была моя неловкость в обращении с жизнью, неу-
мение к ней приспособиться. Вернее, слабое умение. Ботинок все-таки  на-
дел.
   Евреи особенно любят поговорить на половую тему. Бессознательное отв-
лечение собеседников от антисемитизма.
   За многие годы впервые ходил босыми ногами по траве. Щекочущее, слег-
ка колющее, приятное прикосновение травы к ставшим девственными подошвам
ног.
   Все это напоминало далекое первое прикосновение к женщине  в  далекой
юношеской постели. А впереди зеленый шелковистый холм. Ходи себе,  гуляй
вдосталь! Всю жизнь перегуляешь за несколько часов!
   Солнечный, морозный день. Озаренные солнцем, книги на полках  разноц-
ветно вспыхнули! Сияние мысли навстречу сияющему солнцу. Весело!
   Храбрость - разгоряченность человека до степени  равнодушия  к  своей
жизни или охлажденность его до этой же степени.
   Ни один самый великий мастер не может скрыть, что в том или ином сти-
хотворении или прозаической странице его покинуло вдохновение. Хотя  сам
он этого мог не заметить. Скрыть отсутствие вдохновения невозможно.
   Достоинство человека в кандалах - не размахивать руками.
   Настоящий читатель - это не тот, кто прочел книгу, а тот, кто возвра-
щается к ней. Но для этого и книга должна быть настоящей. Классика - это
принципиальная неисчерпаемость книги.
   Интеллигентному человеку кажется, что бритва тоже комплексует.
   Умер на посту. Так и похоронили с недописанным доносом на груди.
   Маленький, динамичный ум. Динамичный, потому что маленький.
   В молодости пьют, чтобы почувствовать себя старше своих лет.  В  ста-
рости пьют, чтобы почувствовать себя молодыми.
   Новые времена. В аэропорту стоял в очереди к  пограничному  контролю.
Как всегда, волновался. Вечно к чему-нибудь придерутся:  то  неправильно
заполнил декларацию, то почему столько книг в чемодане и тому  подобное.
Очередь двигалась. Я подхватывал свои чемоданы, а потом,  когда  очередь
останавливалась, от волнения забывал их поставить на пол.  Впереди  меня
стоял какой-то молодой иностранец с большим рюкзаком у  ног.  Он  лениво
жевал жвачку и по мере продвижения очереди ногой подпихивал вперед  свой
рюкзак. Ногой подпихивал рюкзак! Эпос свободы! Вот это  свободный  чело-
век, подумал я, и ничего тут не поделаешь!
   Чтоб тупости ее разжать замок, Он так кричал, что дребезжали стекла!
   Но ничего ей доказать не мог.
   Зачем же, Гамлет, ты связался с Феклой?
   Когда я спросил, кому посвящено это четверостишие, он, по-моему, сму-
тился и ответил, что не помнит. Неужели Глухой?! Бедная  Ася,  если  это
она!
   Душа, в которой конь не валялся, но ослы бегали вперегонки.
   Невозможно представить, чтобы Лев Толстой и Федор  Достоевский  могли
дружить, хотя жили в одну эпоху и возвышались над всеми. Представить  их
дружбу - все равно что представить, что два действующих вулкана, продол-
жая действовать, договорились бы об условиях всемирной тишины.
   Хорошо, что восстанавливают храм Христа Спасителя. Но  надо  было  бы
его назвать храмом памяти храма Христа Спасителя. Но этого никто не  со-
бирается делать. А надо внушать народу мысль, что святыни  невосстанови-
мы, чтобы он испытывал священный ужас перед мыслью разрушить  их.  Через
сто лет только специалисты будут знать, что храм был разрушен,  а  потом
его восстановили. А надо, чтобы народ всегда это помнил.
   Говорят, Хлебников - гениальный поэт. Сомневаюсь. У  Хлебникова  есть
прекрасные строчки. Иногда строфы. Но у него нет почти ни одного  закон-
ченного прекрасного стихотворения. В чем дело? Он в стихах не может соз-
дать эмоциональный сюжет. Стихи - или сразу удар! -  и  постепенно  звук
затихает. Или чаще всего постепенно накопляется определенное  настроение
и взрыв в последних строчках.  У  Хлебникова  -  ни  того,  ни  другого.
Следствие его неполной нормальности. У него прекрасная строчка всегда  в
случайном месте случайно прихваченная словесным потоком. Но "Зверинец" -
гениален! Тут звериная клетка стала формой, не дающей поэту растекаться.
   Отгоняю от себя все виды жизни, чтобы не мешали думать  о  них.  Если
смогу создать для них корм - сами прибегут, как куры.
   В Хьюстоне перед великолепным университетом памятник человеку, финан-
совая помощь которого помогла создать университет,  и  до  сих  пор  его
деньги поддерживают этот храм науки.
   Организатор университета прожил восемьдесят пять лет и  умер  оттого,
что, сговорившись между собой, его отравили любовница и  дворецкий.  Они
отравили его, зная, что он  собирается  вложить  свои  деньги  в  строи-
тельство университета. Надеялись, что деньги достанутся им.
   Однако они не учли, что он своими планами поделился  с  другом.  Друг
заподозрил злодейство, обратился в суд, отравление было доказано, любов-
ница и дворецкий получили по заслугам.
   Возникает невольный вопрос:  зачем  восьмидесятипятилетнему  человеку
любовница? Скорее всего, она раньше с ним жила и достаточно давно перес-
тала быть его любовницей и стала любовницей дворецкого. Но как горделиво
звучит:
   в восемьдесят пять лет был отравлен  любовницей!  Может,  потому  что
грозился в девяносто завести новую!
   Картина юности в Астрахани. Перед лестницей, ведущей на второй  этаж,
стоит билетерша. Наверху танцы. Молодежь, показав билеты, весело подыма-
ется к музыке.
   Хулиган несколько раз пытался прошмыгнуть мимо билетерши, но она  его
останавливала и отталкивала. Наконец она зазевалась, и он проскочил мимо
нее.
   - Назад! Назад! - кричала билетерша, спохватившись, но он ее не  слу-
шал, зная, что она не решится покинуть свой пост.
   Но как раз в это время, на его беду, сверху по  лестнице  стал  спус-
каться директор клуба.
   - Не пускай его! Он без билета! - крикнула билетерша директору.
   И тут хулиган заметался на месте, не зная, что ему делать. А молодежь
весело проходит мимо него. Через три-четыре секунды директор клуба  ока-
жется рядом.
   Хулиган лихорадочно ищет решения, как эти последние секунды  нахожде-
ния в запретной зоне использовать. И находит! Он смачно плюет  на  спину
проходящей мимо девушки. Сорвал удовольствие! После этого спокойно  идет
вниз, как бы говоря: на большее я и не рассчитывал.
   Много лет назад рассказывал мой родственник.
   Вдруг стук в дверь на рассвете. Думаю: кого это несет в  такую  рань?
Открываю дверь. Стоит высокий молодой человек в военной форме.  Это  был
мой племянник, я его еле узнал! Но как страшно он изменился!
   - Проходи! Какими судьбами?
   - Я из Афганистана! Привез гробы солдат.
   Позже за завтраком он мне много рассказал об афганской войне. Вот од-
на из его историй.
   У нас было задание: с двух сторон подойти к кишлаку,  где,  по  нашим
сведениям, было много духов, окружить его и уничтожить их.
   Наш отряд шел низиной, а другой - через горы. Строго рассчитали,  что
через шесть часов встречаемся в районе кишлака, окружаем его и уничтожа-
ем врага.
   И мы пошли. Идем, идем, идем, а кишлака не видно. Идем  с  предельной
скоростью. Проходит шесть, семь, восемь, девять часов. Наконец  вышли  к
кишлаку. Отряд, с которым мы там должны были соединиться, весь  перебит,
а кишлак пустой. Духи вместе с женщинами, детьми, стариками, скотом  ку-
да-то ушли.
   Командира нашего арестовали за невыполнение приказа, судили, но судьи
из Москвы оказались честными людьми. Они на практике убедились,  что  по
нашей дороге за шесть часов дойти до кишлака было никак  нельзя.  В  чем
дело?
   Оказывается, мы воевали с неграмотными картами. Командира нашего  от-
пустили.
   ...Вспоминая об этом рассказе, думаю: а были ли у наших командиров  в
Чечне грамотные карты?
   В животном мире самцы бешено бьются за самку. При  этом  самка,  чаще
всего пощипывая траву, спокойно дожидается победителя. Насколько я знаю,
только в человеческом мире женщин