ьян.
   - Чуточку! - воскликнула Брет. - Ты был пьян в стельку!
   - Удивительный случай, -  сказал  Майкл.  -  На  днях  встретил  своего
бывшего компаньона. Предложил поднести мне стаканчик.
   - Расскажи им про своего ученого адвоката, - сказала Брет.
   - Не хочу, - сказал Майкл. - Ученый адвокат тоже был пьян.  Вообще  это
мрачная тема. Мы идем смотреть, как выгружают быков, или нет?
   - Пошли.
   Мы подозвали официанта, расплатились  и  отправились  на  другой  конец
города. Я пошел было с Брет, но Роберт Кон нагнал нас и пошел возле Брет с
другой стороны. Так мы и шли втроем - мимо ayuntamiento  с  развевающимися
на балконе флагами, и дальше, мимо рынка, и по крутой  улочке,  ведущей  к
мосту через Арго. Много народу шло вместе с нами смотреть  быков,  экипажи
спускались под гору и  переезжали  через  мост,  и  над  толпой  пешеходов
высились кнуты, лошади и кучера.  Пройдя  мост,  мы  свернули  на  дорогу,
ведущую к корралю.  Мы  прошли  мимо  винной  лавки,  где  в  окне  висело
объявление: "Хорошее вино, 30 сентимо литр".
   - Вот куда будем ходить, если останемся без денег, - сказала Брет.
   Когда мы проходили мимо лавки, женщина, стоявшая в  дверях,  посмотрела
на нас. Она крикнула что-то через плечо, и три девушки подошли  к  окну  и
уставились на нас. Они смотрели на Брет.
   У ворот корраля два контролера обирали билеты у входящих. Мы  прошли  в
ворота. За оградой росли деревья и стояло низкое каменное здание. В  конце
двора виднелась каменная стена  корраля  с  отверстиями,  которые,  словно
бойницы, шли по фасаду каждого из двух загонов. К  стене  была  прислонена
лестница, и люди поднимались по ней и становились на  широкие  перегородки
между загонами. Когда мы по траве под деревьями подходили к  лестнице,  мы
прошли мимо больших, выкрашенных серой краской клеток,  в  которых  стояли
быки. В каждой клетке  было  по  одному  быку.  Они  приехали  поездом  из
кастильской ганадерии, и их на вокзале выгрузили  с  товарных  платформ  и
привезли сюда, чтобы выпустить из клеток в корраль. На каждой клетке  была
обозначена фамилия и клеймо владельца ганадерии.
   Мы влезли на  лестницу  и  примостились  на  стене,  откуда  виден  был
корраль. Каменные стены были выбелены, на земле постлана солома,  и  вдоль
стен стояли деревянные кормушки и корыта для воды.
   - Посмотрите туда, - сказал я.
   За рекой, на плато, поднимался город. Древние валы и  крепостные  стены
были сплошь усеяны людьми. Три ряда укреплений чернели людьми, словно  три
наведенные тушью линии. Выше, в окнах домов, повсюду виднелись головы.  На
деревья, у края плато, взобрались мальчишки.
   - Они точно ждут чего-то, - сказала Брет.
   - Они хотят видеть быков.
   Майкл и Билл стояли на противоположной стене загона. Они помахали  нам.
Запоздавшие зрители стояли за нами,  нажимая  на  нас,  когда  их  теснили
сзади.
   - Почему они не начинают? - спросил Роберт Кон.
   К одной из клеток привязали мула, и он потащил ее  к  воротам  в  стене
корраля. Служители корраля, вооруженные ломами, подталкивали и приподымали
клетку, чтобы она стала прямо против ворот. На  стене  уже  стояли  другие
люди, готовясь открыть ворота корраля и дверцу клетки. Открылись ворота  в
задней стене корраля, и, крутя головой, поводя тощими боками, вбежали  два
вола. Они стали рядом недалеко от стены, головой к воротам, откуда  должен
был появиться бык.
   - Вид у них невеселый, - сказала Брет.
   Люди на стене нагнулись и открыли ворота  корраля.  Потом  они  открыли
дверцу клетки.
   Я перегнулся через стену, пытаясь заглянуть в клетку. Там  было  темно.
Кто-то постучал по клетке железным прутом. Внутри точно взорвалось что-то.
Бык шумел, всаживая рога направо и налево в деревянные доски клетки. Потом
я увидел темную морду и тень от рогов, и, стуча копытами по гулким доскам,
бык ринулся в корраль, заскользил передними ногами по соломе, остановился,
дрожа всем телом, со вздувшимися горбом шейными мышцами, и, задрав голову,
оглядел толпу на каменных стенах. Оба вола  попятились  к  стене,  опустив
голову, не спуская глаз с быка.
   Бык увидел волов и кинулся на них.  Один  из  загонщиков,  стоявший  за
кормушкой, громко крикнул, хлопая шляпой  по  деревянным  доскам,  и  бык,
забыв  о  волах,  повернул,  подобрался,  подскочил  к  кормушке  и   стал
быстро-быстро бодаться правым рогом, стараясь всадить его в загонщика.
   - Господи, как он хорош! - сказала Брет.
   Бык стоял как раз под нами.
   - Посмотрите, как он умеет пользоваться рогами, - сказал я.  -  У  него
левый и правый удар, как у боксера.
   - Неужели?
   - Посмотрите.
   - Не могу уследить.
   - Подождите. Сейчас выпустят другого.
   В воротах уже стояла вторая клетка. В  дальнем  углу  корраля  загонщик
отвлекал внимание быка, прячась за дощатую загородку, и, пока бык  смотрел
в его сторону, ворота открыли, и второй бык ворвался в корраль.
   Он кинулся прямо на волов, и два загонщика выбежали из-за досок и стали
громко кричать, стараясь перехватить его. Они кричали: "А-а! А-а! Торо!" -
и размахивали руками, но бык не повернул; волы стали боком, чтобы  принять
удар, и бык всадил рога в одного из них.
   - Отвернитесь, - сказал я Брет.
   Но она смотрела на быка как зачарованная.
   - Вот и отлично, - сказал я, - если вам не противно.
   - Я видела, - сказала она. - Я видела, как  он  ударил  сначала  левым,
потом правым рогом.
   - Молодец!
   Вол как упал, так и  остался  лежать,  вытянув  шею,  отвернув  голову.
Внезапно бык оставил его и ринулся к другому волу, который все время стоял
в дальнем углу корраля, крутя головой  и  следя  за  быком.  Вол  неуклюже
побежал, бык нагнал его, легонько толкнул в бок, отвернулся и свирепо,  со
вздувшимся загривком, посмотрел на усеявших стены  людей.  Вол  подошел  к
нему и сделал вид, что хочет обнюхать его, и бык  несколько  раз  небрежно
боднул вола. Потом бык обнюхал  вола,  и  они  вместе  рысцой  побежали  к
первому быку.
   Когда следующий бык вышел из клетки, все трое - оба быка и вол - стояли
вместе, сдвинув головы, выставив рога против вновь прибывшего. В несколько
минут вол подружился с быком, успокоил его и присоединил  к  стаду.  Когда
выгрузили последних двух быков, все стадо собралось в одном месте.
   Вол, которого сшиб первый бык, поднялся на  ноги  и  стал,  опираясь  о
каменную стену. Быки не подходили к нему, и он не пытался присоединиться к
стаду.
   Мы слезли со стены вместе с толпой и еще раз взглянули на  быков  через
отверстия в стене корраля. Теперь все они стояли смирно,  опустив  головы.
Выйдя за ворота, мы взяли экипаж и поехали в кафе.  Майкл  и  Билл  пришли
через полчаса после нас. По дороге они несколько раз заходили выпить.
   Мы все сидели за столиком в кафе.
   - Удивительно все-таки, - сказала Брет.
   - А последние быки так же хороши для боя, как первые? - спросил  Роберт
Кон. - Они, мне кажется, слишком быстро успокоились.
   - Они все друг друга знают, - сказал я. - Они страшны только в одиночку
или по двое, по трое.
   - То есть как это  только?  -  сказал  Билл.  -  По-моему,  они  всегда
достаточно страшные.
   - Бык испытывает желание убить, только когда он один. Конечно, если  бы
ты вошел к ним, ты тем самым, вероятно, отделил бы одного из них от стада,
и тогда он был бы опасен.
   - Это слишком сложно для меня, -  сказал  Билл.  -  Пожалуйста,  Майкл,
никогда не отделяйте меня от стада.
   - Знаете, - сказал Майкл, - это все-таки изумительные быки. Вы  видели,
какие у них рога?
   - Еще бы, - сказала Брет. - Я раньше понятия не имела, какие они.
   - А вы видели, как он забодал вола? - спросил Майкл. - Замечательно!
   - Невесело быть волом, - сказал Роберт Кон.
   - Вы так думаете? - сказал Майкл. - А мне кажется, что вам  понравилось
бы быть волом.
   - Что вы хотите сказать, Майкл?
   - У них очень покойная жизнь. Они всегда молчат и трутся возле быков.
   Всем  стало  неловко.  Билл  засмеялся.  Роберт  Кон  обиделся.   Майкл
продолжал болтать:
   - По-моему, вам понравилось бы. Могли бы спокойно молчать.  Послушайте,
Роберт, скажите хоть слово, нельзя же просто сидеть и молчать.
   - Я говорил, Майкл. Разве вы не помните? Я сказал о волах.
   - Ну скажите еще что-нибудь. Скажите что-нибудь смешное. Вы же  видите,
нам всем очень весело.
   - Перестань, Майкл. Ты пьян, - сказала Брет.
   - Нет, я не пьян. Я говорю серьезно. Я желал бы знать, долго еще Роберт
Кон будет, как эти волы, тереться возле Брет?
   - Замолчи, Майкл! Покажи, что ты хорошо воспитан.
   - К черту воспитание!  Кто  вообще  хорошо  воспитан,  кроме  быков?  А
правда, быки чудесные? Понравились  они  вам,  Билл?  Отчего  вы  молчите,
Роберт? Что вы сидите здесь с  похоронной  физиономией?  Предположим,  что
Брет спуталась с вами. Ну и что ж? Она путалась со многими, почище вас.
   - Замолчите, - сказал Кон. Он встал из-за стола. - Замолчите, Майкл.
   - Пожалуйста, не  становитесь  в  позицию,  как  будто  вы  собираетесь
ударить  меня.  Не  испугаете.  Скажите  мне,  Роберт,  какого  черта   вы
таскаетесь за Брет, как несчастный вол какой-то? Разве вы не  видите,  что
вы лишний? Я всегда знаю, когда я лишний. Почему же вы не знаете, когда вы
лишний? Вы приехали в Сан-Себастьян, где никто вас не ждал,  и  таскаетесь
за Брет, как несчастный вол какой-то. По-вашему, это хорошо?
   - Замолчите. Вы пьяны.
   - Может быть, я и пьян. А вы почему не  пьяны?  Почему  вы  никогда  не
напиваетесь? Не очень-то вам весело было в Сан-Себастьяне. Никто из  наших
знакомых не приглашал вас к себе. И  что  же,  они  не  правы,  по-вашему?
Скажите. Я даже сам просил их. Но они не захотели. Так что  же,  не  правы
они, по-вашему? Скажите. Ну отвечайте же. Правы они или нет?
   - Отстаньте, Майкл.
   - По-моему, они правы. А по-вашему, не  правы?  Что  вы  таскаетесь  за
Брет? Что у вас за манеры? Как вы думаете, каково это мне?
   - О манерах ты лучше помолчал бы, - сказала Брет. -  У  тебя  у  самого
изумительные манеры.
   - Пойдемте, Роберт, - сказал Билл.
   - Чего ради вы за ней таскаетесь?
   Билл встал из-за стола и потянул Кона за рукав.
   - Не уходите, - сказал Майкл. - Роберт Кон хочет заказать вина.
   Билл ушел с Коном. Кон был изжелта-бледен. Майкл продолжал  болтать.  Я
молча сидел и слушал. Брет казалась рассерженной.
   - Послушай, Майкл, - прервала она его, - перестань дурака  валять.  Это
не значит, что он неправ, - сказала она, повернувшись ко мне.
   Майкл сразу заговорил спокойным тоном.  Мы  все  были  в  ладу  Друг  с
другом.
   - Я вовсе не так пьян, как вам кажется, - сказал он.
   - Я знаю, что ты не пьян, - сказала Брет.
   - Мы все немного выпили, - сказал я.
   - Я говорил только то, что думаю.
   - Но в каких ужасных выражениях, - засмеялась Брет.
   - Все равно, он дурак. Приехал в Сан-Себастьян, где он  никому  не  был
нужен. Он терся возле Брет и глаз не сводил с нее. Меня просто тошнило.
   - Да, он очень плохо вел себя, - сказала Брет.
   - Вы поймите. У Брет были любовники и раньше. Она мне все рассказывает.
Она давала мне письма этого Кона, но я не стал читать.
   - Страшно благородно с твоей стороны.
   - Нет, вы послушайте, Джейк. У Брет  были  любовники.  Но  все-таки  не
евреи, и они не приставали к ней после.
   - Отличные были ребята, - сказала Брет. - Но все это чушь, не  стоит  и
говорить. Мы с Майклом понимаем друг друга.
   - Она давала мне письма Роберта Кона. Я не стал их читать.
   - Ты никаких писем не стал бы читать, милый. И моих не прочел бы.
   - Не могу читать писем, - сказал Майкл. - Странно, правда?
   - Ты вообще не можешь читать.
   - Нет. Это неправда. Я уйму читаю. Когда я дома, я всегда читаю.
   - Ты скоро писать начнешь,  -  сказала  Брет.  -  Так  вот,  Майкл,  не
расстраивайся. Нужно с этим примириться. Он здесь, ничего не поделаешь. Не
порть нам фиесту.
   - Тогда пусть ведет себя прилично.
   - Он будет вести себя прилично. Я скажу ему.
   - Лучше вы скажите ему, Джейк. Скажите ему, чтоб он вел  себя  прилично
или убирался отсюда.
   - Ну да, - сказал я. - Кому же и говорить это, как не мне.
   - Послушай, Брет. Скажи Джейку, как Роберт тебя называет. Это,  знаете,
просто перл.
   - Ой, нет. Не могу.
   - Скажи. Мы ведь все друзья. Правда, Джейк, мы друзья?
   - Не могу я этого сказать Джейку. Это слишком глупо.
   - Тогда я скажу.
   - Не надо, Майкл. Не валяй дурака.
   - Он называет ее Цирцеей, - сказал Майкл. - Уверяет, что она превращает
мужчин в свиней. Замечательно сказано. Как жаль, что я не писатель.
   - А Майкл хорошо мог бы писать, - сказала Брет. - Как он письма пишет!
   - Я знаю, - сказал я. - Он писал мне из Сан-Себастьяна.
   - Это что! - сказала Брет. - Он может ужасно забавно писать.
   - Это она заставила меня написать. Она притворялась, что больна.
   - Я и была больна.
   - Пойдемте, - сказал я. - Ужинать пора.
   - Как мне держаться с Коном? - спросил Майкл.
   - Держите себя так, будто ничего не случилось.
   - Мне-то вообще наплевать, - сказал Майкл. - Я ничуть не смущен.
   - Если он заговорит об этом, скажите, что вы были пьяны.
   - Правильно. И что смешнее всего, я, кажется, действительно был пьян.
   - Идемте, - сказала Брет. - Вы заплатили за эту  отраву?  Мне  надо  до
ужина ванну принять.
   Мы пересекли площадь. Уже стемнело, и вокруг всей площади, под аркадой,
светились огни кафе. Мы пошли к отелю по  усыпанной  гравием  дорожке  под
деревьями.
   Брет и Майкл поднялись наверх, а я остановился поговорить с хозяином.
   - Ну как вам понравились быки? - спросил Монтойя.
   - Понравились. Хорошие быки.
   - Неплохие. - Монтойя покачал головой. - Но они не слишком хороши.
   - Чем они вам не понравились?
   - Сам не знаю. Просто у меня такое чувство, что они не очень хороши.
   - Понимаю.
   - Но они неплохие.
   - Да, неплохие.
   - А вашим друзьям они понравились?
   - Очень.
   - Вот и хорошо, - сказал Монтойя.
   Я поднялся наверх. Билл стоял на балконе своей  комнаты  и  смотрел  на
площадь. Я подошел к нему.
   - Где Кон?
   - У себя в комнате.
   - Как он?
   - Да, скверно, конечно. Майкл безобразно вел себя. Он невозможен, когда
пьян.
   - Он не был пьян.
   - Какого черта не был! Я-то знаю, сколько мы выпили по дороге в кафе.
   - Он после протрезвился.
   - Пусть так. Он безобразно вел себя. Я сам не очень-то люблю  Кона,  и,
по-моему, ехать ему в Сан-Себастьян  было  нелепо,  но  говорить  человеку
такие вещи просто непозволительно.
   - Как тебе быки понравились?
   - Очень. Замечательно, как их выводят.
   - Завтра привезут мьюрских.
   - Когда фиеста начнется?
   - Послезавтра.
   - Нужно следить за Майклом, чтобы он не напивался.  А  то  это  слишком
безобразно.
   - Пора почиститься к ужину.
   - Да. Я думаю, будет весело.
   - А то как же?
   Ужин в самом деле прошел очень  весело.  Брет  надела  черное  вечернее
платье, без рукавов. Она была очень красива. Майкл делал вид, будто ничего
не случилось. Мне пришлось подняться наверх и привести  Роберта  Кона.  Он
держался холодно и церемонно, и лицо его все еще было желтовато-бледное  и
замкнутое, но под конец он повеселел. Он  не  мог  не  смотреть  на  Брет.
По-видимому, это доставляло ему радость. Ему, должно  быть,  приятно  было
видеть, что она такая красивая, и знать, что она уезжала с ним и  что  все
об этом знают. Этого никто не мог у него отнять. Билл очень много  острил.
Острил и Майкл. Они были хорошей парой.
   Такие  ужины  я  запомнил  со  времен  войны.  Много  вина,   нарочитая
беспечность и предчувствие  того,  что  должно  случиться  и  чего  нельзя
предотвратить. Под влиянием вина  гнетущее  чувство  покинуло  меня,  и  я
пришел в хорошее настроение. Все они казались такими милыми людьми.



14

   Не знаю, в котором часу я лег. Помню, что я  разделся,  надел  халат  и
вышел на балкон. Я знал, что я очень пьян, и, вернувшись в комнату,  зажег
лампу над изголовьем кровати и  стал  читать.  Я  читал  книгу  Тургенева.
Вероятно, я несколько раз прочел одни  и  те  же  две  страницы.  Это  был
рассказ из "Записок охотника". Я уже раньше читал его,  но  мне  казалось,
что я читаю его впервые. Картины природы  рисовались  очень  отчетливо,  и
тяжесть в голове проходила. Я был очень пьян, и мне не хотелось  закрывать
глаза, потому что комната сразу начала бы кружиться. Лучше еще почитать  -
тогда это пройдет.
   Я слышал, как Брет и Роберт Кон поднялись по лестнице.  Кон  попрощался
перед дверью ее комнаты и пошел по коридору к себе.  Я  слышал,  как  Брет
зашла в комнату рядом с моей. Майкл уже был в постели. Он пришел вместе со
мной час тому назад. Когда она вошла, он проснулся, и  они  заговорили.  Я
слышал их смех. Я потушил свет и постарался заснуть. Читать уже  не  нужно
было. Я мог закрыть глаза и не чувствовать головокружения.  Но  я  не  мог
уснуть. Непонятно, почему в темноте  все  представляется  иначе,  чем  при
свете. Какое там, к черту, непонятно!
   Когда-то я все это обдумал и целых  полгода,  ложась  спать,  не  тушил
электричества. Нечего сказать - блестящая идея! Впрочем, черт  с  ними,  с
женщинами. Черт с тобой, Брет Эшли.
   С женщинами так хорошо дружить. Ужасно хорошо. Прежде всего нужно  быть
влюбленным  в  женщину,  чтобы  иметь  надежную  основу  для   дружбы.   Я
пользовался дружбой Брет. Я не думал о том, что ей  достается.  Я  получал
что-то, ничего не давая взамен. Это только отсрочило  предъявление  счета.
Счет всегда приходит. На это по крайней мере можно твердо надеяться.
   Я думал, что я за все заплатил. Не так, как женщины, платят, и  платят,
и платят. Не какое-то там воздаяние или  кара.  Просто  обмен  ценностями.
Что-то уступаешь, а взамен получаешь что-то  другое.  Или  работаешь  ради
чего-нибудь. Так или иначе за все, хоть отчасти хорошее,  платишь.  Многое
из того, за что я платил,  нравилось  мне,  и  я  хорошо  проводил  время.
Платишь  либо  знанием,  либо  опытом,   либо   риском,   либо   деньгами.
Пользоваться жизнью не что иное, как  умение  получать  нечто  равноценное
истраченным деньгам и сознавать это.  А  получать  полной  ценой  за  свои
деньги можно. Наш мир - солидная фирма.  Превосходная  как  будто  теория.
Через пять лет, подумал я, она покажется мне такой же глупой, как все  мои
остальные превосходные теории.
   Может быть, это и не  так.  Может  быть,  с  годами  начинаешь  кое-что
понимать. Мне все равно, что такое мир. Все, что я хочу знать, - это как в
нем жить. Пожалуй, если додуматься, как в нем  жить,  тем  самым  поймешь,
каков он.
   Все-таки лучше бы Майкл не вел себя так безобразно с  Коном.  Майкл  не
умеет пить. Брет умеет пить. Билл умеет пить. Кон никогда  не  напивается.
Майкл, когда перейдет черту, нехорош. Мне  приятно,  когда  он  оскорбляет
Кона. Все-таки лучше бы он этого не делал, потому что  после  я  сам  себе
противен. Это и есть нравственность  -  если  после  противно?  Нет,  это,
должно быть, безнравственность.  Смелое  утверждение.  Сколько  чепухи  по
ночам лезет в голову. Какая чушь,  сказала  бы  Брет.  Какая  чушь!  Когда
водишься  с  англичанами,  привыкаешь  думать  их  словечками.  Английская
разговорная речь - по крайней мере  у  людей  высшего  круга  -  содержит,
должно быть, меньшее число слов, чем эскимосский язык. Правда,  я  понятия
не имею об эскимосском языке. Может быть, это прекрасный язык. Ну, скажем,
ирокезский. И о нем понятия  не  имею.  Англичане  говорят  интонационными
речениями. Одно речение может выражать все, что угодно. Все-таки  они  мне
нравятся. Мне нравится, как они говорят. Харрис, например.  Однако  Харрис
не принадлежит к высшему кругу.
   Я снова зажег свет и начал читать. Я читал тот же рассказ Тургенева.  Я
знал, что, прочтя его сейчас,  в  состоянии  обостренной  восприимчивости,
вызванном чрезмерным количеством выпитого коньяка, я надолго запомню  его,
и после мне будет казаться, что все это на самом деле случилось  со  мно