о. Я
слышал, как они разговаривали, но не прислушивался. Брет вошла и  села  на
кровать.
   - Милый мой, бедненький! - Она погладила меня по голове.
   - Что ты ему сказала? - Я лежал, отвернувшись. Я не хотел видеть ее.
   - Послала его за шампанским. Он любит  покупать  шампанское.  -  Потом,
немного погодя: - Тебе лучше, милый? Легче голове?"
   - Легче.
   - Лежи спокойно. Он поехал на другой конец города.
   - Нельзя ли нам жить вместе, Брет? Нельзя ли нам просто жить вместе?
   - Не думаю. Я бы изменяла тебе направо и налево. Ты бы этого не вынес.
   - Сейчас выношу ведь.
   - Это другое дело. В этом я виновата, Джейк. Уж такая я уродилась.
   - Нельзя ли нам уехать на время из города?
   - Это ни к чему не  приведет.  Поедем,  если  хочешь.  Но  я  не  смогу
спокойно жить за городом. Даже с любимым.
   - Знаю.
   - Это ужасно. Я думаю, можно не говорить тебе, что я тебя люблю.
   - Что я тебя люблю, ты знаешь.
   - Давай помолчим. Все слова впустую. Я  уезжаю  от  тебя,  да  и  Майкл
возвращается.
   - Почему ты уезжаешь?
   - Так лучше для тебя. И лучше для меня.
   - Когда ты едешь?
   - Как можно скорее.
   - Куда?
   - В Сан-Себастьян.
   - Нельзя ли нам поехать вместе?
   - Нет. Это было бы уже совсем дико, после того как мы  только  что  все
обсудили.
   - Мы ни до чего не договорились.
   - Ах, ты же знаешь не хуже меня. Не упрямься, милый.
   - Ну конечно, - сказал я. - Я знаю, что ты права. Просто  я  раскис,  а
когда я раскисаю, я говорю глупости.
   Я сел, нагнулся, нашел свои ботинки возле кровати  и  надел  их.  Потом
встал.
   - Не надо так глядеть, милый.
   - А как ты хочешь, чтобы я глядел?
   - Ах, не ломайся. Я завтра уезжаю.
   - Завтра?
   - Да. Разве я не говорила? Завтра.
   - Тогда пойдем выпьем. Граф сейчас вернется.
   - Да, пора бы ему вернуться. Ты знаешь, замечательно, как  он  покупает
шампанское. Для него это страшно важно.
   Мы пошли в столовую. Я взял бутылку коньяка и  налил  Брет  и  себе.  У
дверей зазвонил колокольчик. Я пошел отворять  -  вернулся  граф.  За  его
спиной стоял шофер с корзиной шампанского.
   - Куда поставить, сэр? - спросил граф.
   - На кухню, - ответила Брет.
   - Поставьте туда, Анри, - показал рукой граф. - Теперь ступайте вниз  и
принесите лед. - Пока корзину водворяли на  место,  граф  стоял  в  дверях
кухни. - Надеюсь, вино вам понравится, - сказал он. - Я знаю, что сейчас у
нас в Америке редко приходится отведать хорошего вина, и  не  считаю  себя
знатоком. Но это я взял у приятеля, который занимается виноделием.
   - Где только у вас нет приятелей, - сказала Брет.
   - У него свои виноградники. На тысячи акров.
   - Как его фамилия? - спросила Брет. - Вдова Клико?
   - Нет, - ответил граф. - Мумм. Он барон.
   - Это замечательно, - сказала Брет. - Мы все с титулами. Почему у  вас,
Джейк, нет титула?
   - Уверяю вас, сэр, - граф дотронулся до моего рукава, -  титул  никогда
не приносит пользы. Чаще всего это стоит денег.
   - Ну, не знаю. Иногда это очень удобно, - сказала Брет.
   - Мне это никогда никакой пользы не приносило.
   - Вы не умеете им пользоваться. Мне мой титул всегда открывал  огромный
кредит.
   - Садитесь, пожалуйста, граф, - сказал  я.  -  Разрешите  взять  у  вас
трость.
   Граф через стол, освещенный газовой лампой, смотрел на Брет. Она курила
сигарету и стряхивала пепел на ковер.  Увидев,  что  я  заметил  это,  она
сказала:
   - Послушайте, Джейк, так я могу испортить  ваш  ковер.  Дайте  человеку
пепельницу.
   Я нашел несколько пепельниц и  расставил  их.  Шофер  принес  ведро  со
льдом, посыпанным солью.
   - Заморозьте две бутылки, Анри! - крикнул граф.
   - Больше ничего не прикажете, мосье?
   - Нет. Подождите внизу с машиной. - Он повернулся к Брет и  ко  мне.  -
Поедем обедать в Булонский лес?
   - Как хотите, - сказала Брет. - Я лично есть не хочу.
   - А я никогда не откажусь от хорошего обеда, - сказал граф.
   - Принести вино, мосье? - спросил шофер.
   - Да, Анри, принесите, - сказал граф. Он  вынул  толстый  портсигар  из
свиной кожи и протянул его мне. -  Не  угодно  ли  настоящую  американскую
сигару?
   - Спасибо, - сказал я. - Я докурю свою сигарету.
   Он срезал кончик сигары золотой гильотинкой,  висевшей  на  цепочке  от
часов.
   - Я люблю, когда сигара как следует тянется, - сказал граф. -  Половина
сигар, которые куришь, не тянутся.
   Он раскурил сигару и, попыхивая, глядел через стол на Брет.
   - А когда вы получите развод, леди Эшли, у вас титула уже не будет?
   - Не будет. Какая жалость.
   - Нет, - сказал граф. - Вам титул не нужен. В вас и так видна порода.
   - Благодарю вас. Вы очень любезны.
   - Я не шучу. - Граф выпустил струю дыма. - Я ни  в  ком  еще  не  видел
столько породы, сколько в вас. Это в вас есть. Вот и все.
   - Очень мило с вашей стороны, - сказала Брет. - Мама была бы  польщена.
Может быть, вы это напишете, а я пошлю ей в письме?
   - Я бы и ей это сказал, - ответил граф. -  Я  не  шучу.  Я  никогда  не
подшучиваю над людьми. Шутить над людьми - значит наживать себе врагов.  Я
всегда это говорю.
   - Вы правы, - сказала Брет. - Вы  страшно  правы.  Я  всегда  вышучиваю
людей, и у меня нет ни одного друга на свете. Кроме вот Джейка.
   - Над ним вы не подшучиваете.
   - Вот именно.
   - А может быть, все-таки, - спросил граф, - и над ним подшучиваете?
   Брет взглянула на меня, и в уголках ее глаз собрались морщинки.
   - Нет, - сказала она. - Над ним я не стала бы подшучивать.
   - Вот видите, - сказал граф, - не подшучиваете.
   - Господи, какой скучный разговор, - сказала Брет. - Не попробовать  ли
шампанского?
   Граф наклонился и встряхнул бутылки в блестящем ведре.
   - Оно еще недостаточно холодное. Вы все время пьете, дорогая. Почему вы
не хотите просто поболтать?
   - Я и так наболталась. Я всю себя выболтала Джейку.
   -  Мне  бы  хотелось,  дорогая,   послушать,   как   вы   по-настоящему
разговариваете. Когда вы говорите со мной, вы даже не кончаете фраз.
   - Предоставляю вам кончать  их.  Пусть  каждый  кончает  их  по  своему
усмотрению.
   - Это очень любопытный способ. - Граф наклонился и встряхнул бутылки. -
Все же мне бы хотелось послушать, как вы разговариваете.
   - Вот дурень, правда? - сказала Брет.
   - Ну вот. - Граф вытащил бутылку  из  ведра.  -  Теперь,  должно  быть,
холодное.
   Я принес полотенце, и он насухо вытер бутылку и поднял ее.
   - Я предпочитаю пить шампанское из больших бутылок. Оно лучше,  но  его
трудно заморозить. - Он держал бутылку и смотрел на нее.
   Я поставил стаканы.
   - Не откупорить ли? - предложила Брет.
   - Да, дорогая. Сейчас я откупорю.
   Шампанское было изумительное.
   - Вот  это  вино!  -  Брет  подняла  свой  стакан.  -  Надо  выпить  за
что-нибудь. "За здоровье его величества".
   - Это вино слишком хорошо для тостов, дорогая. Не  следует  примешивать
чувства к такому вину. Вкус теряется.
   Стакан Брет был пуст.
   - Вы должны написать книгу о винах, граф, - сказал я.
   - Мистер Барнс, - ответил граф, - все, что  я  требую  от  вин,  -  это
наслаждаться ими.
   - Давайте насладимся еще немного. - Брет подставила свой  стакан.  Граф
осторожно наполнил его.
   - Пожалуйста,  дорогая.  Насладитесь  этим  медленно,  а  потом  можете
напиться.
   - Что-о? Напиться?
   - Дорогая, вы очаровательны, когда напьетесь.
   - Вы слышите, что он говорит?
   - Мистер Барнс, - граф наполнил мой стакан, - это единственная  женщина
из всех, кого я знавал на своем веку, которая так же очаровательна пьяная,
как и трезвая.
   - Вы не много, должно быть, видели на своем веку.
   - Ошибаетесь, дорогая. Я очень много видел на своем веку, очень,  очень
много.
   - Пейте и не разговаривайте, - сказала Брет. - Мы все много  видели  на
своем веку. Не сомневаюсь, что Джейк видел ничуть не меньше вашего.
   - Дорогая, я уверен, что мистер Барнс очень много  видел.  Не  думайте,
сэр, что я этого не думаю. Но я тоже много видел.
   - Конечно, видели, милый, - сказала Брет. - Я просто пошутила.
   - Я участвовал в семи войнах и четырех революциях, - сказал граф.
   - Воевали? - спросила Брет.
   - Случалось, дорогая. И был ранен стрелами. Вам приходилось видеть раны
от стрел?
   - Покажите.
   Граф встал, расстегнул жилет и распахнул  верхнюю  рубашку.  Он  задрал
нижнюю до  подбородка,  открыв  черную  грудь  и  могучие  брюшные  мышцы,
вздувавшиеся в свете газовой лампы.
   - Видите?
   Пониже того места, где кончались ребра, было два белых бугорка.
   - Посмотрите сзади, где они вышли.
   Повыше поясницы было два таких же шрама, в палец толщиной.
   - Ну-ну! Вот это действительно.
   - Насквозь.
   Граф засовывал рубашку в брюки.
   - Где это вас? - спросил я.
   - В Абиссинии. Мне был тогда двадцать один год.
   - А что вы делали? - спросила Брет. - Вы были в армии?
   - Я ездил по делам, дорогая.
   - Я же вам говорила, что он свой. - Брет повернулась ко мне. - Я  люблю
вас, граф. Вы прелесть.
   - Я счастлив, дорогая. Но только это неправда.
   - Не будьте идиотом.
   - Понимаете, мистер Барнс, именно потому, что я очень много пережил,  я
теперь могу так хорошо всем наслаждаться. Вы не согласны со мной?
   - Согласен. Вполне.
   - Я знаю, - сказал граф. - В этом весь  секрет.  Нужно  найти  истинные
ценности.
   - А с вашими ценностями никогда ничего не случается? - спросила Брет.
   - Нет. Больше не случается.
   - Никогда не влюбляетесь?
   - Всегда, - сказал граф. - Я всегда влюблен.
   - А как это отражается на ваших ценностях?
   - Это входит в число моих ценностей.
   - Нет у вас никаких ценностей. Вы мертвый - и больше ничего.
   - Нет, дорогая. Вы неправы. Я совсем не мертвый.
   Мы выпили три бутылки шампанского, и граф оставил  корзину  у  меня  на
кухне. Мы пообедали в  одном  из  ресторанов  Булонского  леса.  Обед  был
хороший. Еда занимала почетное место среди ценностей графа.  Как  и  вино.
Граф был в ударе во время обеда. Брет тоже. Вечер прошел приятно.
   - Куда вы хотите поехать? - спросил граф после обеда. В  ресторане  уже
никого, кроме нас, не было. Оба официанта стояли, прислонившись  к  двери.
Им хотелось домой.
   - Можно поехать на Монмартр, - сказала Брет. - Правда,  как  хорошо  мы
провели время?
   Граф сиял. Он был чрезвычайно доволен.
   - Вы - милейшие люди, - сказал он. Он уже опять курил сигару. -  Отчего
вы не поженитесь?
   - Мы хотим жить каждый по-своему, - сказал я.
   - Не хотим портить друг другу карьеру,  -  сказала  Брет.  -  Пойдемте.
Выйдем отсюда.
   - Выпейте еще коньяку, - сказал граф.
   - Там выпьем.
   - Нет. Выпьем здесь, здесь тихо.
   - Подите вы с вашей тишиной, - сказала Брет. - Что  это  мужчины  вечно
ищут тишины?
   - Мы любим тишину, - сказал граф, - как вы, дорогая, любите шум.
   - Ну ладно, - сказала Брет. - Выпьем здесь.
   - Гарсон! - позвал граф.
   - Что прикажете?
   - Какой у вас самый старый коньяк?
   - Тысяча восемьсот одиннадцатого года, мосье.
   - Подайте бутылку.
   - Ну-ну. Зафорсил. Верните официанта, Джейк.
   - Послушайте, дорогая.  Старый  коньяк  стоит  своих  денег  в  гораздо
большей степени, чем все остальные мои древности.
   - У вас много древностей?
   - Полон дом.
   В конце концов мы поехали на Монмартр. У  Зелли  было  тесно,  дымно  и
шумно. Музыка резала уши. Мы с Брет танцевали. Было так тесно, что мы  еле
могли двигаться.  Негр-барабанщик  помахал  Брет.  Мы  попали  в  затор  и
танцевали на одном месте, как раз против него.
   - Как поживайт?
   - Отлично.
   - Это карашо.
   Белые зубы так и сверкали.
   - Это мой большой друг, - сказала Брет. - Изумительный барабанщик.
   Музыка кончилась, и мы пошли к столику, за которым  сидел  граф.  Потом
музыка снова заиграла, и мы танцевали. Я посмотрел на графа. Он  сидел  за
столиком и курил сигару. Музыка опять кончилась.
   - Пойдем к нему.
   Брет пошла было к  столику.  Но  музыка  опять  заиграла,  и  мы  снова
танцевали, стиснутые толпой.
   - Ты не умеешь танцевать, Джейк. Лучше всех танцует Майкл.
   - Он замечательно танцует.
   - У него вообще много достоинств.
   - Он мне нравится, - сказал я. - Я ужасно люблю его.
   - Я выйду за него замуж, - сказала Брет. - Странно, я  целую  неделю  о
нем не думала.
   - А разве ты ему не пишешь?
   - Нет. Никогда не пишу писем.
   - Но он, конечно, пишет?
   - О да! И очень хорошие письма.
   - Когда вы поженитесь?
   - Почем я знаю. Как только развод получу. Майкл уговаривает свою  мать,
чтобы она раскошелилась.
   - Может быть, я могу помочь?
   - Брось дурить. У его родни куча денег.
   Музыка кончилась. Мы подошли к столику. Граф встал.
   - Очень мило, - сказал он. - На вас было очень, очень приятно смотреть.
   - А вы не танцуете, граф? - спросил я.
   - Нет. Я слишком стар.
   - Да бросьте, - сказала Брет.
   - Дорогая, я танцевал бы, если бы это доставляло мне удовольствие.  Мне
доставляет удовольствие смотреть, как вы танцуете.
   - Отлично, - сказала Брет. - Я еще как-нибудь потанцую для вас.  Да,  а
где же ваш дружок Зизи?
   - Вот что я вам скажу. Я помогаю ему, но я предпочитаю его не видеть.
   - С ним трудно.
   - Знаете, мне  кажется,  что  из  него  выйдет  художник.  Но  я  лично
предпочитаю не видеть его.
   - Джейк тоже.
   - У меня от него мурашки по спине бегают.
   - Да. - Граф пожал плечами. - Нельзя знать, что из него выйдет. Но  его
отец был большим другом моего отца.
   - Идем танцевать, - сказала Брет.
   Мы танцевали. Была толкотня и давка.
   - Ох, милый! - сказала Брет. - Я такая несчастная.
   Я очень ясно почувствовал - как это иногда бывает, - что  все  это  уже
происходило когда-то.
   - Минуту назад ты была довольна и счастлива.
   Барабанщик громко запел:
   - "Напрасно дважды..."
   - Все это ухнуло.
   - А что случилось?
   - Не знаю. Мне просто скверно.
   - ".......", - пропел барабанщик. Потом снова взялся за свои палочки.
   - Хочешь уйти?
   У меня было такое чувство, какое бывает во время кошмара, -  как  будто
все повторяется, как будто я все это уже  раз  проделал  и  теперь  должен
проделать снова.
   - ".......", - негромко тянул барабанщик.
   - Уйдем, - сказала Брет. - Ты как?
   - ".......", - громко крикнул барабанщик и ухмыльнулся Брет.
   - Хорошо, - сказал я. Мы вышли из толпы.
   Брет пошла в гардеробную.
   - Брет хочет уйти, - сказал я графу.
   Он кивнул.
   - Вот как? Отлично. Возьмите  машину.  Я  еще  посижу  немного,  мистер
Барнс.
   Мы пожали друг другу руки.
   - Я чудесно провел вечер, - сказал я. - Прошу вас, позвольте мне... - Я
вынул бумажник.
   - Бросьте, мистер Барнс, - сказал граф.
   Брет, уже в манто, подошла к столику. Она поцеловала графа  и  положила
ему руку на плечо, чтобы он не вставал. Когда мы выходили, я  оглянулся  в
дверях, и за его столиком уже сидели три  девицы.  Мы  сели  в  просторную
машину. Брет сказала шоферу адрес своего отеля.
   - Нет, не поднимайся, - сказала она у подъезда. Она позвонила, и  двери
открыли.
   - Серьезно?
   - Да. Пожалуйста.
   - Спокойной ночи, Брет, -  сказал  я.  -  Мне  очень  грустно,  что  ты
чувствуешь себя несчастной.
   - Спокойной ночи, Джейк. Спокойной ночи, милый. Мы больше не  увидимся.
- Мы поцеловались, стоя  перед  дверью.  Она  оттолкнула  меня.  Мы  снова
поцеловались. - Не надо! - сказала Брет.
   Она быстро повернулась и вошла в отель. Шофер отвез меня домой.  Я  дал
ему двадцать франков, он поднес руку к козырьку, сказал: "Спокойной  ночи,
мосье" - и уехал. Я позвонил. Дверь открылась, я поднялся к себе и  лег  в
постель.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


8

   Я увиделся с Брет только после ее возвращения из Сан-Себастьяна. Оттуда
я получил от нее открытку с видом бухты Конча. Она писала:  "Милый!  Здесь
хорошо и спокойно. Привет всем. Брет".
   И Роберта Кона я не видел. Я слышал, что Фрэнсис уехала в Англию, а  от
Кона я получил записку, в которой он сообщал, что  уезжает  из  города  на
несколько недель, еще сам не  знает  куда,  но  что  он  непременно  хочет
отправиться со мной в  Испанию  на  рыбную  ловлю,  как  мы  сговаривались
прошлой зимой. Адрес, писал он, я всегда могу узнать у его банкира.
   Брет не было, Кон не докучал мне своими горестями,  я  даже  радовался,
что не нужно играть в теннис: работы было очень много. Я  часто  бывал  на
скачках, обедал с друзьями и поздно засиживался в  редакции,  делая  загон
материала, чтобы в конце  июня,  когда  мы  с  Биллом  Гортоном  поедем  в
Испанию, можно было все оставить на секретаря. Билл Гортон приехал,  пожил
у меня несколько дней и отправился в Вену. Он был очень весел  и  говорил,
что в Штатах чудесно. В Нью-Йорке  чудесно.  Театральный  сезон  прошел  с
блеском,  и  появился  целый  выводок  молодых   светил   среди   боксеров
полутяжелого  веса.  От  каждого  из  них  Можно  было  ожидать,  что   он
разовьется, наберет вес и побьет  самого  Демпси.  Билл  просто  сиял.  Он
заработал уйму денег своей последней книгой  и  собирался  заработать  еще
больше. Мы хорошо провели с ним время в Париже, а потом  он  отправился  в
Вену. Он хотел вернуться через три недели, и тогда мы должны были  поехать
в Испанию ловить рыбу, а потом в Памплону, на фиесту [празднество (исп.)].
Он писал, что в Вене чудесно. Потом - открытка  из  Будапешта:  "Джейк,  в
Будапеште чудесно". Потом пришла телеграмма: "Приеду понедельник".
   В понедельник вечером он явился. Я услыхал, как остановилось его такси,
подошел к окну и окликнул его;  он  помахал  мне  и  стал  подниматься  по
лестнице со своими чемоданами. Я вышел к нему на лестницу и взял  один  из
чемоданов.
   - Ну, - сказал я, - ты, кажется, чудесно покатался?
   - Чудесно, - сказал он. - Будапешт совершенно изумительный город.
   - А Вена?
   - Совсем не то, Джейк. Совсем не то. Она оказалась хуже, чем я думал.
   - А что такое? - Я доставал стаканы и сифон.
   - Пьян был, Джейк. Я был пьян.
   - Вот странно! На, выпей.
   Билл потирал лоб.
   - Удивительное дело, - сказал он. - Не знаю, как это случилось.  Вдруг,
ни с того ни с сего, случилось.
   - И долго?
   - Четыре дня, Джейк. Ровно четыре дня.
   - Где же ты был?
   - Не помню. Послал тебе открытку. Это помню отлично.
   - А еще что-нибудь делал?
   - Не уверен. Возможно.
   - Ну, дальше. Рассказывай.
   - Не могу вспомнить. Я все рассказал, что помню.
   - Ну, ну, дальше. Выпей вот это и вспомни.
   - Может быть, кое-что и вспомню, - сказал Билл. - Припоминаю состязание
боксеров. Грандиозное состязание за Венский приз. Участвовал  негр.  Негра
помню отлично.
   - Ну, дальше.
   - Изумительный негр. Похож на Тигра Флауерса, но толще раза  в  четыре.
Вдруг все стали швыряться. Кроме меня. Негр только что свалил с ног венца.
Негр поднял руку  в  перчатке.  Хотел  сказать  речь.  Страшно  благородно
выглядел негр. Начал говорить. Тогда белый  венец  ударил  его.  Тогда  он
нокаутировал белого венца. Тогда все стали швыряться стульями. Негр поехал
домой в нашей машине. Не успел взять свой костюм. Надел мое пальто. Теперь
все вспомнил. Большой спортивный вечер.
   - А чем кончилось?
   - Одолжил негру кое-что из одежды и поехал с ним добывать  его  деньги.
Нам заявили, что негр еще им должен за повреждение зала. Кто же переводил?
Я, что ли?
   - Вероятно, не ты.
   - Правильно. Совсем не я. Кто-то другой. Мы еще звали его  профессором,
кажется. Теперь вспомнил его, Учится музыке.
   - Ну и что из этого вышло?
   - Ничего хорошего,  Джейк.  Нет  на  свете  справедливости.  Импресарио
заявил, что негр  обещал  сдаться  местному  чемпиону.  Что  негр  нарушил
контракт. Нельзя нокаутировать венского чемпиона в Вене. "Боже мой, мистер
Гортон, - сказал негр. - Целых сорок минут я только и делал, что  старался
ему сдаться. Этот белый мальчик, должно быть, надорвался,  замахиваясь  на
меня. Я и пальцем его не тронул".
   - Деньги получили?
   - Никаких денег, Джейк. Все, что мы выручили