так что, можешь не суетиться
     -  Толик, родненький, - уже в голос  плакала Лида, - не говори так!.. Я
же не безнадежная!.. Врач говорит, если лечиться, все получится!.. У нас еще
будут дети! Твои дети! Твоя фамилия!..
     - Да чтоб у моих детей такая мамка была?! - Толик брезгливо сморщил нос
и захохотал. - Такая одноглазая стерва?!. Не дождешься!..
     - Так чего ты пришел? За вещами? Бери, - Лида вдруг успокоилась. Не то,
чтоб успокоилась, а как-то обессилела.
     -  Что?  Барахло? -  куражился  Толик.  -  Не-е-ет,  голубушка! Ты  мне
квадратные метры  отдашь!  Ровно  половину! А если по-хорошему не захочешь -
отсужу!  И мамашу свою  из деревни выпишу! И  баб  сюда  водить буду,  когда
захочу! И водку пить с дружками! - он  взял поварешку и изо всех сил грохнул
по радиатору.
     Пока Толик говорил о детях, Лиде еще чувствовала вину. Когда пригрозил,
что не  вернулся, все стало  без разницы.  Но покушение  на квадратные метры
Лида Малафеева снести не могла.
     - А выкусить не  желаешь?  -  она  поднесла  к  носу  Толика  тщательно
скрученную фигу. - Такое ты видел?
     Водитель троллейбуса Пермин за свою  трудовую жизнь видел и не такое, и
потому не испугался. Он схватил Лиду за  кисть и больно, до хруста  вывернул
ее в  сторону. Но Лиду уже понесло. Не обращая внимания на боль, она шипела,
брызжа слюной, прямо в бесстыжие глаза мужа:
     - Навалялся по  чужим постелям, кобель?!. А теперь метры?!,  Да чтоб  я
тебе  хоть сантиметр  отдала?!  Не  дождешься!  Такому-то  гаду!..  С  такой
фамилией!..
     Тут  произошло  то,  что навсегда изумило Лиду Малафееву,  сильнее, чем
первая брачная ночь. Анатолий Пермин, смирный непьющий подкаблучник, залепил
ей  такую оплеуху, что она  даже не поняла: в голове набат или это  звонят в
двери. Оказалось, и то, и другое.
     -  Ну, что, подруга?  -  весело  поинтересовалась Маруська.  - Получила
сокровище?
     -  Садись, Мария!  - радушно пригласил Толик. - Тяпнем по  маленькой за
все хорошее! - и не обращая внимания на Лиду, будто ее и не было, они выпили
и дружно захохотали.
     Лида тихо поднялась, молча ушла в комнату и притворила  за собой дверь.
Но в уши все равно настойчиво лез пьяный гогот.
     - Вот, что она там делает одна? - кричал Толик. - В телек пялится?  Или
носки вяжет? Вить это ж с тоски сдохнуть!
     - А ты, как соскучишься, опять приходи! - смеялась в ответ Антонючка. -
Гришка доволен, говорит, ты заместо сторожа в павильоне вполне годишься!..
     Лида Малафеева, крикливая одноглазая кассирша из  продуктового,  смирно
сидела  в кресле напротив  стола, по блестящей поверхности  которого на всех
парусах  летела игрушечная эскадра, и думала, что все  у нее теперь  хорошо.
Как у всех.. Муж на кухне пьет "Рябиновую на коньяке", а кто сейчас не пьет?
Только больные! А то,  что руку поднял - сама  виновата,  доигралась. Плохо,
что с работы  уволили, но и это дело поправимое -  она сама  пойдет завтра к
кадровичке Генриетте Федоровне, вымолит, выплачет назад это место, расскажет
о своей беде.  Небось,  сама баба.  Поймет. И  еще... Надо зайти в  церковь,
поставить три свечечки. Господу Богу - что услышал. Николаю - угоднику - что
сберег. И Богородице - впрок, на будущее.
     Обдумав  завтрашний  день,  Лида решительно  сняла  со стола  корабли и
переставила  их на  старое место -  на шкаф.  И  теперь она парили высоко  -
высоко. Не плыли - летели  куда-то.  Может  быть, за счастьем, а может быть,
просто так...



   Марина Хлебникова
   Свадебный торт

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Марина Хлебникова
     From: dis_co@ukr.net
     Date: 27 Aug 2001
---------------------------------------------------------------


     "...В  тот  миг,  когда он  впервые  положил  мне голову  на  живот,  я
почувствовала себя матерью...  Нет-нет!  Детей у нас никогда не было, но его
голова  - кудлатая, беспутная, жестокая голова -  надолго  придавила  меня к
земле тяжестью материнства..."
     Монолог попахивал сценой, но произнесен он был без фальши, без наигрыша
- так  просто, будто школьница зачитала вслух отрывок из заданного,  и к ней
лично это  никакого отношения. не имеет. Рындин сочувственно  покивал, хотя,
откровенно  говоря, ничего  не  понял. Только отметил про себя, что  повезло
какому-то обалдую: такую шикарную дамочку  придавить к земле  -  пусть  даже
тяжестью  материнства  - достойное дело.  Рындин уже ощупал ее  глазами - от
стройной  ноги  на  изящном  французском  каблучке до  стильно подстриженной
головки,  но возраста не определил.  Вернее, возраст дамы находился в  таком
широком диапазоне, что не стоило и гадать.
     -  Катерина  Николаевна, - почтительно навис  над ее  плечом седовласый
метрдотель, - прикажете подавать горячее?
     -  Не  раньше  половины  девятого,  - спокойно  скомандовала она.  - Да
смотри, Эдик, без фокусов!
     Эдик мимолетно скривился, но безропотно отступил в тень.
     - Знаю я эту публику, -  усмехнулась Катерина Николаевна, словно спиной
уловив гримасу. -  Подавать  горячее,  значит,  сгребать холодное по сумкам.
Потерпят.
     -  Что  вы,  -  попробовал  возразить  Рындин,  -  в таком  продвинутом
заведении!.. Не может быть, чтобы персонал...
     -  Да   бросьте,   голубчик!  -   Катерина  Николаевна   снисходительно
прищурилась.   -  Вывеска,   конечно,   солидная.  А   персонал   -  родной,
отечественный.  Их  хоть  озолоти,  а увидят  грошовую халяву  и  -  фьюить!
Национальная особенность...
     Она щелкнула ноготком по тонкому  стеклу  бокала,  и Рындин засуетился,
опережая бросившегося на звук официанта.
     - Не надо  шампанского, - остановила  его соседка, -  не то настроение.
Шампанским пусть молодожены балуются
     Рындин послушно наполнил рюмку дорогим французским коньяком
     -  Горько!  -  громко  скомандовала  женщина.  Тотчас,  будто только  и
дожидался  распоряжения,  пружинисто  подскочил  жених  и  потянул  за  руку
новобрачную. Девушка мило потупила глазки,  слегка зарделась, сложила  губки
сердечком  в  ожидании  поцелуя, но  едва уста  суженого коснулись  ее  рта,
поспешно села.
     "Что-то тут не так, - подумал Рындин. - Какая-то свадьба неправильная."
     Что именно  в  этой свадьбе  неправильного Рындин  пока не  уловил,  но
потрохами чувствовал необычность свадебной атмосферы.
     Гости  вели себя странно:  вместо того,  чтоб взреветь на разные голоса
"горько!" и начать отсчет длительности поцелуя, они тихо опустили глаза долу
-  к   рюмкам,  тарелкам,  будто  смутил  их   этот   коротенький   законный
целомудренный поцелуй.
     "Наверное,  из-за разницы  в возрасте, - решил Рындин. - А может,  чтоб
выглядеть покруче. Чтоб не как на сельской свадьбе - без гиканья"
     Жениху на вид было лет сорок пять - возраст вполне брачный.
     - Красив,  как молодой Бог, -  Катерина Николаевна  заметила, что сосед
исподтишка разглядывает  парочку. - Мне нравятся мужчины с  сильной фигурой,
но  в меру. Без  распирающей  мускулатуры...  - Она  скользнула внимательным
глазом по рындинскому торсу.- Хорош, - согласился Рындин, - вот только лицо-
А  что  лицо?  По-моему  прекрасное   лицо-  Подбородок  вяловат  и  губы...
капризные, как у  ребенка- Какой наблюдательный! - засмеялась Катерина. -  А
может, вы  просто завидуете?  Переживаете, что  ваша девочка выходит замуж?-
Моя девочка?.. - Растерялся Рындин- Ну да!  Вы же родственник невесты?.. Или
гость с ее стороны?- Я... со стороны... - замялся Рындин. -  В общем, да, со
стороны...  Чертов  Володька!  Рындин  нашарил  глазами своего институтского
кореша  и  едва  удержался  от  того,  чтоб  показать  ему  кулак.  Володька
безучастно жевал на  другом фланге  длинного банкетного стола и был похож на
полудохлого  карпа: рот  еще производил  редкие мерные  движения,  но  глаза
спали.  Рындин,  действительно,  был  "со стороны".  То  есть, абсолютно  со
стороны. И никаким боком к  этой свадьбе не относился. Он закатился проездом
-  без  звонка,  без  телеграммы -  к своему стародавнему  дружку  Владимиру
Шабатуре,  в  быту  Воше.   Прибыл  прямо  с  вокзала,  размахивая  бутылкой
"Столичной" и радостно лыбясь.
     Еще в поезде он  подробно  представлял себе эту встречу. Кухонный  уют.
Вошу  рядом  с  холодильником,  чтоб  все  было  под  рукой.  И  себя  -  на
единственном мягком "гостевом" стуле со спинкой. Сначала с ними посидит жена
Зойка, потом заскучает,  и  они  вышлют ее спать.  Закроют двери, надымят до
синего тумана и, выдув до капли все запасы, вволю почешут языки "за жизнь".
     Это ведь  только  считается, что  собравшиеся вместе  мужики  обсуждают
исключительно  производственные  проблемы,  политику  или  вчерашний футбол.
Любой сопляк  знает:  после  "энной"  рюмашки разговор,  как правило, плавно
съезжает на темы житейские, бытовые и  свербящие. То есть  на  баб. Володька
отворил  немедленно,  будто  специально  торчал  за  дверью, и...  заморгал.
Растерялся. Был  он при  полном параде, припомаженный, с  роскошным  букетом
веснушчатых орхидей.- Ого!  -  изумился Рындин. - А где  оркестр?- Понимаеф,
фтарик, - когда Воша нервничал, он все шипящие и свистящие заменял по-детски
трогательным "фе", - у моей Фефини фегодня фвадьба...  Не пойти невофмофно -
по  головам  переффитает...   -  Расфефекался!   -  засиял  Рындин,  радуясь
знакомому,  полузабытому  "фефекту фикции".  -  Да на  этих свадьбах  народу
всегда до черта! Кто заметит, что тебя нет? Я же проездом!..- Она заметит, -
убежденно  заверил  Володька,   постепенно  возвращаясь  к  полному  составу
алфавита,  -  такая  стерва  - все замечает! Рындин  резко расстроился,  как
всегда,  когда  желанное и тщательно придуманное обламывалось по независящим
от него причинам.  Володька  заметил  кривоватую улыбку друга,  и  заспешил,
затараторил:- Я бы Зойку  погнал вместо себя,  но ее черт унес на дачу, Прям
сбесилась  с этой дачей - без конца  там что-то окучивает!..- Вот и с Зойкой
не  повидаюсь, - еще раз огорчился Рындин, -  жалко...  Семь лет назад они с
Шабатурой ходили в  Зойкиных воздыхателях, что не мешало им вместе готовится
к экзаменам, пить пиво  и  не  точить  друг  на  друга  коренных  зубов. Без
петушиных  боев, дружной  осадой они  подводили любимую  к  ЗАГСу, на пороге
которого  ей предстояло  сделать  окончательный выбор. То  есть поставить на
молодую  беспутную  житуху одного из них  окончательный крест. Зойка выбрала
Вошу  (все-таки столичный житель!), а  Рындин без особых  обид и переживаний
укатил в родимую провинцию.
     С тех пор в жизни  Кости Рындина почти ничего не изменилось:  работал в
НИИ,  карьеру  делал  постепенную,  без взлетов  и  падений. А  поскольку  к
тридцати годам так и не обзавелся половиной  (этим вечно  зудящим двигателем
прогресса!), то суетиться особого повода не находил.
     Иногда, правда, задевало: молодняк - наглый, торговый -  раскатывает по
городу  на  сверкающих иномарках,  а он... А он,  в общем, тоже  не  пешком:
отцовский  "Жигуленок" - чистенький, обласканный  - в  полном распоряжении .
Трехкомнатная полковничья квартира почти  всегда свободна - родители и зиму,
и лето жили на  крохотной  дачке за городом.  Отец  - чтоб,  значит,  свежий
воздух  и рыбалка. Мать - чтоб Костеньке не мешать, а то вот с личной жизнью
у него  никак не  заладится. Налаживать  личную  жизнь Рындин не  торопился:
работал  без  отвращения, по  утрам выходил на пробежку,  вечерами сидел над
шахматами.   Иногда   приводил  девиц   -   но   в  строгом  соответствии  с
физиологическими  потребностями,  в глубине души  считая,  что  раз  Господь
обделил эти существа умом, то  он, Рындин, не обязан  компенсировать  ошибки
Всевышнего и терпеть дамское присутствие ежедневно и  еженощно. Вот с Зойкой
не повидаться - и правда, жалко...
     - Может, завтра  увидимся?  -  неуверенно  предложил  Воша. - Зойка,  в
аккурат, прибудет... Посидим... Ты где остановился?
     -  Да  так...  - неопределенно пожал плечами Рындин и  спрятал за спину
дорожную сумку
     - Тьфу, пропасть! - выругался Володька. - Ты ж прямо с вокзала!.. Что ж
делать?!
     -  Не переживай! - Костя  великодушно  простил  Воше  нерешительность в
условиях  стресса.  -  Дуй  на  свою свадьбу,  отметься.  А  там  огородами,
огородами - и домой, раз уж нельзя отказаться!
     -  Понимаешь, старик, я у Шефини и  так  на карандаше. Чует мое сердце,
она на меня зуб наточила. А если еще и пренебречь...
     - Непонятно,  но  убедительно, - Костя  сунул сумку под  вешалку. - Ну,
счастливо!
     - А ты? - не понял Володька
     - А что я?  Тепек пока посмотрю...  В шахматишки сам с собой  сгоняю...
Будь спок,  не  соскучусь!- А... -  протянул Воша, и глаза его  предательски
забегали.  -  А.  может,  со мной?  Чего  тебе одному  кукарекать  в  пустой
квартире?- Неудобно, Вовка, -  Костя  шаркнул глазами по прихожей и не узнал
ее - так богато показалось ему  от новеньких  зеркал, шкафов и паркета. Даже
рожки для ботинок и разноцветные  зонтики не  валялись кое-как,  а  стояли и
висели художественно,  в соответствии с генеральным замыслом дизайнера.- Ну,
не знаю... - Володька зачем-то притворил двери в спальню и так напрягся, что
лоб его стал похож на морскую волну в изображении дошкольника.
     "Бабу  он,  что ли  прячет?"  -  Рындин  загорелся  мгновенным  ехидным
любопытством и бесцеремонно оттеснил Вошу от двери.
     В спальне было пусто. Но, Бог мой, что это была за спальня! Рындин даже
присвистнул.
     - Ты что,  музей грабанул? Или сам рукодельничаешь  по чертежам  старых
мастеров?..
     - Трепло! - поморщился дружок и, додумав тайную мысль, отчаянно тряхнул
букетом. -  Пригласительный-то на две  персоны!  Поехали!  Авось  Шефиня  не
придерется! Только вот одет ты... несоответственно...
     Через полчаса Рындин, обряженный  в костюмчик от кутюр, ерзал на заднем
сидении  "мерседеса", сгибая и  разгибая пальцы ног,  и с тоской  думал, что
ботиночки у Вовки, конечно, новенькие, но  тесные. И  ежели их потихоньку не
скинуть под столом, то домой можно и не доковылять. А Воша без умолку болтал
о менеджменте, банковских ставках, профите и красотах  Средиземного моря. На
прямой вопрос , чем  же все-таки занимается  его контора, промычал  размыто,
неопределенно: мол, мы им, к примеру... м-м-м... цветные металлы, а они нам,
допустим... оргтехнику. Но!..  Это,  брат, только верхушка  айсберга, а всей
кухни  -  извини, старик... ты  ж понимаешь!.. И многозначительно замигал по
очереди то левым, то правым глазом.
     Костя, не желая показаться беспросветно диким, от дальнейших расспросов
отказался.  Однако   про   себя   отметил,  что   поругивая   между   прочим
непосредственную начальницу, ("стерва  редкостная,  но  это,  старик, строго
между  нами!.. Ты ж понимаешь, такую  работенку  сейчас  днем с  огнем..."),
Шабатура предусмотрительно понижает голос до шепота.

     ...В  холл  дорогого ресторана допускали строго  по  пригласительным  и
быстро и  бесцеремонно  досматривали. Молчаливые  парни похлопали Рындина по
карманам, ощупали  ремень и слегка задрали штанины. Ошеломленный прелюдией к
празднику,  Костя  потерял  из  виду  дружка.  Стараясь  придать  себе   вид
беззаботный и  неуниженный, он слонялся среди нарядных  надушенных  дам и их
элегантных кавалеров  и мысленно материл Володьку, который как в  воду канул
со своим веником из орхидей.
     Новобрачных в холле,  по-видимому,  не было. Во всяком случае, Костя не
заметил  традиционной  вереницы  поздравляющих,  томящихся от  необходимости
"держать" лучезарную улыбку и мечтающих освободиться от надоевшего букета.
     Зато  публика  в  своей  массе  казалась  знакомой.   И  он  мучительно
размышлял, где  мог  видеть  такую прорву  до  боли  привычных  лиц.  И  как
получилось,  что они,  по-видимому, его  абсолютно  не  узнают.  Бог  знает,
сколько   бы  он  промаялся,  если  бы  не  наехал  взглядом  на  физиономию
популярного телеведущего.
     Рындин прозрел: каждого второго  из присутствовавших он видел в том или
ином качестве по  "ящику".  Причем гораздо чаще,  чем папу с мамой в натуре.
Здесь   прохаживались  депутаты   и   дипломаты,  бизнесмены  и   модельеры,
спортсмены,  эстрадники  и представители  других популярных профессий. Стало
любопытно. Костя придвинулся вплотную к телешоумену и навострил ухо.
     Обычно,  то  есть по телеку,  тот  производил  впечатление  исландского
гейзера - вечно бурлил, хохмил и фонтанировал. Здесь же выглядел  непривычно
иссякшим и мрачноватым. Экстравагантно полуодетая  леди  тыкала  ему  в руки
бодрящий стакан апперетива, но он вяло отбрыкивался:
     - Перед работой не употребляю. Вот отбалаганю оплаченное, тогда...
     - Кока,  лапусик  -  висла на  локте безголосая,  но широко  популярная
певица, - если ты выпустишь на финал эту мымру, я просто угорю!
     - Дусик - пусик, - злобно вывернулся из цепких пальчиков телегений, - я
тут  порядок  блюд  не  заказываю!  Мое  дело  -  обеспечить гарнир согласно
пожеланиям заказчицы!
     "Ого! - подумал Рындин. - Похоже, гостей на эту свадебку не приглашали,
а заказывали!.."
     Постепенно  холл  опустел: гости  втянулись в  двери банкетного зала, и
Рындин  остался в обществе гардеробщика, швейцара и парочки шифонерообразных
молодцев из службы охраны. - Могу я вам чем-то помочь? - вежливо осведомился
ливрейный швейцар, а  гардеробщик  вперился в  его зрачки с профессиональной
подозрительностью."Черт! - побагровел Костя. - Еще подумают, что я хочу шубу
стырить!" Из зала грянул свадебный марш, и Рындин, нехотя, поплелся на звук.
Гости уже расселись в соответствии с табелью о рангах и замыслом массовиков.
Воша,  поджатый  с  двух  сторон  сверкающими  алмазным  блеском  дамочками,
огорченно крутил головой: мол, так уж  вышло, старик, ничего  не попишешь!..
Пустовало  единственное  место  в середине  стола  -  между  гипертоником  в
твидовой тройке  и  смуглой  шатенкой  в  платье  такой вызывающей простоты,
которая  неизбежно  наводит  на  мысль об эксклюзивности  его  цены.  Рындин
украдкой  оглянулся - нет  ли других  претендентов на  пустующий стул?  -  и
вопросительно глянул на Володьку. Но предатель - Шабатура смотрел в сторону,
а смуглая дама  так доброжелательно и приглашающе кивала, что Рындин, сцепив
в уме ряд непечатных слов в темпераментную цепочку, направился к ней. Не то,
чтобы  Костя  - молодой мужик  приятной наружности - комплексовал или робел,
нет! Просто  он чувствовал себя, как в  первый институтский день:  столичная
братва уже  перезнакомилась,  все  болтают о чем-то  для них знакомом, а для
него абсолютно загадочном. Звучат фамилии, о которых он слыхом  не слыхивал;
названия   улиц,  по  которым  не   ходил;  имена   кумиров,  которыми  ему,
провинциалу, и в голову не приходило  интересоваться...  В  общем,  чужой на
празднике жизни.- Вам нравится наряд невесты? - приветливо обратилась к нему
соседка- Очень и очень, -  выдавил  Рындин, не понимая что именно должно ему
нравиться  в  пышном  ворохе  белых  кружев, отделанных мелким жемчугом.-  А
по-моему, дурной  вкус.  Купечество. Но  раз девочка хочет...- Где вы  взяли
такой волшебный загар?  - опасаясь попасть впросак,  Рындин поспешно перевел
разговор  в топорно - комплиментарное  русло. По его мнению, любая  женщина,
даже Софья Ковалевская,  в  глубине нутра остается  родной сестрой Эллочки -
людоедки, и самая  неуклюжая похвала действует  на  нее завораживающе.- О, в
мире  полно  теплых  уголков,  - усмехнулась  дама.  -  А  если  нет времени
выбраться,  можно  обойтись  солярием.   Дать  координаты?-  Нет,   это   не
искусственный  загар,  -  уверенно  определил  Рындин.  -  Самый натуральный
морской- Почему вы решили?
     - Вырос на море, так что немного разбираюсь- Правильно. Загар кипрский,
свежий. Недельки через две выцветет, и  придется снова катиться куда-нибудь,
обновлять- Всего-то и забот! - пошутил Костя-  Всего-то, - прищурилась дама.