ждик, а туман
     над морем...

МЕДЕЯ
     Это не помеха.

ВТОРОЙ СЫН
     Как в этом доме много эха...
     Уйдешь, но будет жить оно
     в оконных рамах, паутинках...

МЕДЕЯ
     Уже светло.

ВТОРОЙ СЫН
     А ты теперь
     куда - к Энею или к деду?

МЕДЕЯ
     Постой, так ты?..

ВТОРОЙ СЫН
     Я не поеду

МЕДЕЯ
     И ты...

ВТОРОЙ СЫН
     И я.

МЕДЕЯ
     Все заодно!
     Тебя купили грязной ложью!..
     Ну, говори же!

ВТОРОЙ СЫН
     Не хочу

МЕДЕЯ
     открой Медее, как врачу,
     все язвы маленькой душонки -
     что обещали? Чем дарили?
     Во сколько драхм ты ценишь мать?

ВТОРОЙ СЫН
     Мне больно сердце разрывать
     на половинки... Слушай, может,
     я буду более жесток,
     чем брат, чем муж, чем благодетель,
     но постарайся мне ответить:
     зачем сегодня я тебе?
     Я - утешенье? Я - опора?
     Или последний камень спора,
     в котором выигрыша нет?
     Ты мечешь банк -
     я твой валет!
     Да мне смешно - тринадцать лет
     я был тебе неинтересен,
     ни игр моих, ни детских песен
     не знаешь, как не знаю я
     чем пахнет материно платье!..

МЕДЕЯ
     Остановись!

ВТОРОЙ СЫН
     Еще не все!
     Когда ты знала от зачатья,
     что плод твой - долг, а не любовь,
     не цель, а средство - цепь, уловка...

МЕДЕЯ
     Как выворачиваешь ловко!
     Коль низок сам, то ты - будь ниже!
     Ступай к отцу, я не держу!

ВТОРОЙ СЫН
     Сейчас. Последнее скажу...
     Я вас обоих ненавижу!
     И этот дом, где чужаки,
     чем ближе - тем тошней и злее!..

МЕДЕЯ
     ... Смотри, как будто дождик сеет...
     Ты прав. Не дождик, а туман
     над морем...

ВТОРОЙ СЫН
     Мама!

МЕДЕЯ
     Ты иди.
     Дай мне побыть одной теперь.

ВТОРОЙ СЫН
     Я помогу...

МЕДЕЯ
     Уже помог.
     Теперь мне просто собираться.

ВТОРОЙ СЫН
     Но я хотел...

МЕДЕЯ
     Закрой же дверь.
     Да не греми - разбудишь братца.

ВТОРОЙ СЫН
     Прости меня!..

МЕДЕЯ
     Уже простила.
     Спокойных снов тебе, мой милый!

ВТОРОЙ СЫН
     Так мне идти?

МЕДЕЯ
     Иди... Одна...
     Теперь одна... спешить не надо...
     ... А мальчик прав - холодный дом,
     в нем каждый стебель выбит градом...
     Ни слез, ни грез,
     ни сна, ни смеха...
     Так в этом доме много эха?..
     Конечно! Вот она - разгадка!
     Все было б просто так и гладко,
     когда б не эхо!..
     Но куда
     уйти мне, чтоб оглохли стены?
     И в паутинках не жила
     моя судьба?..
     Моя беда
     за мной пойдет, как раб покорный:
     под толщей вод, в пещерах горных
     ее бессонный бубенец
     всех известит о прокаженной -
     "Мужи, спасайтесь! Плачьте, жены!"
     ... Да, умный мальчик... и чужой...
     Слова - расплавленный свинец:
     "Я вас обоих ненавижу"...
     ... Его носила я, как грыжу,
     а родила - и с рук долой!..
     Моей тоске был смех - помехой.
     ... Как в этом доме много эха...
     Так я останусь эхом в нем!
     Последний ход мой - ход конем!
     Пусть не любовью, а бедой
     чужих сведу в одни объятья -
     они срастутся!.. Дети... братья...
     Ясон...
     За мутною слюдой
     день загорелся. На круги
     вернулись ветры. Мне пора
     к началу... пеплос, помоги!
     Твоим убийственным секретом
     владею я - в пучину Леты
     кого угодно ты сведешь!
     Сведи меня! Моя игра
     окончена...
     Сюда идут!..
     Стучат... Сейчас пойдет потеха...
     (заворачивается в пеплос)
     ... Как в этой жизни много эха...
     (гаснет свет)


Э П И Л О Г

РЕЖИССЕР
     Это,  как  понимать  прикажете, граждане  - комедианты?! Это что  же вы
здесь... вашу мамуленьку нарепетировали?!!

ЯСОН
     А!.. Мэтр!.. Так до репетиции еще целых двадцать минут...

РЕЖИССЕР
     Целых  двадцать  минут!  Скажите  пожалуйста!  Значит, сыночки,  вы  за
двадцать минут текст подучите?!.

ПЕРВЫЙ СЫН
     А мы его знаем! Это же просто так... импровиз...

РЕЖИССЕР
     Им-про-виз?!

ВТОРОЙ СЫН
     Ну да! Вариация на известную тему!..

КРЕОНТ
     Мы и не догадывались, что вы в зале

РЕЖИССЕР
     А то, что автор в зале, вы тоже не догадывались, кретины?

ПЕРВЫЙ СЫН
     Где?

РЕЖИССЕР
     Там!

ВТОРОЙ СЫН
     Еврипид?!. Вы шутите, мастер!

ЯСОН
     Воспитывает. Хочет донести, что автор всегда в зале

КРЕОНТ
     Но там пусто... Честное слово, просто совсем ни фига!..

РЕЖИССЕР
     Значит,  опоздал. Все!  Хватит трепаться!  Начинаем с первой картины!..
Свет!.. Где свет?!!

     (луч света выхватывает из темноты Медею и Кормилицу)
     МЕДЕЯ
     Давно уже остыли руки
     Ясона... Да и мне давно
     лишь снится брачное вино...
     И в брачном ложе нет поруки
     от лжи...



   Марина Хлебникова
   Чемодан


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Марина Хлебникова
     From: dis_co@ukr.net
     Date: 27 Aug 2001
---------------------------------------------------------------

     Жизнь чемодана практически не отличается от любой  другой  жизни. Разве
что,  существуют профессиональные особенности. Но  на вечеринках  не принято
говорить  о  профессиональных  особенностях.  И  не  принято  вываливать  на
собеседника  глыбы  собственных  проблем,  кружева  мелких  неприятностей  и
колючий  мелкий  песок  жалоб..  Но,  с  другой  стороны,  у   нас  ведь  не
вечеринка...
     Итак,   жизнь  чемодана,  как   правило,   начинается   блестяще.   "Он
прекрасен!..  Прекрасен!.. - восхищенно шепчут  хозяева. - Ну, видели  ли вы
когда-нибудь  что-либо более совершенное?!.." (И  попробуйте только сказать,
что  видели!  Вас обольют  презрением,  уличат  в  невежестве  и  посоветуют
обратиться  к   окулисту!)  Чемодан  оглаживают,  как  кошку,   его  норовят
потрогать, понюхать, подхватить на руки. За право обладать им сражаются, Ему
отводят лучшее  место,  Им хвастают. Его ревнуют,  лелеют,  балуют и повсюду
таскают  за  собой. Его называют -  ЧЕМОДАН. Именно  так! Потому что, в  его
имени каждая  буква -  заглавная. Не чемодан,  который  может быть и тот,  и
другой,  и в клеточку, а именно ЧЕМОДАН,  подразумевая его единственность  и
неповторимость. И  это  вовсе  не  значит, что он  непременно  аристократ из
крокодиловой кожи с золоченными замками и ключиками. Он вполне может быть на
змейках,  на колесиках, с выдвижной ручкой,  с ремнями поверх тела; он может
быть большим, маленьким или средним; коричневым, синим, оранжевым или любого
цвета. Дело  не в  том! ОН  - любимый!  И чувствуя свою избранность, ЧЕМОДАН
постепенно  раздувается от  гордости  и  высокомерно  поблескивает  замками.
Постепенно - так как поначалу этому мешает щенячий восторг узнавания мира  и
твердый металлический  каркас внутри - заложенная  от  создания нравственная
основа любого чемодана. Но со временем, обтеревшись и утратив блеск новизны,
он приобретает матовую респектабельность, вальяжность и снобизм.
     -  Из Лондона,  - лениво цедит он почтительным слушателям (ежели вообще
удостаивает  их  своим  вниманием).  -  Послезавтра  в  Женеву... -  бросает
мимоходом, подавляя чуть заметный вздох усталости и скуки. На самом деле, он
еще не устал и ему  не скучно, но окружающие,  по его мнению, должны думать,
что это  именно так. Тогда больше почтения, длиннее дистанция. А дистанция в
нашей жизни - показатель успеха...
     В сущности,  он еще очень молодой чемодан. Его по-прежнему подмывает  -
взахлеб, не  позируя,  и  без фокусов -  выложить,  какой  любезный  таксист
попался  ему  в Ницце (Виннице,  Быстрице...  и далее -  по усмотрению)  или
сделать сравнительный анализ багажных отделений "Боинга-707" и "Ту-144" (а в
иные времена  - багажных сеток спального  вагона  и вагона  первого класса),
но... Но он  подавляет порыв, как  несоответствующий  избранному  имиджу,  а
следовательно, недостойный.
     Постепенно порывы становятся  все  реже, ослабевают. Маска  прирастает.
Поза  становится  сущностью,  а  показная  усталость  сменяется  возрастными
недомоганиями.  У   ЧЕМОДАНА  начинают  пошаливать  замки,  где-то  в  суете
переездов теряется  ключик и незаметно (в самом уголке!) надрывается  нежный
шелк внутренней обивки. (Или подкладки?.. У пальто - подкладка.  У  дивана -
обивка. А у чемодана?..)
     - Что-то он меня настораживает, - делится открытием Скептик. - Мне  все
труднее стало с ним справляться
     -  Капризничает!  -  легко   отмахивается   Экстремист.  -  Подурит   и
перестанет!
     - Мы его так нагружаем, - озабоченно вздыхает Сердобольная
     - На то он  и  чемодан, чтоб  его  нагружали, -  подводит черту Трезвый
Прагматик.
     И все  остается по-прежнему. Они  любят  его. И  хоть в  отношениях уже
прошла едва  заметная  волосяная трещинка, им  не  приходит  в голову  мысль
обидеть ЧЕМОДАН недоверием. И лишь по тому, как скашиваются глаза на витрины
кожгалантерейных  магазинов,  (мимо которых раньше  хозяева двигались вполне
отрешенно), можно  заподозрить первые признаки разлада.  Но  глаза косят все
заметнее,  и  уже  замедляется  шаг,  и  смущенными  кивками  и жестами  они
обсуждают увиденное. У ЧЕМОДАНА впервые больно сжимается сердце от их гримас
и ужимок.
     - Какая прелесть! - восклицает Экстремист
     - Так себе, - сдерживает его восторги Скептик
     - Ничего особенного, - Сердобольная виновато косится на ЧЕМОДАН,  - наш
в сто раз лучше!..
     -  Вы на цену обратите внимание, - говорит Трезвый Прагматик и подводит
черту, - Нечего выбрасывать  деньги на ветер,  когда наш еще выглядит вполне
прилично...
     ЧЕМОДАН настораживается и у него начинает что-то покалывать внутри.
     - Пройдет, -  успокаивает  он  себя.  -  Я же в  сто раз лучше...  Сами
признали...
     Но  боль не  проходит, а наоборот,  с течением  времени становится  все
отчетливее:  крошечный  надрыв  обивки  (или  подкладки?..)  становится  все
заметнее, расползается, и туда начинает набиваться мелкий мусор.
     Однажды, не выдержав напора вещей, отлетает карабинчик, стягивавший две
прорезиненные держалки,  и его заменяют обыкновенной  канцелярской скрепкой.
Но скрепке не нравится выполнять чужую работу, и она незаметно падает на дно
чемодана  и  прячется в  шелковой  прорехе.  Ее  заменяют  другой,  третьей,
четвертой... Почему-то у всех скрепок похожие выкрутасы. Со временем скрепок
накапливается так много, что они  начинают заметно  оттопыривать кожаный бок
ЧЕМОДАНА. Как грыжа..
     - Вот паразитки,  - раздраженно  думает ЧЕМОДАН, и  чтоб избавиться  от
будущих  скрепок,  ослабляет  упругость  держалок.  Тонкие резиночки  внутри
держалок  лопаются,  держалки  удлиняются,   обвисают,  теряют  упругость  и
становятся похожими на ленты. А ленты  можно завязывать на бантик. И ЧЕМОДАН
успокаивается. Но рано.  Потому что, привычно стоя у ног, не может заметить,
как внимательно его рассматривают сверху.
     - Он становится каким-то бугристым и бесформенным, -  доносится до него
голос Экстремиста, - прямо как беременная гусеница
     -  И держалки  ослабли, -  поддерживает его Скептик.  -  Теперь рубашки
перемешаются с носками, и все помнется
     - Ничего, - слабо возражает Сердобольная, - держалки можно и поменять
     -  Надо вычислить,  -  глубокомысленно  заявляет  Трезвый Прагматик,  -
может, и не стоит возиться...
     От  этих  слов  у  ЧЕМОДАНА  слабеет  каркас  и  обрывается  внутренний
кармашек.  Он   готов   уже  оскорбленно  щелкнуть   замками,   но   вовремя
сдерживается, потому что разговор еще не завершен.
     -  На   нем  почти  ни   царапины,  -  слышит   он  утешительный  голос
Сердобольной, - и потом, мы к нему так привыкли!..
     -  Мало ли к чему мы  привыкаем!.. - запальчиво возражает Экстремист. -
Акробаты привыкают стоять на голове, но разве это нормально?!
     - Еще неизвестно, что нам преподнесет новенький, - сомневается Скептик
     - Повременим, - Трезвый Прагматик  решает единолично.  В конце  концов,
именно в его кармане  лежит дальний родственник  ЧЕМОДАНА - Большой  Кожаный
Бумажник.
     И в жизни  ЧЕМОДАНА  начинается следующий этап  - третья молодость. Изо
всех  сил  он выпрямляет  ослабевший  каркас,  стараясь держаться  попрямее.
Подтягивает ремнем скрепочную грыжу  и, превозмогая ревматическую боль, лихо
щелкает  замками.  В них,  как  в  старых  суставах,  накопилось  достаточно
посторонней,  разъедающей  дряни, но если охать  при каждом  щелчке,  это не
пройдет  незамеченным. А значит, надо  терпеть.  Наградой за терпение звучат
для него слова Сердобольной:
     - А что я вам говорила?.. Он у нас еще хоть куда!
     - Пожалуй, - соглашается Трезвый Прагматик
     - Н-да... - тянет Скептик. И даже  Экстремист воздерживается от обидных
замечаний.
     Переполненный  благодарностью,  ЧЕМОДАН  распахивает   свою   шелковую,
местами потертую душу,  готовый принять в нее все,  и еще  полстолька, и еще
четвертьстолько, и еще немножечко сверх.
     - Старый!
     - Верный!
     - Проверенный!
     - Надежный! - приговаривают хозяева и,  действительно, помещают в  него
все, и еще полстолька, и еще четвертьстолько, и еще немножечко сверх...
     ЧЕМОДАН без кряхтения смыкает  замки, думая, что усталость - чепуха, да
и  боль совсем ерундовая  по  сравнению с  этим  замечательным, ни с  чем не
сравнимым  чувством  необходимости и  полноты  жизни.  В  эту минуту  в  его
шелковой, слегка потертой  душе  все  на  месте:  слева - прохладный  хлопок
рубашек,  справа  - знакомое  шуршание пакетов с бельем,  в центре  - легкое
покалывание шерстяных  свитеров, а под самой крышкой - ласковое, прохладное,
родное касание шелковых блузок. Шелком к шелку, будто губами  к губам,  нет,
щекой к щеке, нежностью к нежности...
     Захваченный волшебными  ощущениями, он расслабляется и не замечает, что
все торопятся, и времени до поезда остается в обрез, и  на улице уже давно и
занудливо  сигналит такси. И когда пол внезапно уходит  из-под него, ЧЕМОДАН
охает от неожиданности, и сердце его обрывается...
     У всякого чемодана  есть  сердце, без которого  жизнь - не в жизнь. Это
сердце -  ручка  чемодана  - простая, двойная или выдвижная с металлическими
креплениями  на  концах.  "У  меня стальные крепления,  -  хвастался  бывало
ЧЕМОДАН,  -  такие  не  подведут!" Они  и  не  подвели. Подвела истонченная,
измученная тысячами рывков усталая кожа  ручки. Она лопнула неровно, обрывая
нити строчек.  И  привычный  холодок  металлического  крепления  оставил  ее
навсегда...
     Очнувшийся  от грез  ЧЕМОДАН  сжался от  ужаса.  Он уже был не  в силах
держать ровно каркас. Но не от боли,  а от того, что  творилось вокруг него.
Сигналила   во  дворе  машина,  безжалостно  тикали  часы,  а  его   родные,
единственные, любимые в панике носились по комнате.
     - Я же предупреждал вас! - орал Экстремист. - Давно надо было выбросить
этот хлам!
     - Обязательно опоздаем! - стонал Скептик
     - Какой кошмар! - лепетала Сердобольная
     А Трезвый Прагматик молча нагнулся над ЧЕМОДАНОМ и злобно рванул замки.
От страха левый заело. А Трезвый Прагматик все дергал и дергал, пока ЧЕМОДАН
не собрал всю волю в кулак и отчаянным усилием не вытолкнул, не исторгнул из
себя заевший язычок.
     -  Сумку!  -  скомандовал  Трезвый  Прагматик.  И  остальные прекратили
бессмысленную беготню и бросились исполнять.
     ЧЕМОДАН видел,  как его душа  -  шелковая, шуршащая, ворсистая -  грубо
опрокидывается в  наспех подставленный  баул, как сминается и  заталкивается
то,  что  было  ему дорого и...  молчал.  А что он еще  мог  поделать?  "Сам
виноват,  -  отрешенно думал  он.  -  Размечтался  старый дуралей... Потерял
бдительность  и  сноровку..." Ему  вдруг  все  стало  по  барабану,  то есть
безразлично. Он слышал,  как захлопнулась входная дверь, как затопотали вниз
торопливые  ноги -  вниз и вниз... удаляясь  и  удаляясь... -  как перестала
сигналить  машина,  и  все  стихло. А  он  остался  с  разорванным сердцем и
вывернутой,  опустошенной   душой  на  полу   гостиной.  "Все  кончено",   -
безразлично подвел он итог бытия и перестал наблюдать время...
     Но он  ошибся, как  ошибаются все  чемоданы, впервые  проживающие  свою
единственную жизнь.  Если бы  его  утопили в  пруду или порезали на лоскуты,
все, действительно, было бы кончено. Но его не утопили и не порезали. Просто
у  ЧЕМОДАНА начинался новый жизненный этап: Жизнь Чемодана Без Ручки. А это,
как известно, то состояние, когда нести тяжело, а бросить жалко...
     ... Из  поездки  хозяева вернулись в другом  настроении -  посвежевшие,
успокоенные,  благодушные - с корзиной южных фруктов и  новеньким сверкающим
чемоданом.
     "Новый  чемодан,  машинально  отметил про себя Старый, - надо привыкать
думать о себе с маленькой буквы..."
     Новый чемодан хоть и  выглядел сверкающим франтом,  на самом  деле, был
еще  совсем молоденьким, восторженным и  не  заносился.  "С  юга прибыли,  -
доверчиво сообщил он распростертому на полу собрату. - А ты чего? Болеешь?"
     "Я  умер, - хотел ответить Старый  чемодан.  - Смотри  внимательно, я -
твое  будущее". Но Новый так сиял и поскрипывал, что Старый пожалел малыша и
ничего не сказал. Он  еще  запросто  мог  сбить  спесь с  любого  вальяжного
собрата среднего возраста,  но в этом юнце и спеси-то не было -  одна чистая
щенячья  радость.  А  зачем  сбивать  радость,  если  она сама  собьется  со
временем? Напрасный труд. Да и жалко...
     Старый чемодан валялся там, где его бросили перед отъездом. И казалось,
что его никто не замечает. Хозяева отдергивали запылившиеся шторы, открывали
форточки, возбужденно сновали туда-сюда, спеша убедиться, что все в их  доме
в  порядке,  на месте,  знакомо.  Как влюбленные  после долгой разлуки,  они
чуть-чуть отчужденно, настороженно и с  надеждой всматривались в свое жилье,
заново привыкая. Кто-то  толкнул Старый чемодан и передвинул, потом  об него
споткнулись и выругались.
     - Выбросить пора на свалку этот хлам! - Старый узнал голос Экстремиста.
- Путается тут под ногами!
     - Успеешь, - отозвался Скептик, - не сейчас же бежать!
     - Ни за  что! - решительно вступилась Сердобольная. - Развыбрасывались!
Вам бы только разбазарить, а мне он нужен!
     - Зачем? - заинтересовался Трезвый Прагматик
     - А вот зачем!
     Сердобольная  протерла  Старый  чемодан тряпочкой, распахнула  шкафы  и
стала перекладывать в чемоданное нутро аккуратные стопочки. Тут были детские
вещички, из  которых  кто-то давно  вырос  и  мужские  сорочки  с  вытертыми
воротничками,  вышедшие из моды платья  и  свитера со  штопанными  рукавами,
какие-то носочки, платочки и даже маленький настенный коврик с оленем.
     - Правильно, - одобрил Трезвый Прагматик и скомандовал, - А ну, братва,
тащите свои неликвиды! Быстро!
     Демонстративно фыркая, Экстремист принес  стопку исписанных тетрадок за
девятый   класс.  Скептик   приволок   покалеченного  плюшевого  медвежонка,
Сердобольная - пачку  поздравительных открыток и старую пудреницу, а Трезвый
Прагматик стопку пожелтевших газет.
     Душа  Старого  чемодана  постепенно  заполнялась.  Некоторый  предметы,
поместившиеся  в  нее,  были  ему  незнакомы. Поэтому  он  немного  опасливо
прислушивался к  себе, ловил новые  странные  оттенки  ощущений. Но это были
невраждебные вещи, и он успокоился. Его даже не волновало, куда, собственно,
он  собирается: может на  свалку, или к старьевщику - да хоть  в пруд! Какая
разница,  если  душа  непуста?   Но  оказалось,  что  дорога  ему  предстоит
недальняя: заполненного и умиротворенного его  дружески  похлопали по бокам,
застегнули неподатливые замки и задвинули в подкроватную глубину. Здесь было
темно и тихо.  Голоса  сверху доносились приглушенно,  невнятно, так,  что и
слов не разобрать.. Но Старому чемодану и не хотелось вслушиваться в верхние
голоса,  он   с   ними   покончил.  Гораздо   интереснее   было   напряженно
прислушиваться к с