ескую программу,  -- отбарабанил Ким.  -- Вот, к примеру, в
Штатах есть демократы и республиканцы, а у нас...
     "Сначала о  Штатах,  -- осадил его Трикси. --  Так  кто, по-твоему, там
правит?"
     --  Я  же сказал,  республиканцы или демократы.  То  одни,  то  другие,
согласно волеизъявлению свободного народа.
     "Республиканцы!.. Демократы!.. -- Ментальная волна иронии накрыла Кима.
-- Великая Галактика! Вот еще одна иллюзия,  еще один мираж! -- Ирония стала
сильнее. -- Есть, мой мудрый, но слишком доверчивый друг, такая человеческая
болезнь, которая зовется диабетом. В Финляндии я просканировал пару врачей и
кое-что  выяснил.  Нарушения  в  поджелудочной  железе,  продукция  инсулина
падает,  а этот  гормон вам  жизненно  необходим.  Без  него не  усваиваются
углеводы  -- сахар, фрукты, хлеб... Сбой углеводного цикла  фатален, так как
глюкоза  не  может  проникнуть в клеточные структуры. Очень распространенное
заболевание! Слышал о нем?"
     -- Разумеется. Ну и что с того? При чем  тут диабет? Тем более что хоть
болезнь неизлечима,  но в  наше  время несмертельна  --  сидят себе люди  на
диете, вводят искусственный инсулин или принимают таблетки... не знаю какие,
но таблетки снижают уровень глюкозы. А еще...
     "А  еще помолчи и послушай.  В Штатах  пятнадцать миллионов диабетиков,
объединенных, вместе с врачами  и медсестрами, в союз. Лекарства им выдаются
бесплатно, как в вашей  стране, но у них еще множество льгот и привилегий. А
теперь  вспомни определение  партии:  группа,  выражающая  интересы,  и  так
далее... В этом случае я бы добавил: жизненные интересы -- ведь без лекарств
и помощи этим людям не  прожить! И вот они объединяются в союз, отстаивающий
их права. Мощный, сплоченный, диктующий свою волю сенаторам и конгрессменам,
генералам и президентам".
     -- Ты хочешь сказать... -- начал пораженный Ким.
     "Да,  да,  именно то, о чем ты подумал: самой  могучей державой  вашего
мира  правят диабетики! В подавляющем большинстве -- люди взрослые, активные
избиратели".
     --  Избирателей  в   Штатах  миллионов  двести,  --  возразил  Ким.  --
Пятнадцать против двухсот...  Что-то у тебя не вяжется с  арифметикой,  друг
дорогой.
     "Еще одна иллюзия... Учти, у каждого больного в среднем трое родичей --
муж  или  жена,  родители  или  взрослые  дети.  Выходит,  к  делу причастны
шестьдесят миллионов, а к избирательным урнам являются не  двести, а дай бог
сто  двадцать.  Те,  кто связан  с  диабетом, приходят  всегда,  и  таких --
половина.  Их  поддерживают  фармацевтичекие  фирмы,  производители  особого
питания, глюкометров и  шприцов, фермерские союзы.  Представь,  что какой-то
президент решит урезать ассигнования на лекарства... И что с ним случится?"
     -- Отстрелят, -- честно признался Ким и с любопытством спросил: --  Так
что же, и у нас правят диабетики?
     "Увы! Они разумные люди, их интерес -- стабильность и процветание, а  у
вас... -- Трикси издал нечто, вроде ментального хмыканья. -- У вас  пока что
правит класс сантехников-алкоголиков. Но ты не огорчайся: по моему прогнозу,
лет через тридцать половина ваших жителей  станет диабетиками,  а алкоголики
вымрут из-за цирроза печени".
     --  Плохо  ты  нас знаешь, --  отозвался Ким.  --  Мы  умеем  совмещать
полезное с приятным.
     На  его губах змеилась усмешка. Было так забавно вникать  в рассуждения
инопланетного существа о земной политике!  Может, Трикси в чем-то прав?  Как
говорится, со  стороны  виднее...  Может,  в  Штатах  в  самом  деле  правят
диабетики? И  в  Штатах, и в Европе,  где диабетиков тоже вагон... Европа-то
объединяется  и   общую   валюту  вводит!  Интересно,  сколько  недужных   в
Евро-парламенте? И что произойдет,  когда болезнь научатся  лечить  и партия
диабетиков исчезнет?  Не явится ли  это поводом к таким мировым потрясениям,
перед которыми конфликты в нынешних "горячих точках" -- буря в стакане воды?
     Ким не успел додумать эту мысль -- подслушав ее, Трикси снова включился
в разговор.
     "Ваши  внутривидовые противоречия часто связаны не  с  экономикой, не с
принадлежностью  к  различным  расам  и  религиям,   а  с   обстоятельствами
географического плана. Мой мир был издревле одинаков и пригоден для обитания
в любых широтах и климатических зонах; у нас нет ни океанов, ни морей и рек,
ни  мест  возвышенных или  пустынных.  Ваша планета в этом  смысле устрашает
чудовищным  разнообразием рельефов  и  ландшафтов.  Горы,  равнины, огромные
пространства,   занятые   водой,  или   песками,   или  льдами...   Излишнее
нагромождение  форм,  а  в результате  вечное недовольство, вечный  дележ  и
грабеж. Ландшафтные конфликты! Плюс, разумеется, кислородная атмосфера".
     -- Ландшафтные конфликты? --  Ким моргнул с недоумением. --  Это что-то
новое!
     "Не новое, а старое:  борьба между горцами-хайлендерами и лоулендерами,
обитателями равнин. Афганистан, Кавказ, Шотландия, Карпаты, Пиринеи... Горцы
свирепы, агрессивны, но  лоулендеры лучше организованы  и  многочисленны,  а
потому победа доставалась им. К тому же они более умны. Великие полководцы и
поэты, провидцы и гении -- все они были из жителей равнин".
     Кононов, весьма уважавший  кавказскую удаль и кухню, решительно замотал
головой.
     -- Вот тут ты не прав! Не знаю,  как там в Пиринеях, а на Кавказе у нас
гениев пачки! Один Иосиф Джугашвили чего стоит!
     Трикси изобразил ментальный смех:
     "А если серьезно?"
     -- Серьезно? Ну, Низами и Пиросмани... Шота Руставели... имам Шамиль...
еще  полководцы  были -- Георгий Саакадзе и  Вардан Мамиконян...  Еще  Расул
Гамзатов с Муслимом Магомаевым... Еще...
     Он  призадумался.  В голове у  него  что-то шевелилось и  перемещалось,
подобно дрейфу континентов, тянувшемуся сотни миллионов лет.
     "Я нашел информацию  об  этих  личностях  в  твоей  памяти,  -- заметил
пришелец. --  Поэмы Низами и  Руставели, стихи Гамзатова, которые  ты читал,
книги о  Шамиле, Саакадзе и других...  Достойные  гуманоиды! Но  на равнинах
людей такого калибра больше в сотни раз. Если желаешь, еще один  пример: мой
мир равнинный, и в результате я прилетел к тебе, а не ты ко мне".
     Ким рассмеялся и посмотрел на часы: было без четверти пять.
     --  Время обеда, а мы заболтались! Поедим, поработаем, а там и Дашенька
приедет.
     Трикси испустил ментальный вздох. "И опять мне прятаться..."
     -- Опять. Ты понимаешь разницу между общественной и личной жизнью?
     "Не очень, Ким. У нас нет ни того, ни другого".
     -- А что же есть? "Просто жизнь".
     Пообедав,  Ким присел к  компьютеру  и бодро настучал  четыре  страницы
текста. Мысли об авансе и колечке для Даши согревали его.
     * * *
     --  Не пойти ли  нам облегчиться?  -- произнес Эйрим Высокий Шлем,  сын
Сеймура Одноглазого.
     "Самое время, -- подумал Конан, -- выпито немало  да и съедено изрядно.
Пора облегчиться,  а  затем  продолжить переговоры". Ему никак  не удавалось
уломать  Эйрима отправиться  в поход на замок Кро Ганбор:  ванирский вождь с
охотой соглашался  перебить  ратников  Гор-Небсехта,  обосновавшихся  в  его
усадьбе, но в обитель колдуна идти не хотел, отговариваясь тем, что люди ему
не подчинятся. Конечно, волшебный клинок  брата  Конана, пронзивший  камень,
был серьезным аргументом;  однако, по  утверждению Эйрима, нож  смотрелся бы
еще лучше  в  брюхе мертвого колдуна. Кто его знает,  этого  Гор-Небсехта? А
вдруг он, издыхая, ухитрится наслать порчу на тех,  кто захватил  его замок?
Нет, хозяин Рагнаради не желал рисковать!
     Конан  проследовал  за ним на задний двор, к земляному  валу, где  были
выкопаны прикрытые досками ямы. От  них тянуло смрадом. Ночь,  как всегда  в
летнее  время  в  Ванахейме,  была   светлой,  и  киммериец  мог  разглядеть
тянувшийся поверх  насыпи частокол из заостренных бревен, торчавшие по углам
вышки и тени ближних  сараев. Земля уже просохла,  и кое-где появились пучки
чахлой травы -- больше всего под стенами, защищавшими от ветра.
     Усадьба Эйрима стояла на косогоре, полого спускавшемся  к воде. Поперек
его был выстроен  Длинный Дом, крепкая бревенчатая цитадель, в коей коротали
зиму воины со своими женщинами и отпрысками.  Внутри Дом  представлял  собой
одну  огромную залу  с подпертой  столбами  кровлей и с очагами,  у  которых
грелись и готовили еду его обитатели;  по стенам шли лежанки в два яруса,  а
посередине были устроены лавки и столы. Фасадом Длинный Дом выходил к бухте,
а  сзади  к  нему торцом было пристроено еще одно  сооружение, поменьше,  --
жилище самого Эйрима. Надо  заметить, что в южных краях все выглядело иначе:
господский  терем красовался  на виду, тогда как воинскую казарму  задвигали
куда  подальше.  Но  ваниров заботила не красота,  а  безопасность, и потому
вожди их селились поближе к задним дворам.
     Справа от  Длинного Дома тянулся огромный сарай, заставленный бочонками
с пивом  и  вином, бочками  с соленой рыбой,  кадками с  ягодой,  заваленный
мешками, полными овса и пшена.  Здесь же хранилась  и добыча летних набегов,
не самая ценная и дорогая:  кожи,  холстина,  грубое сукно, слитки бронзы  и
бруски железа.  В  самом  конце  сарая  была  кузница, а за  ней -- псарня и
свинарник, примыкавшие к защитной земляной насыпи.
     Таким же образом обустроили и другую половину усадьбы, защищенной тыном
и насыпью, в которой рабы  отрыли себе землянки.  Тут имелась пара  обширных
кладовых для кораблей и  корабельного снаряжения, парусов и весел,  бочек  с
дегтем,  веревок  и  канатов, якорей  и  связок стрел и дротиков.  Сейчас  в
корабельной  кладовой расположились люди Гор-Небсехта,  а все  ее содержимое
дней  десять  назад  перетащили на ладьи --  те  покачивались  у берега, где
северные  воды уже очистились  от льда.  За  этим хранилищем стоял  обширный
навес, под которым зимовали  корабли. У него не было стен, только  кровля на
столбах;  навес  выходил к воротам, от  которых начинался спуск  к бухте  --
плотно утоптанная дорога, по которой скатывали в воду  корабли. Но  Конан их
не видел. Он находился на заднем дворе, спиной к защитному валу; прямо перед
ним был  вход в жилище Эйрима, дальше маячили смутные контуры Длинного Дома,
справа тянулась  стена сарая с  припасами, а  слева  темнели  бревна бывшего
корабельного склада --  из него доносился  дружный  храп сотни глоток. Эйрим
помочился в ту сторону, сплюнул и подтянул штаны.
     -- Всех перережу, -- злобно пробормотал он. -- Завтра же, как уснут! Ты
только не подведи с колдуном, брат Конан, -- он подтолкнул киммерийца в бок,
-- а то не сносить мне головы!
     -- Колдун -- мой, Торкол и Фингаст -- твои, -- отозвался Конан.
     Рядом пыхтел Колгирд, усаживаясь над выгребной ямой.
     --  Устроим  им ночь  длинных  ножей, -- произнес  он, забирая в ладонь
свисавшие на грудь усы.
     -- Ночь кровавых секир, -- поддержал Храста.
     -- Ночь выпотрошенных животов, -- ухмыльнулся Найрил.
     --  После  такой  ночи  не  худо бы прогуляться и  к колдуну, -- сказал
Конан.
     -- Нет, братец, с ним разбирайся сам. -- Вождь ваниров еще раз плюнул в
сторону  корабельного склада. -- А  как  разберешься,  возвращайся  ко  мне.
Поплывем вместе на юг, погуляем!
     -- Колдуна-то я прикончу, если доберусь до него, -- пообещал киммериец.
--  Справиться бы с остатками дружины... -- Он поднял взгляд на Найрила:  --
Ты вроде бы обмолвился, что в Кро Ганборе пять десятков воинов? Ну, придется
мне потрудиться...
     Внезапно  Эйрим  насторожился;  от  Длинного Дома долетел какой-то шум,
потом грохнула  распахнутая дверь,  раздались  приглушенные вопли,  топот  и
тяжелое дыхание. Казалось, там, под стеной, в закутке между хоромами вождя и
сараем с припасами, кипит схватка; Конан уже различал гулкие  звуки ударов и
сочные проклятия. Но сталь, однако, еще не звенела.
     -- Надо  взглянуть, --  с  тревогой сказал Эйрим. -- У  кого-то хмель в
башке бродит... Ну, я его вышибу -- вместе с мозгами!
     Он заторопился к месту драки, и трое кормчих шли за ним, словно матерые
волки за вожаком стаи. Конан  шагал последним. Хоть  он и приходился  теперь
братом  Эйриму,  но  все-таки  был  чужаком  и  понимал,  что  не  его  дело
вмешиваться в  распри  Эйримовых  воинов.  Вот  если они сцепились с  людьми
колдуна... Тогда бы он мог поработать -- и кулаками, и ножом.
     Эйрим  свернул за  угол, на миг  остановился, будто в  удивлении, потом
побежал, топоча сапогами. Киммериец и трое седоусых мчались следом.
     У стены Длинного Дома, около раскрытой двери, высился серокожий гигант,
окруженный двумя  десятками ваниров. Конан облегченно вздохнул, заметив, что
секиры при  нем  не  было,  зато руки  серокожего  мелькали  с  непостижимой
быстротой,  и каждый удар достигал  цели: два  вана уже валялись на земле, и
еще с  пяток потирали кто плечо, кто  грудь. Долго ли пробежать сорок шагов?
Но за это время Идрайн сшиб  еще троих  и начал проталкиваться  к  двери  --
видно, хотел разыскать секиру или что-то другое, столь же острое.
     -- Стой! --  закричал Конан,  подскочив к  нему. --  Стой, нечисть!  Ты
почему  затеял  драку, мешок  с дерьмом? Я велел тебе  сидеть  тихо и спать!
Спать, а не размахивать кулаками!
     Он был в ярости. Если этот серокожий  ублюдок убил Эйримовых воинов, то
брат Конан тут же  станет врагом  Конаном! Ему  совсем не хотелось биться со
всей  дружиной хозяина  Рагнаради, сложив голову в этом  грязном дворе,  под
стенами Длинного Дома.  Прах и пепел! У него была совсем иная цель, и до нее
оставалось не больше нескольких дней пути!
     Ваниры расступились,  с почтением пропуская  вождя. Эйрим, сунув ладони
за  пояс,  разглядывал  своих  людей, ворочавшихся  на  земле, по  лицу  его
блуждала  ухмылка.  Затем  он  поднял глаза  на  Идрайна  -- тот,  повинуясь
хозяйскому  приказу,  стоял  столбом,  но  зрачки его  поблескивали  с явной
угрозой. Конан заметил, что волосы голема мокры и от него несет пивом.
     -- Кто первый начал? -- поинтересовался вождь.
     -- Он... он... -- забормотали воины. Один прохрипел, держась за ребра:
     -- Бешеный волк, да пожрет его Имир!
     -- Кабан недорезанный! -- добавил второй, еле двигая разбитой челюстью.
Остальные  молчали;  и было похоже, что двое из тех, что валялись на  земле,
замолкли навсегда.
     Конан ткнул голема кулаком.
     -- Ну а ты что скажешь?
     --  Лживые  псы, -- равнодушно  произнес  Идрайн.  -- Я  спал, как было
велено; они спрятали  мою  секиру и решили,  что смогут справиться со  мной.
Прикажи, господин, и я перебью этих шакалов!
     Внезапно Эйрим расхохотался. Хриплые звуки неслись из его  глотки, лицо
покраснело, а увесистый кулак то и дело  прохаживался по  спине Конана -- не
со злым умыслом, но от избытка чувств.
     -- Вот это боец, клянусь бородой Имира! Всем готов пустить кровь! А ты,
брат, зовешь меня в Кро Ганбор... Зачем? Зачем тебе я, зачем мои люди?  Твой
слуга  расправится с полусотней воинов, как волк со стаей сусликов! -- Эйрим
повернулся к драчунам -- к тем, что еще  держались на ногах.  -- Ну, моржовы
кишки, говорите, что вы  с  ним  сделали? Подпалили штаны?  Пустили крысу за
шиворот? Или поднесли прогорклого пива?
     --  Поднесли...  -- пробормотал  один  из ваниров. --  Не  прогорклого,
хорошего пива  поднесли.. Видим, скучает парень, а это  не  дело, когда  все
пьют. Сунули и ему  рог,  только  он выпить с нами  не захотел, нанес обиду,
протухшая задница! Ну, мы...
     -- Что -- вы? -- поторопил Эйрим смолкнувшего воина.
     -- Ну,  мы и опрокинули ему  на голову цельный бочонок... Чтоб, значит,
напился, как следует... Тут все и началось!
     Эйрим снова захохотал, потом  ткнул Конана в бок и  покосился в сторону
распростертых на земле тел.
     -- Похоже,  твой слуга пришиб двоих из моей дружины. Я о том вспоминать
не буду, если он завтрашней ночью  выпустит кишки десятерым из шайки Торкола
и Фингаста. Справедливая цена, как полагаешь, брат Конан?
     Киммериец кивнул.
     -- Справедливая. Пусть ему вернут топор, и он прикончит не десятерых, а
хоть полсотни.
     --  Ну а я что говорил?  -- усмехнулся Эйрим. -- Зачем тебе мои воины в
Кро Ганборе, коль есть у тебя такой помощник?
     Он  отвернулся и  начал  распоряжаться:  велел убрать  трупы,  вправить
вывихнутые суставы,  обмотать ремнями  переломанные  кости  и  напоить  всех
раненых и ушибленных  крепким вином. Конан же думал о том,  что все  выходит
так,  как  и  задумано  Дайомой: Идрайн  перебьет воинов  колдуна, а  сам он
разделается с Гор-Небсехтом.. "Ну, чему  быть,  того не миновать,  --  решил
киммериец, -- хорошо еще, что Эйрим положит две трети дружины колдуна".
     Тела  были убраны,  а  раненые,  опасливо поглядывая на  Идрайна, пошли
утешаться хмельным. Эйрим. Конан и  троица седоусых отправились в  хозяйские
чертоги -- допивать аквилонское  и посовещаться насчет резни, что намечалась
следующей ночью.  Голема  киммериец  забрал с  собой, подальше  от греха. До
рассвета было еще  далеко,  и за оставшееся время серокожий вполне мог снять
головы со всех обитателей Длинного Дома.
     На  пороге  Эйримовой   горницы   Конан  огляделся  и  заметил,  что  в
корабельном  хранилище, где спали люди  Торкола  и  Фингаста, мелькают огни.
"Видно, их разбудил шум драки", -- подумал он, прикрывая за собой дверь.
     * * *
     Вновь звякнул телефон, вернув Кима к реальности.
     -- Ким Николаевич, Дарья дома?
     --  Нет, Славик, -- машинально  ответил  Кононов  и  посмотрел на часы.
Матерь божья, почти девять!  Сердце сжалось в тревоге, и он, стиснув трубку,
выкрикнул: -- Что случилось? Где она?
     --  Да,  собственно,  ничего. После обеда отлучилась, сказала, какие-то
бумаги  ей нужно подписать.  Еще  сказала,  что  к шести  вернется. Я  ждал,
ждал... решил, что к вам поехала... вот, звоню на всякий случай...
     "Бумаги подписать! -- мелькнуло  у  Кима в голове. -- Не  иначе, в загс
пошла, разводиться! Пошла, и нет ее..."
     -- Может, решила сестру навестить? -- высказал предположение Славик. --
Или задержалась в магазине... Или...
     -- Вот что, Слава, -- произнес Ким, стараясь, чтоб голос не дрогнул, --
я тут  ее  буду  ждать и до утра с места  не  сдвинусь. Если придет, позвоню
тебе. А если  не позвоню, ты утром кое-что выясни. Знаешь, где  Куйбышевский
загс?
     --  Конечно. Пешего  хода  от  нас  -- пятнадцать минут.  Думаете,  Ким
Николаевич, что она...
     --  Ты слушай, Славик,  слушай! Нужно выяснить,  не видел ли кто  ее  в
загсе... она девушка приметная, такую любой запомнит... Сделаешь?
     -- Утром поеду прямо туда и друга прихвачу, капитана милицейского, -- с
тревогой промолвил Славик. -- если что, где вас искать, Ким Николаевич?
     -- Не ищи. Сам в "Конан" приеду.
     Положив трубку, Ким  снова  поглядел на часы. Начало десятого... Может,
подписала  заявление,  сбросила  камень с  души  и  в самом  деле  поехала к
Варваре? Пошептаться, пошушукаться... какое платье выбрать для свадьбы и как
ее отпраздновать...
     Он  набрал  номер  "Цирка в  Озерках". Голос ответившей девушки был уже
знаком -- та самая секретарша.
     -- Мне бы Варвару Тальрозе-Сидорову... Я Ким, ее сосед...
     -- Нет ее. Они с Олегом Облома выгуливают.
     -- А далеко?
     -- Не очень. На пустыре у озера.
     -- А  если за  ней  сходить?  Помните меня?  Ким Николаевич, из  двести
тридцать второй квартиры... Я как-то вам звонил, милая девушка.
     --  Помню,  помню!  Что-то  у вас случилось, потоп  или пожар... А  что
сейчас?
     --  Цунами. В острой форме, -- сказал Ким  загробным  голосом.  --  Так
сбегаете за ней?
     -- Не могу. Телефон у нас один, и мне положено при нем сидеть.
     -- Может, кого пошлете?
     --   К  сожалению,   некого.  Вечернее  представление  идет,  все,  как
говорится, на  арене...  Да вы не  волнуйтесь, не волнуйтесь! Цунами --  это
ведь, кажется, аллергическое? Глотните супрастинчику и...
     -- Вы  ошибаетесь,  де