й национальности, и пара типов, которых Ким признал.
     Рыбаки! Те, что его отловили и угостили снотворным!
     Он  стиснул полутораметровую  трубу, намереваясь врезать по стойке,  но
шепот Трикси его остановил:
     "Не торопись, послушай, что они говорят. Нам необходима информация".
     "Какая  информация!  --  беззвучно  отозвался  Ким. -- Не говорят  они,
отродья Сета, а пиво пьют!"
     Сзади,  из  подвального  этажа, донеслись глухие стоны -- то ли Петруха
маялся с лодыжкой, то ли Коблов ощупывал ребра после свидания с батареей.
     -- Бэседуют! -- значительно молвил горбоносый, разливая пиво.
     --  Не  повезло   мужику!  Гиря  сегодня  злой,  --  заметил  один   из
собутыльников,  кажется,  водитель   "жигуля".  --  Говорят,  вздрючка   ему
случилась от хозяина. За Дашку.
     Тип с кавказским лицом расплылся в улыбке.
     --  Вай,  красивая баба! Рыжая, свэжая,  халеная... Чего бэжала? Ходила
ведь у Палыча в брульянтах и шэлках! Такой мужик! Такие дэнги!
     -- Бегут не от денег, а от мужиков, -- откликнулся водитель. --  Дашка,
слышь,  сама была не  бедная, ресторан держала на Фонтанке или бар. Наш и ее
загреб, и ресторацию... Это он уважает! Чтобы сразу и обеими руками!
     -- Нэ бэдная, ха! Однако за Палыча вышла!
     -- Ты, Мурад, сидишь  на складе да  банки считаешь, -- сказал компаньон
водителя.  --  А  слышишь чего?  Только  как  грузчики  матерятся...  --  Он
наклонился над  столом и  негромко промолвил: -- А я вот слышал, что Дашка у
Палыча привороженная. Вроде он экстрасенса нанял, а может, ведьму... И сразу
ему поперло -- и с Дашкой, и с ресторанами, и в прочем бизнесе-шминдесе!
     --  Приворожэнные нэ бэгут, -- возразил горбоносый и начал копаться под
столом, вытаскивая пивные банки.
     "Теперь  иди! -- шепнул пришелец  у Кима  в голове. -- Брось трубу  и к
воротам!"
     "Да я их..." -- начал Ким,  но что-то под черепом повернулось, и всякое
желание крушить и бить  исчезло. Он согнулся, пробрался мимо стойки, схватил
упаковку с пивом и выскользнул во двор.
     "Тебя  не видят,  -- сообщил  Трикси, --  не  видят, я  чувствую! Беги!
Скорее! Я возвратил тебе обычный облик".
     Прижимая пиво к груди, Ким устремился к жилому зданию, встал за углом и
осторожно выглянул,  обозревая местность. Склад  был виден как  на ладони --
длинный бетонный барак, в одном конце надстройка в виде башенки,  над крышей
мачта  с  транспарантом:  "АООО П.П.Чернова.  Отпуск  продукции  с  9 до 20,
ежедневно, без выходных". "В самом деле, похож на корабль",  -- решил  Ким и
отправился на улицу.
     Улица была имени Зины Портновой, дом двадцать пять, и Кононов, прочитав
название, застыл с раскрытым ртом. В голове у него снова завертелось: Зинка,
корабль, Гирдеев... Зийна, зингарское судно, Гирдеро, его покойный капитан..
Не  иначе  как  знаки судьбы!  Все  совпадает --  ну, не все, так  многое...
созвучие имен, сражение на корабле, побег... Правда, он никого не убил, даже
Гирдеева... Оно и к лучшему!
     Внезапно  ему захотелось есть, и  Ким сообразил, что денег  при нем  ни
гроша, что добираться ему от улицы Зины Портновой, считай, через весь  город
и что  метро бесплатно  не везет. Он встал у обочины,  вытянул руку и, когда
притормозила дряхлая "Волга", потряс пивными банками.
     -- "Гиннес", двенадцать поллитровок... В Озерки довезешь?
     -- За это хоть в Парголово. Садись!
     Ким  сел и по дороге рассказал водителю,  что  он нефтяник  из  Тюмени,
приехал навестить армейского дружка,  что поселился у него на Президентском,
что в магазине сперли кошелек  -- прямо из  кармана, гады! --  и, значит, не
судьба им с другом выпить пива. Во всяком случае, сегодня. День не кончился,
утешил его водитель и посоветовал  держаться крепче за карманы. Питер -- это
тебе не Тюмень!  Хотя, с  другой стороны, и не Москва, где на ходу  подметки
режут.   На  этом  они  сошлись,   переехали  Литейный   мост,  выкатили  на
Сампсониевский и начали дружно ругать первопрестольную российскую столицу.
     * * *
Диалог четвертый
     -- Дашка, ты с ума сошла! Нельзя тебе там появляться!
     -- А где же можно, Варь? Всю жизнь тут, в лесу, не просидишь... В город
поеду, к  своему хозяйству!  Я ему бар не дарила, бумаг не  подписывала, все
там  мое, до последней тарелки, и все  мои, Славик  Канада,  Маринка,  Лена,
Селиверстов... Отобьемся!
     -- Отбились уже раз... А если сам заявится? Шмурдяк твой ненаглядный?
     --  Близко не  подпущу! Я  ведь  не  знала,  что  нельзя  ему  в  глаза
глядеть... а  теперь знаю! Возьму у Селиверстова пистолет, башку продырявлю!
Да  он  и  сам  догадывается...  Не  придет,  будет  "шестерок" подсылать...
Трусливый, мразь!
     -- Ох, Дашка, Дашка,  яблочко ты  наше укатившееся... Зачем  тебе  это?
Ездила  бы  со  мной,  и был бы тебе каждый  вечер  праздник,  и вышла бы за
своего, за циркового... Все по-честному, по любви и без обид!
     -- Хватит! Наездилась! Не хочу, как папа с мамой, -- ни кола ни двора!
     -- Я ведь езжу...
     -- Разные мы, значит, Варенька.  Тебе -- праздник, и чтобы огни поярче,
и  пыль столбом,  и чтобы хлопали, а мне  другое  нужно. Дом хочу! Дом, дело
свое, пять ребятишек и мужа! Настоящего! Такого, чтоб за меня... за меня...
     -- Ну, Дашенька...  Дашутка... не плачь,  сестреночка моя родненькая...
ты  помни, из  какой семьи...  Не  семья -- династия!  Дедушка что  говорил,
знаешь? Улыбайся, всегда улыбайся! Голову сунула тигру в пасть  -- улыбайся!
Хлыстом огрели  -- улыбайся! Ногу сломала -- улыбайся! Дедушка, он  му-удрый
был... Жаль, ты его не помнишь...
     -- Я, Варь,  может, не от горя  плачу, а от радости. Тот парень, что за
меня заступился... сосед твой, Ким, в больнице который... он... он...
     -- Что, солнышко?
     -- Смотрел.
     -- Смотрел! А кто на тебя не смотрит, из мужиков-то?
     --  Он не так смотрел. Понимаешь,  Варь, ключица у него сломана, весь в
бинтах да в синяках, а он глядит... Глядит, как на чудо! И говорит: Даша, вы
героиня моего романа! Зеленоглазая, рыжекудрая!
     -- Ну, ты такая и есть... не плачь, моя хорошая... А Ким, он кто?
     -- Сказал, писатель.
     -- Симпатичный?
     -- Варенька, он же твой сосед, не мой! Ты его разве не видела?
     --  А сколько я дома  бываю? Три раза  в год, по  четвергам, когда  рак
свистнет...

Глава 5. Потеря
     Список  людских потерь обширен, диапазон велик, ибо мы  теряем все, что
только  можно потерять,  от  носового  платка и уместного слова  до  любимой
женщины  и  собственной  жизни. Но расстаться  с  частью  своего сознания!..
Подобного мы и представить  не можем. Хотя случается, случается... Например,
у  маразматиков --  но, по  причине маразма, они  не  силах оценить  тяжесть
потери.
     Майкл Мэнсон "Мемуары.
     Суждения по разным поводам".
     Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г.
     Попав домой (ключ дожидался в тайной щели), Ким опустошил холодильник и
проспал  до вечера. Снились ему всякие глупости и мерзости: Гирдеро-Гирдеев,
которому он выкручивал шею,  а та, вместе с  остриженной  головой, вращалась
будто колесо  на  спице;  колдун Небсехт Пал Палыч,  гоняющийся  за Дашей  с
банкой магического пива "Гиннес"  -- стоило его  хлебнуть,  как Даша была бы
навек  зачарована; голем Идрайн  --  в  виде  батареи с подпоркой из фановых
труб,  крушивший пиктов  или зингарцев  огромным  разводным  ключом. Рожи  у
пиктов были  разбойные, бандитские,  и  Кононов точно  знал, что  в их толпе
скрываются Мурад, Коблов, Петруха и прочие черновские "шестерки"  -- или,  в
хайборийском воплощении,  Гор-Небсехтовы. Их полагалось устаканить, но он не
мог  найти  свой  меч  и  пожелал обзавестись  еще  одной рукой,  здоровой и
когтистой, как медвежья лапа. Но Трикси, толкуя что-то о гуманности и этике,
вырастил  ему метровый тонкий хобот,  причем  не  на лице,  а  в том  месте,
которое при публике  не обнажают. Пикты, придя в восторг, запрыгали с дикими
воплями, кривляясь и  потрясая  оружием, и в  криках  их  Киму  послышалось:
"Типа, пасть порвать! Или, типа, по хоботу! Короче, матку вывернуть!"
     Проснулся  он от  телефонного  звонка.  Звонил  Сергей Доренко,  мастер
боевых искусств, его приятель и соратник по писательскому цеху.
     -- Мэнсон, ты живой?
     -- Еще  не  знаю.  Пришли мне гроб  на  всякий случай, Дрю,  с венком и
ленточкой. И тапки не забудь. Белые.
     То были их  псевдонимы, у  Кима -- Майкл Мэнсон, а у  Доренко  -- Памер
Дрю. Боб Халявин, владелец "Хайбории", был твердо  убежден,  что Конана надо
писать под  англоязычными  псевдонимами,  так  как  на  Ивановых  и Петровых
читатель не клюнет. Не гармонировали Ивановы и Петровы с хайборийским миром!
И не  имелось в том  измерении стран,  похожих на Россию,  если  не  считать
Заморы,  где  жили  сплошь  ворюги  и  разбойники.  Но  эта  аналогия  была,
несомненно,  ошибочной:  во-первых,  Говард,  сотворивший  Хайборию, хоть  и
являлся  великим  талантом,  но  историческим  предвидением  не  обладал,  а
во-вторых, Замора по климату, нравам и географии больше походила на Чечню.
     -- Обойдешься без гроба, венков и тапочек. Киммерийцев сжигают, так что
ни  к чему добро переводить, -- сказал  Доренко.  --  Кстати, сожжение будет
коллективным  и  назначено  на,  завтра, в  два  пополудни. Великий  Кормчий
созывает сбор. В Хайль-Борисии.
     Хайль-Борисией   на   жаргоне   конанистов   именовалось   издательство
"Хайбория", а Великим  Кормчим  --  Борис Халявин.  Были  у  него  и  другие
прозвища, самое ласковое из которых звучало как Нергалья Задница.
     -- Сбор? А на какой предмет? -- поинтересовался Кононов.
     --   Издательская   политика.   Сроки,    перспективы,   гонорары,   --
проинформировал Дрю-Доренко и повесил трубку.
     Из груди Кононова вырвался тоскливый вздох.
     --  Опять  ставки  срежет,  Нергалья   Задница,   --   пробормотал  он,
перемещаясь на кухню, к плите и холодильнику.
     "Финансовые проблемы?" -- осведомился Трикси.
     --  Они. -- Ким поставил  чайник  на огонь и,  отыскав  в  холодильнике
последнюю пару яиц, начал готовить яичницу. -- Ты вот, Трикси,  в  Финляндии
побывал... А финских марок у тебя не завалялось?
     "В определенном смысле я  существо нематериальное, -- сообщил пришелец,
-- и в денежных знаках не нуждаюсь".
     --  Как не нуждаешься? -- Ким  посолил яичницу, нарезал хлеб и бросил в
кипяток щепотку  кофе. -- Очень даже нуждаешься! Что с  тобой  будет, если я
помру голодной смертью?
     "Не помрешь. В твоем столе, в левом верхнем ящике..."
     --  А вот об этом не  надо!  -- возмутился  Ким.  -- Договор нарушаешь!
Опять копаешься в моих мозгах?
     "Всего лишь улавливаю мысли, которые циркулируют на поверхности. Я ведь
объяснял,  что  это   непроизвольная  реакция.  У   нас  ее  считают  вполне
совместимой с нормами этики".
     -- А  кстати, где это "у нас"? -- спросил Кононов, решив, что наступила
пора осведомиться  по  данному поводу и прояснить кое-какие другие  вопросы.
Вот, например -- что делает Трикси  в Солнечной системе?  В  чем состоит его
миссия? Как он добрался до Земли и сколько лет или веков намерен изучать ее,
перемещаясь из тела в тело, из разума в разум?
     Ответы  Трикси  были туманными --  не  потому,  что он старался  что-то
скрыть, а  по  причине слабой  подготовки Кононова  в  областях астрофизики,
телепатической метаплазии  и звездной навигации. Ким закончил филологический
факультет, где эти дисциплины не  преподавали, темой же нынешних его занятий
являлись колдовство и  магия,  физиология драконов, осада крепостей, схватки
на  секирах, обычаи  племен, неведомых земным  историкам, а  также география
Лемурии и Атлантиды. В таких материях он разбирался лучше, чем  в сообщенных
Трикси галактических координатах.
     Однако он понял, что родина пришельца располагается в ядре Галактики, в
десятках  тысяч светолет, и что  этот  мир совсем  не походит на  Землю.  Ни
природой  своей  и  ландшафтами,  ни  атмосферой  и  экологией,  ни  обликом
автохтонов,  ни  их  цивилизацией,  возникшей в ту эпоху, когда в  ближайших
окрестностях  Солнца   еще   кружились   протопланетные   облака.   Пожалуй,
единственным фактором, объединявшим  землян и соплеменников Трикси, являлось
любопытство --  причина достаточно  веская, чтобы изучать  планеты, звезды и
туманности, а  в первую очередь  --  обитаемые  миры. Цель изучения осталась
неясной;  Трикси говорил о том, что длится оно добрых полмиллиарда  лет, и в
самом скором  будущем,  через десять-двадцать миллионолетий, когда  составят
карту заселения  Галактики,  можно будет  начинать второй этап -- культурные
контакты,  обмен   плодами  философской   мысли,   научными  достижениями  и
литературными шедеврами.  Что осуществится без  проблем, ибо  в исторической
перспективе все галактические расы станут экстрасенсами и телепатами.
     Такая перспектива очень порадовала Кононова, и он,  подобрав с  тарелки
остаток яичницы и запив его кофе, осведомился, сколько миров уже исследовано
сородичами  Трикси.  Оказалось, что  побольше  миллиона;  сам  же  Трикси  в
последние пятнадцать тысяч  лет нашел и изучил тридцать  три цивилизации, не
считая полуразумных сообществ, где еще не говорили, а рычали, не  ведали  ни
колеса, ни огня  и  потому поедали друг  друга  сырьем. В общем, Земля  была
тридцать  четвертой обитаемой  планетой на личном  счету у Трикси  -- весьма
солидный результат, дававший ему право на внеочередное размножение.
     -- Ну и как мы тебе? -- поинтересовался Ким, прибирая со стола посуду.
     "Монстры! -- с ментальным вздохом ответил пришелец. -- Не обижайся,  но
этаких тварей, как говорят у вас, днем с огнем не сыщешь. Даже если обыскать
половину Галактики".
     --  Я не  обижаюсь,  -- сказал  Кононов,  вздыхая в свой  черед,  --  я
понимаю... Мы -- мир насилия! Планета зла, обитель дикарей, где льется кровь
невинных, бушуют войны и...
     "При чем тут войны, насилие и кровь? -- прервал его Трикси. -- Насилие,
конечно,   не   отвечает   этике  разумных  и  цивилизованных  созданий,  но
историческая  фаза, в которой вы находитесь, делает его неизбежным.  Называя
вас монстрами, я имел в виду другое, совсем другое! Все нормальные  существа
в Галактике дышат метаном или аммиаком на худой конец, питаются через кожу и
полностью извлекают энергию из пищи. А вы... вы... Основа вашего метаболизма
--  кислород  и реакция  окисления! А  что творится в вашем  пищеварительном
тракте? Он производит отбросы в таких масштабах, что вам приходится  смывать
их в отстойники и  вывозить  на поля! Вы  не способны к фотосинтезу и прочим
способам   утилизации   энергии   светила,   какие   практикуются   у   всех
высокоразвитых существ, вы поглощаете биомассу и пьете яды -- воду  и спирт!
А ваши  сексуальные обычаи! Ваш метод размножения! То, что называется у  вас
любовью! Вы..."
     -- Вот этого  не тронь! Это святое! -- нахмурился Ким. -- К тому же что
дано природой, то  и естественно.  Я ведь не  критикую  паучих, которые жрут
самцов во время спаривания!
     "И я не критикую,  я только констатирую.  В данный  исторический период
ваш  организм несовершенен,  но есть надежда,  что через  пару миллионов лет
ситуация изменится. Срок  не  очень  большой, однако --  увы!  -- не слишком
малый. А сейчас мы имеем то, что имеем".
     -- Это тебя задевает?
     "В  общем-то,   нет,   за  исключением   свойственной  вам   ментальной
резистентное™. Великая Галактика! Таких существ мы раньше не встречали ни  в
космосе, ни на планетах! Вы не только резистентны, вы блокируете  ментальные
импульсы во всем диапазоне! И я не мог предположить..."
     Трикси  смолк,   а   Кононов,  заинтригованный  последним  откровением,
негромко протянул:
     --  Ментальная  резистентность... Ты говоришь  о  нечувствительности  к
телепатии? Но я ведь тебя слышу!
     "Слышишь, ибо я -- инклинайзер и мои ментальные ресурсы велики. Гораздо
больше, чем у моего инклина".
     Ким порылся в памяти. Инквизитор, инкубатор,  инкунабула,  инкрустация,
инкогнито... Что такое инклинайзер, он не знал.
     "Это понятие в вашем языке  отсутствует,  --  раздался бесплотный голос
Трикси.  --  В моем мире  все инклинайзеры.  Кроме того, так называется  моя
профессия".
     --  Инклинайзер,  надо же!  А  я думал, ты  посланник и  разведчик,  --
произнес Ким.
     "Всякий  разведчик -- инклинайзер. Это  значит, что мы умеем расщеплять
сознание на модули  или квазимыслящие  автономные структуры. Собственно,  мы
состоим из них,  из нескольких  модулей-инклинов и  ядра, средоточия памяти,
знаний,  индивидуальности. Все  это  вместе образует целостную  личность,  в
данном случае  -- мою.  -- Трикси помедлил  и  добавил: --  Я лишился одного
инклина, Ким. Я отстрелил его  с орбиты и потерял  контакт с  частицей своей
сущности,  когда она  внедрилась в мозг землянина. Где-то  в этих  местах. В
вашем  исчислении --  шестидесятая  параллель, двадцать пятый  или  тридцать
первый  градус восточной долготы.  В одном из  двух городов, отвечающих этим
координатам...  --  Он  снова  сделал  паузу, потом  с  невыразимой  грустью
произнес: -- Теперь ты в курсе моей проблемы".
     Ким,  сгорая от любопытства, потребовал объяснений. Расщепление разума,
заметил Трикси, стандартный метод рекогносцировки обитаемых миров. Галактика
огромна,  и  изучать  ее  приходится экономичным  способом, без  многолюдных
экспедиций и даже без тел,  чьи потребности слишком велики и слишком  дороги
для  галактических  полетов.  Гораздо  выгоднее  отправлять  сознание  --  в
микротранспундере, миниатюрном устройстве,  в котором бестелесный  разведчик
перемещается от звезды  к  звезде,  разыскивая населенные планеты. Обнаружив
подходящий мир, он посылает  ментальным импульсом частицы своей сущности или
инклины; они  внедряются  в избранных  аборигенов,  склоняя их к  контакту и
сотрудничеству. Как правило, с этим не возникает проблем, так  как инклин не
только датчик  информации, но  и  преобразующее позитивное  начало; он может
исцелять  партнера  и   направлять  его  к  верным  решениям,  анализировать
ситуацию, подсказывать мудрые мысли  и как  минимум  продлять  существование
носителя  в  здоровом  и не подверженном болезням  теле.  Это взаимовыгодный
симбиоз,  пояснил   Трикси,   некий  договор,   полезный   обеим   сторонам:
партнеру-аборигену сопутствует удача, разведчик же избавлен от необходимости
приспосабливаться к  среде, чуждой  и непривычной, и собирает  информацию  в
полной  безопасности.  Этот  процесс  идет  довольно  быстро, так  как число
инклинов велико -- от нескольких десятков до пары сотен.
     У Трикси было девяносто семь инклинов, и, облетая Землю по шестидесятой
параллели,  он  отстрелил  первый  из  них  над  Северной Европой.  В  какой
конкретно точке, он не знал; подобные  мелочи не  фиксировались,  ибо инклин
являлся продолжением его  сознания,  таким же неотъемлемым и ясно ощущаемым,
как, предположим, конечность или палец человека.
     Кроме  того, излученная частица  сущности была  структурой  автономной,
способной  выбирать партнера и путешествовать от одного  носителя к другому,
разыскивая  самый  оптимальный  вариант:  существо  контактное,  без  глупых
предрассудков  и наделенное  высоким интеллектом.  Поиск всегда начинался  с
крупных  городов, с  центров  цивилизации, если такие имели  место  быть,  и
Трикси  полагал,  что  его   инклин  находится  либо  в  Хельсинки,  либо  в
Петербурге.  Столица  Финляндии,  впрочем,  уже отпадала; Трикси  провел там
больше года, но не добился ровным счетом ничего.
     --  Если  я  правильно  понимаю,  --  сказал  Кононов,  --  ты  потерял
телепатическую связь с инклином и ринулся вниз  со своего транспундера, чтоб
отыскать  пропажу  и  разобраться в  ситуации. Но если  связи нет,  если  мы
резистентны к  слабым  излучениям  инклина и даже  блокируем их, как ты  его
найдешь?
     "Подобно слепцу, который ищет  монетку