последствия... - Ее передернуло. - Капитан, мне страшно...  -
она осеклась, и кривовато усмехнулась. - Я даже не знаю, как вас зовут.
   -  Гарри,  -  рассеянно  отозвался  Лейстер,   пристально   разглядывая
компьютер; и  Камилла,  испуганно  вскрикнув,  зажгла  смоляную  свечку  и
осветила контрольную панель.
   Массивные железные пластины защищали  главные  банки  данных  от  пыли,
механических  повреждений  или  случайного  стирания.   Камилла   нашарила
поблизости разводной ключ и в лихорадочной  спешке  принялась  откручивать
гайки.
   -  Давайте,  я  вам  посвечу,  -  хрипло  произнес  капитан,   которому
передалась ее тревога.
   Камилла вручила свечку Лейстеру, и работа пошла куда более споро.
   - Капитан,  кто-то  снимал  предохранительные  панели,  -  сквозь  зубы
процедила она. - Мне это не нравится...
   Массивная железная пластина наконец отошла - и с грохотом упала на пол;
Камилла бессильно опустила руки, лицо ее побелело от ужаса.
   - Вы понимаете, что случилось? -  безжизненно  проговорила  она;  слова
выходили с трудом, словно застревая в горле.  -  Компьютер...  По  крайней
мере, половина программ - если  не  больше  -  стерты.  Подчистую.  А  без
компьютера...
   - Без компьютера, - медленно закончил за нее капитан Лейстер, - корабль
- это уже не корабль, а несколько тысяч  тонн  металлолома.  Все  кончено,
Камилла. Мы застряли тут на веки вечные,



        10

   Высоко над лесом  в  домике  из  плотно  переплетенных  прутьев  ивняка
слышался  шум  дождя,  шуршащего  по  выложенной  листьями  крыше;  Джуди,
устроившись на  чем-то  наподобие  кушетки,  покрытой  мягкой  волокнистой
тканью, внимала - и не только ушами  -  тому,  что  пытался  объяснить  ей
прекрасный среброглазый инопланетянин.
   "Безумие овладевает и нами тоже; мне крайне жаль,  что  пришлось  столь
бесцеремонно вмешаться в вашу жизнь.  Когда-то  -  много  эпох  назад,  но
память об этом сохранилась - мы тоже, как и вы, путешествовали меж  звезд.
Может быть, давным-давно, у начала времен, все люди были одной крови, и вы
тоже братья наши меньшие, как  и  древесные  пушистые  создания.  Воистину
похоже на то; ибо повеял ветер безумия и свел  нас  вместе,  и  теперь  ты
носишь моего ребенка. Не то чтоб я раскаивался..."
   Невесомое соприкосновение рук, ничего больше - но никогда  перед  Джуди
не раскрывалась такая  бездна  нежности,  как  сейчас  в  грустных  глазах
инопланетянина.
   "Теперь, милая малышка,  когда  безумие  покинуло  мою  кровь,  великая
скорбь овладела мной. Никому у нас не позволили бы  вынашивать  ребенка  в
одиночестве; но ты должна вернуться к своему  народу,  не  в  наших  силах
позаботиться о тебе. Даже в разгар лета, дитя мое, тебе  было  бы  слишком
холодно в наших жилищах, а зимы ты просто не перенесла бы".
   "Значит, я теперь больше тебя никогда не увижу?" - возопила Джуди -  не
голосом, не мысленно даже, а всем своим существом.
   "Только когда веет ветер безумия, мне под силу докричаться до  тебя,  -
хлынул ответ. - Хотя теперь твой мозг чуть  более  открыт  для  меня,  чем
раньше, обычно ваше сознание для нас - как  неплотно  притворенная  дверь.
Разумней всего было бы, если б ты сейчас ушла и больше  не  вспоминала  об
этом сумасшествии; но... - долгое молчание и затем тяжкий вздох... - но  я
не могу, просто не могу, даже подумать страшно, что ты уйдешь, и больше  я
тебя не увижу..."
   Среброглазый инопланетянин протянул руку и коснулся голубого  самоцвета
на тонкой цепочке, свисающего с шеи Джуди.
   "Мы пользуемся ими - иногда - при обучении детей. Взрослым они  уже  не
нужны. Это был подарок в знак  нашей  любви;  не  самый  мудрый  поступок,
сказали бы наши старейшины. Но если твое сознание достаточно  открыто  для
того, чтобы научиться пользоваться камнем -  тогда,  может  быть,  у  меня
получится иногда достучаться до тебя и проведать, все ли в порядке с тобой
и с малышом".
   Джуди перевела взгляд на  камешек,  синий,  как  звездчатый  сапфир,  с
мерцающими в глубине крохотными огоньками; потом печально  подняла  глаза.
Инопланетянин был выше,  чем  простые  смертные  и  очень  изящно  сложен;
длинные чувствительные пальцы, очень светлая кожа, бледно-серые,  едва  ли
не серебряные глаза, длинные, почти бесцветные волосы, свисающие  до  плеч
невесомым шелковым покрывалом, и босые, несмотря на холод, ноги  -  все  в
нем было необычно и прекрасно, до предела, до  боли.  Бесконечно  нежно  и
грустно он обнял Джуди и на мгновение прижал к себе; она ощутила, что  это
не обычный жест, а уступка ее отчаянию и одиночеству. Разумеется  -  зачем
расе телепатов внешние проявления эмоций?
   "А теперь ты должна уйти, бедняжка  моя.  Я  провожу  тебя  до  опушки,
дальше тебе покажет дорогу маленький народец. Я боюсь ваших людей,  милая,
они такие... необузданные... и сознание их непроницаемо..."
   Джуди поднялась, не сводя глаз с инопланетянина; и ее собственный страх
расставания немного рассеялся, стоило ей ощутить чужую боль и горе.
   - Понимаю... - вслух прошептала она, и осунувшееся  лицо  среброглазого
неуловимо просветлело. - "Мы еще увидимся?"
   "Столько всяких возможностей перед нами, дитя мое, и хороших, и плохих.
Не знаю; боюсь что-то обещать".
   Невесомым касанием он окутал ее в отороченный мехом плащ. Она  кивнула,
пытаясь сдержать слезы;  только  когда  его  высокая  фигура  скрылась  за
деревьями, она разрыдалась и позволила маленьким пушистым созданиям увлечь
ее в путь по незнакомым тропам.
   - Вы - подозреваемый номер один, - жестко произнес капитан  Лейстер.  -
Вы никогда не скрывали, что не хотите  улетать  отсюда;  теперь  компьютер
испорчен - можете считать, что своего вы добились.
   - Нет, капитан, вы ошибаетесь. - Морэй, не мигая, смотрел прямо в глаза
Лейстеру. - Я с самого начала понимал, что мы застряли тут  навсегда.  Да,
признаюсь, во время... как бы это обозвать, черт побери?.. массовый  улет?
Да, во время массового улета  мне  приходило  в  голову,  что  не  работай
компьютер, все было бы куда как проще; по крайней мере,  вы  перестали  бы
притворяться, будто в наших силах починить корабль...
   - Я не притворялся, - ледяным тоном перебил его Лейстер.
   - Как вам угодно...  -  пожал  плечами  Морэй.  -  Хорошо,  значит,  вы
перестали б играть в свои игры и занялись бы  наконец  серьезным  делом  -
нашим тут выживанием. Но я не портил компьютера. Что  греха  таить,  такая
мысль могла бы прийти мне в голову - но я же в компьютерах  совершенно  не
разбираюсь; я даже не знаю, что там, собственно, надо портить. Допустим, я
мог бы его просто взорвать - смутно припоминаю, что слышал какой-то  взрыв
- но дело в том, что когда я услышал взрыв, я лежал на грядке  и...  -  он
смущенно хохотнул, - имел плодотворную, как никогда и ни с кем,  беседу  с
капустной рассадой - или еще с чем-то в том же роде.
   - Никто не  взрывал  компьютера,  -  нахмурился  Лейстер.  -  Да  и,  в
общем-то, не портил. Просто была  стерта  часть  программ.  Это  под  силу
любому грамотному человеку.
   - Любому грамотному человеку, понимающему  в  космических  кораблях,  -
поправил его Морэй. - Капитан, ума не приложу, как бы мне  убедить  вас...
но я ведь эколог, не техник. Я даже простейшей компьютерной  программы  не
напишу. А если компьютер работоспособен, из-за чего весь сыр-бор?  Нельзя,
что ли, его перепрограммировать - или как там  это  называется?  Что,  эти
пленки - или о чем там речь - такие незаменимые?
   И это Лейстера убедило. Морэй действительно не понимал, о чем речь.
   -  К  вашему  сведению,  -  сухо  произнес  капитан,  -  в   компьютере
содержалась примерно половина всех  накопленных  человечеством  знаний  по
физике  и  астрономии.  Даже  будь  под  моим  началом  человек  пятьдесят
действительных   членов   Эдинбургского   Королевского    Астрономического
общества,   только   на   восстановление   астрогационных   программ    им
потребовалось бы лет тридцать. И это, кстати, еще не говоря о  медицинских
программах - что с ними, мы пока не  успели  проверить  -  или  о  Большом
Корабельном информатории. В  общем,  это  акт  вандализма  почище  поджога
Александрийской библиотеки.
   - Что ж, могу только повторить, что я тут ни при чем  -  и  понятия  не
имею, кто бы мог это сделать, - сказал Морэй. - Поищите лучше среди  своих
людей; наверняка это должен был быть кто-то с техническим  образованием...
- он издал сухой, невеселый смешок, - и чрезвычайно  устойчивой  психикой.
Кстати, Медслужба еще не выяснила, что это было?
   - Лучшее предположение, какое мне  пока  доводилось  слышать,  -  пожал
плечами капитан, -  это  что  ветер  принес  с  пылью  какой-то  мощнейший
галлюциноген. До сих пор не удалось выяснить, какой именно - и, боюсь,  не
удастся, пока все более или менее не утрясется в госпитале.
   Морэй покачал головой. Убедить капитана, что он ни при чем, ему удалось
- но, честно говоря, он и сам был не больно-то  рад  тому,  что  компьютер
вышел из строя. До тех пор,  пока  все  усилия  Лейстера  направлялись  на
ремонт корабля, он не  очень  мешал  Морэю  в  организации  жизнеспособной
колонии. А теперь, оставшись без корабля, мог начать путаться под  ногами.
Только сейчас Морэй понял бородатую шутку насчет Космофлота: "Капитана  не
отправить в отставку - проще пристрелить".
   По спине пробежал холодок, и Морэй неуютно поежился. По натуре  он  был
довольно спокойным человеком - но за последние тридцать шесть часов открыл
в себе много неожиданного... и даже неприятного, если не сказать опасного.
"Не исключено, что в следующий раз кто-нибудь вспомнит эту старую шутку  и
примет ее за руководство к действию... Откуда я взял, что будет  следующий
раз? И, может, не кто-нибудь, а я сам - за что теперь можно ручаться?"
   - О потерях уже докладывали? - поспешно спросил он, гоня подальше такие
мысли.
   - Погибших девятнадцать человек - от медслужбы подробного  рапорта  еще
не было, но, по меньшей мере, четверо  больных  умерли  по  недосмотру,  -
отрывисто сообщил Лейстер. - Два  самоубийства.  Одна  девушка  порезалась
битым стеклом и умерла от потери крови - но это, скорее, не  самоубийство,
а несчастный случай. И... про отца Валентина вы, наверно, уже слышали.
   Морэй устало прикрыл глаза.
   - Слышал. Но без подробностей.
   - А подробностей никто и не знает, - произнес  Лейстер.  -  По  крайней
мере, никто из живых. Да и сам отец Валентин толком ничего не помнит  -  и
не  вспомнит,  если  Ди  Астуриен  не  решит   вколоть   ему   чего-нибудь
сильнодействующего. Я слышал только, что вроде бы наш капеллан прибился  к
группе электриков, занимавшимися  всякими  безобразиями  у  ручья...  э-э,
сексуальными безобразиями. Словом, форменные Содом и Гоморра. Когда первая
волна безумия пошла на убыль, он осознал, что  произошло,  вынести  этого,
судя по всему, не смог и принялся резать глотки.
   - Значит, насколько я понимаю, одно из самоубийств - это отец Валентин?
   -  Нет,  -  покачал  головой  Лейстер.  -  Судя  по  всему,  когда   он
окончательно пришел в себя, то  уже  в  самый  раз,  чтобы  осознать,  что
самоубийство - тоже смертный грех.  Смех,  да  и  только;  похоже,  я  уже
начинаю осваиваться с прелестями вашей милой планетки -  только  о  том  и
думаю, насколько проще  все  было  бы,  не  остановись  отец  Валентин  на
полпути. Теперь придется судить его за  убийство;  да  еще  решать  -  или
устраивать референдум - вводить ли тут смертную казнь.
   - Напрасный труд, - слабо улыбнулся Морэй. - Какой, интересно,  вердикт
сможет вынести суд, кроме временного умопомешательства?
   - Боже мой, конечно, - выдохнул Лейстер и устало потер лоб.
   - Капитан, я совершенно серьезно. Не исключено, что это случится еще, и
не один раз. Я предложил бы - по крайней мере, пока  мы  точно  не  узнаем
причины - чтобы вы немедленно разоружили Службу Безопасности; помните, все
началось с того, что один из ваших офицеров открыл пальбу и ранил  сначала
девушку из новогебридцев,  а  потом  кого-то...  э-э,  из  коллег.  Еще  я
предложил бы после первой же сухой ночи запирать  под  замок  все  оружие,
кухонные  ножи,  хирургические  инструменты  и  прочее  в  том  же   роде.
Разумеется, это не абсолютная  мера  -  нельзя  же  запереть  все  здешние
булыжники или дубье... а, судя по вашему  виду,  кто-то  напрочь  забыл  о
субординации и... обошелся без подручных средств.
   - Кому рассказать - не поверят, - произнес Лейстер, потирая подбородок.
- В моем-то возрасте - и драка из-за девушки!
   Морэй понимающе ухмыльнулся; впервые за все время между ним и капитаном
на  короткое  мгновение  возникло  самое   настоящее   взаиморасположение.
Впрочем, не более чем на мгновение.
   - Я подумаю о вашем предложении, - пообещал Лейстер. - Боюсь, это будет
непросто.
   - Капитан, а что вообще здесь просто? - угрюмо проговорил Морэй. - Но у
меня такое  ощущение,  что  если  мы  немедленно  не  начнем  серьезнейшую
кампанию  по  насаждению  этики  ненасилия  -  такой,  чтобы  работала  на
подсознательном уровне, даже при массовом улете - никто из нас не  доживет
до осени.



        11

   "Слава Богу, - подумал Мак-Аран, -  садоводство  не  пострадало.  Может
быть, какой-то глубинный инстинкт подсказал  обезумевшим  колонистам,  что
это их единственный шанс на выживание". Ремонт госпиталя шел полным ходом,
а на  скорую  руку  сформированные  рабочие  бригады  принялись  разбирать
корабль на лом - Морэй недвусмысленно объяснил, что на многие годы  вперед
это будет их единственным источником металла  для  сельскохозяйственных  и
прочих инструментов. Постепенно от корабля оставался голый  остов;  мебель
переселялась из кубриков и рекреаций в жилые постройки и досуговый  центр,
а целые  бригады  учетчиков  занимались  инвентаризацией  инструментов  из
корабельных мастерских, кухни и даже с мостика.  Камилла,  насколько  знал
Мак-Аран, была занята тем,  что  срочно  тестировала  компьютер,  выясняя,
какие  программы  сохранились.  Вплоть  до  шариковых  ручек   и   женСкой
косметики, все подлежало учету и строжайшему  рационированию.  Морэй  ясно
дал понять: когда  привезенные  с  Земли  запасы  всяких  бытовых  мелочей
подойдут  к  концу,  пополнить  их  будет  негде  и  придется   выдумывать
заменители на основе того, что может предложить  местная  природа;  работа
над тем, чтобы переход был возможно более плавным, уже велась.
   Вырубка,  на  взгляд  Мак-Арана,  являла  собой  престранное   зрелище;
небольшие купола из пластика и синтетического  волокна,  едва  выдержавшие
напор бурана, усиливались каркасами из местной древесины; надзор и уход за
нагромождениями  сложной  техники   осуществлялся   бригадой   корабельных
механиков  -  в  форме  и  под  началом  главного,  инженера  Патрика;   а
новогебридцы - те сами вызвались (насколько понимал Мак-Аран)  работать  в
садоводстве и в лесу.
   В руках у Рафаэля были два  клочка  бумаги  -  старая  земная  привычка
рассылать меморандумы в письменном виде сохранялась до сих  пор;  вряд  ли
она продержится долго  -  запасы  бумаги  не  бесконечны.  Интересно,  что
придумают на замену? Систему колокольных сигналов, свою для каждого -  как
делалось на Земле  в  некоторых  больших  универмагах,  когда  требовалось
привлечь внимание  какого-то  конкретного  человека?  Или  придумают,  как
делать бумагу из  местного  сырья,  и  многовековой  привычке  не  суждено
отмереть? Один из клочков бумаги требовал от Мак-Арана зайти  в  госпиталь
для, как это было сформулировано, "профилактического осмотра"; другой -  к
Морэю для "профессионального освидетельствования".
   В основном, известие о том, что компьютер вышел из строя,  и  вопрос  о
ремонте корабля больше  не  стоит,  было  встречено  достаточно  спокойно.
Один-два человека из экипажа пробормотали себе под нос, что того, кто  это
сделал, следует  линчевать;  но  в  данный  момент  не  представлялось  ни
малейшей возможности выяснить, кто почистил банки  данных  астрогационного
компьютера  или  заложил  самодельную  бомбу  в  машинное  отделение.  Что
касается бомбы, то подозрение пало на одного из  корабельных  энергетиков,
который незадолго до массового улета подал заявление о  приеме  в  коммуну
Новые Гебриды, и чье изувеченное тело было  найдено  неподалеку  от  места
взрыва; копать глубже ни у кого желания не было.
   Затишье, подозревал Мак-Аран, было не более чем временным,  раньше  или
позже новые бури обязательно разразятся; но в данный момент  все  поневоле
вынуждены были сплотиться,  дабы  устранить  ущерб,  причиненный  массовым
улетом, и подготовиться к неведомым тяготам надвигающейся зимы. Мак-Аран и
в собственных-то чувствах не больно был уверен - но, по крайней мере, он с
самого начала был морально готов к колониальной жизни; в глубине души  ему
даже казалось, что колонизация дикой планеты - занятие куда  увлекательнее
освоения мира, по которому уже основательно прошлась нивелирующая гребенка
Экспедиционного Корпуса. Но к чему Мак-Аран никак не был морально готов  -
так это к тому, что они окажутся отрезанными  от  земной  цивилизации:  ни
тебе регулярного межзвездного сообщения, ни связи с остальной Галактикой -
на многие-многие поколения, если не навсегда. Вот с этим  свыкнуться  было
тяжело; может, даже невозможно.
   На двери кабинета Мак-Арана встретила табличка!  "Входить  без  стука".
Отворив дверь, он обнаружил, что у Морэя уже  есть  посетитель  -  молодая
девушка, судя по одежде, из новогебридцев.
   - Да, да,  конечно,  милая  моя,  понимаю,  вы  хотели  бы  работать  в
садоводстве - но в вашем личном  деле  говорится,  что  вы  специалист  по
керамике, а это для нас очень важно. Вам никогда не  приходило  в  голову,
что самое первое ремесло почти у всех цивилизаций было гончарное? Да  и  в
любом случае... насколько я помню из доклада Медслужбы, вы ждете ребенка.
   - Да, как раз вчера у меня была церемония Возвещения. Но у нас принято,
чтобы женщины работали до самых родов.
   По лицу Морэя промелькнула слабая улыбка.
   - Я рад, - проговорил он, - что  у  вас  такой  боевой  настрой.  Но  в
колониях женщинам не разрешается заниматься физическим трудом.
   - Статья четвертая...
   - Статья четвертая, - перебил Морэй, и лицо его посуровело, - придумана
для Земли и для земных условий. Аланна, пора бы уже и запомнить, что мы на
планете с другой силой  тяжести,  другим  спектральным  классом  солнца  и
другим содержанием кислорода в атмосфере. Нам еще повезло: кислорода здесь
чуть больше, сила тяжести чуть слабее... Но даже на самых райских планетах
всегда устанавливается какой-то переходный период, и статистика тут  не  в
нашу пользу, особенно с таким мизерным населением. Так вот, первые пять  -
десять лет половина женщин стерильны; у остальных же  в  половине  случаев
дело кончается выкидышем. А  из  родившихся  детей  половина  умирает,  не
прожив и месяца - в течение тех же пяти - десяти лет. Аланна,  в  колониях
женщин следует беречь как зеницу ока. Пожалуйста, будьте благоразумны -  а
то, не дай Бог, придется вас госпитализировать  и  колоть  успокоительное.
Если вы  хотите  иметь  живого  здорового  ребенка  -  пожалуйста,  будьте
благоразумны.
   В конце концов Аланна удалилась  -  ошарашенная  услышанным,  сжимая  в
кулачке направление на амбулаторное  обследование  в  госпитале;  Мак-Аран
занял ее место перед заваленным бумагами столом.
   - Ну что, слышали? - поморщился Морэй. - Как вам понравилась  бы  такая
работка - нагонять страх на юных девиц, ждущих ребенка?
   - Не слишком, - отозвался Рафаэль.
   Раз  начав,  он  никак  не  мог  прекратить  думать  о  Камилле,   тоже
беременной. Значит, по крайней мере, она не стерильна.  Но  один  шанс  из
двух, что у нее случится выкидыш - и потом вероятность не более пятидесяти
процентов, что ребенок выживет... Безжалостная вещь - статистика; по спине
у Мак-Арана пробежал холодок. А с Камиллой Морэй уже  беседовал?  Что  она
сказала