ттолкнуть  Ленизу
подальше от него, передалась Конну. Казалось, горящая  крона  накрыла  его
самого. Удушающее огненное море, треск падающего дерева, даже  сумасшедший
вой Ювел - все это прогремело в его сознании, словно он находился  там,  а
не в тихой комнате матери. Юноша встал, шатаясь, на ноги,  какое-то  время
не понимая, что происходит.
   Его  наполняло  ощущение  опасности.   Прошло   несколько   мучительных
мгновений, пока он вновь осознал, что  стоит  один,  в  сумерках,  а  слух
улавливает только звуки с тихих улочек Тендары. Где-то вдали лает  собака,
скрипит колесами телега. Аластер вдруг куда-то пропал - то ли умер, то  ли
потерял сознание, после чего жестокое видение оставило Конна.
   Он вытер с лица выступивший пот. Что случилось с братом?
   Героизм, временами бурно им овладевавший, на этот раз  мог  стоить  ему
жизни. Конн осторожно попробовал поискать  сознанием  прерванную  связь  с
Аластером, но нашел только боль и темноту... Правда,  боль  означала,  что
Аластер, по крайней мере, жив, возможно, тяжело ранен, но все еще жив.
   Медяшка, сидевшая у его ног, выла не переставая.
   "Наверное, тоже приняла какое-то сообщение от хозяина, - подумал  Конн.
- А может, она воспринимала его, Конна, возбуждение и отчаяние?"
   - Все в порядке, девочка, - сказал он, погладив щенка по голове. -  Все
в порядке. Успокойся.
   Огромные черные глаза Медяшки смотрели умоляюще, и Конн подумал:
   "Да. Я немедленно должен ехать в Хеллеры. Так  или  иначе,  но  я  буду
нужен Маркосу".
   Он привык самостоятельно принимать решения. Уложив одежду  в  седельную
сумку, сходил на кухню захватить еды на  дорогу,  и  только  тут  до  него
дошло, что в доме матери он жил как гость, и раз уж не собирался просить у
нее разрешения на отъезд, то, по крайней мере, должен был поставить  ее  в
известность о своих намерениях.
   Оставив седельную сумку, он пошел искать Эрминию. Проходя через зал, он
вдруг увидел, как открылась входная дверь и в дом вошел  Гейвин  Деллерей,
напоминающий птицу с ярко раскрашенными перьями:  на  нем  были  малиновые
кожаные ботинки, в тон волос, завитых в локоны,  и  ленточек  по  обшлагам
рукавов рубашки. Едва взглянув на Конна, тот сразу понял - что-то неладно.
   - Доброе утро, дорогой друг. Что случилось? Пришли вести от Аластера?
   Конн,  бывший  отнюдь  не  в  настроении  терять  время   на   светские
условности, выпалил:
   - В горах пожар, брат ранен, возможно - убит.
   С лица Гейвина как будто сдуло игривое выражение. Он поспешно произнес:
   - Ты должен немедленно  сообщить  об  этом  своей  матери,  она  сможет
выяснить, жив он или нет.
   Об этом Конн не подумал, он все еще очень мало знал о ларане. Чувствуя,
что его голос дрожит, он произнес:
   - Ты пойдешь со мной? Я не  смогу  взглянуть  ей  в  лицо,  если  вдруг
получится, что я принес ей весть о смерти Аластера...
   - Конечно, - сказал Гейвин.
   Они вместе пошли искать Эрминию и обнаружили ее в  комнате  за  шитьем.
Она подняла глаза и улыбнулась сыну, но, когда тот не ответил  на  улыбку,
взгляд ее моментально стал испуганным.
   - Конн, что случилось? А что здесь делаешь ты, Гейвин? Ты знаешь  -  мы
всегда тебе рады, но чтобы ты пришел сам, в этот час...
   - Я хотел узнать,  нет  ли  новостей,  -  сказал  Гейвин,  -  но  когда
обнаружил Конна в таком состоянии...
   - Мне немедленно надо ехать в Хамерфел,  мама.  Аластер  тяжело  ранен,
если не погиб во время тушения пожара.
   Лицо Эрминии побелело.
   - Ранен? Откуда ты знаешь?
   - Я был с ним в контакте как раз перед тем, как  это  произошло.  Очень
сильное ощущение - то ли страх, то ли боль - вот что там было, -  произнес
юноша, но она мгновенно поняла все сама, едва задала вопрос.  -  Я  видел,
как на него упало горящее дерево!
   -  Всемилостивая  Аварра!  -  прошептала  Эрминия.  Моментально  достав
звездный камень, она склонилась над ним, но очень скоро облегченно подняла
глаза.
   - Нет, думаю - он не умер. Тяжело  ранен  -  да.  Возможно,  лежит  без
сознания, но только не умер. Он вне пределов досягаемости, надо послать за
Эдриком  или  за  Ренатой,  которые  могут  связаться  с  людьми  в  Башне
Трамонтаны, а те тогда выяснят, что случилось  в  горах.  Хранители  могут
связываться друг с другом.
   - За Флорией  тоже  пошлите,  родственница,  -  сказал  Гейвин.  -  Она
наверняка хотела бы знать, что происходит с ее женихом.
   - Да, конечно, - согласилась  Эрминия,  опять  наклоняясь  к  звездному
камню. Через мгновение она подняла голову и сказала:
   - Они идут.
   Конн счет необходимым заметить:
   - Для меня это все - лишняя задержка. Я чувствую, что немедленно должен
ехать к нему.
   Эрминия сурово покачала головой.
   - Как раз спешка здесь не нужна, если ты действительно должен ехать, то
лучше отправиться в путь, точно  зная,  что  произошло.  Иначе  ты  можешь
попасть в западню, устроенную Сторном, как попал твой  брат  незадолго  до
вашего рождения.
   - Ну, раз вопрос ставится так, - вступил в разговор Гейвин, - то он  не
должен ехать один. Клянусь, я буду рядом с ним и в жизни, и в смерти.
   Эрминия обняла Гейвина, выразив этим порывистым жестом то, на что у нее
не хватало слов. Тут Медяшка вдруг подняла голову и  залаяла.  Послышались
шаги, и в комнату вошли Флория с Ренатой, одетой в свое малиновое  рабочее
платье, а вслед за ними - Эдрик Элхалин.
   - Я пришел сразу, как только узнал, что  нужен  тебе,  родственница,  -
сказал он, подойдя к Эрминии.
   -  Расскажи,  что  случилось,  дорогая,  -  произнесла  Рената  сиплым,
невыразительным голосом эммаски. Конн быстро все объяснил.  Выслушав  его,
Эдрик мрачно заметил:
   - Надо немедленно сообщить об этом королю Айдану.
   Рената возразила нахмурившись:
   - Ни в коем случае. У его величества сейчас достаточно неприятностей, и
он ни слова не должен услыхать об этом происшествии в Хамерфеле.
   - Значит, Антонелла умерла? - спросил Гейвин. - Я ведь слышал, что  она
начала поправляться...
   - До вчерашней ночи так оно и было, - сказала Флория. - Ночью  за  мной
прислали просмотреть ее, у нее в мозгу  лопнул  еще  один  сосуд.  Она  не
умерла, но говорить не может, а вся правая сторона тела парализована.
   - Да, бедная королева, - произнесла Рената. - Она со всеми была  добра,
и Айдан будет сильно горевать, если  потеряет  ее.  По  крайней  мере,  он
должен находиться рядом с женой, покуда его присутствие еще  может  давать
ей хоть какое-то облегчение.
   - Мне тоже следует быть возле нее, - заметила  Флория.  -  Может  быть,
бдительность и  постоянное  наблюдение  позволят  предотвратить  очередной
удар, который, скорее всего, будет означать смерть.
   - Тогда с ней должна быть только я,  -  произнесла  Рената.  -  А  твое
место, Флория, мне кажется, должно быть рядом с матерью твоего жениха... -
но при этом она  посмотрела  на  Конна,  -  и  думаю,  твой  отец  с  этим
согласится. Ты нужна Эрминии, а я останусь с ее величеством. До того,  как
я стала Хранителем, я была Наблюдающей...
   - К тому же у вас неизмеримо больше  опыта,  чем  у  меня,  -  добавила
Флория с облегчением и благодарностью.
   Конн тоже ощущал, как разрывается его сердце между  братом  и  королем,
которого он так полюбил. Не умея скрывать раздражение, он произнес:
   - Тогда во имя всех богов, давайте же скорее узнаем, что с Аластером.
   Он глянул на Флорию, она встретила его взгляд, и  ни  один  из  них  не
осмелился закончить мысль, мелькнувшую в этот миг:
   "Я не желаю своему брату ничего плохого. Клянусь. Но если  его  с  нами
больше нет..."
   "Мне кажется, что я полюбила Аластера только потому,  что  сквозь  него
видела тебя..."
   Так  или  иначе,  теперь  Конн  знал:  он  и  Флория  больше  не  могут
игнорировать свои чувства. Но в первую очередь они должны позаботиться  об
Аластере.
   Не успела Рената подняться, чтобы достать  свой  звездный  камень,  как
входная дверь опять распахнулась, и в дом вошел Валентин Хастур.
   - А, Рената, я как раз надеялся  найти  тебя  здесь.  Ты  очень  нужна,
немедленно иди к ее величеству,  а  я  позабочусь  о  леди  Эрминии  и  ее
сыновьях - в конце концов они станут и моими приемными детьми.
   Рената коротко кивнула и поспешила к выходу. Эрминия покраснела,  затем
наградила Валентина приветливым взглядом и улыбнулась.
   "Я так рада, что ты здесь, родственник. Ты всегда приходишь, когда  мне
больше всего нужна чья-нибудь помощь".
   Конн подумал:
   "Я рад за нее. Она вышла замуж за моего отца, не успев закончить играть
в куклы, и жила одна все эти годы, заботясь исключительно  о  благополучии
моего брата. Настала пора, чтобы кто-нибудь побеспокоился и о ее счастье".
   В  руках  Эдрика  сверкнул  звездный  камень.  Он  быстро   создал   из
присутствующих круг, и Конн моментально почувствовал  присутствие  другого
круга. Он понял без слов, что они соединились с работниками далекой  Башни
в Трамонтане.
   "Приветствую вас, родственники. Пожар потушен,  и  теперь  у  нас  есть
свободное время, чтобы принять вас".
   В мозгу у  Конна  возникла  картина  выжженного  леса  и  обезлюдевшей,
выгоревшей деревеньки на землях  Сторнов.  Далее  он  увидел,  как  роются
землянки для бездомных, раздается пища и одежда.
   "Что с моим сыном?"
   Этот вопрос задала Эрминия, и ее сознание вышло из круга,  устремившись
на поиски сына, к которым моментально присоединился и Конн.
   "Он поправляется, но находится в замке Сторна - в качестве  гостя,  под
защитой законов гостеприимства, которые тот  свято  соблюдает,  -  тут  же
заверил Эрминию Хранитель Трамонтаны. - Ему не причинят никакого вреда,  а
раны его не смертельны. Уверяю вас".
   - Если Аластер ранен, то я буду нужен Маркосу и моему народу, -  сказал
Конн. - Мама, позволь мне ехать. Я уже собрал вещи, но ты должна дать  мне
хорошую, сильную лошадь. На моей уехал Аластер. Мне  надо  добраться  туда
как можно быстрее.
   - Бери все, что тебе нужно, - сказала она. - Любая лошадь моей  конюшни
в твоем распоряжении. Я тотчас же последую за тобой, но один ты доберешься
быстрее.
   - Я тоже еду, - заявила Флория.
   - А я поеду с Конном, - произнес Гейвин.
   Тогда Конн обратился к Гейвину и матери:
   - Ну зачем туда ехать кому-то из вас? Мама, ты должна оставаться здесь,
в безопасности, а ты, Гейвин,  заботился  бы  здесь  о  ней.  Я  прекрасно
понимаю, что у тебя самые добрые  намерения,  друг  мой,  но  ты  даже  не
представляешь, что такое горные дороги, а в одиночку  ехать  быстрее,  чем
вдвоем.
   - Раз Аластер ранен, то ему без меня  не  обойтись,  -  твердо  сказала
Эрминия. - А ты тем временем будешь выполнять поручение короля -  собирать
армию, о которой он говорил. Я знаю дорогу на Хамерфел так же хорошо,  как
и ты. Но тебе следует отправляться туда как можно быстрее.
   - Тогда, Гейвин, ты будешь сопровождать мою мать и Флорию,  раз  уж  им
так необходимо туда ехать. Это будет лучшая услуга, которую ты можешь  мне
оказать, - с мольбой в голосе обратился к нему Конн.
   - Я чувствую, что должна ехать с тобой, Конн. Это  касается  всех  нас:
тебя, меня и Аластера, - тихо заметила Флория.
   - Ты права, - согласился он, - но будет лучше,  если  ты  останешься  с
моей матерью. Она очень в тебе нуждается.
   Эрминия проводила Конна до его комнаты, где он  взял  седельную  сумку,
после чего, прихватив на  кухне  хлеба  и  сушеного  мяса,  пошел  седлать
лошадь. Когда он отъезжал, мать стояла в воротах, провожая его взглядом.
   Медяшка рванулась за ним, потащив за  собой  державшую  ее  на  поводке
Эрминию. Та сначала попыталась удержать собаку, но  затем  спустила  ее  с
поводка, прошептав:
   - Позаботься о нем, девочка.
   Она стояла, глядя, как  ее  второй  сын  уезжает  вдаль,  в  горы,  уже
поглотившие первого. Затем пошла в дом послать в Башню записку с  просьбой
о  предоставлении  отпуска,  а  также  уладить  хозяйственные  вопросы   с
прислугой, чтобы с первым лучом солнца тронуться  в  путь.  Настало  время
вернуться к мужниному наследству, брошенному двадцать лет назад.
   Спала она плохо, а проснувшись утром,  обнаружила,  что  Флория  пакует
дорожные сумы.
   - Я не хотела вас будить, - сказала девушка, - но мы должны тронуться в
путь как можно скорее.
   - Подожди, дорогая моя, - запротестовала Эрминия, - это непорядок, если
мы обе одновременно будем отсутствовать в Башне.
   - Ерунда, - ответила Флория. - Сейчас там нечего делать. К  тому  же  у
них есть Наблюдающий, который может занять мое место в  кругу,  если  круг
вообще соберется, а кроме того, в запасе  имеются  два  ученика.  Было  бы
трусостью оставаться здесь, прикрываясь в качестве оправдания моей работой
в Башне, когда я должна быть в другом месте. - Она запнулась.  -  Но  если
вам просто не нравится моя компания...
   - Нет,  вовсе  нет,  -  заверила  ее  Эрминия.  -  Я  вообще  не  люблю
путешествовать в одиночестве и буду очень рада твоей компании. Но...
   - Аластер уехал, а он - мой жених. И Конн уехал... - Она замолчала,  не
в силах подобрать слова, но Эрминия поняла, что хотела сказать девушка.
   - Даже собаки и те - убежали, - произнесла она, превращая все сказанное
в шутку. - Так что же нам одним здесь оставаться? Правда, я  не  знаю,  ты
ездила когда-нибудь так далеко?
   - Нет,  -  честно  призналась  Флория,  -  но  я  хорошая  наездница  и
постараюсь вас не задерживать.
   - Значит - уезжаем... - В этот момент Гейвин Деллерей вошел в  комнату,
и, глянув на него, Эрминия покатилась со смеху.
   - Рада, что ты согласился сопровождать нас,  дорогой  мой  мальчик,  но
только не в таком  наряде!  Сходи  в  комнату  Конна  и  возьми  там  себе
какую-нибудь одежду, подходящую для верховой езды...
   - Как вам угодно, - согласился Гейвин, - хотя, признаться,  я  надеялся
донести последние веянья моды до гор, где до  сих  пор  никто  понятия  не
имеет, что такое нормальный покрой плаща.
   Он вышел и вскоре вернулся одетый в  кожаную  тунику,  брюки  и  сапоги
Конна, доходившие ему почти до колен.
   - Остается только надеяться, что никто из моих знакомых не увидит  меня
в этом наряде, - проворчал он. - Я этого не переживу.
   - Путешествие будет долгим и трудным, особенно если вы не уроженцы гор,
- предупредила Эрминия.
   Но Флория и Гейвин были непреклонны. Флория привела свою лучшую лошадь,
причем обе женщины были одеты в костюмы для верховой езды и тяжелые плащи;
хотя на улицах города было сухо и тепло, Эрминия знала, что в в  горах  их
встретит пронзительный холод. И вот они  поскакали  к  северным  городским
воротам.
   Первый день пути выдался солнечным. На ночлег они остановились на тихом
постоялом дворе, где  поужинали  горячей  едой,  экономя  взятые  с  собой
припасы. Женщины были рады, что их  сопровождал  Гейвин,  как  и  положено
менестрелю, он настоял, чтобы перед сном  исполнить  им  песню.  Следующее
утро было холодным и серым, а за час до выезда начался дождь.
   Дорогой они молчали, женщины думали каждая о своем. Флория  горевала  о
женихе, который лежал раненый или  мертвый  в  замке  Сторна,  то  и  дело
виновато вспоминая Конна. Эрминия с грустью пробуждала в памяти дни своего
замужества и, сама того не желая, ловила себя на том, что  завидует  любви
ехавшей рядом с ней девушки. Ей самой это чувство было  незнакомо.  Не  то
чтобы Эрминия об  этом  особо  не  задумывалась,  но  теперь,  став  вдруг
невольным свидетелем чужой любви, она  с  грустью  наблюдала,  как  сильна
бывает молодая страсть. Ей нравился Валентин,  но  она  понимала,  что  во
втором замужестве ее вряд ли ожидает горячая любовь.
   Гейвин ехал рядом, сам до конца  не  понимая,  чего  ради  он  с  такой
настойчивостью залез в эту авантюру. Аластер приходился ему  родственником
и  закадычным  другом,  и  Конна  он  полюбил  моментально,  но  это  были
недостаточные причины для того, чтобы нежданно-негаданно  подвергать  себя
таким опасностям. В конце концов он сказал  себе,  что,  возможно,  найдет
здесь материал для новой баллады - истории двух наследников Хамерфела, - и
удовлетворился тем, что пришел к выводу: это  зов  судьбы.  Собственно,  в
судьбу Гейвин никогда не верил, но ощущал странную потребность участвовать
в этой нерадостной миссии, поэтому другого объяснения придумать не мог.
   Когда они миновали горный перевал, дождь стал  сильнее  и  холоднее.  К
вечеру третьего дня он перешел в снег. Лошадям уже совсем  невмоготу  было
перебирать ногами по обледеневшей почве.
   Тропинки стали настолько  скользкими  и  неприметными,  что  Эрминия  с
трудом их отыскивала. Ездила она по ним лишь раз в жизни,  да  и  то  -  в
противоположном  направлении.  К  сумеркам  она  начала   опасаться,   что
окончательно заблудилась, и попыталась телепатически связаться  с  Конном,
чтобы  выяснить,  в  каком  направлении  он  ехал.  Но  Конн  заблокировал
сознание, и ей пришлось просканировать округу в поисках хоть какого-нибудь
путника, идущего в том же направлении и знающего дорогу. Строго говоря для
тренированного телепата это было не совсем этично, но иного способа  выйти
к Хамерфелу Эрминия придумать не смогла.
   Через некоторое время тропа вывела их  к  маленькой  горной  деревушке.
Постоялого  двора  там,  как  выяснилось,  не  было,  но  один  крестьянин
согласился предоставить им кров и ужин по  грабительским  ценам,  а  также
проводить их по  утру  до  следующей  деревни.  Эрминия  согласилась,  ибо
альтернативы у них не было. Полночи она пролежала без сна  рядом  с  мирно
посапывающей Флорией, боясь, как бы мирные  местные  жители  не  оказались
разбойниками и не напали бы на них ночью. Но в конце концов сон  сморил  и
ее, а на рассвете, когда она проснулась невредимая,  то  устыдилась  своих
подозрений. Ее муж и сын - оба всю жизнь жили с горцами. И хотя среди  тех
иногда  встречались  отъявленные  негодяи  -  лорд  Сторн,   например,   -
большинство были все-таки приличными и честными людьми.
   Прошел еще один утомительный день. Проводник вывел их на нужную  дорогу
и рассказал, как добраться до Хамерфела и до замка Сторна,  и  вот,  после
пары изматывающих дневных переходов,  они  прибыли  на  место.  На  закате
пятого дня путешественники подошли к развилке, возле которой росла  группа
деревьев. Эрминия узнала в них  пограничный  знак,  левая  дорога  вела  в
Хамерфел, а правая - к Вратам Сторна. Замок виднелся даже отсюда,  похожий
на маленький каменный рог, торчащий над гребнем горной гряды.
   Здесь Эрминию охватила неуверенность. Она не могла  решить,  то  ли  ей
ехать в Хамерфел, который в последний раз она видела в  руинах,  и  искать
союзников, то ли направиться прямиком к Сторну и  потребовать,  чтобы  тот
пустил ее сидеть возле раненого сына.
   Своими сомнениями она поделилась с Флорией, которая, выслушав, сказала:
   - Конн ведь определенно говорил, что он жил у Маркоса, леди Эрминия.  Я
думаю, вам лучше искать пристанища там.
   - Но ведь Аластер в руках Сторна, - возразила Эрминия,  -  и  возможно,
подвергается опасности...
   - А разве не говорилось всегда,  что  для  горцев  перемирие  на  время
пожара священно? - в  свою  очередь,  возразила  Флория.  -  Ведь  Аластер
получил ранение, борясь с пожаром в землях  Сторна,  и  Сторну  ничего  не
остается, как только честно о нем заботиться.
   - У меня нет оснований верить  в  честность  лорда  Сторна,  -  бросила
Эрминия.
   - Тогда тем более нет оснований доверяться ему, явившись незваными.
   Эрминия согласилась, что это  веский  довод,  и  путники  повернули  на
Хамерфел. Проехав совсем немного, они услыхали топот копыт  приближающихся
к ним всадников. Не представляя, кто бы это мог  быть,  Эрминия  и  Флория
сошли с дороги и спрятались  вместе  с  лошадьми  в  кустах.  Тут  Эрминия
услыхала знакомый лай, а вслед  за  ним  голос,  который  не  слышала  уже
полжизни.
   - Моя герцогиня, это вы?
   - Неужели это ты, Маркос, старый дружище?
   - Да, и я вместе с ним, мама, - крикнул Конн.