ражался в основном с троллями,
которые были некудышными воинами. Он привык к их неуклюжим движениям, и к
их зеленой крови.
   Теперь, когда судьба вновь свела его на поле брани с человеком, битва
показалась ему не совсем привычной. И далеко не такой легкой, как он себе
представлял.
   Сейчас ему пришлось вспомнить все хитрости и уловки, которые он прежде
использовал в схватках.
   Бой длился очень долго. Вульф не мог точно определить, сколько прошло
времени, пока они кружили по всему острову, обмениваясь ударами один
мощнее другого под подбадривающие выкрики воинов, наблюдавших за поединком
с обеих берегов. Хотя он не получил пока ни одной серьезной раны, он все
же пожалел, что отказался от щитоносца. Он чувствовал, что начинает
уставать, и меч тяжелел в его руках с каждым разом, когда ему приходилось
заносить его для очередного удара.
   Звенело железо, время от времени остров оглашался боевым кличем, когда
один из воинов наносил удар, который казался ему смертельным. Но всякий
раз оружие не достигало цели, проносясь мимо Вульфа или вонзаясь в щит,
подставляемый щитоносцем. В один момент Вульфу удалось ударом ноги
опрокинуть Старкада наземь.
   Радостно подскочив, Вульф ударил сверху вниз, намериваясь расчленить
тело врага на две части, но щитоносец опять спас своего вождя. Кормитель
Воронов разрубил второй щит на две части и поранил руку щитоносцу. Вульф
собрался нанести еще один удар по встающему на ноги Старкаду, но вдруг
коварный щитоносец выхватил из-за пояса кинжал и бросился на Ильвинга.
Вульф отскочил в сторону, но лезвие кинжала успело оставить глубокий
кровавый след на его боку. Резкая боль сковала шоком его мышцы, заставив
сморщить лицо. Острое жжение в боку и теплые струйки крови, стекающие на
его бедро, вызвали в нем взрыв ярости. Вульф почувствовал, как волны
бешенства заполоняют его рассудок. Он издал дикий вопль и рванулся к
щитоносоцу, но широкая фигура Старкада появилась у него на пути.
Засверкали клинки, и Вульф стал теснить противника назад, стараясь не
выпускать из поля зрения подлого щитоносца, который сновал из стороны в
сторону, пытаясь зайти Вульфу за спину, чтобы вонзить свой кинжал в тело
могучего Ирмин-Конунга.
   Однажды, когда Вульф увидел, что щитоносцу удалось заскочить ему за
спину, он резко развернулся и, шагнув назад, взмахнул мечом. Клинок
разрубил голову щитоносца от уха до уха, брызгая кровью и кусочками мозга
во все стороны. Не медля ни секунды, Вульф развернулся влево, чтобы
подставить свой меч под секиру Старкада.
   Теперь они бились один на один. Секира и меч плясали в безумной пляске
смерти, словно две змеи, стремящиеся вцепиться друг другу в глотку. Воины
ревели, подобно рассвирепевшим медведям, и твердо стояли на земле, не
желая уступать ни шага.
   Вульф забыл о ране в боку. Он почти не чувствовал боли, потому что все
его внимание было приковано к противнику и его секире, которая то и дело
свистела совсем рядом с его лицом. Но тут яркий свет заставил его
взглянуть вверх.
   Сверкая доспехами, по небу скакала воинственная дева на белом коне. Она
мчалась во весь опор, стремительно приближаясь к двум бойцам. Вульф
старался не отвлекаться и не думать о том, за кем прискакала эта
валькирия, посланная Отцом Павших, чтобы принести героя, который должен
погибнуть в ближайшее мгновение, в его священный чертог. Хриплый голос
принесенного в жертву херулийца зазвучал в его голове: " Там ...
погибнет... Ильвинг ..." Вульф чувствовал ее присутствие у себя над
головой, но увидел, что Старкад также заметил грозную деву в небесах и
поднял к верху глаза. В этот момент лезвие Кормителя Воронов рассекло
живот херулийца. Розовые канатики кишок вывалились из вскрытой полости,
Старкад захрипел и оперся на свою секиру, едва удерживаясь на ногах.
Валькирия была уже совсем рядом. Вульф взглянул в затуманенные глаза
Старкада и увидел в них отчаяние и страх, которые сковали крепкими узами
его душу.
   - Слава Воданазу! - торжествуя, прокричал Вульф и мощным ударом меча
отсек херулийцу голову.
   Фонтанчики алой крови взметнулись ввысь и над упавшим телом возникло
темно-серое облачко, очертанием напоминавшее человека. Скачущая валькирия
подхватила облачко и взмыла ввысь, устремившись к низко нависшим тучам,
чтобы скрыться под их покровом и шагнуть в сияющие палаты Чертога Павших.
   Вульф снял шлем и вытер рукавом струившийся по лицу пот. Тяжело дыша,
он повернулся к берегу, где стояла его дружина и гауты, и поднял в воздух
свой меч.
   Его победный вопль разнесся над озером, достигая слуха стоявших на
берегу людей.
 
   Вульф устало побрел к берегу, возле которого покачивалась на воде лодка.
   Рана в боку ныла и все еще кровоточила, а мышцы рук побаливали от
долгой битвы.
   Он забрался в лодку и погреб к берегу. Холодный ветер приятно обвевал
разгоряченное лицо и саднящие раны на теле. Когда лодка приблизилась к
берегу, Сигурд, Хродгар и еще несколько воинов вступили в воду чтбы
поддтащить лодку к берегу и помочь выбраться раненному вождю.
   Дружина радостно обнимала своего князя, поздравляя его с победой.
Сиггейрер подошел к Вульфу и сказал ему с улыбкой:
   - Я счастлив, что ты выжил. Все это время я молил Тиваза дать тебе
победу.
   - Благодарю, - ответил Вульф, держась рукой за рану и добавил, - Если
кто-нибудь сейчас не перевяжет меня, то дар Великого окажется напрасным.
   Один из гаутских воинов подошел к Ильвингу с длинном лоскутом материи,
который он отодрал от своей рубахи. Пока он перевязывал Вульфа, Сигрун
подошла к своему жениху и сказала:
   - Молодец! Ты показал себя достойным моей руки.
   - Счастлив угодить, - буркнул Вульф, немного раздраженный надменностью
девушки и холодным взором ее прозрачных глаз.
   - Но тебя ждет еще одно испытание, - сказала она и в ее голосе Вульф
услышал злорадство.
   Сигрун указала тонким пальцем вправо, где выстраивались в боевой
порядок херулийцы, вернувшиеся с противоположного берега озера.
 
 
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
 
   Херулийцы стояли на расстоянии пятисот локтей, ощетинившись оружием.
Один из них, видимо оставленный Старкадом за главного в случае его гибели,
выступил вперед и крикнул:
   - Готовтесь к бою, Ильвинги!
   Вульф угрюмо смотрел на выстроившихся в неровные ряды херулийцев, думая
о том, что четырнадцать человек могут сделать против сорока, чтобы
победить.
   Херулийский воевода тем временем продолжал орать:
   - Сиггейрер, если не желаешь нарушить данного тобой слова, уведи своих
людей домой и жди нас. Если ты все еще хочешь мира с нами, то я сватаю
твою дочь для Храбанахельма, брата Старкада! Готовь приданное, Сиггейрер!!
   Херулиец расхохотался и двинулся вперед. Его отряд пошел за ним. Хотя
они были еще слишком далеко, Вульфу казалось, что он видит в их глазах
жажду крови и ликование стервятников, уверенных в том, что их добыча
ранена и достаточно слаба и не окажет никакого сопротивления, когда их
жадные клювы вонзятся в ее обессилившую плоть.
   Вульф с надеждой посмотрел на Сиггейрера, но на лице гаута застыло
выражение нерешительности и сомнения. Он переводил взгляд с херулийцев на
Ильвингов и обратно, размышляя о том, что предпринять. Сигрун подошла к
отцу и что-то шепнула ему на ухо. Князь гаутов посмотрел на нее и громко
ответил:
   - Я знаю, что один из них должен стать нашим союзником, но ты пойдешь с
нами! Я не оставлю тебя здесь.
   - Нет, - упрямо возразила девушка, - Возвращайтесь в гарт, а я останусь
здесь и вернусь с тем, кто одержит победу в этом сражении.
   Видимо зная характер своей дочери, Сиггейрер не стал спорить с ней и
скомандовал своим людям отход. Сигрун забралась на небольшой пригорок
неподалеку, и сложив руки на груди, устремила свой взор на две группы
воинов, готовящихся к сражению.
   Вульф взглянул на приближающихся херулийцев и тут ему вспомнились
слова, сказанные ему Воданазом в их последнюю встречу :"...вспомни о
наконечнике копья, когда придет час битвы." Вульф оглядел свое скудное
войско, стоявшее рядом с ним с мечами, секирами, копьями и топорами
наготове. В их глазах горела решимость сражаться и умереть достойно за
себя и своего князя, и Вульф был уверен, что ни один из этих витязей не
дрогнет и не отступит, а будет драться до конца.
   Херулийцы сократили расстояние, разделявшее их от неприятеля, почти на
половину, когда Вульф стал выстраивать своих людей в два сходившихся друг
к другу ряда, вставая сам в его главе.
   - Мы будем драться так! - крикнул он своим дружинникам и поднял
Кормителя Воронов над головой. - Прикройтесь щитами, держите строй, колите
из под щитов.
   Мы расколем их надвое нашим клином. Каждый из нас должен убить не
меньше четырех херулийцев и тогда мы победим. Вперед!!
   Выстроенные в острый клин с Вульфом во главе, воины подняли щиты,
закрывая ими свои торсы и двинулись навстречу приближающимся херулийцам.
   Ирмин-Конунг ускорял шаг, постепенно переходя на бег. Его воины бежали
за ним и старались сохранять строй. Херулийцы, немного сбитые с толку
необычным построением врагов, замедлили движение, но замешательство быстро
прошло, и они побежали навстречу Вульфу и его дружине.
   Вульф нахлобучил свой шлем и привычный хоровод огней заиграл перед его
глазами. Глаза волчьего черепа загорелись, Кормитель Воронов застыл над
ним, занесенный для удара. Глядя на приближающихся врагов сквозь широкие
глазные отверстия шлема, Вульф почувствовал необычное ощущение - смесь
безумной радости и отчаяния, и его губы и язык задвигались, изрекая слова,
которые складывались в такую вису:
   Вьется черный ворон Смерть он многих чует, В битву рать стремится,
Гремит своим оружьем...
   Вульф пел громко, и бежавшие рядом с ним воины повторяли слова своего
вождя, словно молитву. Вульф смотрел вперед, его взгляд был прикован к
приближающимся врагам, которые затмевали собой весь окружающий мир, а
свирепая ярость разъяренного медведя и лютая ненависть раненного волка
росли в нем, заряжая неземной силой его мускулы. Белая пена выступила на
его губах, и когда он запел следующую вису, его голос стал похож на
рычание зверя.
   ...Спешит даритель злата, Предать он смерти жаждет Старкада могучего
войско, Взалкавшего деву чужую...
   Вульф бежал изо всех сил, а его воины едва поспевали за ним. Неровные
ряды херулийцев и острый клин Ильвингов и Хордлингов неумолимо сближались.
Стоявшая на пригорке Сигрун с молчаливым спокойствием взирала, как два
отряда воинов мчатся навстречу друг другу, выкрикивая боевые клики. Среди
всего этого шума отчетливо слышалось волчье рычание Ирмин-Конунга. Вульф
выкрикивал слова, точно бил мечом:
   ...Нас мало, но сильны мы Взломаем вражий стан, Несемся словно ветер...
   Херулийцы были уже в нескольких десятках локтей. Вульф смотрел на
бегущих врагов и увидел гарцующих над их головами грозноликих всадниц,
готовых принять в свои объятия первых павших воинов. Это добавило ему
уверенности, и он завопил, выкрикивая последние слова своей висы, словно
победный клич:
   ...Геройской гибели навстречу Своей или врага!
   С этими словами Вульф опустил меч на ближайшего к нему херулийца,
который бежал впереди всех, разрубая его сверху до низу. Перепрыгнув через
падающие половинки тела, он ворвался в строй врагов, вращая клинком и
продолжая свой бег, насколько возможно.
   Клин рассек строй херулийцев надвое, будто острый нож, разрезающий
масло.
   Ильвинги и Хордлинги рвались сквозь вражеские ряды, топча убитых или
просто сбитых с ног неприятелей. Дружине Вульфа удалось сохранить стройный
клин - встав щит к щиту, они успели воспользоваться образовавшимся в стане
противника хаосе.
   Действуя, как единое целое, они изрубили или тяжело ранили треть
вражеских воинов, после чего херулийцы стали спешно перегруппировываться,
занимая позиции с обеих сторон от клина и пытаясь пробиться сквозь твердь
сомкнутых щитов.
   Ильвинги и Хордлинги отчаянно дрались, встав плечом к плечу. Каждый из
них время от времени издавал ликующий вопль, когда противник падал мертвый
или покалеченный, но победный клич слышался также и от херулийцев, когда
их оружие сражало дружинников Вульфа. Тогда стоявшие справа и слева от
павшего товарища воины смыкали свои щиты, закрывая брешь в строю и
продолжали сражение с еще большим рвением.
   Тем временм Ирмин-Конунг метался по полю битвы, словно разъяренный
волк, круша черепа своих врагов налево и направо. Его меч сверкал в
пасмурном свете дня, словно срывавшаяся с грозовых туч молния, и рассекал
тела херулийцев, а дико сияющие глазницы черепа на шлеме сеяли панику и
ужас среди неприятелей.
   Треск разрубаемых костей, победный вопль Вульфа и исполненные боли и
отчаяния крики павших под его мечом херулийцев неслись над округой,
достигая слуха девушки, стоявшей на пригорке и молча наблюдавшей за
разыгравшимся у берега озера сражении. Она подняла свои излучающие
холодную неприступность глаза к серому небу и увидела кружащего над полем
битвы сокола, чье серебрянное оперение поблескивало, точно украшенное
драгоценными каменьями.
   Кормитель Воронов тем временем щедро раздаривал смерть и боль, а его
рукоять сжимала твердая рука Ильвинга, который рычал и кидался от
противника к противнику, не зная усталости или утомления. Затуманенный
яростью берсеркера, он все же сообразил отступить подальше от своих
бившихся щит к щиту товарищей, чтобы нечаянно не поранить их в пылу
схватки. Он пробил себе кровавую борозду в рядах херулийцев и вышел им в
тыл, чем отвлек на себя чуть ли не половину их воинов. Он не чувствовал
боли десятков крупных и мелких порезов на своем теле, оставленных
неприятельским оружием, ибо в его душе не осталось места для других
чувств, кроме злости и ярости, которые наполнили каждую клетку его мозга.
Белая пена капала с его бледных губ, а руки без устали вращали тяжелый
клинок, убивая врагов один за другим. Его налившиеся кровью глаза едва
различали туманные силуеты одетых в кольчуги валькирий, которые сновали
над полем брани, подбирая души поверженных воинов и унося их к Отцу Побед,
что наблюдал за сражением и своим воинственным отпрыском, воссидая на
священном престоле Хлидскьяльв. А рядом с ним стояла богиня Хольда -
прекрасная, как лунный свет, и пылающая огнем страсти, словно летнее
солнце, повисшее в зените. Она стояла возле волшебного трона на вершине
великой горы и взирала вниз на Мидгарт, где бушевала яростная битва.
Светлый взор ее пленящих своим очарованием глаз был прикован к соколу, что
вился над полем брани, внимательно следя за могучим светловолосым воином,
который кружился среди врагов, словно одинокий волк среди осадивших его
псов, разрывая их на части одного за другим. И той хищной птице предстояла
нелегкая задача - изменить узор, вытканный беспристрастными Норнами на
бесконечном полотне грядушего.
   Вульф не видел перед собой ничего, кроме своих врагов, которые уже
заметно поуменьшились в количестве. Своим волчьим инстинктом он
почувствовал запах приближающейся победы и заработал клинком еще более
свирепо. Разделавшись с одним противником, он тут же бросался к другому,
ни давая себе передышки. Воины в его дружине, которая уменьшилась на
половину, перешли в атаку, вырвавшись из кольца окружающих их херулийцев.
Оставшиеся воины с обеих сторон сошлись в поединках, и каждый знал, что
битва близилась к концу. Никому не верилось, что это все же произошло, но
с каждым мгновением становилось все очевидней, что победа достанется
дружинникам Вульфа, которые дрались из последних сил, желая приблизить
долгожданный конец.
   Вульф снес голову одному из херулийцев и обернулся в поисках следующего
врага. Сигурд и Хродгар сражались неподалеку плечом к плечу против троих
херулийцев, и Вульф поспешил к ним. Он почти добежал до своих братьев,
когда услышал охрипший от воплей голос у себя за спиной:
   - Пусть сгорит весь твой род!
   Вульф обернулся и увидел летящее в него копье, которое метнул
подкравшийся сзади херулиец. Все произошло в одно мгновение - в далеких
уголках его затуманенного битвой сознания мелькнула острая, как заточенное
железо, мысль о неизбежности смерти, которая гнездилась на кончике копья,
летящего к его груди; воинственная дева верхом на белом жеребце ринулась
вниз в его сторону, чтобы подхватить его душу, и рядом с ней мелькнула
серебристая тень. Покрытое перьями тело взмахнуло крыльями прямо совсем
рядом, отклоняя летящее копье в сторону и взмыло ввысь, а буйная валькирия
промчалась мимо Вульфа к падающему на землю Хродгару, в чью спину
вонзилось копье. Мгновение спустя она уже скакала к облакам, сжимая в
своих жилистых руках душу погибшего Ильвинга. Восседающий на волшебном
троне Всеотец медленно поглаживал свою седую бороду и задумчиво смотрел на
застывшего в ужасе Вульфа. Потом он поднял свой взгляд на стоящую рядом
Хольду, которая облегченно вздохнула и посмотрела на него сияющими
божественной красотой глазами.
   Вульф стоял, не в силах пошевелиться. Он не верил своим глазам, глядя
на мертвое тело Хродгара, из которого торчало древко копья. Он не сразу
услыхал за спиной топот ног и тяжелое дыхание. А когда услышал, то
мгновенно развернулся и вонзил свой меч в горло херулийца, подбежавшего к
нему сзади с топором в руке.
   Вульф резко повернул меч вокруг своей оси и вырвал его из раны.
Херулиец свалился на земь и из его пробитого насквозь горла захлестала
кровь.
   Вульф медленно повернулся и устало побрел к телу Хродгара. Яростная
одержимость постепенно отпускала его, уступая место смертельной усталости
и ощущению боли от многочисленных ран.
   Битва почти закончилась. Херулийцы, известные своим безумным упорством,
дрались до самого конца, не желая сдаваться, но вскоре с последними
оставшимися в живых врагами было покончено и семеро выживших дружинников и
Сигурд подошли к своему покачивающемуся от изнеможения князю.
   Вульф стоял над телом Хродгара, тупо уставившись на торчащее меж его
лопаток копье. Сигурд и остальные воины встали рядом, со скорбью глядя на
мертвого Ильвинга. Тяжелое молчание повисло среди усталых героев. Вульф
протянул руку и взялся за древко копья, а на его руку легла ладонь
Сигурда. Вместе они рванули копье вверх, вытаскивая его из раны.
   Алые капли крови закапали с острого наконечника копья, окрашивая траву
в бурый цвет.
   - Там...погибнет...Ильвинг, - прошептал Вульф, выделяя каждое слово.
   - Проклятье сбылось, - мрачно заметил Сигурд.
   - Это должен был быть я, - сказал охрипшим голосом Вульф.
   - Почему? - не понял Сигурд, который не видел всего, что случилось за
его спиной.
   - Это должен был быть я, - тихо повторил Вульф и снял свой шлем с головы.
   Истощенный тяжелой битвой и буйством берсеркера, которое выжало из него
всю энергию, как сок из фрукта, Вульф почувствовал, что теряет сознание.
Силы окончательно покинули его, колени подкосились, и он медленно
повалился на землю, обагренную кровью его брата.

                                    ***

   Сделав прощальный круг над полем брани, усеянном телами погибших и
раненных, сокол вспарил высоко в поднебесье, где свинцовые тучи неслись,
гонимые холодным ветром, радостно вскричал и помчался домой на север.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
 
   Боль. Страх. Отчаяние. Убийственные лучи жаркого солнца, отвратительное
голубое небо, белые облака и зеленая трава. Мерзкая болезнь, обозначаемая
страшным словом - "жизнь". Печаль и тоска по сырому холоду родного
мертвого мира не давали покоя, тревожа сон и превращаясь в яростный бич,
который использовал жестокий хозяин, заставляя жечь или топтать все вокруг
по своему приказу. Вечные туманы Нифльхейма тянули к себе, проносясь
неясными образами в его сознании, но исчезали всякий раз, когда его
чуткого нюха касались раздражающая ноздри вонь проснувшегося от зимней
спячки леса, его обитателей и всего, что жило вокруг.
   Когда все это кончится?!

                                    ***

   Вульф приоткрыл глаза и его взгляд уперся в закопченный потолок.
Ощущения, терзавшие его в кошмарном сне, ве