озник странного вида воин, лицо
которого было гладко выбрито. Причем сбрита была не только борода, но и
брови и голова.
   Он был одет в меховую безрукавку и шерстяные штаны, на его поясе висел
меч.
   Вульф удивился тому, как тепло был одет этот князь. Он выглядел
довольно нелепо в летнюю жару.
   - Меня зовут Онген, я конунг Финнмарка! - с гордостью произнес лысый
воин. - Со мной пришли сто пятьдесят человек. Мы все даем тебе клятву и
будем биться с тобой до самого конца!
   Получив благославление Ирмин-Вардлока, Онген отступил в сторону и его
место занял следующий князь.
   Так продолжалось еще некоторое время. Около двадцати пяти князей и
просто воинов-одиночек присягнули на верность Ирмин-Конунгу в этот вечер.
Вульф поблагодарил их всех и сам в свою очередь поклялся в верности и в
том, что не будет совершать деяний, идущих во вред тем племенам и кланам,
которые вступили с ним в союз. За этим последовало буйное ликование и все
присутствующие принялись жать друг другу руки.
   Подали пива. Осушив по паре рогов, воины стали расходиться, чтобы
собраться на площади вновь, когда настанет полночь. Именно тогда должен
будет начаться праздник Сомарблот.
   Вульф слез с возвышения и подошел к Хельги.
   - Ты знаешь, Вульф, - сказал ему колудн, - мне очень нравится в тебе
одна твоя черта.
   - Какая? - заинтересовался Вульф.
   - Твое искусство говорить идет в ногу с твоим умением сражаться. К
сожалению, мне не ведомо ни то, ни другое.
   - Ну, не стоит переживать, Хельги, - успокоил его Вульф и улыбнулся, -
Зато у тебя прекрасно получается кое-что другое.
   - О, да, - Хельги покивал, довольный похвалой, - Тут уж я и в правду
достиг успеха. Но за это мне пришлось отдать свою душу. Я пока что не
заметил ее отсутствия, - колдун понизил голос и проговорил так, чтобы его
слышал только Вульф, - и это, признаться, волнует меня больше всего.
   Хельги откинул капюшон со своей головы, обнажив седую копну волос. Хотя
солнце уже село, было еще жарко. В ясном небе кружились птицы, готовясь
отойти ко сну. Вульф отстегнул свой парадный плащ и сказал, сворачивая его
в четверо:
   - Знаешь ли, Хельги, мне пришлось отдать свою любовь за то, чтобы я смог
увидеть мир таким, какой он есть на самом деле и познать берсеркерганг. И
порой мне приходится жалеть об этом.
   Заговорив о любви, Вульф поймал себя на том, что оглядывается по
сторонам, ищя глазами Хильдрун. Он не видел ее с самого утра и это
показалось ему странным, потому что она обычно бывала рядом с ним, когда в
гарте происходило что-либо знаменательное. Но тут он увидел ее. Она шла
через площадь, направляясь прямо к нему. Взглянув в право, он увидел
Сигрун чуть поодаль, которая стояла рядом со своим отцом и о чем-то с ним
говорила, время от времени бросая подозрительные взгляды на своего супруга
и на шагающую легкой походкой златовласую девушку.
   Вульф почувствовал чье-то мягкое прикосновение к своему плечу. Он
обернулся и увидел свою мать. Ему показалось, что она заметно постарела за
то время, пока его не было в Свергарте. Времени прошло не много, но тяжкое
бремя тревог и переживаний за своих сыновей оставило отпечаток на ее
похудевшем лице. Теперь, глядя в ее понурые глаза, Вульф видел в них ее
возраст и понимал, что прожитые зимы проявляют себя не только в седине и
морщинах - истинный возраст женщины выдают ее глаза.
   Сигни улыбнулась сыну и сказала:
   - Ты был великолепен, Вульф.
   - Благодарю, матушка.
   - Мы с Хигелаком немного беспокоились из-за этого князя... как его...,
Онген из Финнмарка.
   - Почему?
   - Он говорил, что не решил еще, стоит ли ему и его дружине
присоединяться к нам. И он сказал, что желает поговорить с тобой и только
после этого он сделает свой выбор.
   - Насколько я знаю, он так и не успел поговорить с тобой днем? - спросил
Хигелак, который также подошел к Вульфу, встав между Хильдрун и Сигни.
   - Нет, - покачал головой Вульф, - я ни с кем из новых не разговаривал.
   - В том то и дело, - воскликнула Сигни, - Твоих прекрасных слов хватило,
чтобы заставить его принять решение.
   - То, что ты сказал, Вульф... - начала было Хильдрун, но ее перебил
звонкий голос, похожий на птичий клекот:
   - Ты молодец, Вульф, - Сигрун встала рядом с ним, - Я слышала много
лестных отзывов о тебе среди людей.
   - Да, я знаю об этом, - ответил Ильвинг, - И это наше счастье. Кстати,
как чувствует себя твой отец?
   - Уже гораздо лучше. - ответила Сигрун. Она, как и большинство воинов в
гарте, не расставалась со своим оружием. И сейчас ее секира торчала у нее
из-за пояса, то и дело зацепляя ее белую тунику углом лезвия. - Он уже
может ходить, хоть и с трудом.
   - За ним хорошо смотрят? - забеспокоилась Сигни.
   - О, да, матушка, - ответствовала юная воительница, - У него есть, все
что ему нужно. Благодарю.
   К собравшимся на площади Ильвингам подошли Вальхтеов и Хедин. Вульф
обнял сестру, чувствуя, что соскучился по ней за долгое время отсутствия.
Неприятное воспоминание всплыло в его памяти и его лицо помрачнело. Он
отпустил Вальхтеов и произнес:
   - Нам следует завершить одно наше семейное дело до Сомарблота.
   Все вопросительно уставились на Ирмин-Конунга.
   - Хродгар. - напомнил он, - Следует захоронить его прах до начала
празднования.
   Сигни тяжко вздохнула. Успешное возвращение двоих сыновей и радость
предстоящего праздника заставили многих забыть на время о гибели юного
Ильвинга.
   Хельги принес эту весть еще давно и мать успела уже оплакать своего
сына. Но теперь оставалось отдать последнюю дань памяти молодого потомка
Хрейтмара и предать его прах земле.
   Печаль и скорбь заслезились в серых глазах Сигни. Она произнесла с
дрожью в голосе:
   - Сделаем это, не откладывая.
   С этими словами она повернулась и направилась к капищу. Вульф и
остальные двинулись за ней. По дороге в храм Вульф окликнул Асмунда и
велел ему принести урну с останками Хродгара в капище, а также привести
туда семерых пленных херулийцев.
   Переступив через порог капища, Вульф сначала не узнал этот храм. За то
время, пока его не было в Свергарте, Хельги поработал здесь на славу.
Вульф увидел воочию и почувствовал всей своей душой присутствие великих
богов и богинь и средоточие их священной силы. Стены были увешаны широкими
полотнами, на которых были искуссно вышиты таинственные узоры, среди
которых Вульф узнал многие магические символы, используемые Хельги и его
людьми в чародействе, а также фигуры Асов и Ванов. Полотна перемежались с
горящими факелами, которые давали достаточно света, чтобы осветить
просторное помещение, высокие своды которого смыкались огромным конусом
над главным алтарем. Вокруг алтаря возвышались четыре клановых столба
Ильвингов, которые Вульф и его родня привезли с собой из покинутого
Этельруги. Вдоль стен тянулись выставленные в ряд деревянные идолы богов и
богинь, и возле каждого из них лежал плоский камень, представлявший собой
небольших размеров алтарь.
   Когда Вульф подошел к главному алтарю, он увидел голубоватое свечение,
исходившее казалось из самых глубин широкой каменной плиты. Заряженный
магической силой Молота, священный камень источал сейдр, словно переспелый
фрукт, наполненный жизненными соками.
   Вульф услышал, как Хельги запер ворота капища, чтобы никто не мог
потревожить собравшихся тут людей. Перед этим он пропустил вовнутрь
Асмунда и Гейрера - двоих воинов из бывшей дружины Хрейтмара, которые были
с Вульфом в Гаутланде и теперь несли урну с прахом Хродгара и вели впереди
себя скованных цепью семерых херулийцев. Вульф только сейчас заметил
огромных размеров котел, установленный перед фигурой Воданаза, тонувшей в
полумраке в дальнем конце зала.
   Над котлом свисали семь заранее приготовленных веревок, привязанных к
верхней балке. Хельги шагнул к котлу и Вульф последовал за ним.
   Собравшиеся здесь люди замерли в безмолвном ожидании предстоящего
обряда. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шумным сопением одной из
херулиек, у которой был сломан нос. Вульф жестом приказал подвести пленных
к котлу и встал рядом с Хельги. Он повернулся к идолу Одноглазого бога и
загворил:
   - О, великий Воданаз! Услышь меня, своего далеко потомка, поклявшегося
служить тебе верой и правдой. Я здесь, в этом священном чертоге, пред
твоим ликом благодарю тебя за всю удачу и за все победы, которые ты столь
великодушно даровал мне в моей борьбе! Я славлю имя твое и приношу тебе в
жертву сиих пленников, как знак моей верности тебе, о многомудрый Отец.
Исполненный благодарности, я посвящаю их тебе за твое добро и помощь.
Прими мой дар, могучий кудесник, и да приумножиться сила твоя!
   С этими словами Вульф взял херулийцев за цепь, которой они были связаны
и подвел их поближе к котлу. Пленники - четыре женщины, один мужчина и
двое отроков, с мрачной покорностью перебрались через железный край и
встали на дно котла. Зная свою участь, они шли ей навстречу с готовностью
и решимостью героев, которые не думали о своих бренных телах, а думали о
славе, которая будет жить после их смерти. Быть принесенными в жертву
темному богу колдовства - для херулийцев это было не менее почетно, чем
пасть в битве с его именем на устах и мечом в руках.
   Вульф с помощью Асмунда привезал ноги семерых пленников к свисающим
веревкам, подвесив их над котлом вниз головами. Затем он принял из рук
Хельги священный кинжал, которым колдун обычно совершал жертвоприношения.
Широкая рукоять удобно легла в ладонь, а остро заточенное лезвие сверкнуло
в ярком свете горящих факелов.
   - Во славу Воданаза! - проговорил Вульф, и все собравшиеся в этом зале
отликнулись эхом, повторяя имя седобородого бога.
   Ни один из подвешенных вниз головой не издал ни звука, когда кинжал
Хельги разрезал их горла, выпуская на свободу фонтаны алой крови, которая
лилась вниз, заполняя дно жертвенного котла.
   Когда подвешенные тела перестали биться в конвульсях, а бурный поток
крови сменился слабеньким ручейком, неторопливо капающим с голов на дно
котла, Вульф, который до этого завороженно смотрел на льющуюся влагу,
отступил в сторону и вернул кинжал Хельги. Сглотнув комок в горле, Вульф
прошептал:
   - Прими мой дар, могучий Всеотец! Благодарю тебя за все.
   Никто не услышал этих слов кроме того, кому они были адресованы. С
сияющих вершин далекого Асгарта взирал Отец Ратей на своего потомка,
который принес ему свою очередную жертву и пополнил его бессмертное
воинство новыми героями и героинями. Он смотрел, как славный отпрыск
Хрейтмара молится святому духу его клана - Древнейшему из Волков; как роет
землю у столба, на котором скалил пасть Первый Предок, чтобы опустить в
яму урну с прахом юноши, который погиб, приняв на себя удар,
предназначавшийся для Вульфа; он смотрел, как Вульф льет жертвенную кровь,
чтобы окропить ею пепел своего брата; он смотрел, как все Ильвинги и их
родичи встали на правое колено, моля великий дух своего клана приютить
душу павшего Хродгара. Все эти образы неслись перед взором Одноглазого
Чародея, погрузившегося в тягостное раздумье на своем священном престоле
Хлидскъяльв, что возвышался на вершине великой горы Асгарта, выше всех
облаков у самого края синего неба.
 
 
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
 
   Когда Вульф и его родня покинули капище, было уже темно. Приближалась
полночь и на площади собралось много народа. Ночное небо заволокли тучи,
задул северный ветер. На горизонте мелькали зарницы и мелкие капли дождя
мочили головы людей, вставших вокруг воздвигнутого в центре столба.
Хельги, его ученики и Сигни сошлись во мнении, что приближающаяся гроза
была добрым знаком на Сомарблот.
   - Могучий Тонараз на пути в Мидгарт, чтобы освятить людскую землю и
подарить им животворящую влагу, плодородие и процветание. Взмах
божественного Молота принесет ранние всходы и защитит людей в предстоящем
сражении со злом. - этими словами Хельги возвестил о начале праздника.
   Он стоял под моросящим дождем, воздев руки к небу и читая молитву богам
и богиням. Собравшиеся вокруг люди затихли, прислушиваясь к хриплому
голосу Ирмин-Вардлока, и некоторые из них шепотом повторяли имена
священных Асов и Ванов.
   Ветер крепчал, а грохот деревянных колес колесницы Тонараза звучал
раскатами грома, доходившим до слуха людей и заставляя их сердца сжиматься
в благоговении. Хельги воздал хвалу богам за их помощь и расположение,
восславил великое светило, которое было на вершине своей мощи в этот день,
а после этого к столбу были подведены три жертвенных животных.
   Вепрь, конь и бык стояли смирно, ожидая своей участи. Три жрицы стояли
рядом, держа их за узды или веревку, и казалось не замечали проливного
дождя, который мочил их одежды и волосы. Гроза была уже рядом. Дождь и
ветер затушили факелы в руках людей и все поняли, что большого костра в
этот раз не получиться.
   Черное небо освещалось сполохами молний, а гром грохотал над головами
людей.
   Хельги подал знак и жрица подвела коня к столбу. Хельги вытащил кинжал
и подошел к животному, позволив девушке отступить в сторону.
   - О, светлейшая дочь Мундильф„ри*! Мы славим твое имя и твой благодатный
свет, который ты бросаешь на нашу землю, оживляя ее и вливая соки жизни в
семена, которые мы в нее заложили. Прими наш дар и пусть не ослабнет свет
твой во веки веков!
   Конская кровь закапала на мокрую землю, смешиваясь с каплями дождя,
невидимая в ночной темноте. Конь повалился на землю и остался лежать у ног
колдуна.
   Другая жрица подвела вепря и сама отошла в сторону, наблюдая за тем,
как Ирмин-Вардлок садится сверху на зверя и прикладывает лезвие кинжала к
его горлу.
 
   - Славный Ингваз! Мы - твои дети и мы собрались в эту ночь - самую
короткую ночь в году, чтобы приветствовать тебя и твою сестру Хольду и
принести вам в жертву этого могучего вепря, как знак нашей благодарности и
нашей веры. Хвала Ингвазу и Хольде!
   Вепрь дернулся несколько раз, а потом замер и упал без движения рядом с
тушей мертвого коня.
   Гроза разбушевалась в полную силу. Ветер гнул деревья, ливень хлестал
по лицам людей, вспышки молний то и дело озаряли заполненную людьми
площадь. Вульф стоял среди своих родных, весь мокрый до нитки, и смотрел
на творящего обряд Хельги. Сверкавшие на ночном небе молнии рисовали ему
образы двух огромных козлов, запряженных в широкую колесницу, которой
правил могучий рыжебородый Громовержец. Колесница неслась по небу, колеса
ее гремели, а наездник вращал гигантским Молотом, разбрасывая молнии
вокруг себя. Его дикий хохот звучал громом по всем девяти мирам, а из глаз
сыпались искры. Вульф поднял глаза к небу и ему показалось, что он видит
мчащегося в колеснице Тонараза. Могучий сын Земли метал молнии, размахивая
Мь„лльниром, и смотрел вниз на Мидгарт. Вульф встретил пронзительный
взгляд грозных глаз бога, глядящих на него из под густых рыжих бровей, и
почувствовал, что его дыхание перехватило. Присутствие божественной силы
сжало его горло железными тисками, полностью парализуя его способность
двигаться. Тонараз посмотрел на застывшего, словно изваяние, воина,
засмеялся и взмахнул в очередной раз Молотом. Сорвавшаяся молния ударила
прямо в возвышающийся посреди площади столб, расколов его на две части,
которые вспыхнули синим огнем, неподвластным ни дождю, ни ветру.
   Как раз в это же самое мгновение Хельги заколол быка, принеся его в
жертву великому Тонаразу. Колдун смотрел, разинув рот, на горящее дерево,
и не верил своим глазам. Расколотый надвое столб упал на землю, к счастью
не задев никого из людей, которые попятились в сторону от полыхающего
огня. Все завороженно глядели на чудо, сознавая, что великий Страж
Мидгарта принял дар людей, наградив их взамен волшебным огнем, который
горел под дождем и ветром, освещая мокрые лица людей своим призрачным
сиянием.
   Вульф опомнился первым и, задрав голову к небу, прокричал вслед
удаляющейся колеснице:
   - Хвала Тонаразу-у-у-у!!
   Истошный вопль Вульфа привел в чувство всех стоящих тут людей, которые
стали удивленно переговариваться, кивая на горевшее дерево.
   - Что ж, великий Недруг Турсов даровал нам огонь! - воскликнул Хельги, -
Мы продолжим наш праздник так, как делали это прежде.
   Так они и сделали. Не обращая внимания на дождь, мужчины, женщины и
дети достали заранее сплетенные венки из цветов, водрузили их себе на
головы и принялись водить хоровод вокруг незатухающего голубого пламени.
Громкий хор голосов завел песню, которая зазвучала в унисон с шумом дождя
и грома. Люди положили руки друг другу на плечи, прыгали и смеялись, не
замечая непогоды.
   Когда пляска закончилась, Хельги велел принести Солнечное Колесо,
сделанное из соломы, и возложить его на все еще полыхающее волшебное пламя.
   Соломенная фигура вспыхнула синим огнем и сгорела за считанные
мгновения под радостные крики людей. После этого люди стали расходится
небольшими группами, чтобы продолжать веселиться. Хотя еды в гарте
оставалось немного, пива было хоть отбавляй.
   Погода слегка поутихла, дождь моросил мелкими каплями, гроза ушла на
юг, где продолжала сверкать молниями, а ветер совсем ослаб. Вульф увидел
Альфину и Сигурда, которые о чем-то беседовали, направляясь к выходу из
гарта. Неподалеку от них шла Хильдрун. Ее белая туника казалось
голубоватой в свете волшебного огня, разоженного ударом Мь„лльнира. Мокрая
ткань прилипла к телу, позволяя рассмотреть округлые бедра и узкую талию
девушки. Капельки воды искрились на ее золотых, слипшихся от дождя
волосах, словно сотни мельчайших бусинок, разбросанных по золотистому
прибрежному песку. Она шла медленно, но уверенно, к своему дому, фасадная
сторона которого выходила на площадь. Хильдрун шагала по мокрой земле,
обходя лужи стороной, и не замечала того, кто стоял за углом дома, прячась
в темноте ночи с секирой в руках. Когда Хильдрун вошла в дом, Сигрун
отступила назад и обошла дом с другой стороны, чтобы войти через заднюю
дверь.
   Ее жилистая рука сжимала короткую, отполированную многочисленными
прикосновениями рукоять серикы, а лицо девушки скрывал железный шлем.
   Гаутка тихонько распахнула дверь и вошла внутрь. Как она и ожидала, дом
оказался пуст. Фолькхари и его родня были сейчас на площади, празднуя
Сомарблот.
   А его дочь вернулась в дом, чтобы сменить мокрую одежду и расчесать
волосы. Для чего? На Сомарблот мужчины и женщины часто предавались
любовных утехам, порой забывая о своих мужьях и женах. "Распутная девка! -
сказала про себя Сигрун, глядя сквозь щель приоткрытой двери на
раздевающуюся Хильдрун. - Стремишься быть желанной и заманить чужого
супруга в объятия свои? Не выйдет, хордлингская шлюха!" Сигрун сжала
крепче свою секиру, собираясь распахнуть дверь в спальные хоромы и застать
соперницу в расплох. Хильдрун стояла к ней спиной и расчесывала мокрые
волосы, не подозревая, что за дверью притаилась ее смерть. Сигрун положила
руку на железную скобку двери, готовясь раскрыть ее и ворваться внутрь.
 
   - Ненавижу, - прошептала Сигрун, рассматривая белоснежную кожу Хильдрун,
ее налитые ягодицы, длинные стройные ноги. Масляная лампа давала
достаточно света, чтобы разглядеть каждую деталь ее молодого тела,
бросавшего дрожащую тень на деревянную стену. - Ненавижу, - повторила она
и подумала: - "Вот так ты соблазняешь мужиков, стерва, своим телом
холеным, да похотливым языком. Ты знаешь, до чего они падки. У тебя это
есть. А я? Разве нет этого у меня? Не уж то не смогла бы я заставить
мужчину желать меня так, чтобы он позабыл всех остальных женщин на свете?
Ну, нет, ведьма, не удасться тебя победить меня!"
   Внезапно Сигрун почувствовала неприятный холодок в животе и осознание
начало медленно, шаг за шагом вкрадываться в ее разум, заставляя опустить
занесенную для удара секиру. Сигрун поняла с пугающей неожиданностью, что
убив Хильдрун, она проиграет полностью и бесповоротно. Неважно, мертва ее
соперница или нет, сердце Вульфа будет с Хильдрун. Победа над Хильдрун
была возможна лишь только одним способом...
   - Я убью тебя, тварь, - еле слышно прого