лучившийся при этом, принес ему облегчение.
   - Ступайте, лорд Вернал, - очень тихо сказал он. -  Они  ждут  вас  в
шатре для переговоров.
   Он остался доволен, увидев страх в глазах  Вернала.  Страх  и  что-то
еще. Быть может, понимание? Кайлок махнул  рукой,  отпуская  Вернала,  и
повернулся к нему спиной. Поздно - Вернал ничего уже не сможет сделать.
   Как только он вышел, Кайлок взял чашу, из которой пил  Вернал.  Держа
ее за основание и не касаясь ободка, Кайлок вынес  чашу  наружу,  обошел
вокруг шатра и швырнул ее в костер.  Он  не  станет  пить  из  чаши,  из
которой пил кто-то другой.
   Он быстро вернулся на свой пост у  входа  в  шатер.  Оскалив  зубы  в
усмешке, он смотрел, как  Вернал  здоровается  с  халькусскими  лордами.
Рукопожатия, похлопывания по спине, даже  дружеские  подковырки.  Кайлок
слышал, как Вернал пригласил всех в шатер. Лорд Тимут покачал головой  и
сказал что-то, от чего все сразу умолкли.  Кайлок  почуял  неладное.  Он
взглянул в ту сторону, где стоял, притаившись в тени, Кедрак, сын  лорда
Мейбора, самый верный его соратник. Поймав  взгляд  Кайлока,  он  поднял
руку, как бы говоря: подождем и посмотрим, что будет дальше. Кайлок  рад
был отметить, что сын Мейбора не теряет хладнокровия.
   К лагерю приближались трое всадников. Двое держали  факелы,  и  видно
было, что у третьего, едущего  в  середине,  одно  плечо  выше  другого.
Кайлок затаил дыхание. Это был король.
   Хирайюс, король Халькуса, горбатый  тиран.  Внушающий  страх  врагам,
боготворимый народом. Сорок из своих пятидесяти лет он провел на  троне.
Когда ему был десять, лекари утверждали, что  он  по  хилости  своей  не
дотянет и до одиннадцати, но  он  выжил  им  назло.  Хирайюс  был  живой
легендой Севера. Его решимость, железная воля и безграничная преданность
своей стране превратили калеку в великана.
   Воеводы, обернувшись к нему, обнажили мечи и склонили их  к  земле  в
знак  почтения.  Вернал  выступил  вперед  и  произнес  что-то.  Хирайюс
спешился.
   Кедрак на той стороне лагеря вскинул руку. Кайлок ответил ему тем же,
не в силах сдержать тревожной дрожи.
   Король не собирался  приезжать  сюда.  Переговоры  должен  был  вести
Тимут. Тимут и другие воеводы. Кайлок  отступил  чуть  дальше  в  шатер.
Сердце его бешено билось. Шелковая подкладка была теплой и влажной,  как
чрево. Он не мог этого выносить. Он сорвал с себя перчатки и швырнул  их
на землю. Ночной холод сразу высушил потные пальцы, и Кайлок успокоился.
Итак, король здесь. Разве это что-нибудь меняет?
   Он снова стал смотреть  на  хальков.  Вернал  провожал  их  к  шатру.
Наступает очередь Кайлока.
   Он с удовольствием вдохнул  дым  костра  -  этот  запах  казался  ему
очищающим. Король  прибыл  на  переговоры  -  значит  у  подножия  холма
расположилась еще одна рота и еще одна шеренга окружила лагерь.  Это  не
страшно. Хирайюс, наверное, думает, что поступил умно, явившись сюда без
предупреждения.  Кайлок  понюхал  пальцы:  от  них  по-прежнему   разило
матерью. Нет, неумно поступил Хирайюс. Он совершил самую большую  ошибку
в своей жизни.
   Белая рука Кайлока, вылетев из тени, блеснула  в  лунном  свете,  как
стекло. Раздвинув длинные точеные пальцы и  обратив  ладонь  к  Кедраку,
Кайлок медленно, очень медленно опустил руку к земле.
   Едва рука ушла из света в тень, Кайлок услышал, как натянулись  луки,
как вышли мечи из кожаных ножен, как повалили солдаты из шатра  Кедрака.
Раздался громкий клич, и бойня началась.
   Сотня зазубренных стрел вонзилась в шатер с  хальками,  прорвав  его,
как тонкое полотно. Миг спустя туда  ринулись  люди  с  мечами.  Приказ,
данный им, был прост: добить всех,  кто  еще  жив.  Послышались  людские
вопли, конское ржание, и сталь начала  лязгать  о  сталь.  Вдалеке  тоже
слышался шум битвы: две халькусские роты пытались прорваться  в  лагерь.
Но нет, им это не удастся. На холме и в  лесу  люди  Кайлока  истребляли
халькусских лучников одного за другим.
   Кайлок  вышел  на  лунный  свет.  Побоище  в  шатре  для  переговоров
близилось к завершению. Стенки больше  не  колыхались.  Кайлок  взял  из
железного кольца факел и двинулся вперед. Последний солдат  вынырнул  из
шатра, встретившись глазами с королем.
   - Все мертвы, государь.
   Кайлок  кивнул  и  поднес  факел  к  шатру.  Промасленное   полотнище
вспыхнуло сразу. Шатер затрещал, охваченный пламенем.  Кайлок  отступил,
чтобы лучше видеть, как он горит.
   -  Гори  ясно,  король  Хирайюс,  -  промолвил  он.  -   Пусть   твой
погребальный костер послужит  предостережением  Северу.  Кайлок  еще  не
завершил своего дела.



    Джулия ДЖОНС
   КНИГА СЛОВ III
    ЧАРОДЕЙ И ДУРАК

    Перевод с английского Н.И. Виленской


Анонс

   Настал последний час - час войны и  предательства,  час  мучительного
выбора - час, когда Добро и Зло сойдутся в последней битве. Настал  час,
когда исполняется таинственное пророчество. В неприступной твердыне Брен
плетет свои черные сети  безумный  король-убийца  Кайлок.  Но  посланный
пророчеством воин Света, юный  Джек,  уже  познал  свое  предназначение.
Скоро эти двое встретятся в поединке, исход которого  способен  изменить
закон самой Судьбы...

   Когда благородные мужи позабудут о чести
   И некто три крови вкусит в один день,
   Два могучих дома сольются вместе,
   И далеко падет сего слияния тень.
   Тот, кто родителей лишен,
   Любовник сестры своей - только он
   Остановит злую чуму.
   Империя рухнет, рухнет и храм,
   Но правда, безвестная многим умам,
   Дураку лишь ясна одному.
   Книга Марода

ПРОЛОГ

   Кап. Кап. Кап. Водяные часы повернулись еще на один градус, и вода из
полного ковшика закапала в чашу. Еще круг - и настанет тот самый час,  в
который месяц назад они с герцогом сочетались браком.
   Мелли сидела на самом удобном стуле в  самой  удобной  комнате  дома.
Оторвав ноги от пола, она сунула  в  рот  большой  палец,  другой  рукой
охватила живот и принялась раскачиваться  туда-сюда.  Она  -  вдова,  не
носящая траура, не обмывшая покойника,  не  могущая  утешиться  в  своей
скорби воспоминанием о брачной ночи. По бренским понятиям - вовсе  и  не
вдова.
   Но все они заблуждаются - от лорда Баралиса до ее отца, от Траффа  до
Таула, от герцогини Катерины до последнего конюха. Всем им не дано знать
того, что знает она.
   Мелли раскачивалась. Вперед-назад, вперед-назад, назад, назад, назад.
   Назад ко дню своей свадьбы. Назад к венчанию. Назад  к  единственному
часу, который они с герцогом провели как муж и жена.
   Запах ладана и цветов сопровождал их,  когда  они  шли  от  алтаря  к
выходу. Прохладная рука герцога крепко сжимала ее  руку.  Двери  часовни
распахнулись, и зазвонили колокола. Сотня пар глаз была прикована к ним,
но Мелли не видела никого, кроме  Таула.  В  церкви,  где  все  усиленно
изображали радость, один рыцарь оставался честным - слишком честным.  Он
поклонился, когда они прошли мимо, но тут же отступил  в  тень,  и  лицо
сразу выдало  его.  Неприкрытое  сожаление  чувствовалось  во  всей  его
склоненной фигуре.
   Мелли метнула быстрый взгляд на герцога - но он смотрел  прямо  перед
собой и ничего не заметил.
   Они шли  по  дворцу,  с  обеих  сторон  окруженные  стражей  в  синих
мундирах. Позади слышались шаги Таула. Мелли казалось, будто она грезит:
все произошло  слишком  быстро  -  ухаживание,  предложение  и  свадьба.
Быстрота событий, так круто изменивших ее жизнь, опьянила ее. Их брак  -
не  просто  союз  двух  людей,  он  призван  сохранить  мир.  Мелли   не
сомневалась в том, что герцог  любит  ее,  но  эту  любовь  подстегивает
нужда: ему нужен наследник и нужна жена, которая  даст  ему  наследника.
Этот брак - все равно что договор, и брачная ночь скрепит его.
   Мелли все это знала, но знание теряло свое значение по мере того  как
они приближались к покоям герцога. Тяжелое атласное платье  натирало  ей
груди. Венчальное вино румянило щеки, обволакивало язык и горело внутри.
При  такой  спешке  священники,  должно  быть,  делали  его  сами.   Она
шевельнула пальцами, зажатыми в руке герцога, - он  взглянул  на  нее  и
прошептал:
   - Теперь уже скоро, любовь моя.
   Рука его немного увлажнилась - и  не  важно,  чей  пот  способствовал
этому: его или ее. Да, в этом браке, заключенном отчасти по  расчету,  в
равной мере участвовали любовь и страсть - а нынче ночью они возобладают
над всем остальным.
   Они добрались до цели всего за несколько минут -  последнюю  четверть
лиги герцог преодолел чуть ли не бегом. Таул не отставал от  них  ни  на
шаг. У покоев их ожидали восемь часовых - они скрестили  копья,  отдавая
честь, и скромно потупили взор. Двойные двери отворились, и герцог повел
Мелли внутрь. У порога Мелли оглянулась. Таула не было видно. Сердце  ее
слегка дрогнуло, но присутствие герцога тут же развеяло  тревогу.  Когда
двери за ними закрылись, Мелли забыла и думать о ней - тревога  осталась
там, за порогом.
   Они оказались в маленькой  передней  с  короткой  лестницей,  ведущей
вверх, в покои. Наверху были такие же двойные двери, как и внизу.  Мелли
ступила на первую ступеньку,  но  рука  герцога  легла  ей  на  талию  и
повернула ее назад.
   - Я хочу поцеловать свою жену на пороге, - сказал он.
   Голос его показался Мелли чужим - в нем, низком и гортанном,  звучало
что-то неведомое ей. Его губы так крепко прижались к  ее  рту,  что  она
почувствовала  зубы.  За  ними  последовал  язык  -  тонкий,   сухой   и
шероховатый, как старая кожа. Нога  Мелли,  занесенная  над  ступенькой,
помедлила и приникла к его ноге.
   Ее язык поднялся навстречу, спина прогнулась,  руки  взлетели  вверх,
губы раскрылись. Теряя рассудок от  новых,  неведомых  прежде  ощущений,
Мелли тяжело приникла к герцогу. Он отстранился.
   - Пойдем, любовь моя, я провожу тебя к нашему брачному ложу.
   Но она языком вогнала эти слова обратно. То, что зародилось в ней, не
допускало промедлений. Она не могла оторвался от герцога  даже  на  миг.
Сперва он боролся с  ней  и  пытался  направить  вверх,  поддерживая  за
поясницу, но она сопротивлялась по-своему, по-новому, покусывая  его  за
ухо и часто, влажно дыша ему в затылок.
   - Будь ты проклята, Меллиандра, - проворчал он, прижимая ее к себе. -
Ты с ума меня сводишь.
   Эти слова взволновали ее  сильнее  всякого  поцелуя.  Откинув  голову
назад, она подставила ему груди. С пресекшимся дыханием он опустил ее на
ступени. Единственная лампа освещала герцога сзади. В первый  миг  Мелли
изумило то, как ловко он управлялся с ее нижними юбками  и  панталонами:
откуда  мужчине  известны  все  мелочи  женского  туалета?   Потом   она
порадовалась  этому:  мужчина,  знающий,  что  он  делает,  куда   лучше
какого-нибудь неловкого придворного юнца.
   Он не стал расшнуровывать ее корсаж или расстегивать крючки на  талии
- просто поднял ей юбки и снял нижнее белье.
   Каменные ступеньки вонзались ей в спину. Священное вино бежало  в  ее
крови, неся с собой  обрывки  воспоминаний:  прошлые  поцелуи,  ласки  и
прикосновения. Джек, Эдрад - Мелли оцепенела на миг - и Баралис. Длинный
скрюченный палец, скользящий вдоль покрытой рубцами спины. Мелли  помимо
воли выгнулась еще сильнее.
   Боль ворвалась в ее мысли. Ноги ее давно раздвинулись сами  собой,  и
вдруг между ними что-то порвалось. Она хотела закричать, но во рту жалил
как кнут язык герцога, а в памяти острым клинком торчал образ  Баралиса.
Боль  сжалась  в  тугой  комок,  оставив  пустоту,  которую  нужно  было
заполнить. Пальцы Мелли, сжатые в кулаки, теперь превратились  в  когти.
Угол ступеньки впивался в спину, как рука. Мужчина  вверху  стал  темным
силуэтом, не более того.
   Все произошло и кончилось слишком быстро. Цель не оправдала  средств.
Мелли дышала часто и неровно - ей хотелось еще.
   Что-то теплое и тяжелое, как ртуть,  стекало  по  внутренней  стороне
бедра. Мелли смотрела в потолок, украшенный медью.
   Герцог, снова ставший самим собой, встал, оторвал манжету  от  своего
камзола и подал ей.
   -  Возьми  вытрись.  Крови  много.  -  Он  говорил   холодно,   почти
неодобрительно.
   Мелли отвернулась и сделала  так,  как  он  велел.  Стыд  и  смятение
одолевали ее, смешиваясь  с  неудовлетворенным  желанием.  Если  он  так
недоволен, наверное, она поступила нехорошо.
   Кровь не так просто было оттереть - она была темная и  быстро  сохла.
Герцог сказал:
   - Надо было нам все же дотерпеть до постели. Здесь  не  место,  чтобы
знакомить тебя с любовными удовольствиями.
   Мелли встала. Ноги ослабли, в боку отозвалась тупая боль.
   - Вам было неприятно? - спросила она.
   Оправляя ей платье и не глядя на нее, он сказал:
   - Для тебя было бы лучше, если бы мы устроились поудобнее.
   Уловив в его голосе нечто похожее на смущение,  Мелли  протянула  ему
руку:
   - Что ж, пойдемте и попробуем еще раз.
   Герцог улыбнулся - в первый раз после венчания.
   - Ты меня совсем околдовала.
   - Колдуньей меня еще ни разу не называли,  -  сказала  Мелли,  всходя
вверх по ступенькам, - но однажды назвали хитницей.
   - Ты похищаешь мужские сердца?
   - Нет, их судьбы.
   Холодок прошел у Мелли по спине. Эти  слова  принадлежали  не  ей,  а
другой женщине. Женщине с Дальнего Юга, помощнице работорговца. "В наших
краях таких, как она, зовут хитниками. Их судьбы так сильны,  что  берут
другие себе на службу. А если не могут взять добром, то похищают".
   Мелли взялась за ручку  двери.  Герцог  шел  за  ней  по  пятам.  Она
толкнула бронзовую створку и вошла первой. Они  оказались  в  герцогском
кабинете - Мелли хорошо его помнила. Два стола были уставлены яствами  -
холодной жареной говядиной, олениной, сладостями,  вафлями  и  пирогами.
Герб Брена был изваян из жженого сахара.
   Герцог прошел к ближнему столу и разлил по кубкам вино. Мелли впервые
заметила меч у его пояса. Неужели герцог и во время их любовного  соития
не снял его? Нет, конечно же,  снял.  Он  подал  ей  кубок  и  сказал  с
ласковой улыбкой:
   - Давай поедим немного, чтобы восстановить силы.
   Мелли поставила кубок и дрожащими руками нашарила рукоять меча. Глаза
герцога предостерегающе сверкнули, но она, невзирая на это, вытащила меч
из петли. Меч был тяжелый, надежный, приятно оттягивающий руку.
   - В ближайшее время он вам не понадобится, - сказала Мелли, кладя меч
плашмя на стол.
   - Мелли...
   Она прервала его поцелуем.
   - Поедим позже. Еда все равно холодная - может подождать еще немного.
- То, что началось на лестнице, нуждалось в завершении - по крайней мере
для нее. Герцог, кажется, уже получил свое  удовольствие.  Она  стиснула
его пальцы. - Проводите меня в спальню.
   Глаза герцога не уступали его клинку. Он взял  Мелли  за  руку  -  не
слишком нежно.
   - Что ж, не стану заставлять даму ждать.
   Она первая увидела убийцу. Он стоял за дверью,  держа  нож  у  груди.
Мелли закричала. Герцог одной рукой толкнул ее вперед, а другую протянул
к мечу - но меча не было. На это ушла всего лишь доля  мгновения,  но  и
этого оказалось довольно. Рука у злодея была быстрой, а нож  -  длинным.
Он полоснул герцога по горлу. Миг - и все было кончено.
   Мелли кричала во всю мочь. Она узнала убийцу: это был Трафф,  наемник
Баралиса. После этой последней вспышки  ясность  рассудка  покинула  ее.
Дальше она уже ничего не помнила. Кроме Таула. Рыцарь пришел - он ничего
уже не мог исправить, но ее он спас. Таул никогда ее не оставит.  Ей  не
нужен был рассудок, чтобы это знать, - она знала это сердцем.
   Мелли качалась взад и вперед. Вперед, вперед, вперед.
   Водяные часы повернулись еще на одно деление. Через минуту исполнится
месяц. Месяц, как она вдовеет, месяц, как скрывается. Месяц,  как  кровь
не показывалась из ее лона.
   В тот день они не просто обвенчались, но стали мужем  и  женой.  Брак
все-таки осуществился, и только она одна в  Обитаемых  Землях  знала  об
этом. Но  недолго  ей  оставаться  в  одиночестве.  Рука  Мелли  бережно
охватила живот. В последний раз ее кровь показалась там, на  ступеньках,
ведущих в комнаты герцога. Кровь разрыва, а не месячных. И с тех  пор  -
ничего.
   В ней растет дитя - дитя герцога и его наследник, если  это  мальчик.
Мелли растопырила пальцы, чтобы прикрыть весь живот. Как-то  город  Брен
воспримет эту  весть?  Ответ  не  заставил  себя  ждать.  Ее  попытаются
опорочить - заявят, что ребенок не от герцога или что она зачала его  до
брака. Ложь и клевета обрушатся на нее - ведь многие и так  уже  считают
ее соучастницей в убийстве. Ну и пусть. Единственное, что  имеет  теперь
значение, - защитить эту новую жизнь.
   Дитя родится через восемь месяцев, и она охранит его -  всеми  силами
тела и души, всей своей жизнью. Она забрала у герцога меч и  украла  его
судьбу - это испытание послано ей в искупление.
   Мелли встала и положила руку на водяные  часы,  накренив  конус.  Они
пробили следующий час преждевременно - если бы и все остальные часы  шли
так быстро. Ей не терпелось произвести дитя на свет.
   Если это будет девочка, она разделит власть с Катериной.  Если  будет
мальчик - он заберет все.

I

   - Опостылело мне бегать по улицам в поисках работы, Грифт. Мозоли мне
прямо житья не дают.
   - А сколько у тебя на ногах мозолей, Боджер?
   - В последний раз я насчитал четыре штуки, Грифт.
   - Ну тогда придется побегать еще малость. Счастливое число - пять,  а
не четыре.
   - Какое же может быть счастье в пяти мозолях, Грифт?
   - Мужчине с пятью мозолями не грозит бессилие, Боджер.
   - Бессилие?
   - Да, Боджер. Эта напасть поражает только тех, кто мало ходит пешком.
   - Но капеллан говорил, что от бессилия можно излечиться, лишь проведя
ночь в молитвенном бдении.
   - Может, и в бдении, да только не в молитвенном. Бдение бдению рознь.
- Грифт многозначительно покачал головой, и Боджер кивнул ему в ответ.
   Приятели шли по улице в южной  части  Брена.  Было  позднее  утро,  и
накрапывал дождь.
   - А все-таки нам повезло, Грифт. Нас всего лишь  выгнали  -  а  могли
высечь и в тюрьму посадить.
   - Да, Боджер. Напиться на посту - это не шутка. Мы дешево отделались.
- Грифт остановился, чтобы соскрести лошадиный навоз с  подошвы.  -  Они
могли бы, конечно, уплатить нам жалованье за месяц  вперед,  прежде  чем
выкидывать на улицу. Теперь нам и поесть не на что - не говоря уж о том,
чтобы купить лошадей и вернуться назад в Королевства.
   - Ты же сам и потратил все наши деньги, Грифт, - на эль.
   - Что поделаешь, Боджер.  Без  эля  тоже  не  жизнь.  Хоть  ложись  и
помирай. - Грифт обезоруживающе улыбнулся. - Ты еще спасибо мне скажешь,
Боджер. А работу мы найдем, не  сомневайся.  Через  две  недели  свадьба
Катерины и Кайлока, и чего только не подвернется для таких умельцев, как
мы с тобой.
   - Никто нам работы не даст, Грифт. Лорд Баралис  теперь  почитай  что
правит городом - и всякий, кто нам  поможет,  рискует  своей  шкурой.  -
Боджер плотнее запахнулся в плащ. Он терпеть не мог дождя - от  влаги  у
него волосы вставали дыбом. - Надо сделать так, как я  говорю:  уйти  из
города, перевалить через горы и вступить в высокоградскую армию.  С  тех
пор как Кайлок убил халькусского короля, Град принимает всех и  каждого.
Всякий, кто хочет сражаться за них, получает пять медных монет в неделю,
новенький панцирь и вдоволь козлятины.
   - Если мы примкнем  к  Граду,  Боджер,  то  окажемся  на  побежденной
стороне, - заверил, сплюнув, Грифт. - Понятно, что северные города так и
кипят от злости - но Брен и Королевства никогда еще не были так  сильны,
как теперь. Кайлок за последние три недели занял  почти  весь  Восточный
Халькус. Вся страна, можно сказать, принадлежит теперь ему. И кто знает,
где он остановится.
   - Я слыхал, он хочет поднести Халькус  Катерине  как  свадебный  дар,
Грифт.
   - Что ж, после гибели короля Хирайюса это труда не составит.
   Боджер медленно покачал головой:
   - Страшное дело, Грифт. Шатер для переговоров - священ