из них, вошел в комнату и тут же вернулся.
   С ним вместе вышел другой человек.
   - Джек, Таул! Входите!
   Джек сразу узнал этого другого. Это был Грифт. Голос у  него  остался
тот же, но сам он изменился разительно. Он исхудал,  двойной  подбородок
исчез бесследно, толстые когда-то щеки  обвисли,  и  под  глазами  легли
темные круги.
   - Входите, - сказал он. - Лорд Мейбор ждет вас.

***

   Мелли лежала в постели, прижимая к животу подушку.  Если  зажмуриться
изо всех сил и  притиснуть  подушку  покрепче,  можно  представить,  что
ребенок  все  еще  там.  Засыпая  так,  она   испытывала   радость   при
пробуждении. Она продолжала  жить  лишь  ради  этих  кратких  мгновений,
стирающих в памяти последние восемь дней.
   Но сегодня забвение не приходило. Подушка оставалась просто подушкой,
живот - плоским, и сознание не уступало сну.
   Ничего, кроме пустоты в животе и страшной, рвущей боли в грудях.
   Молоко, густое, медленно сохнущее,  текло  вдоль  ребер  и  оставляло
пятна на платье. Мелли не могла этого выносить. От нее разило, словно от
кормилицы.
   Она сжала кулак и стукнула им по подушке. Удар отозвался в  животе  -
ну и пусть. Она вгоняла кулак в мякоть подушки снова и снова. Нет больше
смысла в ее жизни. Нет.
   Она обрушила на подушку второй кулак. Что-то хрустнуло, и нестерпимая
боль прошила руку. Мелли сморщилась, и слезы брызнули у нее из глаз. Она
обмякла на подушках, прижимая сломанную руку к груди. Она и забыла,  как
хрупки там кости, и опять сломала их, не дав им срастись.
   Когда боль  притупилась,  Мелли  осторожно  ощупала  место  перелома.
Предплечье опухло. Было слишком темно, чтобы разглядеть  еще  что-то,  -
придется подождать до рассвета. Несколько  Дней  назад  она  попробовала
было сложить кость, но ее познания в  лекарском  деле  оставляли  желать
лучшего,  и  боль  вынудила  ее  отступиться.  Завтра   она   попытается
смастерить себе какой-то лубок.
   Мелли знала, что от Грил и Кайлока помощи ждать не приходится  -  она
никого из них не видела с той ночи, как родила, -  но  у  часовых  авось
можно будет выпросить какую-нибудь деревяшку. Она  скажет  им  об  этом,
когда они утром принесут ей завтрак.
   Мелли прервала себя на середине  мысли.  Ей  ли  думать  о  том,  как
вылечить руку, когда дитя ее мертво.  Его  отняли  у  нее,  не  дав  ему
сделать своего первого вздоха. Она даже не видела его  лица,  не  знает,
мальчик был или девочка. Думать теперь  о  том,  как  бы  выжить  самой,
просто кощунство. Довольно и  того,  что  она  еще  жива.  Заботиться  о
большем - значит предать свое дитя.
   Темная колючая пелена окутала Мелли, терзая ее стыдом  и  виной.  Как
дурно она поступает, продолжая жить!
   За дверью звякнули ключи, и  внизу  появилась  полоска  света.  Дверь
отворилась, и свет хлынул внутрь. Вошел Кайлок, держа перед собой лампу.
   Мелли села в постели, резким, вызвавшим боль движением опустив правую
руку. Увидев Кайлока на пороге,  она  разом  избавилась  от  всех  своих
сомнений. Она должна выжить. Если она сдастся, Кайлок использует ее  как
сосуд для  омовения  своих  грехов.  Не  позволит  она  ему  обновиться,
совокупившись с нею. Он сделал  слишком  много  зла,  повинен  в  гибели
слишком многих людей, он натравил ее брата на отца и  позволил  Баралису
убить ее ребенка - так не бывать же тому, чтобы он омылся и стал чист.
   Набрав побольше освещенного лампой воздуха, Мелли подалась  вперед  и
сказала:
   - Слишком рано вы являетесь ко мне, государь. Уходите!
   На лице Кайлока отразилось удивление. Он поставил  лампу  на  стол  и
подошел к постели. Мелли вскинула руку, останавливая его.
   - Ни шагу больше. Я еще не готова.
   - О нет, готовы. - Голос Кайлока был мягок, движения осторожны, как у
любовника. Его взгляд скользнул от темных пятен на платье к ее груди.  -
Я дал вам неделю, этого вполне достаточно.
   Мелли сложила руки под  грудью,  прикрыв  пятна.  Груди  ныли  тупой,
тошнотворной болью.
   - Этого мало, - сказала она, стараясь изобрести  какую-нибудь  вескую
причину. Надо ошарашить Кайлока, сбить  его  с  толку.  -  Нужно,  чтобы
внутри у меня все зажило. Я нужна вам чистая, а не оскверненная кровью и
ранами. Ждите, пока я не оправлюсь полностью,  иначе  у  вас  ничего  не
выйдет - напротив, вы можете заразиться.  -  Мелли  наслаждалась  каждым
словом, которое произносила, - впервые за много месяцев она обрела былую
силу духа. Она вновь стала дочерью Мейбора, властной и владеющей собой.
   Кайлок тоже осознал это - видно было по глазам. Он поверил ей.
   - Хорошо, я дам вам еще неделю.
   - Нет. Мне нужно десять дней. - Мелли вскинула подбородок,  глядя  на
Кайлока своими темно-синими глазами. Срок она назвала наобум - ей просто
хотелось еще раз испытать свою власть.
   - Хорошо, пусть будет десять дней. - Кайлок не казался рассерженным -
скорее возбужденным. Мелли это покоробило.
   - А теперь, пожалуйста, уйдите. Мне нужно отдохнуть.
   Кайлок постоял  над  ней,  глядя  своими  обведенными  черным  ободом
глазами, с тенью улыбки на губах, повернулся и вышел.
   Как только дверь закрылась, Мелли снова зарылась в одеяла, изнуренная
телом и духом. Дрожа с головы  до  ног,  терзаемая  болью  в  руке,  она
укрылась до подбородка и тут же заснула. На краю блаженного забытья  она
вспомнила, что так и не спросила Кайлока о судьбе своего ребенка. Ей это
даже в голову не пришло.

***

   Грифт ввел их в маленькую, жарко натопленную комнату. В  очаге  пылал
огонь, а окна были завешены шерстяными одеялами. В  углу  стояла  низкая
койка, а на ней  лежал  человек.  Дыхание  его  было  хриплым,  а  грудь
быстро-быстро поднималась и опадала.
   - Джек, Таул, - тихо произнес он. - Подойдите поближе,  чтобы  я  мог
вас видеть.
   Джек подошел и стал на колени рядом с койкой. Синие глаза, такие  же,
как у Мелли, смотрели на него с залитого потом лица.
   - Да, это вы, - сказал Джек, на миг прикрыв глаза. - Все верно.
   Он тщетно искал в этом лице приметы былого  Мейбора.  Полные  некогда
губы высохли, румяные щеки побледнели. От Мейбора осталось так мало, что
на него больно было смотреть. Грифт вытер Мейбору лоб и поправил волосы.
Это заставило Джека взглянуть на лорда снова.
   Тщательно причесанные волосы  больного  блестели,  лицо  было  гладко
выбрито, плечи окутывал тонкий красный шелк, а  простыни  пахли  духами.
Джек чуть заметно улыбнулся. Нет, от Мейбора осталось не так уж и мало.
   - Вам удалось уйти от солдат Кайлока  под  Бреном?  -  спросил  Таул,
опускаясь на колени рядом с Джеком.
   Мейбор кивнул.
   - Несколько недель мы провели в горах, потом спустились  вниз.  -  Он
говорил так тихо, что Джеку с Таулом пришлось склониться к  нему,  чтобы
слышать.
   - Сколько человек тут при вас?
   - Восемьдесят. В горах я потерял больше. - Мейбор хрипло  закашлялся,
сотрясаясь всем телом. Из-под одеял показалась рука, черная и блестящая,
со скрюченными пальцами.
   Джек отвернулся и встретился взглядом с Таулом. Оба они понимали, что
Мейбор умирает.
   Подошел Грифт с тряпицей. Мейбор сплюнул в  нее,  и  Грифт  тщательно
свернул лоскут, прежде чем унести.
   Кашель утих, и Мейбор заговорил, задыхаясь после каждого слова:
   - И еще десять лошадей. В деревне тоже есть лошади, и жители согласны
их продать. Я послал одного парня сосчитать их - восемнадцать  голов,  а
пони вдвое больше.
   Джек начал понимать, что у Мейбора на уме.
   - В каком состоянии ваши люди? -  спросил  он.  Мейбор  слабо  махнул
изувеченной рукой и прочистил горло.
   - Молодежь, что им сделается. Кое у кого отморожены пальцы на руках и
ногах, а остальное все в порядке. - Он чуть-чуть приподнялся.  -  Возьми
их с собой, Джек. Они хорошие ребята, и надо дать им случай подраться. Я
думал, что поступаю правильно, когда увел их с поля,  но  теперь  понял,
что был не прав. Я превратил их из солдат в обыкновенных людей.
   Джек не колебался ни минуты.
   - Если они в силах и хотят этого,  пусть  идут  с  нами.  Нам  всякая
помощь сгодится.
   - Они очень красиво поют, Джек, - тяжело сглотнув, сказал Мейбор. - И
долгими переходами их не испугаешь.
   Мейбор умолк, лицо его  обмякло,  и  глаза  стали  закрываться.  Таул
коснулся его груди:
   - Какие новости о Мелли?
   - Она жива, могу поклясться. - Мейбор широко раскрыл глаза,  и  голос
его окреп. Он посмотрел на Таула, потом на Джека. - Вы должны ее спасти.
Обещайте, что спасете ее.
   Таул взял Мейбора за руку, провел пальцами по умершей заживо плоти.
   - Обещаю вам, что сделаю все возможное, - нежно и  бережно  промолвил
он.
   Джек положил свою руку поверх руки Таула и взглянул прямо в блестящие
глаза Мейбора.
   - И я обещаю, что не успокоюсь, пока не спасу ее.
   Мейбор медленно кивнул. Его тело как будто уменьшилось и стало  почти
бесплотным. Он откинулся на подушки и сказал замирающим голосом:
   - Видел бы ты ее, Джек, когда стража явилась в погреб. Как  она  была
прекрасна, как брыкалась, сокровище мое! Ради меня. Ради моего спасения.
   Грифт дрожащей рукой снова поправил его блестящие седые локоны.  Джек
уложил поудобнее руку Мейбора.
   - Мелли очень любит вас.
   - Правда? - жадно, с возродившейся надеждой спросил Мейбор.  -  Скажи
ей, что я тоже любил ее - сильнее, чем она думает. И я сожалею, что  был
плохим отцом.
   У Джека в горле рос тяжелый ком.
   - Вы не были плохим отцом.
   - Был - и это касается всех моих детей. - Голос Мейбора таял,  словно
уходя вдаль. - Я был  слишком  самовлюблен,  слишком  честолюбив,  чтобы
видеть в них... - Кашель снова одолел его.
   Грифт взял Джека за руку.
   - Идите. Я выйду к вам позже.
   Джек и Таул пошли к двери, сопровождаемые  терзающим  уши  кашлем.  В
молчании они стали ждать снаружи. Кашель утих,  и  вскоре  вышел  Грифт,
бледный и утомленный.
   - Лорд Мейбор уснул. Пошли-ка выпьем.
   В таверне при виде них  все  снова  умолкли,  но  теперь  взоры  были
прикованы к Грифту.
   - Он спит, - сказал тот, сделав успокаивающий жест обеими руками.
   Люди, пошептавшись, вернулись к своим занятиям, и многие спросили еще
эля. Грифт усадил Джека и Таула за стол у Двери. Крейн и  прочие  рыцари
расположились поблизости - перед ними  уже  стояли  миски  с  горячим  и
кружки с пивом.
   Хват подошел и сел рядом  с  Таулом.  Грифт  удивился,  увидев  юного
карманника, и нежно потрепал его по голове.
   - Вот уж не думал встретить тебя в горах, Хват.
   - И я не думал найти тебя тут, Грифт. Ты ж сам говорил, что у горских
девушек скверный характер и все они хворают дурной болезнью.
   Джек не думал, что Грифт еще  способен  смеяться,  но  он  засмеялся.
Раскатисто и от всего сердца. Этот смех так оживил дорогие воспоминания,
что Джеку захотелось плакать.  Зимними  ночами  в  людской  он,  бывало,
часами слушал Грифта, поражаясь тому, сколько эля в него помещается. Как
же все изменилось с той беззаботной поры: Грифт уже не тот,  Джек  тоже,
Мейбор умирает, а Мелли заточена в Брене. Гнев загонял память Джека  все
дальше в прошлое. Баралису за многое придется ответить.
   - Лорд Мейбор спас мне жизнь, - сказал Грифт. Он положил руки на стол
и уперся в них подбородком. - Вытащил меня из Брена,  когда  я  был  так
плох, что едва мог ходить. Он мог бы бросить  меня  там,  в  погребе,  и
пролезть под стеной один, но не сделал этого.
   Джек обнял его за плечи. Ну почему все, прежде такие крепкие на  вид,
так истаяли?
   - А что сталось с Боджером?
   - Не знаю. Его забрали вместе с госпожой Меллиандрой. - Грифт покачал
головой. - Он ведь совсем еще зеленый - как он там без меня?
   - Люди находят в себе силу, когда нужда заставляет.
   - Да, парень, тут ты прав. Возьми хоть лорда Мейбора.  Последние  два
дня он весь горел в жару, однако свел нас с этой горы. Решимость  -  вот
что удерживало его в седле.  Солдаты  поначалу  возмущались,  но,  когда
увидели, из чего он сделан, все изменилось. Теперь  они  на  все  готовы
ради него.
   - Мейбор хочет, чтобы мы взяли их с собой в Брен, - сказал Таул.
   - Он чувствует, что поступил не правильно, уведя  их  в  горы.  Хочет
дать им случай сразиться.
   - Что было в том бою? - спросил Джек.
   Кто-то принес им штоф с элем, и Джек разлил его по четырем кружкам.
   - Высокоградцев окружили, а затем перебили.  Безик  с  двумя  третями
войска отступал на восток, а Мейбор с одной третью - на юг. Там царил ад
кромешный. Падали люди, свистели стрелы, лилась кровь - в жизни этого не
забуду. - Грифт осушил свою кружку до дна. - Но кровопролитие -  еще  не
самое худшее.
   - Вот как? Что же еще случилось?
   - Кедрак  послал  своих  людей  убить  родного  отца.  Он  командовал
королевским войском и, как только заметил Мейбора на  поле,  направил  к
нему гвардейцев.
   Снова Баралис. Это он посеял вражду  между  отцом  и  сыном.  Сколько
несчастий, охвативших не только города и армии, но  и  отдельных  людей:
рухнувшие идеалы, разбитая любовь, разлученные семьи. Джек не  мог  даже
представить себе, что почувствовал Мейбор, когда понял,  что  сын  хочет
его смерти. Как он только жил все это время после боя с  такой  тяжестью
на сердце? В  памяти  Джека  Мейбор  остался  напористым,  полным  жизни
человеком, желавшим своим детям только добра - даже если они  с  ним  не
соглашались. Гордость служила выражением  его  отцовской  любви.  Каково
было такому человеку снести предательство своего первенца?
   Таул, Грифт, Хват и Джек допивали свой эль в молчании. Слова казались
слишком легковесными, чтобы выразить всю жестокость жизни.

***

   Мейбор согрелся, и боль в костях почти унялась. Как  ни  странно,  он
все еще чувствовал свои отмороженные  пальцы  -  даже  больше,  чем  все
остальные.
   Сильнее всего чувствуешь то, что потерял.
   Мелли,  Кедрак,  двое  младших  сыновей  -  сделав  усилие,  он   мог
представить себе их всех. Ценой еще большего усилия он  мог  представить
себе, что они его простили.
   Но сон одолевал его, и он знал, что настала пора  уходить.  Последним
огромным усилием он уложил голову прямо - не станет  он  пускать  слюни,
словно ветхий старец, - и вытянул руки вдоль тела. Достойно,  сказал  он
себе. Как король.
   Глаза  его  закрылись,  и  он  совсем  обессилел   -   теперь   можно
соскользнуть вниз по темному склону. Испытывая легкий  страх  и  великую
усталость, Мейбор дал сну унести себя.

***

   Позже, много позже, когда Джек уже спал на кухне, прижавшись к печке,
его разбудил странный шум. Сперва он подумал, что это волки воют,  потом
- что ветер. Лишь проснувшись  окончательно,  он  понял,  что  это  поют
мужские голоса. Низкие гортанные ноты чередовались с долгими  паузами  и
резкими выкриками. Кто-то отбивал грубый ритм, и один голос,  высокий  и
чистый, вел мелодию.
   Джека окатило холодом. Это была смертная песнь. Высокоградцы пели  ее
в честь Мейбора.
   Он открыл глаза и в тусклом свете гаснущего огня встретился  взглядом
с Таулом. Лицо рыцаря было печальным, глаза - темны как ночь.
   - Джек, - произнес он, - нам с тобой предстоит сразиться не на жизнь,
а на смерть.
   Джек кивнул. Он знал, что чувствует Таул,  и  сам  чувствовал  то  же
самое. На этот раз Баралис отнял жизнь у близкого им человека.

XXX

   Джек проснулся с сосущей пустотой в животе.  События  прошедшей  ночи
живо припомнились ему. Он вспомнил, как уснул под  пение  высокоградцев,
молящихся о душе Мейбора. Они пели до рассвета - Джек слышал их даже  во
сне.
   Теперь он проснулся от иных звуков, столь  памятных  ему  по  прошлой
жизни,  -  звуков  кухонной  возни.  Рядом  стучали,  скребли,   гремели
кастрюлями, шуршала метла, шипел жир и  кудахтали  куры.  Он  как  будто
снова оказался в замке Харвелл. Джек  открыл  глаза.  Над  ним  высилась
большая, одетая в белое женщина.
   - Давно пора, - сказала она. - Буди-ка своих друзей и выметайтесь все
отсюда. Ишь чего выдумали - спать у моей  печки!  О  чем  только  думает
мастер Таллирод? Точно у меня и без того мало дел! В зале ночует столько
народу, что половиц под ними не  видно.  Гинти  их  точно  давненько  не
видала. Парни в багровых камзолах так вскружили  этой  девчонке  голову,
что она и думать забыла про полы.
   Джек улыбнулся женщине:
   - Виноват. Может, вам чем помочь?
   - Убери своих людей отсюда - и я твой друг на всю жизнь. Может,  даже
налью тебе моего особого пивка.
   - Идет. - Джек встал и принялся расталкивать Таула, Хвата и  Андриса.
Остальные рыцари спали на конюшне.
   Женщина в белом выполнила свое обещание, и даже с лихвой.  Когда  все
продрали глаза, застегнули пояса  и  свернули  одеяла,  владычица  кухни
поставила перед ними роскошный завтрак: теплый  хлеб,  холодных  цыплят,
сыр со слезой и эль особой  марки.  Единственным  ее  требованием  было,
чтобы они съели все это  в  зале.  Джек  взял  свой  поднос  и  собрался
последовать за остальными, но она удержала его.
   - Вот кабы ты и тех красногрудых убрал отсюда.
   Джек засмеялся. Доброта  стряпухи  порадовала  его.  В  мире  столько
хороших людей - сражаться стоит не только ради  мщения.  Женщина  крепко
поцеловала его в щеку.
   - Постой-ка - я положу тебе еще цыпленка. - Она порылась в кладовой и
вернулась с  двумя  куриными  ножками.  -  Ну  вот  -  авось  до  вечера
продержишься.
   Джек поставил поднос и обнял ее.
   - Солдат я тоже скоро уведу.
   - Ладно, парень. Но пару-другую  можешь  оставить.  Надо  же  мне  на
кого-то стряпать.
   В зале было холодно. Высокоградцы  в  своей  скорби  позволили  углям
угаснуть, и никто не хотел разводить огонь заново.
   Джек и Таул ели  в  молчании.  В  комнате  веяло  печалью,  и  вокруг
виднелись бледные изнуренные лица. Рыцари пришли с конюшни, и Крейн  сел
рядом с Джеком.
   - Что стряслось? - шепнул он.
   - Мейбор умер. Он просил нас взять его людей под свое начало.
   Крейн оглядел комнату.
   - Этим людям еще рано в дорогу. Они нуждаются в отдыхе.
   - Выступим завтра, - кивнул Джек. -  Им  все  равно  понадобится  еще
день, чтобы собрать лошадей. Столько-то мы можем подождать.
   Таул поднял голову от тарелки:
   - Они могут выехать в Брен следом за нами и  затаиться  на  восточной
равнине, пока мы их не позовем.
   - Там расположился лагерем Тирен, - сказал Крейн.
   - На востоке или на юге?
   - На юге, в лиге от ворот. - Крейн, не мигая, смотрел в глаза Таулу.
   Это продолжалось долго, потом Таул  опустил  руку  ему  на  плечо.  В
голосе Таула звучало странное напряжение.
   - Сколько с ним людей?
   - Не знаю точно. Сотни три, а может, и больше.
   И  Джек  вдруг  понял,  что  происходит:  Крейн,   сказав   Таулу   о
местонахождении  лагеря,  отрекся  от  Тирена  как  от  своего  главы  и
безоговорочно признал Таула.
   Оба  продолжали  разговор  как  ни  в  чем  не  бывало.   Таул   стал
посматривать на высокоградцев с  возросшим  интересом,  и  Джек  мог  бы
поклясться, что рыцарь считает их по головам.
   Крейн  и  Таул  как  заправские  вояки  обсуждали   стратегию,   виды
вооружения и численность, прикидывая, как бы лучше взять лагерь Тирена.
   - Наша первая задача - проникнуть во дворец, - напомнил Джек.
   Таул давно уже лелеял  собственные  замыслы  относительно  ордена,  а
после его прыжка в водопад  эти  замыслы  не  давали  ему  покоя.  Джек,
однако, не мог допустить, чтобы они помешали спасти Мелли  и  уничтожить
Кайлока.
   Таул пристально посмотрел на Джека.
   - Не беспокойся. Я знаю, в чем мой первый долг.
   Крейн переглянулся с Андрисом.
   Хват, незаметно покинувший их, вернулся бегом.
   - Грифт хочет поговорить с тобой, Таул, и с Джеком. Он там, наверху.
   Джек встал, и Таул последовал  за  ним.  На  верхней  ступеньке  Таул
придержал Джека.
   - Слушай, я знаю, что мы должны делать. Знаю, что должен  делать  ты.
Знаю, что сам должен делать. Пророчество Марода  и  моя  клятва  герцогу
прежде всего, не сомневайся в этом, но  знай  также,  что  я  непременно
попытаюсь избавить орден от Тирена. У меня пр