Он знал, что рорнцы любят его, но никогда  не  мешает  подогреть  эту
любовь с помощью маленького представления. А вот первый министр подходил
к этому делу без всякой выдумки, подбирая  самых  скучных  преступников,
мелких воришек и мошенников, чем разочаровывал горожан. Они предпочли бы
знаменитых убийц, кровожадных пиратов и закоренелых сводниц - у  первого
министра не было никакой драматической жилки.
   Тавалиск отогнал кошку от блюда, и она зашипела на него. Он  подошел,
чтобы  дать  ей  пинка,  но  промахнулся.  Позади  послышался   шум,   и
архиепископ с раздражением увидел Гамила.
   - Я не слышал, чтобы ты стучал.
   - Виноват, ваше преосвященство. Дверь была открыта, и я подумал...
   - Думать в твои обязанности не входит. Зато ты обязан всегда стучать,
входя в мои покои, - это ясно?
   - Как нельзя более, ваше преосвященство.
   - Вот и хорошо. Хочешь требухи?
   - Нет, благодарствуйте, ваше преосвященство, - я уже поел.
   Тавалиск налил себе вина в надежде успокоить  желудок.  Заметив,  что
его секретарь читает заглавие лежащей на столе книги, Тавалиск зевнул  и
сказал:
   - Марод - весьма скучный автор. Мне подарила его одна глупая  старуха
за то, что я благословил ее прялку.  -  Архиепископ  не  собирался  пока
посвящать Гамила в свои мысли относительно пророчества Марода.  -  Какие
новости ты мне принес?
   - Тулей решился изгнать  рыцарей.  Как  видно,  власти  не  выдержали
последнего всплеска народного гнева.
   - Хорошо. Я знал, что Тулей последует нашему примеру.
   - В Марльсе на прошлой неделе убили девятерых рыцарей.  Выволокли  на
улицу из укрытия и зарубили,  орудуя  чем  попало:  тесаками,  ножами  и
ножницами.
   - Какая неприятность!  Полагаю,  что  происшествие  ускорит  рассылку
страшного письма, предающего  нас  анафеме.  -  Тавалиск  содрогнулся  в
притворном страхе.
   - Я думаю, это заставит ужаснуться многих, ваше преосвященство.
   - Марльс всегда был городом дураков. Ну и  пусть  их  -  лишь  бы  мы
остались чисты. - Тавалиск широко зевнул. - Что-нибудь еще?
   - Да, есть кое-что, не лишенное интереса для вашего преосвященства.
   - Что же это такое, Гамил?
   - Ночью в город прибыл некий лорд Кравин.
   - Это еще кто такой? - Тавалиск добавил меда в вино.
   - Один из самых видных бренских вельмож.
   - Вот как? - Тавалиск облизнул пальцы. - Что же привело его в Рорн?
   - Коммерция, полагаю. На юге у него широкие деловые интересы.
   - Занятно, очень занятно. Надо бы мне встретиться с этим человеком. Я
рад буду завести знакомство с представителем славного города Брена.
   - Я устрою вам эту встречу, ваше преосвященство.
   - Прекрасно. А что поделывает наш рыцарь?
   - Должно быть, приближается к дому Бевлина, ваше преосвященство.
   - Гм-м. Этот рыцарь не так прост. Такие люди, как  Старик  и  Бевлин,
пустяками интересоваться не  станут.  Надо  будет  заняться  этим  делом
вплотную. Меня не покидает мысль,  что  все  они  как-то  связаны  между
собой.
   - Кто, ваше преосвященство?
   -  Наш  рыцарь  и  его  собратья,  Бевлин,  Баралис,  -   архиепископ
возбужденно вскинул руки, - словом, все.
   - Умственное расстройство, ваше преосвященство,  начинается  с  того,
что человек повсюду видит заговоры.
   -  Тебе,  Гамил,  никогда   не   понять   всей   меры   опасности   и
ответственности, сопряженных с высоким постом. Заговоры повсюду - и  то,
что я это  сознаю,  лишь  свидетельствует  о  моей  проницательности.  -
Архиепископ допил подслащенное вино. - Можешь идти, Гамил. Я недомогаю и
хочу остаться один. Должно быть,  я  заразился  чем-то  утром  от  этого
проклятого ворья.
   - Какое несчастье!
   Тавалиск вскинул глаза, уловив в голосе секретаря ехидную  нотку,  но
Гамил уже выходил из комнаты. Архиепископ подумал, не вернуть ли его, но
неприятное урчание в желудке убедило Тавалиска не  делать  этого.  Гамил
еще успеет поплатиться за свою дерзость.
 
*** 
 
   Мейбор насквозь продрог - Трафф опаздывал на их новое свидание.  Снег
покрыл землю, и сливные ямы, надо сознаться, никогда  еще  не  выглядели
столь непривлекательно. Мейбор, запахнувшись в плащ, притоптывал ногами.
Он начал уже подозревать, что наемник взял его деньги и сбежал,  но  тот
как раз появился в поле зрения. Вид у Траффа был не слишком довольный.
   - Не очень-то подходящая погода для прогулок. - Тонкий плащ  наемника
плохо защищал его от холода.
   - На конюшне слишком опасно - я больше  не  стану  назначать  встречу
там.
   -  А  зачем  нам  опять  встречаться?  Я  думал,  мы  вчера  уже  все
обговорили.
   - Вчера мы говорили о моей дочери. Это лишь часть того, что  занимает
меня, - нетерпеливо бросил Мейбор.
   - Я уже говорил вам, что убить Баралиса не возьмусь.
   - Но мы договорились, что ты будешь поставлять мне  сведения.  Я  дал
тебе двести золотых не только за то, чтоб ты женился на моей дочери.
   - Я и так  уже  многое  рассказал  вам,  -  огрызнулся  Трафф.  -  Ты
рассказал мне, что Баралис делал в прошлом, а мне  надо  знать,  что  он
намерен делать в будущем. Он ведь не только за Меллиандрой гоняется - он
строит какие-то планы, и я хочу знать какие.
   - Я рассказал вам все, что знаю. Баралис наемников  в  свои  дела  не
посвящает.
   - Не лги - ты знаешь больше, чем говоришь. Помни, Баралис не из  тех,
кто прощает измену. Как он поступит, если вдруг узнает, что один из  его
людей встречается с его врагом? - Мейбор с удовлетворением отметил,  как
Трафф изменился в  лице  -  наемник,  как  видно,  имел  вескую  причину
опасаться Баралиса.
   - Я и правда не знаю, что у него на уме. -  Трафф  замялся.  -  Но  я
видел кое-что - может, вам это будет интересно.
   - Продолжай.
   - Так вот, он посылал письма в Брен, тамошнему герцогу.  В  последний
раз он отправил гонца на прошлой неделе.
   - Что еще? - Мейбор недоумевал: какие дела могут быть  у  Баралиса  с
герцогом Бренским?
   -  Мне  сдается,  он  собирается  в   путешествие.   -   Трафф   утер
прохудившийся нос краем плаща.
   - С чего ты взял?
   - Утром он велел Кропу приготовить все для небольшой поездки.
   - Куда это он? Ведь имений у него нет.
   - Кто его знает - но попусту по такой погоде никто ездить не  станет.
- Трафф был прав - никто без причины не потащится по снегу, да еще когда
свежий того и гляди выпадет.
   - Как только узнаешь что-то еще - тотчас  же  сообщи  мне.  -  Мейбор
решил отпустить наемника: больше из Траффа явно ничего не выжмешь.  Лорд
уже сожалел о заключенной сделке: Трафф оказался далеко не так  полезен,
как он надеялся. Оставалось утешаться тем, что второй  части  обещанного
наемник не получит.
   Подождав, пока Трафф исчез из виду, Мейбор повернул обратно в  замок.
Проходя через двор, он был удивлен оживлением, царящим в  большом  зале:
там суетились  слуги,  словно  готовясь  к  какой-то  церемонии.  Мейбор
подошел ближе и увидел, что королевские гвардейцы облачились в  парадные
мундиры, а музыканты сходятся на хоры со своими инструментами. Мейбор  в
полном недоумении поймал какую-то служаночку:
   - Что тут происходит?
   - Сама не знаю, ваша милость. Королева приказала  приготовить  зал  -
она хочет сделать какое-то важное сообщение.
   - И когда же? - Мейбор присмотрелся к девушке  -  она  была  недурна,
только кривоватые зубы немного  портили  ее.  Почтение,  с  которым  она
отвечала ему, льстило Мейбору.
   - Мне думается, что скоро, ваша  светлость.  Мажордом  наказывал  нам
торопиться. - Девушка разрывалась между необходимостью бежать и желанием
остаться на месте.
   - Как тебя звать? - Годится, пожалуй, чтобы переспать с ней разок.
   - Бонни, ваша милость.
   - Не зайдешь ли, Бонни, вечерком - разогнать мою тоску?
   Девушка, явно польщенная, кокетливо  кивнула  и  убежала.  Мейбор  же
направился в зал, чтобы занять удобное место и услышать все, что  скажет
королева.
   Там кипела работа: развешивали знамена,  расстилали  ковры,  зажигали
свечи и до блеска натирали деревянные панели.  Вскоре  начали  сходиться
придворные в праздничных нарядах - шелест шелка вплетался в гул голосов.
Все недоуменно шушукались, собираясь в кучки. Вошел Баралис. На груди  у
него блестела цепь - знак его сана. "Что за каверза  тут  готовится?"  -
думал Мейбор.
   Наконец затрубили рога, и герольд возвестил о прибытии королевы.  Все
смолкли, глядя, как она идет через зал - в багряных  шелках,  с  золотой
диадемой  на  голове.  Мейбор  встретился  с  ней  глазами  и  не  понял
выражения, с которым она взглянула на него.  Принц  Кайлок  следовал  за
матерью, смуглый и красивый, весь в черном.
   Рога умолкли, и королева обратилась лицом ко двору, выжидая.  В  зале
воцарилось напряженное молчание, и в тишине прозвучал ее голос:
   - Я собрала вас сегодня, чтобы поделиться с  вами  доброй  вестью.  -
Королева сделала многозначительную паузу. - Король Лескет  и  я  приняли
решение относительно предстоящего обручения сына нашего, принца Кайлока.
- В зале поднялся гул. Мейбор едва верил собственным  ушам.  Только  что
отвергли его дочь - и уже нашли новую невесту? Королева продолжала:
   - Наш сын намерен  заключить  блестящий  союз  к  вящей  славе  нашей
возлюбленной родины. Принц Кайлок обручается с Катериной Бренской.  -  В
зале послышались взволнованные возгласы, помешавшие королеве продолжать.
   Брен. Уже второй раз за день Мейбор слышал это слово. О совпадении не
может быть и речи - за всем этим стоит  Баралис:  и  покушения  на  его,
Мейбора, жизнь, и похищение Меллиандры - все делалось  для  того,  чтобы
Кайлок мог жениться на ставленнице Баралиса. Ловко  же  советник  обошел
королеву. Чем он соблазнил ее - или чем ей пригрозил?
   Королева продолжила свою речь, но Мейбор не слушал ее  больше.  Какой
же он был дурак - позволил Баралису стащить трон у себя из-под носа! Это
его, Мейбора, дочь должны были сегодня провозгласить  невестой,  это  он
должен был стать нареченным отцом  короля  и  всей  страны!  Теперь  все
пропало.
   Но  королева  еще  ответит  за  это.  Она   нанесла   ему   пощечину,
согласившись с выбором Баралиса. Она даже не сдержала обещания уведомить
его первым - он узнал это вместе со всем двором и со слугами.
   Но  почему  Брен?  Ведь  это  безумие  -  заключать  союз  со   столь
могущественной державой.  Четыре  Королевства  неизбежно  пострадают  от
такого брака - или Баралис считает себя достаточно умным, чтобы  вертеть
и герцогом?
   Мейбор вновь стал прислушиваться к словам королевы:
   - И наконец, я имею честь объявить, что  посланником  принца  Кайлока
при Бренском дворе назначается королевский советник лорд Баралис.
   Мейбор скорчил гримасу. Как видно, Баралис вездесущ.
   Королева  и  принц  двинулись  через   зал,   принимая   поздравления
придворных. Мейбор сомневался в  искренности  этих  льстивых  возгласов.
Поравнявшись с ним, королева подала ему руку и шепнула:
   - Завтра у меня.
 
Глава 29 
 
   Солнце легло Таулу на лицо, и он проснулся  освеженным.  Ставни  были
приотворены - он не помнил, как открывал  их,  -  и  комнату  выстудило.
Вскочив с постели, Таул закрыл окно и бросил мимолетный  взгляд  наружу.
День был на редкость хорош: солнце сияло с ярко-синего  неба,  отражаясь
от снега.
   Таул чувствовал какое-то странное успокоение.  Он  правильно  сделал,
заехав к Бевлину. С его  плеч  точно  свалился  тяжкий  груз.  Грядущее,
казавшееся прежде таким унылым, теперь сулило надежду -  он  сильный,  и
нет для него ничего невозможного - он непременно найдет того, кого ищет.
   Таул с легким чувством вины вспомнил, что солгал мудрецу. Сегодня  он
без утайки скажет Бевлину, куда и почему едет. Ларн внезапно потерял над
ним свою власть. Таул расскажет Бевлину о своей поездке туда,  и  вдвоем
они, быть может, придумают, как остановить творящиеся на острове ужасы.
   Таул смочил свой мыльный камень и побрился. Зеркала  не  было,  и  он
проделал это на ощупь. Потом ополоснул лицо,  рассмеявшись,  когда  вода
ожгла его холодом. И достал из котомки новый камзол, чтобы оказать честь
хозяину дома.
   Было совсем еще рано. Если удастся, он потихоньку проберется на кухню
и приготовит завтрак, прежде чем  Бевлин  с  мальчиком  проснутся.  Таул
сохранил живейшее воспоминание о стряпне Бевлина - уж лучше он сам будет
готовить, покуда они здесь. От стариковской жареной утки с души воротит.
   Таул открыл дверь и поморщился от громкого скрипа - вышел потихоньку,
называется. Он спустился на кухню. Бевлин еще  не  вставал,  и  очаг,  к
досаде Таула, угас - придется разводить огонь  заново.  Дрова  лежали  в
углу. На  пути  к  ним  Таул  краем  глаза  заметил  нечто  необычное  и
обернулся.
   Кровь - темная, застывшая кровь. Таул замер на месте. Бевлин лежал на
скамье в окровавленной одежде. Таул, охваченный страхом,  заставил  себя
подойти к нему. Он коснулся мудреца - тот давно уже  окоченел.  "Нет,  -
беззвучно выдохнул Таул. - Нет".
   В кухне стоял тяжкий запах крови.  Таул  обнял  старика  и  прижал  к
груди,  отчаянно  пытаясь  его  отогреть.  Какой  Бевлин  легкий,  какой
хрупкий! Таул баюкал его, как ребенка, и слезы катились по щекам рыцаря,
падая на тело старика. "Нет. Нет. Нет", -  шептал  Таул,  сотрясаясь  от
рыданий. Он знал твердо: это  сделал  он.  Это  не  подлежало  сомнению.
Демоны ввергли его в пропасть, и тяжесть вины убыстряла падение.
 
*** 
 
   На болотах стоял дивный летний день. Камыш зеленел, и над ним кружили
бабочки. Таул рад был вернуться домой. Три года прошло с его  ухода.  За
эти три года он получил два кольца - рука еще болела от  свежего  ожога.
Разумнее было бы перевязать рану, но гордость не  позволяла.  Пусть  все
видят, что он - рыцарь Вальдиса, только что пожалованный вторым кольцом.
   Скоро он отправится на дальний юг  в  поисках  сокровищ.  Если  удача
поможет ему, он найдет золото. Если  небо  поможет  ему,  он  приобретет
заслугу перед Богом.  Будущее  зависело  только  от  него,  и  Таулу  не
терпелось начать.
   Конь поднялся на пригорок, и Таул увидел внизу свою деревню. Волнение
охватило его - радостное, лишенное тревоги:  вот  он  и  дома.  Все  тут
по-прежнему: амбар старого Хокера все так же угрожает завалиться,  выгон
так же запущен. Мальчишки по-прежнему крутятся у околицы - ищут,  с  кем
бы подраться, или девчонок высматривают.
   Таул пришпорил коня. Женщины оглядывались на него  -  на  болотах  не
часто встретишь верхового. В ответ на  эти  взгляды  он  учтиво  склонял
голову, как учили его в Вальдисе. Его красивый плащ тоже обращал на себе
внимание, а в сапоги можно было глядеться, как в зеркало.  Но  никто  не
проявлял особого дружелюбия - вероятно, люди не узнавали Таула.
   По узкой тропке он ехал к своему дому, и на сердце было легко. Он вез
сестрам подарки: Саре - шелковое платье,  Анне  -  бисерный  браслет.  А
малыш получит игрушечный кораблик с настоящими  парусами.  Как  они  все
удивятся  -  и  как  обрадуются!  Они  задушат  брата  поцелуями.   Таул
улыбнулся, и что-то стиснуло ему горло - слишком долго он не был дома.
   Как ни странно, он не узнавал родных мест. Уже его хижина должна была
показаться. Таул галопом пустился вперед, забрызгав грязью сапоги,  -  и
натянул  поводья,  увидев  перед  собой  пожарище.  На  обгорелой  земле
громоздились черные остатки стен и стропил. Только каменный очаг уцелел.
   Таулу стало дурно от ужаса. Это его дом - и похоже, что сгорел он уже
давно. Таул развернул коня и поскакал обратно в деревню,  где  остановил
первую же встреченую женщину:
   - Что случилось с хижиной на болоте?
   Женщина хлопнула себя по губам - на болотах этим знаком отводят беду.
   - Сгорела дотла - и все  трое  детишек  вместе  с  ней.  Бросили  их,
бедняжек.
   Все поплыло перед Таулом. Он намотал поводья на кулак.
   - Кто погиб?
   Женщина смотрела на его руку - из-под ремня выступила кровь.
   - Да ты здоров ли, молодой человек?
   - Кто погиб?
   - Две сестрички, красивые обе девчушки, и малыш. Старший-то  брат  их
кинул - живите, мол, как знаете. Это ведь ты и есть, верно?  Я  тебя  по
волосам признала. - Она грустно покачала головой. У  Таула  так  сжалось
горло, что он не мог говорить.
   - Я оставил их на отца, - вымолвил он наконец - не  столько  женщине,
сколько себе.
   - Да что с него проку, с негодника? Поболтался тут  еще  пару  недель
после твоего ухода да подался в Ланхольт. С тех пор мы его и не  видели.
Да ты, парень, не убивайся так. И я хороша - выложила тебе все напрямик.
   - Как это случилось?
   - Толком никто не знает, но  голова  думает,  что  одна  из  девочек,
младшая, поди, подлила в огонь гусиного жира. Денег-то на топливо у  них
не  было,  а  все,  что  было,  они  уже  сожгли.  От  жира-то  пожар  и
приключился.
   Кровь уже капала из руки Таула на гриву коня.
   - Ты отпустил бы поводья, парень.
   - Когда случился пожар? - едва слышно прошептал он.
   - Да уж года три будет - вот ушел ты, а  через  пару  месяцев  дом  и
сгорел. Я вспомнила теперь - ты тогда в рыцари подался.
   Почти три года  назад!  Все  это  время  он  думал,  что  его  сестры
благополучно живут на болотах, а их уже не было  в  живых.  Какая  боль!
Анна и Сара погибли, и ради чего? Ради этих вот двух колец на коже.
   Всего несколько часов назад эти метины были для него всем на свете  -
теперь они обратились в позорное клеймо. За них его сестры  расплатились
жизнью.
   Таул выхватил меч - и  женщина,  снова  коснувшись  губ,  шарахнулась
прочь. Таул поднял клинок, ничего не видя из-за слез, и  рубанул  им  по
руке, прямо по кольцам. Приняв боль как должное, он  отшвырнул  от  себя
меч, тряхнул поводьями и умчался прочь, как демон.
 
*** 
 
   Мейбор, проснувшись, ощутил рядом тепло служаночки Бонни. Она  спала,
сомкнув губы, и казалась краше теперь, когда кривых зубов не было видно.
Мейбору не хотелось больше любви, и он растолкал ее:
   - Вставай-ка, девушка, и убирайся.
   Она всполошилась и послушно  принялась  натягивать  на  себя  одежду.
Мейбор, обычно любивший  смотреть,  как  женщина  одевается,  равнодушно
отвернулся. Девушка оделась и кашлянула, что бы привлечь его внимание, -
ждет, поди, когда он ей что-нибудь подарит или назначит новое  свидание.
Но Мейбор не хотел больше ее видеть - ведь она стала свидетельницей  его
слабости. Он швырнул ей золотой, проследив с отвращением, как жадно  она
схватила монету.
   Потом встал и подошел к зеркалу, как  повелось  у  него  чуть  ли  не
каждое утро с кануна зимы. Язвы  на  лице  почти  все  зажили,  осталась
только легкая краснота. Да, снаружи  яд  почти  не  оставил  следов,  но
Мейбор знал, что его горло и легкие никогда уже не станут  прежними.  Он
дышал теперь со свистом, точно старик.
   Крандл подал завтрак: теплые рогалики с маслом  и  копченую  селедку.
Это была  любимая  утренняя  еда  Мейбора  -  слуга,  видно,  решил  его
побаловать: Крандл знает, что его  хозяин  хотел  выдать  Меллиандру  за
принца Кайлока. Хорошо, что об этом  известно  лишь  немногим,  -  какое
унижение испытал бы Мейбор, если б весь  двор  знал  о  его  неудавшейся
попытке выдать дочь за наследника!
   - Ее величество желает сей же час видеть вас у себя, ваша милость.
   - Хорошо.
   Ишь как ей не терпится: ведь солнце только что  встало.  Мейбор  знал
наперед: королева пококетничает немного, спросит, удобно ли ему в  новой
кровати, а после попросит не лишать ее преданности и  поддержки.  Мейбор
положил селедку на хлеб, вдыхая аппетитный  запах.  Ну  нет,  он  ей  не
лакей, и никаких обещаний она от него не услышит. Пусть помучается -  он
не собирается оставаться у нее на побегушках.
   - Крандл, принеси мне еще селедки да приготовь ванну.
   - Но королева ждет, ваша милость.
   - Ничего, подождет, - отрезал Мейбор, и слуга послушно удалился.
   Плотно поев и помывшись, Мейбор не спеша направился  к  королеве.  Он
тщательно обдумал свой наряд. Баралис вчера надел свою цепь - Мейбор  не
занимал при дворе никакой должности, зато владел самым боль