он  посмотрел
на старика. Тот беспомощно покачал головой.
   - Охотница, - коротко пояснил он. - Отсюда и ее прозвище... - Видя, что
все еще ничего не понимающий парень удивленно смотрит на него, он добавил:
- Когда-то с ней случилось страшное несчастье: стервятники ослепили ее, по
своему обычаю... Тогда я взял глаза у другого человека и отдал ей.  А  тот
человек покончил с собой.
   Теперь Байлей понимал еще меньше. Старик продолжал:
   - С тех пор я забочусь о ней, а она ходит по Горам и ищет мести... Я не
хочу сейчас об этом говорить.
   - И что мы теперь будем делать? - помолчав, спросил Байлей.
   - Ждать, - последовал ответ. - Мы не в силах ей помочь. Самое  большее,
что мы можем, - это надеяться, что она вернется.
   - Ей грозит опасность?
   - Когда человек в одиночку сражается со стервятником - он либо  глупец,
либо самоубийца. Она единственная во всей  Империи  умеет  пережить  такую
встречу. До сих пор ей везло. Она не любит об этом говорить,  но  я  знаю,
что на ее счету уже немало стервятников. А ей  все  кажется,  что  слишком
мало. Я знаю, что за всю историю Шерера для этих крылатых чудовищ не  было
больше угрозы, чем ее присутствие в Горах.
   Байлей встал, взял меч и,  не  говоря  ни  слова,  двинулся  следом  за
девушкой.
   - Байлей!
   Тот не откликнулся, быстро поднимаясь  по  крутому  скалистому  склону.
Подняв глаза к небу, он высматривал стервятника. Тот парил в низких тучах.
   Он собрал все свои силы, поторапливая себя. Если тропа впереди казалась
ему более  или  менее  надежной,  он  поднимал  голову  и  искал  взглядом
стервятника. Потом снова смотрел под ноги.
   Наконец, взглянув на небо, он увидел  птицу  не  на  прежнем  месте,  а
значительно  ниже.  Она  зловеще  кружила  над  оползнем,   до   которого,
навскидку, от силы было четверть мили.
   Байлей припустил со всех ног.
   Слева открывалась широкая расщелина. Он осторожно двинулся  вдоль  нее.
Неожиданно он заметил брошенную на камни коричневую  куртку,  чуть  дальше
колчан и рассыпанные стрелы, а потом увидел и саму девушку. Она бежала под
гору так быстро, что он остолбенел  от  удивления.  Она  неслась  длинными
легкими прыжками, будто прямо по воздуху, не  касаясь  ногами  поверхности
скал. Словно дикая коза, перепрыгивая с камня на камень, она взбиралась на
груду каменных обломков, над которой кружил стервятник.
   Птица описала большой круг и стрелой устремилась к земле. Байлей бежал,
борясь с раздирающей легкие  болью.  Внезапно  ощутив  какой-то  странный,
необычный ужас, он начал громко кричать:
   - Кара! Ради Шерни! Кара!
   Стервятник исчез из поля зрения, и дартанец облегченно вздохнул, однако
перед его глазами еще долго стоял образ широко  распростертых  крыльев.  В
самом облике стервятника было нечто мерзкое и угрожающее.
   Байлей вскарабкался по щебню, наконец встал на вершине каменной груды и
неподвижно застыл.
   Стервятник и девушка стояли друг  против  друга  у  подножия  булыжного
завала. Полуобнаженная Каренира держала натянутый лук, но ее руки дрожали.
Неуклюже  рассевшаяся   на   земле   громадная   птица   что-то   говорила
неразборчивым, лающим голосом. Слова были громбелардские, и дартанец их не
понимал, но ощутил новый приступ тревоги, столь сильной, что чуть не упал.
   Каренира стояла неподвижно, явно борясь  с  таким  же  страхом.  Байлей
видел ее оскаленные зубы и едва мог ее узнать. Ее глаза, обычно чужие и не
подходящие к ее лицу, теперь казались просто дьявольскими.
   Голос стервятника зазвучал снова, громче и отчетливее.  Байлей  увидел,
как девушка отступает на шаг, потом еще... Внезапно она упала  на  колени,
почти с плачем. Но лука не выпустила... Не в силах пошевелиться, он видел,
как играют мускулы на ее лице. Внезапно она вскрикнула,  но  крик  ее  был
похож скорее на хриплый вой зверя. Стервятник пошевелил крыльями и вытянул
длинную шею. Каренира вскрикнула  еще  раз,  после  чего  плавно  натянула
тетиву  и  выпустила  стрелу.  Птица  заклекотала,  ухватилась  клювом  за
торчащее в груди древко и опрокинулась, хлопая крыльями.
   Скоро стервятник неподвижно застыл.
   Тогда и  к  Байлею  вернулась  способность  двигаться.  Ошеломленный  и
испуганный, он осознал, что сидит на корточках на серо-буром камне, а ноги
его как свинцом налились. Тяжело поднявшись, он подбежал к ней, заключил в
объятия и прижал к груди. Она тяжело дышала.
   - Это... Это не мои глаза, - наконец с усилием выговорила она.  -  Если
бы у меня были свои... он проник бы через них... так, как тогда...
   Он поцеловал ее волосы, потом губы. Она все еще не могла прийти в себя,
и он взял ее на руки, хотя она слабо сопротивлялась.
   С вершины каменной груды на них смотрел, грустно улыбаясь, Старец.



        "16"

   Спасение Илары было для Байлея  делом  чести.  Но  не  более  того.  Он
понимал, что это так. И ненавидел себя за это.
   Если бы он хотя бы знал почему! Но он этого не знал и не понимал.
   Каренира? Да, он определенно ее полюбил... Но как сестру. Как друга. По
крайней мере, так ему до сих пор казалось.
   Что же все-таки произошло?
   Илару он уже один раз потерял, когда та ушла от него.  Тогда  он  решил
ради нее научиться быть мужчиной.  Но  средства,  похоже,  заслонили  саму
цель. Все усилия, с которыми он стремился к чуждой его природе цели,  были
направлены лишь на то, чтобы доказать...  Байлей  задумался.  Вот  именно,
что?  Что  дело  вовсе  не  в  мече?  Что  требования,  которые  она   ему
предъявляла, безосновательны? И несмотря на то что он изменился,  она  все
равно его не хочет? Да, пожалуй, именно это он и хотел  себе  доказать  и,
поняв, потерял ее во второй раз. Он с самого начала  чувствовал,  что  вся
эта затея - не ради нее, а ради собственного самолюбия.
   Тяжелые мысли причиняли ему боль. Он уже не  представлял  ни  себя,  ни
своего места во всей этой...  "забаве".  Испугавшись  мелькнувшего  в  его
мыслях слова, он вновь ощутил отвращение к  самому  себе.  "Забава,  игра.
Все, что осталось". Он горько усмехнулся.
   Однако он продолжал обманывать  себя,  хотел  _верить_.  И  гнал  прочь
неприятные мысли,  чуть  не  заплакав  от  отчаяния  над  судьбой  любимой
женщины. Он все еще продолжал убеждать себя, что это вовсе  не  поза,  что
именно  сейчас  под  покровом  безразличия  просыпается   истинная   душа,
настоящее чувство. И не было сил прямо сказать самому себе, что... Это так
и осталось в тайниках его подсознания.
   В конце концов, он уже сам не знал, как все обстоит на самом деле.
   Слишком невероятным все казалось. Он - дартанский магнат - с  мечом,  в
громбелардских горах; рядом с ним - таинственный, грозный в своем  величии
мудрец, внешне ничем не  примечательный,  и  странная  женщина,  глупая  и
проницательная одновременно,  скупая  и  бескорыстная,  привлекательная  и
отталкивающая...
   Нереально. Все так нереально.


   Шли они среди гор, хотя и низких, но не менее  коварных  и  враждебных,
отчего невольно бросало в дрожь, особенно когда взгляд  останавливался  на
их щербатых очертаниях. Каренира сказала, что это уже окраины Тяжелых Гор.
Весть об этом взволновала Байлея. Они находились всего в нескольких  шагах
от границы Дурного Края. И на следующий день должны ее увидеть.
   Ночной привал сделали в небольшой нише. Судя по всему, ее вылизала вода
прямо в скалистой породе. Сейчас дождя не было,  время  от  времени  ветер
разгонял тучи, и тогда можно было увидеть ясное небо...  До  сумерек  было
еще далеко, а они разбивали лагерь. Байлея это сильно удивило.  Неутомимая
Охотница обычно заставляла идти от рассвета до заката, пока не стемнеет.
   - Не имеет значения, - сказала она  на  его  вопросительный  взгляд,  -
когда мы войдем в Край, завтра в полдень или только вечером. Ночевать  все
равно будем за его пределами. Здесь есть небольшой  форпост  легиона,  где
нас хорошо примут. Мы отдохнем, а войти в Край лучше утром.
   - Почему?
   - И правда, что ты можешь знать о границе Края... Это  туманы.  Густые,
сплошные бело-желтые туманы. Как молоко. Их и при свете дня трудно пройти,
а ночью - хоть глаз выколи. Причем туманы постоянно  перемещаются.  Иногда
достаточно пройти милю, чтобы оставить их позади, а иногда можно брести  в
этом мороке целый день. Если мы войдем в туман утром, возможно, до  вечера
и выберемся. Так?
   Он кивнул.
   - Ты там уже была когда-нибудь? - помолчав, спросил он. - В Крае?
   - Нет.  Меня  туда  почему-то  совсем  не  тянет,  -  хихикнула  она  и
задумалась. - Но так получилось, что один раз я уже водила группу людей  к
границе Края. Они тоже шли в Бадор. Только тогда шли другой дорогой, через
Перевал Туманов и долину, которой теперь уже нет.
   Девушка вдруг умолкла.
   - Тихо! - шепнула она.
   Она  вглядывалась  в  подступающие  сумерки,  прислушиваясь   и   даже,
казалось, принюхиваясь... Старик и Байлей переглянулись  и  тоже  напрягли
зрение и слух.



        "17"

   Далекий крик привлек внимание Эгдеха.  Он  пару  секунд  прислушивался,
потом сказал:
   - Возвращаемся.
   - Это оттуда, - сказал один из солдат, показывая пальцем. - Туда  пошел
подсотник и...
   - Заткнись, - оборвал его десятник. - Возвращаемся к пещерам.
   Солдаты переглянулись, но  подчинились.  Они  бежали,  огибая  скалы  и
булыжники, пока не оказались перед входом  в  пещеру.  Вскоре  появился  и
Лордос со своими.
   - В горах кто-то кричал, - доложил тройник. - Что будем делать?
   Эгдех сжал губы, окидывая взглядом лица солдат. Бельгона не было.
   - Седлать коней. Готовиться к выходу. И  чтоб  следили  за  этой  рыжей
шлюхой. Связать ее и держать под стражей.
   Вбежав в пещеру, он схватил чей-то арбалет и мешок со  стрелами,  после
чего вернулся к солдатам.
   - Выполнять! - рявкнул он. - Там в горах сидит сумасшедший! Сумасшедший
с арбалетом! Я не собираюсь приводить ему легкую дичь! Пойду посмотрю, что
с под сотником!
   Не теряя времени, он зарядил арбалет  и  рванул  туда,  откуда  донесся
крик. Двигался он быстро, но осторожно.
   Скользкий, примитивный и жестокий, Эгдех был все же гвардейцем  и  свои
обязанности хорошо понимал. Он терпеть не мог Даганадана, но ему бы даже в
голову не пришло оставить своих товарищей по дружине на  произвол  судьбы.
Вместе с тем он знал, что повести за собой весь отряд было бы ошибкой. Все
говорило о том, что Бельгон действительно сошел с  ума  и  начал  бить  по
своим. В одиночку  у  Эгдеха  была  возможность  проскочить  незамеченным.
Группу всегда легко обнаружить. Лысый десятник хорошо знал,  как  стреляют
гвардейские  арбалетчики,  потому  он  не  горел  желанием  пасть  смертью
храбрых, командуя своей армией, только что выведенной из пещер.
   Укрываясь, он  внимательно  осматривал  местность,  как  вдруг  заметил
распростертые неподалеку тела. Со всей осторожностью, на какую только  был
способен, он подобрался к ним.
   Но там осторожность уже не требовалась.
   На земле лежал мертвый Бельгон. Дореб, один из солдат, которых  взял  с
собой Даганадан, при виде Эгдеха приподнялся на локте и сел.  Из  раны  на
правом бедре струилась кровь.
   - Что случилось?
   - Я прикончил сукина сына! - истерически  крикнул  солдат.  -  Паршивое
дерьмо!
   - Что с остальными? Говори.
   - Под сотник  убит,  Мевен  убит...  Мы  не  могли  понять,  откуда  он
стреляет. Он уже всех перебил, пока я сумел до него добраться.
   - Гольд?
   - Убит. Там. - Дореб махнул рукой.
   Эгдех заскрежетал зубами.
   Внезапно Бельгон пошевелился и что-то неразборчиво прохрипел.  Десятник
схватил лежавший рядом меч и вонзил его в живот  безумца.  Потом  наклонил
свой арбалет, приставив его к голове, и нажал на спуск.  Стрела  расколола
череп.
   - Жаль, - неожиданно сказал десятник. -  Надо  было  сначала  яйца  ему
оторвать и запихать в глотку.
   Отшвырнув оружие, он  помог  встать  Доребу.  Обнявшись,  они  медленно
двинулись к пещерам.
   Кони были  уже  оседланы,  багаж  упакован.  Измученный  Эгдех  передал
раненого в руки товарищей  и  изложил  ситуацию.  Потом  отвел  в  сторону
оставшихся в живых тройников.
   - Беру командование на себя, - сообщил он. Никто не возражал, поскольку
это право принадлежало ему по старшинству. - Что будем делать дальше?
   Тройники молчали.
   - Все просто, - сказал наконец Лордос. - Возвращаемся.
   - Возвращаемся, - согласился Эгдех. - Собрать  людей,  каждый  здоровый
человек должен позаботиться об одном раненом. Выходим немедленно.
   - А наши, там, в горах?
   - Там и останутся, - отрезал десятник. - Хватит с нас  этого  гребаного
предприятия. У кого-то есть силы и желание хоронить трупы в  этих  скалах?
Пусть хоронит. Потом догонит остальных.
   Желающих не оказалось.
   - Отправляемся!
   Тройники пошли к солдатам. Раненых усадили на лошадей. Привели коня для
Эгдеха. Солдаты вытащили из пещеры отбивающуюся Лейну.
   - Шлюху на коня! - приказал десятник.
   - Мы взяли четырех запасных лошадей. Что с остальными? Их некому вести.
Много раненых, и...
   - Оставить.
   Громко  закричала  Лейна,  пытаясь  вырваться  из  рук  солдат.   Эгдех
пришпорил коня, подскочил  ближе  и,  наклонившись,  врезал  ей  увесистую
плюху. Дартанка свалилась на землю. Ее подняли.  Эгдех  снова  наклонился,
обхватил девушку за талию и втянул на седло перед собой.
   Так и поехали.
   Лука седла больно упиралась в живот Лейне, и  она  протяжно  застонала.
Десятник придержал ее руки, связанные за спиной.
   - Спокойно, красавица. Добрые времена для  тебя  прошли.  Я  не  Рбаль.
Разнесу башку, и все дела, - пригрозил он.
   Она пыталась изменить позу на более приемлемую, но Эгдех тут же сдержал
слово и шлепнул ладонью по ягодицам с такой силой, что крик булькнул у нее
в горле. С бессильной яростью, даже  не  думая  о  том,  что  делает,  она
укусила его за ляжку со  всей  силы.  Он  пронзительно  взвыл,  дернул  за
поводья. Конь встал на дыбы, оба вылетели из седла и тяжело шмякнулись  на
землю. Десятник сразу вскочил, пнул пленницу в живот, потом в  бок,  потом
еще и еще... Пока она не перестала вопить.
   Шипя от злобы, он сел на землю. Подтянулись двое гвардейцев.
   - Шлюха! - простонал Эгдех.
   Один из солдат соскочил из седла. Эгдех приспустил штанину. Укус сильно
кровоточил. Солдат вытащил из вьюка корпию, перевязал  рану,  затем  помог
десятнику взобраться на коня.
   - Посадить эту падаль на запасную лошадь, - приказал Эгдех.  Когда  ее,
без сознания, проносили мимо, он харкнул густой слюной прямо в ее лицо.


   Во время вечернего привала обсуждали ее дальнейшую судьбу. Она не знала
громбелардского и потому не догадывалась, что ее ждет.
   Может, и к лучшему.
   - Зачем нам эта девка, Эгдех?  -  спрашивал  десятника  Лордос.  -  Она
недотянет до Бадора. А если так, что с ней делать? Хлопот не оберешься.  А
что ты скажешь в комендатуре? Откуда она взялась? На  дороге  нашел,  так,
что ли?
   Эгдех мрачно молчал.
   - Что ни говори, командир был честнейшим человеком. А если узнают,  что
он лично ездил за ней в Дартан?
   - Так и будет. Чем  объяснить  гибель  людей?  Нужно  говорить  правду,
Лордос, иначе нам всем будет плохо. Что тебе, в гвардии наскучило? Мне там
хорошо.
   Лордос глубоко задумался.
   - Но ее и вправду нельзя тащить  в  Бадор...  Это  какая-то  дартанская
знаменитость. - Десятник презрительно скривился. - Можем сами погореть  на
ее языке. Наврет с три  короба  в  комендатуре,  и  ей,  того  и  глядишь,
поверят. Но убийство нам тоже даром не пройдет, Лордос. Она магнатка.
   - А кто будет знать, что она магнатка?
   Эгдех поднял тяжелый взгляд:
   - Глупый ты, Лордос, даже смотреть тошно. В Дартане уже  наверняка  шум
подняли на всех углах. Да и  как  сделать,  чтобы  наши  не  проболтались?
Кто-нибудь напьется - и готово.
   К ним подошел еще один тройник.
   - Посмотрите на нее, - пробормотал он, показывая на лежащую  неподалеку
девушку. - Какие у нее глаза... Я к ней не притронулся бы,  даже  если  бы
мне заплатили... - Он махнул рукой, уходя.
   - Никто к ней не притронется, - подтвердил Лордос. - Она  хуже  смерти,
хуже чумы.
   Он тряхнул головой.
   - Это она погубила наш отряд, Эгдех,  -  помолчав,  добавил  он.  -  Ты
видел, как она пинала труп? Знаю, ты не любил Рбаля, но ведь он  был  наш,
из гвардии. Лично я к ней не хочу притрагиваться, Эгдех. Не притронусь  ни
за какие коврижки.
   - Я тебе что, приказываю?  -  разозлился  десятник.  Но  вдруг  понизил
голос: - Суку и вправду надо прикончить. Но так, чтобы люди не знали,  что
да как... Сделаем так: завтра, лучше около полудня, дадим  ей  сбежать.  Я
отправлюсь в погоню, но один. Потом  вернусь.  Все  будет  выглядеть  так,
будто она упала с лошади и разбилась. Пусть мне потом  кто-нибудь  скажет,
что было иначе. Я под присягой скажу, что она упала, а ты подтвердишь.
   Лордос кивнул.


   На следующий день, после полудня, Эгдех начал  воплощать  свой  план  в
жизнь. Он не спешил, действовал хитро.
   Прежде всего он с утра держался в конце группы, ругаясь  и  жалуясь  на
боль в бедре, которая мешает ему править конем. Потом сделал вид, что  его
клонит в сон. Изредка он оглядывался на лошадь с привязанной девушкой.
   Привязали ее, правда, очень слабо.
   Наконец он притворился, что дремлет, склонившись  к  шее  коня.  Вскоре
поводья ведомой им лошади выскользнули из его рук, и  лошадь,  на  которой
сидела рыжеволосая,  постепенно  отставала,  неспешно  плетясь  следом  за
отрядом.
   Десятник подумал, что если дартанка  прозевает  такую  возможность,  то
придется изрядно потрудиться, чтобы придумать что-то получше...
   В конце концов его терпение  было  вознаграждено.  Стук  копыт  за  его
спиной стих. Он приоткрыл глаза, но солдаты были слишком далеко впереди  и
вряд ли могли что-то заметить.
   Он снова закрыл глаза, довольный собой, прислушался.
   Однако перепуганная девушка, судя по всему, продолжала стоять на месте,
пока он не скрылся из виду... Лишь потом она повернула лошадь.
   Он проехал чуть вперед, притворяясь спящим, и наконец обернулся.
   Ее как ветром сдуло.
   - Ну, красотка... - рыкнул он сквозь зубы.
   Пришпорив коня, он догнал отряд.
   - Где она? - орал он издали. - Где эта стерва?
   Солдаты остановили коней, непонимающе переглядываясь. Эгдех, побагровев
от злости, выхватил меч из ножен и ударил  ближайшего  солдата  плашмя  по
спине.
   - Силы небесные! - зарычал он. - Что за гребаное войско! Сам за всем не
проследишь, и ничего, один только бордель на уме! Я за ней!
   Несколько  солдат  пришпорили   лошадей,   желая   составить   компанию
разъяренному командиру.
   - Куда? - рявкнул он. - На кой ляд мне ваша помощь,  задницы?!  Езжайте
дальше! Ну! Лордос, забирай их!
   - За мной! - приказал тройник.
   Солдаты, поколебавшись,  вернулись  в  строй.  Эгдех  галопом  помчался
назад.
   Он был рад, что его план удался.
   "Ха! Самое приятное  -  впереди!  И  убегает  со  всех  ног!"  -  Эгдех
раскатисто захохотал.
   Попытка девушки бежать, невзирая на окружающую  дикость  природы,  гор,
была поистине отчаянным шагом. Она не знала этого края, не знала и куда ей
бежать. Эгдех прекрасно это понимал и  не  мог  нарадоваться  тому,  какое
впечатление произвела на дартанскую  красотку  его  "опека",  раз  уж  она
решилась на подобную авантюру. Подумав о том, сколько  хлопот  было  из-за
этой капризницы у Рбаля, Даганадана и Гольда и сколь трагично  закончилось
их знакомство с рыжей, он решил, что ему есть чем гордиться. Он-то не  дал
провести себя так бездарно.



        "18"

   Ночь опустила на горы свою таинственную тьму.
   Гольд слегка пошевелил головой и  со  стоном  схватился  за  бок.  Рука
наткнулась на арбалетную стрелу, пробившую кольчугу и подстежку  и  теперь
дававшую о себе знать жестокой, раздирающей внутренности болью. Он  крепче
сжал пальцы и выдернул стрелу. Сознание тут же покинуло его.
   Прошло время, прежде чем он пришел в себя и снова дотронулся до ран