в  какие  часы
меняется стража, сколько народу живет в этом городе и кто  держит  ключи
от ворот; сколько стрел и дротиков в день производит  арсенал,  в  какое
время суток случаются приливы и отливы и в  какие  часы  можно  обрезать
мосты, чтобы неприятельская сторона не успела завладеть ими.
   Темрай должен выполнить эту задачу, чтобы  отец  мог  исполнить  свою
клятву и обрести покой,  когда  его  душе  придет  время  отправиться  к
предкам. И все же юноша  не  мог  понять,  почему  его  отец  так  хотел
захватить этот город. Сжечь его - значит оскорбить  богов  бессмысленным
поступком; разграбить всех повозок клана не  хватит,  чтобы  увезти  его
богатства, да, по правде сказать, никто в  них  особо  и  не  нуждается;
изгнать жителей и поселиться самим - вообще абсурд. Существует  какая-то
другая причина: отец не стал  бы  жертвовать  жизнями  стольких  хороших
бойцов  ради  приобретения  бессмысленной  игрушки.  Но  Темрай  не  мог
вообразить, что бы это могло быть.
   "Что свидетельствует о том, - подумал он, проваливаясь в  дремоту,  -
что я все еще не готов стать главой клана".
 
*** 
 
   В последний момент Лордан сумел увернуться от  атаки  и,  отступив  в
сторону, выбросил правую руку как можно дальше. Из раны на груди, дюймом
выше уровня со сков, сочилась кровь. В следующую секунду клинок  пронзил
глаз противника; тот рухнул  замертво  прежде,  чем  с  его  лица  сошла
самодовольная улыбка. Глухой звук от падения возвестил решение в  пользу
истца.
   Судебный пристав вяло  махнул  рукой,  подзывая  хирурга,  но  Лордан
отрицательно качнул головой. Согласно распространенному мнению,  доктора
убивают не меньше народу, чем юристы, хотя причины к тому совсем другие.
Рана уже не болела, хотя  кровь  не  останавливалась.  Бардас  осторожно
сдвинул с нее влажную ткань сорочки и вздрогнул.
   Идем, - настояла Эйтли, беря его под руку. - Ее нужно промыть. Так  и
знала, что этим закончится.
   Я тоже, - спокойно ответил фехтовальщик. - Ненавижу разводы.
   - Мог бы и  отступить,  -  продолжала  девушка,  поддерживая  его  за
локоть. Лордан все еще держал меч, тем  самым  прокладывая  путь  сквозь
бурлящую  толпу  зевак  и  лишь  по  счастливой  случайности  никого  не
покалечив. Он считал тебя побежденным с самого начала.
   - Отступают только неудачники, - бросил адвокат.
   - Это лишь мнение. Что изменилось, если  бы  ты  проиграл?  Рисковать
жизнью ради развода? Игра не стоит свеч!
   - А я и не знал! - язвительно произнес Лордан  и  протянул  помощнице
меч.
   Эйтли обернула  его  тканью  и  убрала  в  сумку.  Бардас  чувствовал
слабость: тело ломило, к горлу подкатывала тошнота, словно убили его,  а
не конкурента.
   - Может, выпьем? - жалобно спросил он.
   - Забудь! Домой.
   Лордан решил не протестовать.
   - К тебе или ко мне?
   Я давно ждала, когда ты скажешь это. Думаю, к тебе ближе.
   Эйтли никогда раньше не была у Лордана, да и зачем,  собственно?  Она
приблизительно представляла, где находился его дом: судя по адресу,  это
был один из многочисленных "муравейников" - высоких  унылых  сооружений,
построенных на скорую руку вокруг площади  после  большого  пожара  чуть
более века назад. Некоторые из  них  отличали  водопровод,  отопление  и
отличная внутренняя планировка. Но  дом  Лордана  не  принадлежал  к  их
числу.
   - Шестой этаж, - выдохнул адвокат, опираясь на косяк, чтобы перевести
дыхание.
   - Угу, промычала девушка сквозь стиснутые зубы.  Эйтли  почти  падала
под тяжестью его тела, и к тому же Бардас постоянно норовил наступить ей
на ноги.
   На  лестнице  было  темно.  В  подъездах   некоторых   "муравейников"
круглосуточно горели лампы - в этом  стояла  кромешная  тьма  и  ступени
покрывала какая-то липкая дрянь. Подъем вышел долгим.
   - Ключ?
   - Толкни дверь, не заперто.
   Квартира Лордана  оказалась  пустой,  холодной  и  стерильно  чистой.
Кровать, стол и резной стул  с  подлокотниками  в  виде  головы  дракона
составляли  обстановку  комнаты.  На  дальней  стене   висел   выцветший
старинный гобелен ручной работы. Кружка, оловянная миска, вилка, ящик  с
книгами, закрытый на  висячий  замок,  комод,  разделочная  доска,  нож,
запасная пара ботинок, кожаная  шляпа,  висящая  на  торчащем  из  стены
гвозде, керамическая лампа, кувшин с эмблемой какого-то винного магазина
на задней стенке, одно запасное одеяло.
   - М-да, и на что же ты тратишь деньги? - спросила Эйтли.
   Вместо ответа Бардас повалился на кровать и простонал:
   - В кувшине должно быть немного вина... бинты в комоде.
   Девушка молча наблюдала, как адвокат промыл рану, залил  ее  вином  и
наложил повязку с ловкостью, свидетельствующей о  его  большом  опыте  в
этих вещах.
   - Как насчет чего-нибудь поесть?
   Фехтовальщик повернул голову и бросил взгляд на разделочную доску.
   - Похоже, нечего. Я попозже спущусь в булочную. Спасибо за помощь.
   Эйтли вздрогнула и промолчала, разглядывая  свой  официальный  наряд,
залитый его кровью. Лордан ясно дал понять, что ей пора было уходить.
   - Принести тебе что-нибудь? - смущенно Спросила она.
   Лордан отрицательно качнул головой.
   - Когда следующий
   - Через три недели.
   - Снова угольщики?
   - Боюсь, что да.
   - Не важно. Что у них на этот раз?
   - Точно не знаю, - солгала девушка.
   - А что знаешь?
   - Олвис, - Эйтли скривила губы. -  Во  всяком  случае,  так  говорят.
Информация не проверена.
   - Понятно, - вздохнул Лордав.  В  его  взгляде  сквозила  смертельная
усталость. - Похоже, наши мальчики здорово  обидели  своих  конкурентов,
если те готовы выложить такие деньги...
   Звучит как эпитафия, подумала Эйтли, но вслух сказала:
   - Так говорят, но, возможно, это  утка,  чтобы  заставить  угольщиков
пойти на уступки. Ведь он обойдется им в несколько раз больше той суммы,
которую они получат в случае выигрыша.
   - Это может быть дело принципа,  -  раздраженно  ответил  адвокат.  -
Ладно, время покажет.
   - Если хочешь, я загляну попозже, -  предложила  девушка,  берясь  за
ручку двери.
   - Не  стоит,  я  буду  в  полном  порядке.  Еще  раз  спасибо.  Эйтли
чувствовала, что его кровь просочилась сквозь плащ и медленно потекла по
спине, холодная и липкая, как пот.
   - Тогда увидимся, сказала она и прикрыла за собой дверь.
   Лордан слушал, как постепенно затихают на лестнице  звуки  ее  шагов,
затем со стоном откинулся на спину и уставился  на  глубокую  трещину  в
потолке. Через три недели, с едва затянувшейся раной (если, конечно, все
будет в порядке и она не  загноится),  ему  придется  выступать  в  суде
против непревзойденного адвоката и  имперского  чемпиона  Зиани  Олвиса.
Мастера  высшего  класса,  одного   из   четырех,   может   быть,   пяти
фехтовальщиков, лучше которых не сыскать в мире.
   Странно, размышлял Бардас, как спокойно он принял  известие  о  своей
смерти. Кивок, язвительная  улыбка,  словно  говорящая  "ну  а  чего  вы
ожидали?", и две строчки, выбитые на скромном надгробии:
   БАРДАС ЛОРДАН
   ОН ОТДАЛ ЖИЗНЬ ЗА УГОЛЬЩИКОВ
   Он  не  верил  в  существование  богов.  Впрочем,  даже  если  Лордан
ошибался, они все равно обитали в землях варваров, где-нибудь на  другом
краю ойкумены, и не слышали его,  иначе  давно  бы  покарали  за  лживую
клятву:
   "Если выберусь из этой передряги, я зачехлю мечи, выйду на  пенсию  и
открою школу". Сколько раз Бардас  произносил  эти  слова,  сколько  раз
обещал себе завязать, но по сей день оставался тем, кем был: адвокатом с
десятилетним стажем, в юности  обладавшим  недюжинным  талантом,  но  не
сумевшим развить его.
   Не исключено, что угольщики в конце концов пойдут на  Мировую.  Такие
защитники, как Олвис,  выходят  на  арену  в  одном  случае  из  десяти,
поскольку ни одна сторона не желает являться в суд, заранее зная что иск
проигран. Правда, картель угольщиков славится вздорностью.
   Они принадлежат к тому типу людей, которые ввязываются в любую  свару
из-за своей  невообразимой  жадности,  а  когда  наступают  неотвратимые
последствия, защищаются с удивительной яростью.
   Лордан с легкостью мог представить, как они выбегают  из  зала  суда,
путаясь в складках балахонов, горько ругают своего последнего  адвоката,
несправедливость судебной системы и дают  страшные  клятвы,  что  скорее
позволят живьем содрать с себя кожу, чем  заплатят  хоть  один  пенс  за
проигранный иск.
   "Безусловно, я могу отказаться. Это означает конец карьеры, но зато я
останусь живым. В конце концов, можно заняться чем-то другим".
   Бардас усмехнулся и повернулся  на  бок.  Он  знал,  что  никогда  не
откажется от дела из-за трусости или сознания неминуемой смерти. На этом
стоит вся система правосудия. Если она рухнет, что  будет  с  ними  и  с
городом,  который  снискал  славу  торговой   столицы   мира   благодаря
устойчивости и эффективности своего коммерческого права? И  кроме  того,
выбирая профессию адвоката, он вовсе не рассчитывал жить вечно.
   Давно, еще в юности, Бардас осознал, что меньше все го на свете хотел
бы жить вечно. С тех пор минуло двенадцать лет, а он все еще был  жив  и
успел сделать за это время если не много, то вполне достаточно.
   Согласно традиции, гроб с телом погибшего несут  шесть  собратьев  по
ремеслу, облаченных в  профессиональную  одежду  с  пустыми  ножнами  на
поясе. На крышке гроба лежит второй  лучший  меч  (первый,  естественно,
переходит в качестве приза победителю) и одинокая белая  роза  -  символ
Правосудия.
   На практике все выглядит несколько иначе: гроб несут шесть человек, у
которых хватило здравого смысла побыстрее оставить юридическую  практику
и заняться оказанием ритуальных услуг; меч берется напрокат у  владельца
похоронного бюро, и, кроме того,  во  время  церемонии  непременно  идет
дождь. В свое время Лордан стоял у многих раскисших могил. С  годами  он
забросил это занятие.
   И надо ж было так случиться, что Гюэлэн сломался именно тогда,  когда
Бардас  больше  всего  в  нем  нуждается.  От  этой  мысли  фехтовальщик
застонал, свесился с кровати и принялся ощупывать пол,  пока  пальцы  не
наткнулись на сверток из грубой шерстяной  материи.  С  усилием  адвокат
вытащил его наружу. Сверток был покрыт слоями пыли и  паутины,  но  узел
развязался на удивление легко. Через мгновение  в  его  руках  оказались
потрепанные ножны, из  которых  торчала  простая  рукоять  из  вороненой
стали. "Ну, вот и клинок. Я не вспоминал о нем на протяжении десяти лет.
Но почему бы и нет? В конце концов, какая разница..."
   Двенадцать лет назад молодой человек, ставший стариком за  три  года,
проведенных   в   бесконечных   завоевательных   походах,   поступил   в
фехтовальную школу, что у  Сторожевых  ворот,  расплатившись  пригоршней
монет из толстого кошелька. С собой он принес дешевый  простенький  меч,
на котором не было даже клейма мастера. По окончании  курса  обучения  в
кошельке  все  еще  оставалось  достаточно   монет,   чтобы   приобрести
великолепный Гюэлэн и перевести клинок в разряд второго  лучшего,  затем
третьего лучшего, запасного и в конечном итоге свертка под  кроватью  на
шестом этаже "муравейника" у центральной площади.
   По правде говоря, он вообще не подходил для работы адвоката: типичный
боевой меч, сточенный по краям для облегчения веса и снабженный  простой
загнутой гардой. До того, как потерять вес, он вкусил немало крови, но с
тех пор никогда не удостаивался чести нести бремя человеческой  жизни  и
применялся лишь в учебном бою. Его цена  едва  ли  превышала  золотой  с
четвертью. Бардас никогда не любил этот клинок и ничем ему не обязан. Он
подойдет. Фехтовальщик закрыл глаза и погрузился  в  зыбкую  дрему.  Ему
снились сны, и их нельзя было назвать приятными.
 
*** 
 
   Темрай заглянул в кружку и обнаружил, что она еще  наполовину  полна.
Его  терзало  искушение  незаметно,  пока  никто  не   смотрит,   вылить
содержимое на пол.  Но  при  мысли  о  такой  бесполезной  растрате  ему
становилось плохо, да и новые  друзья,  по  случаю  знакомства  купившие
выпивку, могли обидеться, хотя на  вкус  пойло  было  отвратительным,  и
кочевник чувствовал себя совершенно больным.
   - Я слышал, - продолжал один  из  его  сотрапезников,  -  что,  когда
человек состарится, вы отвозите его в пустыню и оставляете умирать.
   Несколькими часами раньше они остановились возле его скамьи:  четверо
широкоплечих мужчин средних лет, тоже  работающие  у  печей  -  веселые,
громкоголосые и чрезвычайно общительные. Заметив, что они направляются к
нему, Темрай встревожился: рабочие могли питать к новичку самые недобрые
чувства - ведь он, чужак, занял место одного из них. Поговаривали, будто
многие из наиболее опытных мастеров в арсенале принадлежат к своего рода
клану, возможно, эти четверо тоже оттуда и пришли выгнать его вон. Юноша
испытал величайшее облегчение, когда обнаружил, что рабочие  всего  лишь
хотели пригласить его выпить с ними после работы.
   - Нет, - покачал головой Темрай и с удивлением обнаружил,  что  перед
глазами все поплыло, - мы очень уважительно относимся  к  старикам.  Они
мудры и много знают. Они принимают решения и указывают,  как  делать  то
или другое. Мой отец...
   Осознав, что чуть не проболтался,  кочевник  замолчал  и  закашлялся,
сделав вид, будто поперхнулся вином. Собутыльники нашли это  чрезвычайно
забавным и с радостью  принялись  барабанить  по  спине  юноши  тяжелыми
кулачищами. Темрая не оставляло смутное ощущение, что его новые приятели
играют в какую-то игру, правила которой ему неизвестны.
   - Вы просто путаете, - продолжил юноша, - когда человек заболевает  и
чувствует приближение смерти, он обычно сам  уходит  на  равнины,  чтобы
избавить свой клан от горя и лишних забот. К тому же это сохраняет пищу,
а мой народ очень бережлив.
   Кочевник  заметил,  что  язык  плохо  слушается  его.  Головокружение
усилилось, Темрая одолевало желание лечь и заснуть. Вероятно,  это  было
как-то связано с напитком, хотя его приятели, которые выпили значительно
больше, продолжали вести себя, как и раньше, разве стали чуть веселее
   - Пей, - сказал один из них, по имени Милас. - Неужто в  твоих  краях
не делают вина?
   Темрай ответил, что в его стране пьют молоко. Мужчины закивали, и  их
глаза заблестели.
   Вино лучше молока, - заявил другой,  которого  звали  Диврин,  в  нем
много сахара, поэтому оно прибавляет сил.
   Милас наклонил кувшин, и  Темрай  обнаружил,  что  его  кружка  полна
вновь. Юноша собрался с силами  и  сделал  один  большой  глоток,  чтобы
побыстрее покончить  с  напитком.  Он  понимал,  что  его  новые  друзья
искренне стараются проявить щедрость и радушие, но пойло было ужасным.
   - Говорят,  -  обратился  к  Темраю  Зулас,  самый  старший  из  всей
компании, - будто в твоей стране каждый имеет сотню жен.
   - Нет, что вы, не больше шести, - уверил их молодой человек. -  Да  и
то шесть жен бывает только у  больших  вождей,  как  мой...  Большинство
имеет одну или две. Это потому, что женщин больше, чем мужчин.
   - Да ну? Отчего так?
   - Много мужчин умирает, - ответил Темрай. Неожиданно  он  рыгнул,  но
это, похоже, никого не  обидело,  погибают  в  сражениях,  пропадают  на
равнинах, некоторые просто уходят на несколько  лет.  И  тогда  их  жены
выходят за кого-то другого. Хотя, - добавил он, -  мне  кажется,  у  нас
брак понимают по-другому.
   - Да ну, - Зулас подмигнул сотоварищам, - так в чем же разница?
   Темрай задумался.
   - Понимаете, там, откуда  я  родом,  мужчины  большую  часть  времени
проводят на равнинах, присматривают за  лошадьми  и  овцами,  а  женщины
остаются в шатрах, поэтому мужья проводят мало времени с женами. А здесь
они постоянно живут вместе. И это очень  странно.  По-моему,  мужчины  и
женщины не предназначены для этого, они слишком разные. И слишком сильно
действуют друг другу на нервы.
   - Это правда, - многозначительно кивнул Милас. - Ну-ка глотни еще.
   - Вообще в городе многое отличается, - продолжил Темрай, -  например,
товарообмен. Здесь все  продается  и  покупается,  еда,  питье,  одежда,
жилье. Поэтому здесь живет  множество  людей,  которые,  например,  шьют
только рубашки, а другие не делают ничего, только покупают еду у одних и
продают ее другим. - Чужестранец неопределенно махнул рукой. - А  третьи
вообще живут за счет того, что имеют дом, в котором живут другие люди. И
это странно. Я имею в виду, здесь все совершенно не так, как  дома.  Все
вы, то есть все мы, целыми днями куем  мечи.  Дома  кузнецы  работают  в
кузне лишь один раз в десять дней, а в остальное время ведут  хозяйство,
как все прочие. даже мой... даже великий  вождь  объезжает  свои  стада,
когда не занят делами племени.  Поэтому  у  нас  практически  ничего  не
продают и не покупают.
   - И это странно, - заключил Темрай, - потому  что  ваш  способ  вести
дела работает не хуже нашего. Они оба хороши, хотя совершенно разные.
   - Мудрые слова, сказал четвертый, Скудас. - Истина в вине, как гласит
пословица. Выпей еще.
   - Спасибо, - ответил кочевник и протянул кружку. Чем больше  он  пил,
тем лучше ему становилось. Вино уже не казалось таким гадким пойлом, как
вначале. И еще я заметил, что у вас есть люди, которые работают воинами,
произнес Темрай. Они ничего не делают, только воюют или  тренируются.  У
нас совсем по-другому: когда идет война,  сражаются  все,  но  в  мирное
время никто вообще не берет оружия. Не подумайте,  у  нас  часто  бывают
войны: клан против  клана  или  племя  против  племени,  они  всегда  на
следующий день заканчиваются. Мы ни когда не воюем годами.  Зачем?  Ведь
главное в бою, выяснить, кто сильнее, а не кто умнее.
   Зулас протянул руку за другим кувшином и сказал:
   - Иными словами, тебе здесь не нравится.
   - Я не говорил этого, - воскликнул Темрай, яростно тряся  головой,  -
даже в мыслях не было. Мне здесь очень нравится: и все эти невообразимые
вещи, которые вы делаете, и люди, которые живут друг у друга на  головах
и при этом не теряют самообладания. Если бы моему народу пришлось  жить,
сбившись в кучу, как лошади в загоне,  они  бы  уже  на  следующий  день
перегрызли друг другу глотки. - Юноша прервался, чтобы выпить еще  вина,
и затем продолжил:
   - Думаю, что клан больше похож на семью, чем ваш город. Здесь  каждый
сам по себе, все живут в собственных домах и  запирают  дверь  на  ночь.
Большинство из вас даже не знают,  как  зовут  людей,  которые  живут  в
получасе ходьбы от вас. И это мне непонятно.
   Нечто непонятное творилось и в комнате, казалось,  вещи  кружились  и
разбегались. Такое на памяти Темрая  было  всего  один  раз,  когда  ему
довелось поддерживать костер, сложенный в честь богов, и женщины бросали
в  него  сушеные  листья  и  пряные  травы.  Тогда  он  тоже  чувствовал
головокружение, но это было нормально: ведь в тот момент боги спустились
к ним с небес и, невидимые, присоединились к танцу, а присутствие  богов
всегда оказывает на смертных особый, совершенно непредсказуемый эффект.
   Неужели боги  удостоили  своим  присутствием  сегодня  эту  пивнушку?
Темрай слыхал истории о том,  что  боги  присматривают  за  смертными  и
иногда пускаются в путешествия, тогда, конечно, неудивительно,  что  они
заглянули на ночь в кабак. Все лучше, чем ночевать под открытым небом.
   Варвар  подозрительно  оглянулся,  пытаясь  выделить  в  толпе  бога.
Подходящих кандидатов не обнаружилось, но это  еще  ничего  не  значило.
Поговаривали, правда, будто в Городе Мечей  нет  богов,  но  Темрай  все
равно не верил в это - вероятно,  они  просто  скрывались.  Тогда  лучше
сделать вид, что он ничего не заметил.
   - И еще одно, - обратился чужестранец к своим собутыльникам.
   Странник продолжал болтать какое-то  время,  с  трудом  понимая,  что
срывается с его языка. Это  напоминало  по  пытку  подслушать  разговор,
доносившийся из соседнего шатра. Он слышал голоса, но слова сливались во
что-то  неразличимое,  как  на  монете,  по