ся к  тому  моменту,
когда ты наложил проклятие, потому что не знаем, что обнаружим там.
   Алексий лег на  кровать  и  закрыл  глаза,  пытаясь  отстраниться  от
навязчивых мыслей. Прежде всего сохранять чувство меры.
   - Самое худшее, что может произойти...
   - ...проклятие ляжет на тебя, - раздраженно прервал его  Геннадий,  -
со  всеми  вытекающими  для  тебя  и,   косвенно,   для   твоих   коллег
последствиями. Патриарх Перимадеи во цвете лет умирает  от  собственного
проклятия!
   - Кто узнает?
   - Дорогой друг, здоровые сытые мужчины без причины не умирают.
   -  Скажешь,  что  я  некоторое  время  был  болен.   Естественный   и
долгожданный исход. - Алексий открыл глаза. - Ты действительно  думаешь,
что...
   - Мой дорогой друг...
   Алексий сел на кровати и свесил ноги.
   - Геннадий, я был  предельно  откровенен  с  тобой,  я  действительно
ничего не понимаю.
   - Алексий, ты Патриарх Пери...
   - Да. По определению, я  должен  знать  о  принципе  действия  Закона
больше, чем любой  из  живущих  на  земле.  Но  я  не  понимаю,  как  он
действует. Так же, как и ты, - добавил старец,  прежде  чем  Архимандрит
смог открыть рот. - Все, что  мы  знаем,  это  что  Закон  действительно
работает. Мы всю жизнь тратим на изучение трудов различных  философов  и
ученых, но  знаем  лишь  то,  что  он  работает.  На  этом  наши  знания
заканчиваются. Мы не можем контролировать его.
   - Да, но...
   - А сейчас, - продолжал Патриарх, не слушая возражений,  -  в  городе
находится натурал, который может управлять Законом, - горько добавил он,
- вероятно, вообще не осознавая, что он делает. К тому  же  над  городом
витает мое неуправляемое проклятие, которое во что бы то ни стало решило
прилепиться ко мне.  -  Алексий  отчаянно  сдавил  костяшки  пальцев.  -
Знаешь, если бы  мы  ограничивались  лишь  математикой  и  этикой,  что,
собственно, мы и должны делать...
   - Да, но мы так не делаем. Во всяком случае, ты так не делаешь.
   - Насколько я помню, ты сам предложил свою помощь...
   - Хорошо,  извини,  -  Геннадий  сжал  лицо  в  ладонях,  -  взаимные
обвинения ни к чему не приведут. Мы не  можем  управлять  ситуацией,  но
ведь кто-то может!
   - Как ты верно заметил, - вздохнул старец, - я Патриарх Перимадеи, ты
- Архимандрит городской Академии. Мы отказались от помощи в тот  момент,
когда приняли высокий сан.
   - Натурал, - неожиданно произнес Геннадий. - Натурал может решить эту
проблему.
   - Но ведь мы только  что  установили,  что  он,  вероятно,  не  имеет
представления о собственной силе. Даже если нам удастся убедить его, где
гарантия, что сознательно он сможет помочь нам?
   - По-моему, у нас нет выбора.
   - К сожалению, - Алексий  ссутулился,  так  что  подбородок  коснулся
груди, - но как мы найдем твоего натурала?  Не  бродить  же  по  городу,
уповая на случайную встречу.
   Архимандрит долго не отвечал, затем вздохнул и сказал:
   - Боюсь, это единственное, что нам остается.
   - Но это займет годы! Кроме того, я не имею...
   - Я знаю, - прервал его монолог Геннадий. - Хочу еще  более  огорчить
тебя. Ты исходишь из предположения, что натурал живет в городе.  А  если
он чужестранец? Если он приехал по делам  и  через  день-два  отправится
обратно? Или вообще уже уехал?
   - С чего ты взял?
   - Ну, подумай сам: если это горожанин, почему мы не столкнулись с его
работой раньше? Маловероятно,  что  до  сегодняшнего  дня  его  сила  не
проявлялась.
   - Не исключено.
   -  И  тем  не  менее  маловероятно.   Сила,   которая   материализует
полуосознанное желание...
   - У тебя нет доказательств.
   - Мои наблюдения, помнишь? Я был в зале суда.
   - Согласен, - вздохнул Алексий. - Что ты предлагаешь?
   Геннадий пожал плечами.
   - Не могу предложить ничего лучше, как прочесать улицы. Хотя  никакой
гарантии, что...
   - Поставить ловушку,  -  неожиданно  воскликнул  Патриарх,  -  причем
ловушку не  в  прямом  смысле,  а  приманку.  Нечто,  что  заставит  его
бессознательно применить свою силу.
   - Великолепная идея. Как ты предполагаешь осуществить ее?
   Алексий шумно вдохнул и щелкнул себя по носу...
   - Не знаю, - признался он.
   Геннадий нагнулся вперед, так что кончик его бороды коснулся  пальцев
рук.
   - Наверняка существует человек, к которому мы могли бы обратиться  за
советом.
   - Я же много раз говорил тебе, что...
   -  Нам  нужен  профессионал,  -  ответил   Архимандрит.   -   Сколько
посвященных сейчас в городе? Тысячи. Среди них наверняка  найдется  тот,
кто занят изучением именно этой, ничтожной, в сущности, области  Закона.
Каждый должен что-то изучать.
   - Иными словами, ты предлагаешь созвать капитул, объявить  всем,  что
мы оказались  в  отчаянном  положении  и  вежливо  поинтересоваться,  не
подскажет ли кто ответа. Я тебя умоляю, Геннадий.
   - Будем действовать осмотрительно. Предлагаю опубликовать Манускрипт,
полный ошибок, и подождать, когда кто-нибудь выступит с опровержением.
   - Потрясающе. Ты представляешь, сколько это будет продолжаться?  Если
твое предположение верно, натурал к тому времени может  покинуть  город.
Мы не можем терять столько времени.
   - Как собираешься действовать?
   - Методом исключения. Ловушка для натурала. - Алексий устало  смотрел
поверх сцепленных пальцев на свечу, стоящую на полу в  центре  кельи.  -
Все лучше, чем сидеть здесь  и  пререкаться.  -  Он  выдавил  измученную
улыбку. - Забавно, правда? В этой области нас считают мастерами.
   - И мы таковыми являемся, - угрюмо отозвался Геннадий.
   - Это-то меня и беспокоит.
 
ГЛАВА ПЯТАЯ 
 
   Лордан проснулся  и  обнаружил,  что  сорочка  пропитана  кровью.  Он
тщательно осмотрел рану, сменил компресс из шерсти  и  болотного  мха  и
натянул новую рубаху.
   Хлеба в квартире не обнаружилось, поэтому, стиснув зубы -  бок  болел
необычайно, - Бардас надел плащ, прихрамывая  спустился  по  лестнице  и
сквозь лабиринт узких улочек направился к южному  краю  "муравейника"  в
булочную. Пекарь привык и не удивлялся, когда адвокат приходил к нему  и
спрашивал плесневелый хлеб.
   - Да-да, отец отложил для вас,  -  ответил  сын  пекаря.  -  Зеленый,
который вы любите.
   Лордан устал объяснять, поэтому молча  улыбнулся  и  протянул  медный
четвертак. Монетка мгновенно исчезла в одном  из  бесчисленных  карманов
мальчишки.
   - Я горжусь, что живу в одном доме со знаменитостью,  -  с  восторгом
заявил паренек.
   - В таком случае, - улыбнулся Лордан, - я возьму также свежую  булку.
Что ты имеешь в виду под "знаменитостью"?
   Мальчишка смущенно кашлянул.
   - Вас называют великий Бардас Лордан. Вчера  у  вас  появилось  много
друзей.
   - Откуда? Каким образом?
   - Мы поставили на вас.
   - Добрососедская верность?
   Фехтовальщик изумленно приподнял бровь.
   - Чертовская удача. Проклятие, если бы я знал, что вы выиграете, я бы
поставил больше. Еще бы, двести против одного...
   Лордан молча взял хлеб.
   - Похоже, ты заработал на этом деле  больше,  чем  я,  -  бросил  он,
чувствуя, как внутри  нарастает  раздражение.  -  Почему  мне  никто  не
сказал, что ставят двести против одного? Я бы тоже хотел заработать.
   Опять нескончаемые ступени. Другие фехтовальщики поддерживают  форму,
бегая по стадиону в Классах, Лордану требовалось лишь преодолеть путь от
улицы до своей двери.
   Булка, отложенная пекарем, прекрасно подходила для  намеченной  цели.
Ее поверхность была усыпана чудесными бело-зелеными  пятнышками.  Лучшие
из них Бардас соскоблил ножом в ладонь левой руки и  высыпал  на  чистый
лист пергамента. Затем он открыл рану, осторожно засыпал плесень и снова
наложил повязку. Лордан свято верил в действенность этого ритуала: с тех
пор, как он стал прибегать к нему, раны перестали воспаляться и заживали
очень быстро, хотя судебные мечи в любом случае находились  в  идеальном
состоянии, так что это могло  быть  случайным  совпадением.  Покончив  с
раной, фехтовальщик отрезал горбушку от свежей  булки  и  наполнил  чашу
вчерашним вином.
   Ритуал с хлебной плесенью Лордан узнал очень давно, еще на  равнинах.
Сначала он решил, что это дурацкий розыгрыш, какими потчуют новобранцев,
вроде стелы для левой руки или яиц мула. Позже  Бардас  понял,  что  это
была не шутка, хотя долгое время не решался прибегнуть к этому средству.
Среди воинов ходила легенда, будто однажды группа  израненных  солдат  в
рекордные сроки стала на  ноги,  не  имея  ничего,  кроме  заплесневелых
хлебных корок в седельной сумке. Сам Лордан считал, что хлебная  плесень
имеет  схожее  действие  с  той,  которую  кочевники   кладут   в   свой
омерзительный козий сыр. Вообще фехтовальщику  часто  приходилось  иметь
дело с различными отталкивающими знахарскими средствами и лекарствами. К
примеру, весьма подозрительный отвар ивовой  коры  отлично  помогал  при
головных болях.
   Кочевники. Дважды вспоминал  о  них  Лордан  с  последнего  судебного
заседания. Поводом к тому служили сломанный меч и объяснение, которое он
дал надоедливой девчонке в таверне. Варвары используют  припой,  который
плавится при более низкой  температуре,  поэтому  их  оружие  получается
значительно прочнее.  Правда,  мечи  кочевники  точили  только  с  одной
стороны,  поэтому  они  непригодны  для  судебной  защиты,  но   техника
изготовления не зависит от формы клинка. Найдется ли в городе оружейник,
владеющий секретом степных мастеров, а если найдется, как отыскать  его,
не посвящая посторонних в свои замыслы?
   Неожиданно Лордан вспомнил,  что  с  фехтованием  покончено,  что  он
навсегда оставляет практику. Он нахмурился  и  отрезал  еще  один  кусок
булки.
   Много  раз  его  посещали  такие  мысли,  практически  после  каждого
судебного процесса. Но принять решение и осуществить  его  -  совершенно
разные вещи. Лордан всегда  находил  оправдание,  ссылаясь  на  то,  что
фехтование - единственное, чем он может заработать  на  хлеб,  а  в  его
возрасте слишком поздно осваивать иное ремесло.  До  вчерашнего  дня  он
успешно убеждал себя в этом, хотя долгое время сознавал, что  обманывает
сам себя.
   Правда же заключалась в том,  что  на  протяжении  десяти  лет  после
возвращения с войны Бардас жил с ощущением того, что нужен не более, чем
обрезки мяса или кожи. Понимая глупость и опасность  своих  переживаний,
он стал презирать себя, но  измениться  не  смог.  В  результате  Лордан
продолжал влачить жалкое существование, приобретая новые шрамы на теле и
душе. Пришло время признать, что это  не  помогало.  Оставалось  открыть
школу или таверну.
   Натянув плащ - в этот раз процедура оказалась еще более  болезненной,
- адвокат с трудом поплелся к вершине холма, где  располагались  Классы.
Меньше всего он хотел приходить туда на следующий  день  после  большого
процесса - это  место,  где  всегда  толкутся  адвокаты,  их  помощники,
праздные зеваки, словом, весь цвет юриспруденции,  а  Бардас  был  не  в
настроении вести светские разговоры и принимать лживые поздравления.  Он
застегнул воротничок и проскользнул в заднюю дверь.
   Количество инструкторов, работающих в Классах, зависело от  множества
причин, начиная от состояния экономики и заканчивая временем года. Кроме
полудюжины престижных, безумно дорогих школ с собственными площадками  и
снарядами и десятками вечно меняющихся нервных  стариков,  обещающих  за
один день превратить новичка в мастера  -  с  гарантированным  возвратом
платы, если его убьют  в  течение  первого  года,  -  здесь  действовали
десятка два учреждений, которые за приемлемую плату  открывали  желающим
тайны адвокатского  дела.  Штат  последних  состоял  преимущественно  из
собственника  заведения,  который  одновременно  являлся   инструктором,
иногда помощника и секретаря, выполнявшего также  обязанности  казначея.
Владельцы этих школ за скромную сумму, вносимую ежемесячно распорядителю
Классов, пользовались общими  площадками  и  снаряжением.  Для  открытия
новой школы было необходимо внести авансом плату за месяц и закрепить на
стене деревянную табличку со своим именем, под которой каждое утро могли
собираться ученики.
   На  пути  в  кабинет  распорядителя  Лордан  заметил  знакомого,   но
сворачивать или прятаться за колонну было уже поздно.
   - Мои поздравления.
   - Спасибо.
   Знакомого звали Гаридас. До того, как потерять  глаз,  он  шесть  лет
проработал  адвокатом,  а  теперь  зарабатывал   на   жизнь   помощником
инструктора и казначеем во второй из престижных школ. Его отец служил  в
кавалерии, в одно холодное утро Лордан стал свидетелем его смерти:
   Он погиб от стрелы на разрушенной сторожевой башне  среди  бескрайних
равнин. В последние минуты он умолял присмотреть  за  его  мальчиком,  а
единственным человеком, который в тот момент оказался рядом, был Бардас.
В глубине души Лордан надеялся, что умирающий считал, будто обращается к
кому-то другому.
   - Я пока не знаю твой рейтинг. В десятке  лучших  Олвис  был  шестым,
вероятно, ты занял его позицию.
   - Я ушел на пенсию.
   - Ох. - Казалось, известие Гаридаса ошеломило. - Со вчерашнего дня?
   - И из-за него. Я, конечно, идиот, но пока  способен  понимать  знаки
судьбы.
   - Говорят, это выглядело очень странно, - согласно кивнул собеседник.
- Мы собирались посмотреть на процесс, но в последний момент не смогли.
   - И хорошо, то был не самый удачный пример для  учеников,  -  ответил
Лордан,  -  классический  случай,  когда  лучший  проигрывает.  Выглядит
удручающе.
   - Напротив, - возразил Гаридас, - наглядная демонстрация того, к чему
может привести небрежность и недооценка противника. Так, чем  ты  теперь
планируешь заняться? Отдыхать  от  трудов  праведных  и  вести  праздную
жизнь?
   - Если бы, -  вздохнул  адвокат.  -  Нет,  похоже,  скоро  мы  станем
коллегами, я как раз направлялся к распорядителю.
   - В самом деле? Если хочешь, я замолвлю  за  тебя  словечко  в  нашей
конторе.
   - Спасибо, не стоит. Мне никогда не нравилась идея работать на  дядю.
Я повешу доску и посмотрю, что из этого выйдет.
   - Желаю удачи, - улыбнулся Гаридас. -  Я  всегда  сожалел,  что  тебя
редко видно в Классах. Буду помнить о тебе, если мы кому-то откажем.
   Лордан кивнул и пошел прочь. Возможно, Гаридас действительно поможет,
он всегда относился к Бардасу по-дружески, даже не зная о том, что плату
за обучение в дорогой школе - той самой, в которой он сейчас преподавал,
и денежное содержание в годы студенчества  ему  выплачивали  из  пособия
Лордана, которое тот  получил,  уволившись  из  армии.  Вдобавок  Бардас
отказался от нескольких выгодных дел, чтобы не выступать против  него  в
суде. Таким образом,  за  минувшие  годы  Гаридас  обошелся  адвокату  в
довольно  круглую  сумму,  и  логично,  если  он  вернет  часть   долга,
порекомендовав своего благодетеля нескольким студентам.
   Тем же утром Лордан отправился в квартал художников,  чтобы  заказать
вывеску. Обычно на ней изображался портрет  инструктора,  облаченного  в
традиционную одежду, и виды оружия, которыми он владел, ниже указывалось
имя и расценки. В последнее время появилась дурная  традиция  изображать
самый  громкий  процесс  экс-адвоката  в  момент,   когда   он   наносит
смертельный  удар  своему  поверженному  противнику.  Отдельные  вывески
украшали хвалебные вирши, выписанные золотом по всему краю. Лордан решил
ни при каких условиях не соглашаться на такого рода безобразие.
   - Бардас Лордан, - сказал он твердо, - три восьмых  квотера  в  день.
Стандартный и Двуручный мечи, кинжал. И прошу вас, не надо маскарада.
   - Портрет и поединок?
   - Только портрет.
   - Вы уверены? - Художник выглядел разочарованным. - Это бесплатно.
   - Только портрет.
   - Мне хорошо удаются поединки, они привлекают клиентов.
   - Нет.
   Художник на мгновение задумался.
   - Я могу изобразить вас в лучистом  венце,  символизирующем  защитную
силу Закона, - умоляюще предложил он.
   - Нет, если вы хотите получить плату.
   - Садитесь, - обиженно сказал мастер, - через минуту начнем.
   Пока художник где-то в глубине громыхал склянками,  Лордан  откинулся
на спинку кресла и попытался расслабиться. День был не по сезону жаркий,
а под навесом  мастерской  царила  приятная  прохлада.  Из  своего  угла
фехтовальщик отлично видел торговую площадь, главную  жизненную  артерию
квартала. Она ничем не отличалась от сотен таких  же  торговых  площадей
Перимадеи: тот же фонтан с древней запущенной статуей в  центре,  те  же
шатры и палатки, тесно сгрудившиеся вокруг,  чуть  в  отдалении  витрины
больших магазинов. Через равные промежутки виднелись  лестницы,  ведущие
на второй уровень, где располагались лавчонки поменьше,  третий  уровень
был отдан мастерским и жилым помещениям. Четыре угла  площади  обрамляли
арки, за которыми начинались хитросплетения городских улочек. Не стоит и
говорить, что на арочных сводах тоже теснились магазины и лавки, и таким
образом площадь представляла собой нескончаемую торговую стену.
   В дверях каждого магазинчика  или  мастерской  на  солнечной  стороне
сидел художник, используя каждую минуту отпущенного ему времени. Дело  в
том, что здания были настолько высоки, что их обитатели  могли  работать
лишь в  те  часы,  когда  солнце  находилось  на  их  стороне.  В  узком
пространстве  между  лавочками,  шатрами  и  магазинчиками  нескончаемым
потоком  двигались  повозки,  фургоны,  телеги,  местами  образовывались
пробки, слышались брань и проклятия.
   В отличие от остальных частей города квартал художников не  отличался
никаким особенным запахом. Сидя в кресле, Лордан размышлял о бесконечном
множестве способов заработать на  жизнь:  сколотить  состояние  или,  на
против, влачить  жалкое  существование,  о  бесчисленных  ремесленниках,
создающих нужные и полезные вещи, о сотнях кварталов,  в  которых  можно
приобрести любое не обходимое тебе изделие. В этом безупречно отлаженном
механизме каждый человек выполнял свою функцию, внося маленький вклад  в
одно огромное целое.
   Соседняя площадь была безраздельным  царством  красильщиков,  которые
растворяли  раковины,  скорлупу  орехов,  ржавчину,  ляпис   и   свинец,
смешивали их с яйцом или известковым раствором,  чтобы  создать  краски,
нужные  художникам.  Мастера  высшего  класса   изготовляли   знаменитое
"перимадейское  золото"  -  краску,  получаемую  путем   смешивания   на
мраморном бруске окислов металлов, ртути и жести с добавлением  уксусной
эссенции и свинцового порошка;  готовую  смесь  разливали  по  маленьким
каменным бутылкам.
   В углу красильной площади располагались лавки, где  торговцы  кистями
целыми  днями  крепили  к  рукоятям  аккуратно  подогнанные   шерстинки,
кипятили клей и отковывали маленькие крепежные кольца. Им приходилось за
двенадцать кварталов ходить к клееварам, в район  города,  который  люди
старались миновать как можно скорее,  натянув  на  нос  воротник,  чтобы
спастись от зловония отмокающей в известковом  растворе  кожи.  На  этом
пути они проходили через площадь плотников, где наверняка сталкивались с
художниками,  выбирающими  новые  доски.  Доски   эти   распиливали   на
лесопилках,  скучившихся  возле  потока  воды,  который   когда-то   был
живописным водопадом - люди приспособили его поворачивать сотню  тяжелых
колес.
   Все эти люди и творимые ими вещи  являлись  частью  одного  целого  и
зависели друг от друга, от слаженной работы всех элементов системы. Сидя
в кресле и глядя на царившую вокруг суету, Лордан не мог  отделаться  от
ощущения, что он единственный во всем  городе,  кто  выпадает  из  этого
слаженного механизма. Еще вчера все было совсем  иначе:  он  был  частью
деловой жизни Перимадеи. В конце концов, даже  лучшие  из  лучших  порой
теряют равновесие,  не  выдерживая  напряжения;  иногда  для  стабильной
работы машины необходимо немного смазать детали кровью.
   Бывший адвокат понимал бессмысленность своих рассуждений: как  только
художник закончит вывеску, а расп