вы  чувствуете,  что
начинают сгущаться тучи, лучше убраться друг у друга с дороги, покуда не
грянула гроза.
   Мы основали на Сконе отличный банк, респектабельный и  крепкий.  Надо
сказать, сестра в нашей семье самая мозговитая. О себе я тоже не слишком
низкого мнения, но настоящих успехов  в  бизнесе  добилась  именно  она.
Теперь она, кажется, владеет почти всем по ту сторону  залива.  Конечно,
это большая рыба для малого прудика, но не так уж плохо для крестьянской
дочки из Месоги! И, как я ей время от времени напоминаю, всего этого она
бы не добилась без моего участия. Она могла бы  до  сих  пор  сидеть  на
ферме Галласа, полоть грядки и выпасать коз.  И  хоть  сестра  этого  не
подтверждает, она уже не швыряется в меня посудой, когда я так говорю.
   Алексий сидел неподвижно, как кролик перед удавом. Присутствие  этого
человека подавляло.
   - А что стало с ребенком? - спросил  он  наконец.  -  С  сыном  вашей
сестры, которого она бросила?
   - С дочерью, вы хотите сказать. На самом деле об этом-то  я  и  хотел
поговорить с Бардасом,  хотя  меня  не  оставляет  чувство,  что  тут  я
опоздал. - Он тяжело вздохнул. -  Странно,  что  вы  спрашиваете,  очень
странно. Я думал, вы сразу догадаетесь, как только услышите фамилию...
   Горло Алексия внезапно пересохло.
   - Хедин?..
   - Они назвали девочку Исъют, -  продолжал  Горгас.  -  Мать  дала  ей
другое имя, но Хедины хотели, чтобы ее звали по-благородному. Ее растили
вместе с младшим братом погибшего юноши. Его звали Теофил.
   - Теофил Хедин. Исъют Хедин, - с трудом выговорил Алексий.  Лицо  его
исказилось от ужаса. - О боги, эта девушка...
   Горгас мрачно кивнул.
   - Ирония в том, что она даже не знает о Бардасе и обо мне,  обо  всех
нас. Она знает одно: Бардас - человек, убивший ее  драгоценного  дядюшку
Теофила, единственного, кто о  ней  заботился.  Правда  ужасно?  Мне  не
впервой получать такие удары от своей семьи.
   - О боги, - повторил Алексий. Она - его племянница.
   - К счастью, - произнес Горгас, - она осталась жива. Конечно,  только
благодаря везению. - Он потряс тяжелой головой.  -  Моя  вина,  что  это
зашло так далеко; как только мы узнали,  что  происходит,  я  немедленно
примчался сюда, но о грядущем поединке мне сообщило  уже  объявление  на
двери здания суда.
   Алексий не знал, что и думать. Он хотел бы знать, каким  образом  они
узнали о происходящем, по одной причине. Он хотел упомянуть о своем  сне
и о том, как накатила и ушла боль  в  голове,  груди,  плечах,  все  эти
мелочи казались  теперь  метками  на  правильном  пути.  Патриарх  хотел
спросить Горгаса, знает ли он двух жителей острова, Венарта и Ветриз. Он
хотел поподробнее разузнать, что помогло  неназванной  по  имени  сестре
Горгаса  добиться  успеха  в  бизнесе  и  почему  это  должно  было  его
заинтересовать? Но ничего этого Патриарх не сделал.
   - Вы сказали, что желаете передать Бардасу весточку, -  выговорил  он
самым нейтральным голосом, на какой был способен. - Что вы хотите, чтобы
я ему передал?
   - Даже не знаю толком,  -  признался  Горгас,  почесывая  затылок.  -
думаю, ему надо сказать насчет Исъют; кто она на самом деле и все такое.
Конечно, это было бы уместнее сделать до того,  как  он  срубил  ей  все
пальцы с правой руки; а может, и нет, я не знаю. Возможно,  если  бы  он
знал, это бы стоило ему жизни.  -  Он  подался  вперед  и  сказал  очень
искренне - Я люблю брата, Патриарх.  И  всегда  любил.  Мы  с  ним  были
близкими людьми; не настолько, конечно, как с  сестрой,  но  все  же  мы
росли  вместе,  играли,  будучи  детьми.   При   таких   обстоятельствах
невозможно  не  любить  человека,  даже  если  ты  в  то  же  время  его
ненавидишь. Если у вас есть братья или сестры, вы поймете, о  чем  я.  Я
признаю, что  виноват  в  большей  степени,  заварив  всю  эту  кашу.  Я
рассказал вам все с самого начала и не питаю иллюзий  относительно  себя
самого. Но я не злой человек, Алексий, - просто человек, который некогда
совершил много зла. Может быть, я и сейчас время от времени  творю  зло.
Но если можно что-нибудь сделать для моего брата, я хочу это сделать.  В
идеале я хотел бы, чтобы он уехал из города, пока можно,  отправился  со
мной или куда угодно, куда он пожелает. Я с радостью  обеспечил  бы  его
деньгами и имуществом, что бы он ни в чем не имел нужды. Я бы  даже  мог
попытаться примирить их с сестрой, хотя сомневаюсь,  что  это  возможно.
Что угодно; верьте, что я не желаю ему никакого зла.
   Он резко встал с кресла. Алексий хотел задержать его,  но  не  сделал
для этого ничего.
   - Так что же мне ему передать? - повторил он. - Конечно, при условии,
что я его увижу, чего никак не могу обещать.
   Горгас обвел языком губы, прежде чем ответить
   - Скажите ему о девушке. Он,  конечно,  может  не  поверить.  А  если
поверит, решит, что я сообщил ему это, только чтобы причинить ему  боль.
Но тут я ничего не могу поделать. - Он помолчал и продолжил:
   - Скажите, что я хочу примириться с ним, хотя бы по той причине,  что
он - мой брат и мне его не хватает. Скажите, что я люблю  его,  Патриарх
Алексий. Думаю, это более или менее все.
   Горгас быстро вышел и закрыл за собой дверь. Когда он  ушел,  комната
как будто сразу стала очень просторной,  что  навеяло  Алексию  мысли  о
применении Закона и о действии, которое он может оказывать к  добру  или
ко злу. Он долго сидел молча, думая над  рассказом  Горгаса  и  стараясь
извлечь из него как можно больше связей с происходящим - с ним самим и с
другими, за последнее время, когда Темрай пришел под стены. Он  думал  о
Бардасе Лордане - как тот лежал полумертвый среди трупов своих родичей и
вспоминал еще один свой сон. В этом сне Лордан с факелом в  руке  скакал
верхом по горящему лагерю, как будто разыскивая кого-то среди тел женщин
и детей; и мальчик, в  котором  Алексий  каким-то  образом  узнал  юного
Темрая, прятался за кибиткой и смотрел на  происходящее.  За  всем  этим
стояло что-то одно, очень  простое  и  цельное.  Алексий  даже  мог  это
визуализировать,  почти  чувствовал  на  вкус  -  но  знание  продолжало
ускользать от него. Он поднялся и  посмотрел  на  карте,  где  находится
Скона, - но это ничем не помогло.
   В такие минуты, понял Патриарх, он скучал по  Геннадию.  Внезапно  он
поймал мысль своего далекого друга, хотя тот был и на Острове...
   ...на Острове, благодаря  вмешательству  доброго  чужеземца,  который
понял, что Геннадий спасает свою  жизнь  -  вместе  с  клерком  Лордана,
который стал ему другом и компаньоном. Алексия все это немало удивило.
   Проблемы, вопросы... От  них  у  Патриарха  должна  была  разболеться
голова - но голова  не  болела.  Скажите,  что  я  люблю  его,  Патриарх
Алексий... должно быть, ему нечасто приходилось говорить такие  слова  -
человеку, убившему своего отца и зятя, пытавшемуся убить брата и  сестру
после того, как сестру по его  указке  изнасиловали.  И  Патриарх  верил
Горгасу. Не было причин полагать,  что  такой  человек  не  способен  на
любовь - или на что угодно другое. Напротив, ему  казалось,  что  Горгас
способен на очень и очень многое - что сам выберет для себя.  Интересный
человек. Безо всякого сомнения.
   В конечном счете Патриарх велел себе уснуть и не видеть дурных снов.
 
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 
 
   Все люди  клана  по-прежнему  работали  не  покладая  рук.  Трудились
мужчины, женщины и дети, хотя скорее  с  целью  отогнать  трудом  скуку,
нежели  по  необходимости.  Бозахай,  глава  кузнецов,  решил   заменить
традиционные кожаные  доспехи  металлической  кольчугой,  и  подмастерья
целыми  днями  тянули  стальную  проволоку,  вили  кольца  и  резали  их
кусачками. Женщинам и детям поручили утомительную обязанность  соединять
колечки вместе, плетя кольчужное полотно. Сначала Бозахай настаивал, что
каждое колечко нужно спаивать или склепывать, но потом отказался от этой
идеи.
   Тилхай,  глава  мастеров  луков,   пробовал   скопировать   городские
арбалеты,  взяв  за  образец  несколько  экземпляров,  которые   удалось
захватить  в  кавалерийском  набеге.  Вместо  роговых  луков  кочевников
горожане использовали оружие  из  стали,  толщиной  с  большой  палец  в
середине и немного сужающееся к краям. Но эксперимент подражания доказал
свою несостоятельность. Стальные луки себя  не  оправдывали,  стрела  не
летела далее, чем на сорок - пятьдесят ярдов. Темрай  тщетно  вспоминал,
как стальные луки изготавливались в городе. В то время он не обращал  на
это  большого  внимания,  и  все  его  советы  носили   характер   чисто
умозрительный.  Вообще  этот   эксперимент   вскоре   был   признан   не
оправдывающим средств: непривычные к такому оружию лучники  путались,  и
за время, как арбалетчик  успевал  выпустить  одну  стрелу,  стрелок  из
обычного деревянного лука выстреливал раз десять, и  стрелы  его  летели
дальше и точнее.
   Проблем прибавлялось с каждым днем. Пастбище для скота  истощалось  в
пределах безопасной досягаемости лагеря. Нежданные холода уничтожили три
четверти  пчел  клана,  что  означало   нехватку   меда,   невозможность
глазировать сушеное мясо и подсластить  молоко  и  простоквашу.  Дубовую
кору для дубления кожи было все труднее  найти.  Охотничьим  экспедициям
приходилось всякий раз уходить все дальше в  поисках  оленя  или  другой
дичи, а это  означало,  что  большому  количеству  потенциальных  воинов
приходилось надолго отлучаться из  лагеря.  Мясо  приходилось  брать  из
стада, и поголовье скота редело слишком быстро для этого  времени  года.
Пришли не особо  опасные,  но  прилипчивые  болезни,  по  большей  части
желудочного  характера;  умерло  всего  несколько  человек,  но  это  не
прибавило остальным  боевого  духа.  Веревочники  без  конца  выстригали
лошадей, но в конце концов на бедных  животных  не  осталось  волоса,  а
лучники по-прежнему делали луки, мастера осадных машин  тоже  не  сидели
сложа руки, но их  продукция  стояла  без  применения  из-за  отсутствия
тетивы и веревки. Дамбу перестроили, несмотря на постоянные обстрелы  со
стен города, и на этом потеряли с полсотни человек. Никто не имел свежих
идей, что же делать дальше.
   Однако никто не подумывал о том, чтобы сдаться и уйти. Об  этом  даже
речи  не  шло.  Осада  города   давно   перестала   быть   увлекательным
приключением, клан осел на этой равнине и поддался повседневной  рутине,
которая могла продлиться столько, сколько  нужно,  хоть  вечность,  если
осада будет вечной. Некоторые семьи уже  озаботились  каменными  стенами
вокруг своих шатров и загонов. Кое-кто даже предпринимал первые  попытки
возделывать землю и  попробовать  выращивать  пищу,  вместо  того  чтобы
добывать ее охотой. Никто  им  не  возражал,  что  земледелие  в  данных
обстоятельствах - только потеря  времени,  что,  возможно,  им  всем  не
придется дождаться здесь урожая.  По  общему  молчаливому  убеждению,  в
следующие полгода не стоило рассчитывать сняться с лагеря.
   "Мы можем,  например,  выстроить  себе  город  на  этой  равнине",  -
размышлял Темрай,  отправляясь  через  лагерь  на  очередной  совершенно
бессмысленный военный совет. Как знать, не скажется ли ирония  судьбы  в
том, что через несколько лет здесь  будут  стоять  два  города-близнеца,
разделенные рекой, и жители их будут различаться только по цвету волос и
выговору... И уже бесполезно будет спрашивать, кто кого осаждает или  за
кем осталась победа в долгой войне.
   Торопиться было незачем - совет начинался не раньше полудня. Так  что
Темрай спустился к реке, чтобы посмотреть, как обстоят  дела  с  водяным
мельничным колесом, которое сейчас строили общими усилиями. Это тоже был
симптом устойчивости лагеря, но Темрай все  равно  был  заинтересован  в
проекте. Он никак не мог забыть дробилки для получения  костной  муки  -
одного из первых чудес техники, которое поразило его некогда  в  городе.
Идея научить свой народ строить такие же своими силами вдохновляла юного
вождя.  Ведь  кочевники  смогли  воздвигнуть  сложные  осадные   машины,
требушеты и так  далее,  значит,  справятся  и  с  водяным  колесом,  от
которого не будет ничего, кроме пользы.
   Перед внутренним взором Темрая вставали постоянно действующие крупные
мельницы, построенные на обычных  местах  стоянок  клана,  на  равнинных
реках, близ мостов. Кочевники могли бы пользоваться ими всякий раз,  как
годовой круг миграции приведет их туда - все это, конечно, при  условии,
что первый нынешний опыт окажется удачным. А почему бы нет, ведь это  не
настолько сложное устройство в сравнении с  другими,  которые  удавалось
возвести при  почти  полном  отсутствии  технических  средств,  простыми
деревянными  инструментами.  Главную  роль   в   любой   работе   играет
уверенность, что невозможного не существует.
   Темрай прибыл на место в ответственный  момент:  водяное  и  ветряное
колеса как раз водружались  по  двум  концам  главной  оси.  Конструкцию
изобрел сам Темрай; конечно, он опирался на городскую модель, но  кое  в
чем изменил ее, подстраиваясь под материал.  Опиралась  она  на  четверо
козел, взятых от сломанных требушетов; на них держалась ось, сооруженная
из цельного ствола высокой и стройной  ели,  обработанной  до  состояния
правильного цилиндра без сучка и задоринки. Для спиц обоих  колес  также
использовали дерево с прежних работ - на них пошло то, что  осталось  от
плотов, тех немногих, которые не сгорели. Нынешние плоты были куда лучше
тех, сделанные опять же по городскому образцу. Лопасти  водяного  колеса
тоже проживали вторую жизнь - изначально это были части осадных  орудий,
а на гвозди, которыми скреплялась вся конструкция, пошли городской ковки
наконечники стрел.
   Ментакай, глава плотников, руководил проектом.  По  его  распоряжению
соорудили деревянные краны типа "журавлей" чтобы поднимать тяжелые части
машины. У него было два возможных способа  работы:  поднять  и  насадить
только центральные части колес, без лопастей, и уже в воздухе  завершить
сборку или сначала закончить с колесами и готовыми насаживать их на ось.
Он выбрал второй  путь,  несмотря  на  стойкое  сопротивление  остальных
работников, и поглазеть, что из этого  выйдет,  собралась  целая  толпа.
Наблюдатели толпились даже на городской  стене,  и  Темрай  подумал,  не
могут ли и в городе почерпнуть что-то полезное из его изобретения. Когда
он отследил, к каким выводам его привели  подобные  честолюбивые  мысли,
тут же пресек их одним усилием воли. Конечно, неплохо было  бы  грядущим
поколениям горожан называть новые  водные  колеса  его  именем,  "колеса
Темрая", -  но  как  раз  это  означало  бы  поражение.  Город  осажден,
обратного пути нет. Вот  о  чем  надо  думать,  хотя  сейчас  эта  мысль
почему-то вгоняла Темрая в уныние.
   - Конечно, это возможно, - тихонько сказал ему Ментакай, пока готовое
колесо волокли под подъемный кран. - Беда в  том,  что  у  нас  завелось
дурное мальчишеское соперничество. Получается, что я делаю это по-своему
не ради пользы,  а  чтобы  что-то  доказать  другим.  Если  по-моему  не
получится, они скажут, что это невозможно, и разломают готовое колесо на
куски, даже коли виновата будет подгнившая  веревка  или  дурное  дерево
крана. - Плотник грустно опустил голову. - Почему народ не может  делать
дело вместо того, чтобы соревноваться, кто лучше, - вот что я  хотел  бы
знать
   - Такова природа человека, - рассеянно ответил  Темрай,  сосредоточив
все внимание на работе. - Люди любят обращать все подряд  в  состязания,
они лучше понимают происходящее, когда есть  проигравшие  и  победители.
Так уж они устроены.
   Мулы в упряжи старательно тянули, приводя кран в движение и в  кои-то
веки делая  то,  что  им  приказывали.  Тревожный  скрежет  натянувшихся
веревок, и колесо медленно поднялось в воздух, в то время  как  механик,
стоя по колено в речной грязи на  топком  берегу,  во  всю  глотку  орал
что-то погонщикам мулов. Мулы встали. Первый просчет - колесо подняли на
девять дюймов выше, чем надо. Теперь мулов заставили  медленно  пятиться
назад.  После  нескольких  минут  усилий,  понуканий  и  грязной  ругани
погонщикам удалось заставить упрямых животных отступить назад, но вместо
того, чтобы опуститься на девять дюймов, колесо упало сразу на два фута.
Ничуть не лучше прежнего, теперь придется  поднимать.  По  спинам  мулов
снова заходили кнуты, но на этот раз они проявили излишнюю  резвость,  и
колесо взлетело сразу на восемнадцать футов.
   - Видите? - горестно воскликнул  Ментакай.  -  Еще  немного  подобной
ерунды - и все хором завопят, что это невозможно. А чего они хотели, это
непростая работа, нельзя и рассчитывать выполнить  ее  с  первого  раза.
Нужно покорпеть, повторить  столько  раз,  сколько  потребуется,  -  или
вообще плюнуть на весь проект и вернуться к ручному вороту, как сто  лет
назад.
   Темрай издал неопределенный сочувственный звук, не отрывая взгляда от
происходящего. Мулы снова пятились назад, некоторые  упрямились.  Кто-то
выдвинул идею, что лучший способ заставить их двигаться  не  рывками,  а
медленно, шаг за шагом, - закрыть им глаза тряпками. Это  означало,  что
нужно найти тряпки нужной величины и в нужном количестве и  принести  их
сюда, не без труда уговорив владельца оных  тряпок  пожертвовать  их  на
общее дело.
   Неожиданно мастер, стоявший по колено в грязи, торжествующе  вскричал
"Вот оно!" с облегчением и радостью, достойными  счастливого  мужа,  чья
супруга только что разродилась сыном. Команда людей, заправлявшая  осью,
налегла на веревки, направляя  древко  в  отверстие  колеса.  Оно  пошло
потрясающе легко. Теперь кузнецам останется только закрепить конструкцию
- вряд ли это может не удаться, подобные вещи каждый день проделывают  с
осадными машинами, а за время осады кочевники на этом собаку съели.  Еще
насадить ветровое колесо - с помощью тех же мулов,  -  но  тут  помешало
непредвиденное обстоятельство.
   Очевидно, они начали не с того колеса. Как только  лопасти  коснулись
воды, водяное колесо  начало  вращаться,  и  вместе  с  ним  ось.  Жизнь
команды, державшей ветровое колесо на весу, немедленно осложнилась - его
стало почти невозможно удерживать,  куда  уж  там  направлять.  Насадить
огромное колесо даже на неподвижную ось было делом нелегким! А требовать
чтобы это  совершили  с  осью,  делающей  каждую  минуту  под  девяносто
оборотов, было бы неимоверно трудно. Ментакай выругался сквозь зубы.
   Мое  обычное  везение,  -  пробурчал  он.  -  Смотрите,  теперь   они
совершенно уверились в своей правоте и вот-вот разнесут машину на куски.
И ведь даже не вздумают попробовать еще раз!
   Темрай нахмурился.
   - А может, разнести ее на куски - самый правильный  выход?  -  громко
спросил он. - Никогда не узнаешь, пока не сделаешь.
   - И вы туда же, - пробормотал Ментакай. - Обычная ошибка -  совершать
поспешные поступки, не обдумав последствий. Поди рассуди потом, кто  был
прав!
   Слова, которые могут  быть  применены  к  любому  роду  деятельности,
подумал Темрай, в том числе и к осаде городов.
   - Полагаю, нужно начать сначала, и на этот раз в правильном  порядке.
Прикажите вытащить водяное  колесо,  снять  с  оси  и  сначала  насадить
ветряное. Потом - опять водяное.
   Однако вытащить водяное колесо из реки оказалось  куда  труднее,  чем
его туда  опустить.  Сложность  состояла  хотя  бы  в  том,  что  колесо
вращалось как сумасшедшее, и приближаться к нему было опасно.
   "Наверняка совет начался, сейчас уже за полдень, - вспомнил Темрай. -
Ну и пусть. Они отлично могут посоветоваться без меня, ясно  же,  что  у
нас нет ничего нового сказать друг другу".
   А тут насаживали ветряное колесо, все прошло с изумительной легкостью
- похоже, впрок пошли предыдущие ошибки. Однако вторая  попытка  насадки
водяного колеса не принесла удачи  -  несколько  веревок  перетерлось  и
разом оборвались, сломался один из кранов, работников  по  пояс  окатило
водой от большого