вас на поединок. Но  когда  вы
сойдете на берег - я отнюдь не могу поручиться, что  не  произнесу  в  ваш
адрес каких-нибудь слов, которые возможно будет  смыть  только  кровью.  А
именно: что вы лжете.
   Эйрар наклонился к уху Долговязого Эрба:
   - Пожалуйста, передай мое почтение принцессе Аргире. Не  могла  бы  она
выйти  сюда  к  нам  ненадолго?  Скажи  ей,  что  здесь  господин  Ладомир
Ладомирсон.
   Некоторое  время  в  каюте  царило  молчание,  только   старый   рыцарь
вздрагивал,  точно  в  ознобе,  дергая  меховую  опушку  плаща.   Но   вот
послышались легкие шаги, и появилась принцесса.  Господин  Ладомир  тотчас
преклонил колено.
   - Поднимитесь, - сказала она. - И сядьте, прошу вас. Как я рада  видеть
вас, верный папин советник! У вас все хорошо?
   Он отвечал:
   - Я вновь лицезрею вас - и, значит, все хорошо. Но я только что  слышал
нечто, касающееся Стассии... такое, во что невозможно поверить!
   Она улыбнулась.
   - И тем не менее, вполне вероятно, что это была сущая правда. Уж  не  о
том ли вам поведали, что сестрица моя помолвлена с Вальком, а я  досталась
бы Стенофону Пермандосскому - если бы  не  государь  Микалегон  и  не  меч
предводителя Эйрара?
   У рыцаря перехватило дыхание:
   - Ваше высочество, умоляю, не сочтите допросом... Вы же знаете, я  член
Совета, а стало быть, имею прямое касательство... Кому могла прийти  мысль
заключить подобные браки?
   Аргира пожала плечами:
   - Так решил Совет, когда Вальк посватался... Такова была  воля  баронов
Скроби и Сынов Колодца. И мой папа... мой папа...
   - Ваш батюшка достиг того почтенного возраста, когда монарху следует  в
полной мере опираться на тех, кому он так долго сам был опорой.
   - Да... я  помню,  приезжало  посольство,  его  возглавлял  рыжеволосый
вельможа с жестоким лицом: Ванне... Ванесс...
   - Ванетт-Миллепиг, нааросский Рыжий  Барон!  -  сказал  Рогей.  Вернее,
почти прорычал.
   - Да, да, я думаю, это был именно он.  Я  не  знаю  всех  подробностей,
господин Ладомир, но в результате моя  сестра  была  помолвлена,  а  мы  с
Аурарием посланы сопровождать ее.
   Рыцарь низко поклонился. Его  лицо  было  лицом  человека,  у  которого
из-под ног с грохотом обрушился мир.
   - Мое почтение, принцесса... А вы, государь Микалегон, примите мою руку
и половину  извинения  -  ибо  за  то,  что  касается  наследного  принца,
извинений я не приношу. Впрочем, нам следует лишь исполнять свой рыцарский
долг. Если сюзерен оказывается... недостоин... этот долг  велит  нам  лишь
утроить усилия по возвеличению Трона...
   - Я могу идти? - спросила Аргира.
   - Ваше высочество, вы вольны  уйти  или  остаться,  как  пожелаете.  На
советах подданных не может быть  никаких  тайн  от  членов  императорского
семейства... - но когда  принцесса  вышла,  рыцарь  обратил  к  ним  лицо,
покрытое смертельной бледностью: - Господа, произошли серьезные и поистине
страшные вещи, и мне трудно сказать, что за всем этим  кроется.  О,  зачем
нет у меня крыльев гиппогрифа - вмиг умчаться за море и призвать к  ответу
лживых советников, насоветовавших погибель Империи!..
   - Господин Ладомир, - сказал Мелибоэ. - Вы  не  желаете  верить  в  мою
добрую волю, так поверьте хоть сведениям, которые  я  вам  хочу  сообщить.
Когда я последний раз был в Бриелле, это уже обсуждалось - я имею в  виду,
женитьбу графа Валька, - поскольку его ушей коснулся слух, будто имперское
престолонаследование вполне может перейти к женской линии -  при  таком-то
принце. Бордвин и еще немало членов валькинговского Совета были против: вы
же знаете, как крепко держится этот народ древних обычаев, не  допускающих
никакого  наследования  привилегий.  Мне   также   известно,   что   барон
Ванетт-Миллепиг специально обучался  заклятиям,  долженствующим  подчинить
его воле имперский Совет. А для  Сынов  Колодца,  которые,  как  известно,
магии неподвластны, готовилось иное, столь же верное средство: золото. Вот
каков был их план в то время, когда он  стал  мне  известен.  Им,  правда,
пришлось на некоторое время отложить всю затею из-за восстания в Мариаполе
и войны с Салмонессой...
   - Так ведь это измена! - сказал господин Ладомир. -  Самая  что  ни  на
есть отвратительная измена! Хотя чего  еще  ждать  от  валькингов?  Ничего
удивительного, что я не был призван в Стассию, когда это обсуждалось...  -
Он  помял  пальцами  губу.  -  Не  могу  только  понять,  отчего  нас   не
предупредили представители Двенадцати Городов? Они всегда  были  дружны  с
народом Дейларны. Неужели барону и их удалось опутать своим колдовством?
   Эвадне засмеялась лающим смехом:
   - Смердюки, провонявшие собачьим дерьмом!..
   А Эвименес добавил:
   - Знай, рыцарь, что, кроме филедийцев, которые равно ненавидят и нас, и
Дейларну, - Додекаполис не участвует больше в советах Империи. Там  теперь
всем заправляет Народная партия. Они пока еще признают Колодец - но не Дом
Аргименеса!
   - Вот как? Что ж, это в самом  деле  кое-что  проясняет...  но  лишь  в
части, относящейся к прошлому. Что нам следует предпринять?..  Признаться,
вы повергли меня на обе лопатки. Я точно  попал  в  иной,  незнакомый  мне
мир...
   - Сударь, - сказал Альсандер.  -  Мы  собирались  зазимовать  здесь,  в
Скогаланге, чтобы тем временем ты и Рогей разведали  через  ваше  Железное
Кольцо, как там идет усобица между валькингами на  севере.  Дальнейших  же
планов мы покамест не строили, так как мнения наши тут отчасти расходятся.
Но мы с братьями по-прежнему убеждены, что с сынами Алого Пика не  сладить
иначе, как только опрокинув их в битве,  а  это  навряд  ли  возможно  без
рыцарской конницы Двенадцатиградья. Мы  предлагаем:  соберите  вооруженных
людей, сколько сможете, но в бой не вступайте, а переправляйтесь к  нам  в
Каррену. Колония дейлкарлов,  живущих  там,  рада  будет  нас  поддержать.
Скинем проклятую смердюковскую власть - и вместе отправимся на  север,  на
великую битву!
   - Славное предложение, - кивнул господин Ладомир. - Но какова  цена?  И
кто станет платить вашим рыцарям?
   - Кто говорит о плате? Это союз, - возразил Альсандер, но  даже  сквозь
загар  и  природную  смуглость  было  видно,  как  он  покраснел.   Рыцарь
повернулся к Рогею:
   - Ты согласен?
   - Никоим образом! Я считаю, надо поднимать лесных  жителей  Скогаланга.
Мы захватим укрепления по всей провинции прежде, чем валькинги  сообразят,
что Крылатый Волк вышел на охоту. А мы тем часом двинем на  северо-восток,
в Белоречье, отрежем им все пути к югу, расшевелим Вастманстед -  и  будем
сражаться в лесах, как король Аргименес в Серебряную Пору!
   - Ты только забыл, что перед нами не безалаберные  язычники,  но  люди,
посвятившие войне всю свою жизнь. Нет, без регулярного войска нам  с  ними
не совладать, - сказал господин Ладомир. - Друг  мой,  твой  план  -  план
мечтателя, нам же нужен  трезвый  стратег,  мыслящий  по-земному.  Есть  у
кого-нибудь более основательные соображения?.. Хотя,  впрочем,  что  можно
придумать на месте, разве только вчерне... Так вы по-прежнему  настаиваете
на том, чтобы  держать  совет  в  присутствии  чародея,  продавшего  своих
прежних хозяев?..
   Воцарилось молчание.
   - Что до меня - да, - сказал Эйрар.
   - Куда молодой вождь, туда и я, - проворчал Микалегон.
   - И я, - кивнул Рогей.
   - Значит, во имя общего согласия кто-то должен уступить,  и  пусть  это
буду я... хоть и сдается мне - добром это не кончится, - подытожил рыцарь,
осенил себя знаком истинной веры и вновь содрогнулся, как если  бы  стылый
ветер, влетевший снаружи, пробрал его до костей.
   Мелибоэ, после  первой  своей  речи  сидевший  со  скромно  потупленным
взором, вновь поднял голову.
   - Вы поступаете верно, господин рыцарь, - молвил он. - Я ведь  знаю,  о
чем вы думаете, хотя нипочем не скажете: если сейчас меня выгнать  отсюда,
это никакой выгоды вам не принесет, зато рассорить может со многими...  Но
к делу. Я смотрю, все вы топчетесь вокруг  да  около  самого  главного,  а
именно: предполагаемый брак свяжет Валька с Империей - сделает ее Империей
Валька. И если это произойдет, с вами будет покончено.  Чего  доброго,  он
отравит самый Колодец, как уже  отравил  немало  жизней,  закрывая  лицеи,
сгоняя непосильными налогами с земли крестьян Вастманстеда... сажая  рабов
за ткацкие станки Мариаполя. Вы правы, господин рыцарь, еще и в  том,  что
вам следует  немедленно  отправиться  в  Стассию,  созвать  полный  Совет,
прогнать околдованных и подкупленных и отменить указ о  столь  беззаконной
помолвке. Но в одном вы все-таки ошибаетесь; все пропало  также  и  в  том
случае, если угаснет боевой дух вот этих юных вождей Дейларны. Случись это
- и недалек день, когда воины Алого Пика ворвутся в императорский дворец в
Стассии... И вот вам еще совет: станете  обдумывать,  как  вести  войну  -
прислушайтесь к вождю Эйрару. Я гадал о его будущем и утверждаю -  второго
такого счастливчика, особенно по части сражений, вам не найти.
   Господин Ладомир пристально глянул из-под полуприкрытых век:
   - Я смотрю, вы просто замечательно спелись... Вероятно, юный  вождь,  у
вас есть уже план?
   Эйрар залился румянцем:
   - Пока еще нет... Да и откуда бы? Мы  еще  слишком  мало  знаем,  чтобы
строить  какие-то  планы.  Только  то,  что  после  сожжения  кораблей  в.
Медвежьем фиорде наши враги не могут больше передвигаться морем. А значит,
на островах Джентебби можно устроить твердыню, подобную Ос  Эригу.  Оттуда
можно держать связь с Карреной на юге, Стассией на западе и  Дейларной  на
севере...
   Возражать никто не стал, только Эрб заметил:
   - Должно быть, проклятый Бордвин здорово-таки причесал острова...
   Итак, решено было ожидать весны  в  Скогаланге,  с  тем,  что  один  из
кораблей без промедления отвезет господина Ладомира в Стассию.  Когда  все
поднялись, Мелибоэ отозвал Эйрара  в  сторонку  -  перекинуться  словечком
наедине.
   - Юноша, - сказал он.  -  Я  лучше  тебя  самого  знаю,  что  твой  так
называемый план - никакой не план, просто отговорка на время, пока  судьба
не выносит плод. Что ж, неплохо, неплохо; но страшись Джентебби!
   Эйрар так и не понял, что же имел  в  виду  маг.  Ничего  не  поняла  и
Аргира, когда он ей рассказал. Они сидели вдвоем у огня  в  лесном  домике
среди холмов Скогаланга, потягивая сидр, а по комнате разносился  чудесный
запах жарящихся каштанов. Аурия в тот день уехала с карренцем Альсандером:
этот последний проводил с  ней  немало  времени  под  тем  предлогом,  что
принцессе был нужен телохранитель и страж, и, по общему  мнению,  сделался
ее кавалером. Впрочем, стояла зима, и было решительно нечего делать, кроме
как охотиться на оленей да ожидать вестей с севера.
   - Счастливый ты, Эйрар, - сказала серебряная  принцесса.  -  Все  любят
тебя просто за то, что ты... вот такой. У нас, при дворе, когда кто-нибудь
предлагает дружбу, сразу начинают думать: "А что ему нужно?"
   - Быть может, и тут то же самое, - ответил  он.  -  Хотя  я,  например,
очень мало что мог бы предложить...
   - О, нет, не скромничай, вовсе не мало.  Господин  Ладомир  говорит,  у
тебя светлая голова на советах, а уж когда доходит до битвы...  ведь  и  у
меня есть повод благодарить тебя - за  Стенофона...  Может  статься,  твой
волшебник тоже потребует от тебя кое-чего... и скорей, чем ты думаешь.  Но
до тех пор ты успеешь понять - как мы поняли, живя во дворце - что  дружба
от века сталкивается с дружбой и желание с  желанием.  Подарить  одному  -
значит отказать другому...
   - А любовь? - спросил он. - Любовь - тоже такой дар?
   - Следует ли нам с тобой говорить об этом сейчас...
   - О чем же еще я могу говорить, сидя здесь рядом с тобой?
   -  А  что  тебе  сидеть  здесь  со   мной?   Иди   беседуй   со   своим
приятелем-чародеем. Он умеет гадать, защищать от неведомых  сил,  отводить
Хохочущий Ужас. Может, он даже расскажет тебе, что за злая судьба  ожидает
тебя на Джентебби!..
   "Она нынче в дурном настроении, - сказал он себе. - Это пройдет. Или...
а вдруг кто-то рассказал ей про меня и про Гитону?.."



34. ВОЗВРАЩЕНИЕ С МОРЯ

   Вот так, в ожидании новостей, и проходила зима. С  севера  вестей  было
немного - разве только о том, что огромное войско валькингов расположилось
в Большом Лектисе и бурно обсуждало вопрос: кому теперь быть  полководцем?
Рудокопы Короша голодали и злились, потому что  валькинги  заняли  города,
снабжавшие их провиантом. Поговаривали, будто  кто-то  из  них  подался  к
миктонцам и вместе с ними ел всякую дрянь. Потом Черный Галлиль передал из
Вастманстеда,  что  барон  Ванетт-Миллепиг  убыл  на  север  по  большаку,
ведущему вдоль Наара, прихватив с собой шесть деций своей  терции,  причем
произошло это в  Месяце  Аиста,  то  есть  примерно  тогда  же,  когда  их
маленький  флот  прибыл  в  Хейр.  Похоже,  Рыжий  Барон  примеривался   к
полководческому жезлу...
   А в Скогаланге обитал добрый народ. Густой лес надежно укрывал  его  от
врагов и дарил орехи и фрукты в таком изобилии, что  орехами  откармливали
на сало знаменитых местных свиней.  Валькингам  невелика  была  корысть  с
подобного края -  вот  почему  среди  всех  провинций  Дейларны  Скогаланг
подвергся, пожалуй, наименьшему гнету. И тем  не  менее,  у  скогалангских
парней желваки выступали на скулах, а кулаки сжимались сами  собой,  когда
Рогей вновь и вновь рассказывал о случившемся в Мариаполе. Тут и там  люди
складывали котомки и шли в Хейр - якобы  в  гости,  на  самом  же  деле  -
участвовать в войне за свободу  Дейларны.  Лесные  охотники,  без  промаха
бившие в цель, легко делались воинами. Когда весна вступила в полную  силу
и снег начал сходить, их собралось столько, что войско с трудом уместилось
бы на всех четырех кораблях.
   Беда только, о господине Ладомире Ладомирсоне по-прежнему  не  было  ни
слуху, ни духу. Не вернулся и корабль, увезший его  за  море,  -  пришлось
грузиться на маленькие рыболовецкие суда, стоявшие в гавани Хейра.  Правду
сказать, рыбаков  в  Скогаланге  было  немного  -  здесь  больше  привыкли
пользоваться услугами Джентебби, - но те суденышки, что  все  же  нашлись,
были отданы с радостью. Странный получился боевой флот,  что  говорить!  И
притом надо было выделить места для  женщин,  для  принцесс  -  золотой  и
серебряной, - для женоподобного принца Аурария и для их слуг. Вдобавок  ко
всему, войско Эйрара зиму напролет  одолевала  любовная  лихорадка.  Воины
женились один за другим.  Даже  карренские  латники  влюблялись  в  лесных
красавиц и нипочем не собирались с ними разлучаться.
   - Вот пример того,  как  тянутся  друг  к  другу  противоположности!  -
сказала принцесса Аурия, на что волшебник Мелибоэ возразил:
   - Это, ваше высочество, всего  лишь  жизнь,  не  изведавшая  совместных
трудностей и совместных трудов. Уверяю вас, две трети нынешних союзов  еще
до конца лета растают, как снег под солнцем.
   Принцесса весьма рассердилась и не разговаривала с философом  день  или
два.
   Они отплыли из Хейра погожим днем в начале  весны,  когда  прошлогодние
одеяния сосен вдруг начали казаться поношенными. Корабли обогнули мыс Шета
с его острыми сторожевыми скалами, над которыми  проплывали  легкие  белые
облачка.  К  вечеру  облачка  начали  набухать,  ветер  заметно  посвежел,
поднялась качка. Лавировать было трудно, но наконец широкие мысы  внешнего
Скогаланга остались за кормой. Корабли повернули и пошли по ветру, который
тем временем все усиливался и заходил к югу. Он  упорно  гнал  флотилию  к
устью Наара: нечего было и думать о том, чтобы держать курс на  Джентебби.
Долговязый Эрб вконец осунулся, стоя на руле: он-то  уже  надеялся  вскоре
снова повидать свои острова... Поздно вечером, в меркнущем  свете  заката,
они подошли к другому  паруснику  для  короткого  совещания.  Решено  было
убрать паруса и лечь в дрейф, а малым судам  -  выстроиться  в  связку  на
одном длинном канате, который спустят с кормы корабля. Это защитит  их,  а
сами они станут чем-то вроде  плавучего  якоря  и  не  позволят  паруснику
опасно приблизиться к берегу.
   Пришлось немало повозиться, прежде чем удалось воплотить эту затею.
   - Нет ли у тебя заклятия, чтобы унять шторм? - обратился к Мелибоэ один
из моряков. Тот ответил:
   - Если бы я мог унять его, я был бы не чародеем, но Богом!
   Последовала беспокойная и почти бессонная  ночь.  А  за  нею  столь  же
безрадостный рассвет. По левому борту нырял и раскачивался второй  корабль
и при нем связка утлых  рыбацких  суденышек,  на  одном  из  которых  была
сломана мачта, а в борту  зияла  дыра.  Видно,  там  что-то  случилось.  А
впереди по правому борту свинцово-серые волны с грохотом  разбивались  обо
что-то  невидимое,  вздымая  тучи  белоснежной  пены.  Эйрар  вцепился   в
фальшборт, внимательно вглядываясь.
   - Наше счастье, вождь, что мы не прошли на юг и не  угодили  в  объятия
этих белых красоток! - мрачно пошутил кто-то из  вольных  рыбаков.  -  Там
смерть! Это знаменитые рифы в устье Наара!
   Да, милосердная судьба в самом деле  отвела  от  них  весьма  печальную
участь. И все равно пришлось им несладко -  весь  день  корабли  и  шлюпки
дрейфовали  с  голыми  мачтами,  стеная  под  ударами  волн.  На  "Драгге"
появилась течь. Все, кого еще не свалила морская болезнь, встали к  помпам
или вычерпывали воду ведерками. Эйрар видел,  как  с  одного  из  рыбацких
судов унесло человека.  Он  пропал  в  волнах,  успев  только  вскрикнуть.
Брошенная веревка оказалась слишком коротка...
   И  Эйрар,  казалось  бы,  привыкший  к  опасностям,  почувствовал  себя
неуютно. Нынче они рисковали и даже жертвовали собой не по доброй воле, не
ради своего дела - слепой случай грозил отнять у них  жизнь.  "Вот  вопрос
для философа Мелибоэ!" - подумалось ему к исходу второй бессонной ночи. Но
Мелибоэ лежал  пластом,  изнемогая  от  качки,  и  Эйрар  попробовал  было
разобраться сам, без его  помощи.  Однако  условия  для  размышлений  были
слишком уж неподходящими. Ревел ветер, волны перехлестывали  через  борта,
люди  сновали  с  ведерками  и  хлопотали  у  помп   в   неверных   бликах
светильников...
   К утру, мокрые, с запавшими глазами, голодные (при такой качке никто не
решался разжечь огонь в очажке), люди едва держались на ногах.  Тут  Эйрар
заметил, что корабль стал  как-то  странновато  качаться,  и  встревоженно
поспешил к Эрбу:
   - Никак новая беда?..
   - Нет! - ответил вконец измученный Эрб. - Наоборот, вождь, добрый знак!
Видно, нас затащило туда, где морские волны сталкиваются с течением Наара.
Может, даже удастся укрыться за  западным  мысом,  хотя  до  него,  верно,
неблизко...
   С рассветом выяснилось, что Эрб не ошибся. Далеко-далеко,  у  северного
края небес, засинела гора Спанхавид - уж  ее-то  трудно  было  с  чем-либо
спутать. Да и  рассвет  показался  людям  чуть  более  ясным,  нежели  два
предыдущих. Тучи начали рваться, а ветру, похоже, надоело трепать упрямые,
так и не сдавшиеся корабли. Он все больше отходил к югу, и вот наконец Эрб
решился поднять паруса. Это было сделано, и оживший  "Драгг"  вновь  начал
слушаться руля, хоть и мешали рыбацкие лодки, качавшиеся за кормой. Однако
мало-помалу они начали удаляться от рифов  и  скал,  таившихся  в  море  у
подножия Спанхавида. Герцог Микалегон, управлявший вторым кораблем,  вновь
блеснул мореходным искусством: там была сломана одна из  мачт,  но  паруса
все-таки поставили. Двум кораблям удалось даже сблизиться, и  предводители
перекинулись словом. Решение было единодушным:
   - "Драгг" течет, рыбацкие суда  сильно  потрепаны,  ветер  южный  -  до
Джентебби нам не добраться. Поднимемся по Наару да испытаем-ка  счастья  в
Нааросе!
   Флотилия двинулась к устью реки. Течение могучего  Наара  чувствовалось
далеко в море. Когда оно немного пригладило неистовые волны, скогалангские
лодки оставили канаты и подняли  крохотные  паруса.  Впереди,  на  высокой
скале, уже ясно виднелась нааросская  цитадел