венец.  Венец  этот  когда-то
принадлежал Шейну, он был  украшен  бриллиантами  и  изумрудами.  Теперь  он
принадлежал мне.
   - Скучный и спокойный брак - не  брак,  как  я  слышал,  -  я  глянул  на
Дункана, - но ты должен это знать лучше меня.
   На миг на его лице возникла  ироническая  усмешка  -  чем  он  невероятно
напомнил мне финна, потом Дункан пожал плечами:
   - С Аликс не соскучишься.
   Я вертел обруч в руках, размышляя о женщинах вообще - и в особенности  об
Электре:
   - Она придет, - нахмурившись, пробормотал я. - Она  придет,  и  я  должен
быть готов к этому. В моей постели окажется не маленькая тихая девственница,
дрожащая от страха и смущения - нет, это будет Электра.
   - Ага, - сухо подтвердил Финн. - И ты сделаешь ее королевой Хомейны.
   Я перевел взгляд на Роуэна. Он стоял тихо, но избегал встречаться со мной
глазами. Воины взглядов не отводили - зато  я  никогда  не  мог  угадать  их
мысли, если они этого не хотели. Что же до Дункана и Финна,  я  и  без  того
знал, что они думают.
   Я беру с собой в постель ядовитую змею... Я вздохнул, но потом  вспомнил,
какой властью  над  мужчинами  обладает  эта  змея,  и  внутри  у  меня  все
затрепетало от желания. Может, одна ночь с ней и стоит такого риска...  и  я
собирался рискнуть.
   Я снова взглянул на Финна:
   - Это принесет Хомейне мир. Он не улыбнулся:
   - Кого ты пытаешься в этом убедить?
   Я хмыкнул и начал спускаться вниз по ступеням:
   - Роуэн, идем со мной. Я дам тебе поручение привести мою госпожу  и  мать
из Жуаенны, как только она сможет отправиться в путь. Нужно перевезти сюда и
Торри... хотя, несомненно, Лахлэн пожелает заняться этим сам, - я вздохнул и
обернулся. - Финн. Ты проследишь за эскортом для Торри?
   Он молча кивнул, я подумал, что он до сих пор  не  одобряет  мое  решение
жениться на Электре. Но это не имело значения. Не на Финне же я женюсь.

***

   Звук.
   Строго говоря, не совсем звук: просто  -  не-тишина.  Тень  звука,  почти
неуловимая, но заставившая меня сесть на ложе.
   Моя рука потянулась к кинжалу, лежащему у подушки - даже в Хомейне-Мухаар
я не оставил этой давней привычки: кинжал и меч слишком долго были рядом  со
мной - даже когда я спал, без них я не чувствовал себя  в  безопасности.  Но
когда я откинул покрывало и выскользнул из постели, я понял,  что  это  было
бесполезно.
   Кто устоит против Чэйсули?..
   Сперва я увидел ястреба. Он восседал на спинке стула, глаза его  в  свете
факела не мигали. Факел держал в руке Дункан.
   - Идем, - больше он не  сказал  ничего.  Я  отложил  нож.  Снова  Чэйсули
куда-то звал меня среди ночи... Но этого я знал слишком плохо -  а  то,  что
все же знал о нем, пробудило во мне подозрения:
   - Куда? И зачем?
   Он еле заметно улыбнулся. В  неярком  свете  его  лицо  было  маской,  не
имевшей  определенного  выражения.  Зрачки  желтых  глаз,  отражающих  свет,
казались просто черными точками. Из-под прядей волос поблескивала  серьга  в
форме ястреба.
   - Мне оставить мой нож?
   Я почувствовал, как жаркая краска заливает мое лицо.
   - Зачем? - уязвлен но ответил я, - Ты  и  без  него  можешь  убить  меня.
Дункан рассмеялся:
   - Вот уж никогда не думал, что ты станешь бояться меня...
   - Я, строго говоря, и не боюсь, - возразил я,  -  ты  никогда  не  убьешь
меня, ты ведь сам говорил о том, что я - одно из  важнейших  звеньев  вашего
Пророчества. Но я подозреваю, что знаю причины, приведшие тебя сюда.
   - Кэриллон, - торжественно  объявил  он,  -  этой  ночью  я  сделаю  тебя
королем.
   Я почувствовал, как волосы зашевелились у меня на голове:
   - Ты собираешься сделать королем меня? Или - другого?
   Ошибиться в смысле моих слов было невозможно. Он и не ошибся - в  этом  я
был уверен.
   - Идем со мной, и ты узнаешь.
   Я натянул штаны, рубаху - первое, что  сумел  отыскать  в  темноте,  -  и
сапоги до колен, потом я пошел за Дунканом. Каю он приказал остаться.
   Чэйсули вел меня по моему дворцу. Он шел уверено - так,  как  может  идти
только человек, хорошо знающий это место. Но  я  знал,  что  Дункан  нечасто
появлялся в Хомейне-Мухаар. Хэйл по крайней мере один раз приводил его  сюда
но тогда он был еще ребенком и вряд ли  смог  бы  запомнить  дорогу  в  этом
лабиринте залов и коридоров. И все же  Дункан  шел  по  дворцу  так,  словно
родился и вырос здесь.
   Как я и думал, он привел меня в  Тронный  Зал.  Здесь  воин  взял  второй
факел, укрепленный на стене, зажег его от того, который уже держал в руках и
протянул оба мне:
   - Там, куда мы идем, - пояснил он, - темно. Но воздуха там достаточно.
   Я почувствовал пробежавший по спине холодок, но воздержался от  вопросов,
и только в молчаливом изумлении смотрел, как он опускается на  колени  возле
очага.
   Дункан начал разгребать незажженные дрова. Пепел взметнулся и осыпал  его
волосы, словно он внезапно постарел - старик с лицом  без  единой  морщинки,
чьи волосы из черных стали  седыми,  а  на  руках  по-прежнему  поблескивало
золото. Я закашлялся, вдохнув пепел, и чихнул.  Но  Дункан  уже  покончил  с
дровами и взялся за железное кольцо на дне  жаровни  -  кольцо,  которого  я
никогда прежде не видел.
   Я  нахмурился:  какие  еще  тайны  Хомейны-Мухаар  могут  быть   известны
Дункану?
   Но мне пришлось заставить себя быть терпеливым, смотреть и ждать.
   Дункан даже прищурился от напряжения, ему потребовалась вся  его  сила  и
обе руки для того, чтобы поднять кольцо.
   Как оказалось,  оно  было  прикреплено  к  железной  плите,  прикрывавшей
какой-то ход. Чэйсули медленно поднял  плиту,  потом  откинул  ее,  взметнув
облачко пепла, и устало поморщился.
   Я подался вперед и заглянул в дыру. Ступени. Лестница. Нахмурился:
   - Куда...
   - Иди и узнаешь, - Дункан забрал свой факел и начал спускаться вниз.  Шаг
за шагом, он медленно исчезал в провале. Я последовал за ним, чувствуя  себя
неуютно.
   Воздуха здесь было достаточно, как он и обещал, правда, воздух  этот  был
застоявшимся и влажным - но он все-таки был. Оба факела  продолжали  гореть,
гаснуть они и не  собирались,  и  я  понял,  что  мы  в  безопасности  и  не
задохнемся.
   Так я и спускался вслед за Дунканом, размышляя о том, откуда он  знает  о
существовании подобного места.
   Лестница была узкой,  ступени  -  невысокими,  мне  приходилось  нагибать
голову, чтобы не удариться. Дункану тоже  -  он  был  почти  равен  со  мной
ростом, но для Финна, как мне  подумалось,  высота  была  бы  в  самый  раз.
Внезапно с тем же неуютным чувством, я пожелал, чтобы Финн оказался здесь со
мной... Но нет - я послал его к моей сестре,  а  сам  остался  в  руках  его
брата.
   - Здесь, - Дункан спустился  еще  на  две  ступени,  на  нижнюю  площадку
лестницы. Он коснулся пальцами стены, и я увидел высеченные в камне  древние
руны, позеленевшие от сырости и времени. Смуглые пальцы Финна, сейчас  серые
от пепла, оставляли следы на стене, повторяли очертания  рун,  а  он  что-то
приглушенно бормотал и под конец кивнул:
   - Здесь.
   - Что ты... - я не завершил фразу: незачем было. Дункан нажал на один  из
камней, потом надавил на стену плечом. Один из каменных блоков повернулся на
оси, открыв вход.
   Еще одна лестница? - нет. Комната. Или склеп.  Я  поморщился:  похоже  на
катакомбы.
   Дункан сунул внутрь факел и огляделся,  потом  обернулся  и  кивнул  мне,
предлагая войти первым.
   Я смотрел на него с явным недоверием, растущим с каждой минутой.
   - Выбирай, - сказал Дункан. - Войти сюда принцем, чтобы выйти Мухааром...
или уйти сейчас - и всегда чувствовать себя ущербным.
   - Я не чувствую себя ущербным! - сказал я, моя тревога все росла. - Разве
я - не то звено, о котором ты говорил?
   - Звено нужно сперва отковать, и закалить металл, - он смотрел мимо  меня
на лестницу, ведущую вверх. - Путь к отступлению -  позади  тебя.  Но  я  не
думаю, что ты им воспользуешься. Мой рухолли не стал бы  служить  трусу  или
глупцу.
   Я оскалил зубы в угрюмой усмешке:
   - Если ты думаешь, что эти слова повлияют на мое решение, то  ошибаешься.
Я готов признать за собой и то, и другое, если это поможет  мне  выжить.  И,
если ты не убьешь меня - чего, по твоим словам, ты делать не собираешься - я
выйду отсюда Мухааром, даже если и не войду в эту комнату.
   Я стиснул зубы. пытаясь подавить невольную дрожь,  факел  плясал  в  моей
руке:
   - Ты, видишь ли, не Финн, и ничто не заставляет меня слепо верить тебе мы
никогда не были с тобой друзьями.
   - Верно, - согласился он. - Но  только  потому,  что  между  нами  стояла
женщина - а даже Аликс здесь нет места. Это - твое дело.
   - Ты оставил Кая наверху, - сейчас для меня это подтверждало его вину.
   - Только лишь потому, что здесь, в этом  месте,  достаточно  лиир  и  без
него.
   Он был бы лишним.
   Я уставился на него, только что рот не разинув. Лишний лиир?  И  я  слышу
это от Дункана? Боги... но если он готов расстаться с половиной  своей  души
ради всего этого, я бесспорно должен доверять ему!
   Я вздохнул. Попытался сглотнуть комок, застрявший в горле, и, держа факел
перед собой, вошел.
   Лишний. Да, Кай был  бы  лишним  здесь,  это  верно.  Потому,  что  здесь
собрались все лиир мира, и еще один был попросту не нужен.
   Это был не склеп - скорее, своего рода памятник или, может быть, храм. Во
всяком случае, что-то связанное с Чэйсули, лиир  и  их  богами.  Потому  что
стены были из лиир -  лиир  на  лиир  -  вырезанных  из  бледного  кремового
мрамора.
   Отблески пламени  пробегали  по  стенам,  заставляя  прожилки  в  мраморе
вспыхивать золотом. Из гладкого  полированного  камня  проступали  очертания
орла с  распахнутыми  крыльями,  разинутым  клювом  и  выпущенными  когтями,
медведя, сутулившего могучую спину, стоящего на задних лапах  и  вытянувшего
переднюю, словно для удара, стремительной длиннохвостой лисицы,  повернувшей
голову и смотрящей через плечо, кабана  со  сверкающими  острыми  клыками  и
недобрыми маленькими глазками...
   И еще, и еще - так много, что я должно быть,  даже  сосчитать  бы  их  не
смог.
   У меня перехватило дыхание, безмолвно я обводил взглядом круглую комнату,
разглядывая стены. Такое сокровище, такая красота, такое мастерство - и  все
это похоронено глубоко под землей!
   ...Ястреб, чьи крылья  соприкасались  с  крыльями  сокола.  Необыкновенно
красивая горная кошка, готовая к прыжку. И волк - конечно же, волк,  похожий
на Сторра, с золотыми глазами... От пола до потолка вся стена была  украшена
изображениями лиир.
   Кай был бы лишним. Но сейчас лишним здесь  был  я.  Я  почувствовал,  что
слезы жгут мне глаза, а грудь сжала нежданная боль. Бессмысленно жить,  если
ты хомэйн, а не Чэйсули - на что жизнь, если ты  не  отмечен  благословением
богов если у тебя нет лиир?.. Как мелок и ненужен был Кэриллон Хомейнский...
   - Жа-хай, - сказал Дункан. - Жа-хай, чэйсу, Мухаар.
   Я обернулся и поглядел на него. Он стоял  уже  в  комнате  подняв  факел,
разглядывая лиир с тем же, если не большим, изумлением и восхищением, что  и
я сам.
   - Что значат эти слова? - спросил я. - Финн произнес их, когда говорил  с
богами, и ты сказал, что он не должен был этого делать...
   - Это был Финн, - звуки прошелестели в тени, полной  лиир.  -  Их  должен
произносить вождь клана и тот, кто мог бы стать Мухааром,  -  он  улыбнулся,
увидев, что я собрался возразить. - Нет, я вовсе не желаю  этого,  Кэриллон.
Если бы желал, никогда не привел бы тебя сюда. Здесь, во Чреве  Жехааны,  ты
родишься снова. Станешь истинным Мухааром.
   - Эти слова, - настойчиво повторил я. - Что они значат?
   - Ты достаточно знаешь Древний Язык от Финна, чтобы понимать, что не  все
в нем можно перевести однозначно. В нем есть свои  оттенки  смысла,  которые
теряются при переводе, есть то, что не произносится, а передается жестами...
он продемонстрировал знак толмооры. - "Жа-хай, чэйсу, Мухаар"
   - это что-то вроде молитвы богам по сути своей. Прошение. Хомэйн  мог  бы
сказать: Примите этого человека, этого Мухаара. Я фыркнул:
   - Что-то непохоже на молитву.
   - Просьба - или молитва  -  как  та,  которую  произнес  Финн,  а  теперь
произношу я - требует особого ответа. Боги всегда дают ответ. Жизнью  -  или
смертью.
   Я снова встревожился:
   - Значит, я могу умереть здесь, внизу..?
   - Можешь. И, что бы с тобой ни  произошло,  тебе  придется  пройти  через
испытание одному.
   - Ты знал об этом, - внезапно сказал я. - Хэйл рассказал тебе?
   Лицо Дункана было спокойно:
   - Хэйл рассказал мне, что  это.  А  о  существовании  этого  места  знает
большинство Чэйсули, - по его лицу скользнула улыбка. -  Это  не  так  уж  и
страшно, Кэриллон. Это всего-навсего Утроба Земли.
   Я почувствовал, что по моей спине стекают струйки холодного пота:
   - Какая утроба? Какая земля? Дункан... Он указал. Прежде я смотрел только
на стены, не обращая внимания на пол. Теперь я увидел  яму  в  центре  этого
маленького зала.
   Подземная  темница.  В  такой  человек  мог   умереть.   Я   инстинктивно
отшатнулся, чуть не сбив с ног стоявшего у дверей Дункана, он протянул  руку
и забрал у меня факел. Я мгновенно обернулся и потянулся за ножом,  которого
у меня не было, но Дункан уже укрепил оба факела на стенах у  входа.  Теперь
комната была залита светом.
   Однако  свет,  падавший  в  яму  в  середине  зала,  полностью   исчезал,
поглощенный темнотой.
   - Ты спустишься в Утробу, - спокойно сказал он, -  и,  когда  выйдешь  из
нее, ты родишься Мухааром.
   Я сдавлено выругался. Я бы шею ему  свернул  -  хотя  и  не  был  уверен,
способен ли я на это - но все равно остался бы в  подземелье.  Но  Утроба  -
нет, это совсем другое дело.
   - Просто - спуститься? Но - как? Здесь что, есть веревка? Или уступы,  за
которые можно уцепиться?
   Я остановился, глупо было задавать такие  вопросы.  Подземелья  строятся,
чтобы держать в них людей. И из этой темницы не поможет мне выбраться ничто.
Ты должен прыгнуть.
   - Прыгнуть, -  мои  руки  сжались  в  кулаки,  ногти  впились  в  ладони.
Дункан... - Быстрее войдешь - быстрее выйдешь, - он не улыбался, но в глазах
плясали веселые искорки. - Земля  -  такая  же  жехаана,  как  и  остальные,
Кэриллон: она сурова, ее легко  разгневать,  она  зачастую  нетерпелива,  но
отдает тебе свое сердце. Она дает жизнь ребенку. Сейчас мы  хотим,  чтобы  в
мир пришел Мухаар.
   - Я уже пришел в мир, - напомнил я ему, - Я  уже  однажды  родился,  меня
родила Гвиннет Хомейнская. Одного рождения вполне достаточно  -  по  крайней
мере, его-то я не помню. Давай покончим с этим и пойдем куда-нибудь  еще:  я
не охоч до утроб.
   Его рука легла мне на плечо:
   - Ты останешься. Мы закончим то, что начали. Если  придется,  я  заставлю
тебя.
   Я повернулся к нему спиной и отошел в  самый  дальний  угол,  старательно
обходя край ямы. Там я и ждал, прислонившись к камню, когда ощутил на  своей
шее осторожное прикосновение крыльев сокола. Это заставило меня отодвинуться
от стены.
   - Ты не Чэйсули, - сказал Дункан. - Ты не можешь стать Чэйсули.  Но  тебя
можно заставить понять, что значит чувствовать и думать, как Чэйсули.
   - И это сделает  меня  человеком?  -  мне  не  удалось  до  конца  скрыть
насмешку.
   - Это сделает тебя, хотя бы ненадолго, одним из нас, - его лицо  в  свете
факелов было спокойным и торжественным. - Это  не  продлится  долго.  Но  на
мгновение ты сможешь ощутить, что значит быть Чэйсули.  Сыном  богов,  -  он
сделал жест толмооры. - Это сделает тебя хорошим Мухааром.
   У меня пересохло в горле:
   - Мухаар - слово Чэйсули, не так ли? А Хомейна?
   - Мухаар означает - король, - тихо ответил он. -  Хомейна  -  это  фраза:
всех кровей.
   - Король всех кровей, - я почувствовал, как все внутри у меня  сжимается.
Итак, поскольку ты не можешь посадить на трон Чэйсули, то решил сделать все,
чтобы превратить меня в одного из вас.
   - Жа-хай, чэйсу, - вместо ответа сказал он. - Жа-хаи, чэйсу, Мухаар.
   - Нет! - крикнул я, - Ты что, хочешь предать меня  богам?  Дункан...  мне
страшно...
   Эхо подхватило это слово. Дункан ждал. Он уже почти подчинил  меня  своей
воле. Я чувствовал, как по моему телу течет пот, страх  охватил  меня.  Меня
била дрожь.
   - Человек должен предстать перед богами обнаженным.
   Итак, он хочет, чтобы я еще и  разделся.  Угрюмо,  зная,  что  он  сейчас
увидит, как съежились мои гениталии, я стянул сапоги, рубаху, а под конец  и
штаны.  В  глазах  Дункана  не  было  ни  жалости,   ни   насмешки.   Только
сопереживание и понимание.
   Он подошел к факелам, взял их и двинулся к лестнице. Дверь была  открыта,
но я знал, что уже не выйду через нее.
   - Когда я закрою выход, ты должен прыгнуть.
   Он закрыл выход.
   И я прыгнул...

Глава 19

   Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
   Эти слова эхом отдавались в висках.
   Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
   Я падал и падал. Так далеко... В  черноту,  в  совершенную  пустоту.  Так
долго - так далеко...
   Я закричал.
   Звук отразился от стен колодца - гладких скругленных стен, которые  я  не
мог видеть. Эхо возвратило его, усилив, заставив вибрировать мои кости.
   Я падал.
   Я подумал, слышал ли меня Дункан. Я подумал...  подумал...  Я  больше  не
думал ни о чем. Я просто падал.
   Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
   Эта пропасть поглотила меня, я падал назад во Чрево. И не знал, извергнет
ли оно меня снова...
   Дункан,  о,  Дункан,  почему  ты  не  предупредил  меня  ...но  можно  ли
предупредить об этом, как должно? Или остается падать, и падать,  и  падать,
чтобы узнать, чтобы понять?..
   Вниз.
   Я был пойман. Что-то задержало, остановило меня в моем бесконечном полете
вниз. Что-то обвилось вокруг моих лодыжек и запястий. Руки?  -  нет,  что-то
иное, что-то, что протянулось из темноты,  крепко  охватив  мои  запястья  и
лодыжки, ноги и грудь. Я висел животом вниз над кромешной тьмой.
   Меня вырвало. Блевота, поднявшаяся из глубины желудка, хлынула у меня изо
рта вниз, в глубину. Я был опустошен - оболочка трепещущей  плоти.  Я  висел
совершенно неподвижно, не решаясь ни пошевелиться, ни вздохнуть -  безмолвно
моля, чтобы то, что меня поймало - что бы это ни было -  не  выпустило  меня
снова.
   Боги... не дайте мне упасть... только не это - снова...
   Сеть?  Прочная  тонкая  сеть,  возможно,  укрепленная  на  невидимых  мне
выступах по окружности ямы? На верхних краях я ничего  подобного  не  видел,
но, может быть, стены ямы вовсе не такие гладкие, как мне показалось? Может,
отсюда даже можно выбраться...
   Невидимые жгуты  не  впивались  в  тело  -  просто  поддерживали  меня  в
неподвижности, так, что я касался только воздуха. Сеть поддерживала  меня  -
но так, что я не ощущал ее.
   Колыбель. И - ребенок, висящий лицом вниз в Утробе.
   - Дункан? - прошептал я, страшась, что звук моего голоса  нарушит  шаткое
равновесие. - Так и должно быть?..
   Но Дункана не было - я остался совершенно  один,  и  понимал,  почему  он
сделал это. Финн не слишком много говорил о ритуалах  Чэйсули,  связанных  с
инициацией, поскольку большинство воинов считалось взрослыми, обретя связь с
лиир, но я думал, что было  что-то  еще.  И  я,  будучи  хомэйном,  то  есть
неблагословенным, никогда не смогу узнать ничего об  этих  ритуалах  -  если
только это не поможет мне выяснить, что же делает Чэйсули - Чэйсули.
   Этой ночью я сделаю тебя королем.
   Королем, подумалось мне, или помешанным? Страх может сломать душу.
   Я не шевелился. Я висел. Я слушал. Я думал о  том,  вернется  ли  Дункан,
чтобы проверить, как я и что со мной. Я услышу его. Для меня сейчас даже его
бесшумные шаги прозвучат ударом камня и камень. Я  услышу  его,  потому  что
вслушиваюсь в тишину с отчаяньем человека, который хочет сохранить разум. И,
если он войдет, я крикну ему, чтобы он выпустил меня.
   Возможно, я даже буду умолять его.
   Войди принцем и выйди Мухааром.
   Боги, да стоит ли это того?
   Воздух. Я дышал. Он был безв