фта  все  остальные
Чэйсули.
   Элласиец прислонился к валуну, прижав руку к ребрам. Его веснушчатое лицо
в бледных лучах рассвета было серым, как пепел, заляпанным грязью и  кровью,
но в зеленых ярких глазах горел огонь жизни. Он провел рукой  по  волосам  -
они встопорщились, как ежиные иголки.
   - Благодарение Всеотцу, -  устало  сказал  он.  большинство  спаслось,  и
госпожа спасена, как мы и хотели.
   - И за это - моя благодарность, - откликнулся Дункан с высоты  каменистой
гряды. Аликс стремительно обернулась.
   Он спустился вниз и обнял  ее,  прижав  к  груди,  прижался  щекой  к  ее
спутанным волосам, я увидел, как бледно было его лицо. Из раны в левую  руку
до сих пор сочилась кровь, пятная ею одежду и ее рубаху. Но им  было  не  до
того.
   Я поднялся и медленно,  деревянным  шагом  пошел  вперед,  проклиная  эту
медлительность, потом остановился, решив не тревожить их в  минуту  встречи.
Это было самое меньшее, что я мог сделать.
   - Со мной все в порядке, - ответил Дункан на ее вопрос, заданный шепотом.
   - Я не сильно ранен. Не бойся за меня,  -  его  пальцы  запутались  в  ее
волосах. Что с тобой? Что он с тобой сделал?
   Аликс, прижимаясь к его груди, покачала головой. Я не мог видеть ее лица,
но видел лицо Дункана. Он был невероятно измучен. Как и мы все,  в  крови  и
грязи, пропитанный смрадом подземного мира. Как и мы все, он  с  трудом  мог
стоять.
   Но в его глазах было что-то еще. Осознание чудовищной потери.
   И я понял.
   Дункан отпустил Аликс и усадил ее на ближайший пенек -  тот,  с  которого
только что поднялся я. Потом без единого слова снял золотые браслеты и вынул
из уха серьгу. Без его золота он казался обнаженным несмотря на то, что  был
одет в кожу.
   Мертвец - без своего лиир.
   Он вложил серьгу в ее ладонь:
   - Толмоора лохэлла мей уик-ан, чэйсу.
   Она поднялась, вскрикнув, серьга выпала из ее руки:
   - Дункан... нет...
   - Да, - мягко сказал он, - Тинстар убил моего лиир. Медленно,  робко  она
коснулась его плеч дрожащими руками - сперва нежно, потом так, словно хотела
сказать - не отпущу, ты мой. Я видел, какими темными кажутся  ее  пальцы  по
сравнению с его руками - там, где их никогда не касалось  солнце,  там,  где
прежде были браслеты лиир - почти всю ею  жизнь.  Я  видел,  как  ее  пальцы
сомкнулись на ею запястьях, словно это могло его удержать.
   - Я пуст. - сказал он. - Я утратил душу и цельность. Я не могу так жить.
   Ее пальцы сжались крепче:
   - Если ты уйдешь... - настойчиво проговорила  она,  -  если  ты  оставишь
меня, Дункан... я буду так же пуста. Я утрачу цельность.
   - Шансу, - ответил он. - У меня нет выбора. Это цена уз лиир.
   - Ты думаешь, я отпущу тебя? - спросила она требовательно. -  Думаешь,  я
буду покорно смотреть, как ты уходишь от меня? Думаешь,  я  ничего  не  буду
делать?!
   - Нет, не думаю. Поэтому я сделаю вот что... - он поймал ее  прежде,  чем
она успела сдвинуться с места, и обхватил ладонями ее голову. -  Чэйсула,  я
сильно любил тебя. И потому я облегчу твое горе...
   - Нет! - она попыталась вырваться  из  его  рук,  но  он  держал  крепко.
Дункан... не надо...
   Не договорив,  Аликс  пошатнулась  и  начала  оседать  на  землю,  Дункан
подхватил ее. Мгновение он прижимал ее к себе, закрыв глаза, и лицо его было
бледным и отстраненным, потом посмотрел на меня:
   - Ты должен отвезти ее в безопасное место. Возьми ее в Хомейну-Мухаар, он
тщетно пытался совладать со своим голосом.  -  Она  будет  спать  долго.  Не
тревожься, если тебе покажется, что она все  забыла,  когда  она  проснется.
Память вернется. Она вспомнит все, и не сомневаюсь, что будет  горевать.  Но
сейчас... ради нас обоих... это - лучший выход.
   Я попытался проглотить застрявший в горле комок:
   - Что Тинстар?
   - Жив, - безразлично ответил Дункан. - После того, как  он  убил  Кая,  я
больше ничего не чувствовал, кроме беспомощности и боли.
   Он снова посмотрел на спящую в его руках Аликс, потом подошел ко мне -  я
подхватил безвольное легкое тело.
   - Люби ее, господин мой Мухаар. Защити ее от боли,  насколько  сможешь  Я
увидел слезы в ею глазах, но он уже отошел. Задел ногой браслеты - они  тихо
звякнули друг о друга. Дункан остановился. Он коснулся запястий, словно  все
еще не мог поверить в свою потерю, потом пошел прочь.

Глава 9

   Юное лицо Донала застыло и побледнело. Он тихо сидел на табурете,  слушая
меня, но сомневаюсь, что он действительно  слышал.  Его  мысли  были  где-то
далеко, в одному ему ведомых далях. Я не винил его. Ведь я  сам  только  что
рассказал ему, что его отец умер. Он неподвижным взглядом уставился  в  пол,
стиснув руки так, словно не мог разнять их. Костяшки его пальцев побелели.
   - Жехаана.
   Больше он не сказал ничего - С твоей матерью все в порядке. Она...  спит.
Так сделал твой отец.
   Он коротко кивнул - похоже, понял, - потом поднял правую руку и  потрогал
тяжелое золото на левой. Я понял, о чем он  думает:  Чэйсули,  связанный  со
своим лиир. Так же, как и его отец.
   Донал поднял на меня взгляд Теперь на его лице было  странно-отстраненное
выражение Он произнес только одно слово:
   - Толмоора.
   Ему было восемь лет. В восемь лет я не смог бы выдержать такого  горя.  Я
плакал бы, кричал и выл от боли. Донал этого не делал.  Он  был  Чэйсули,  и
знал цену узам лиир.
   Мне захотелось обнять его, как то облегчить  его  боль,  рассказать,  как
Дункан освободил его мать, объяснить, что риск того стоил. Я хотел облегчить
ею горе, разделив с ним свое, избавить его от чувства вины. Но, взглянув  на
него, понял, что в этом не было нужды. Сейчас он был едва ли не старше меня.
   Чужой, подумал я, иной. Примет ли тебя Хомейна?
   Я снял Аликс с седла. Она была легкой - слишком легкой, почти  невесомой,
как перышко. И - это серовато-бледное лицо... Она, наконец, вернулась домой,
в шатер Дункана - через шесть недель после  ею  смерти  -  и  я  видел,  что
встреча с домом ей не по силам.
   Я не говорил ничего  -  просто  прижимал  ее  к  себе.  Она  смотрела  на
голубовато-серый шатер с изображением  золотого  ястреба,  вспоминая  долгие
годы, прожитые здесь. Сейчас она забыла  даже  о  Донале,  который  медленно
спешился и посмотрел на меня в поисках поддержки.
   - Входи, - сказал я ему, - это не только его, но и твой дом.
   Донал протянул руку и коснулся дверного полога. Потом вошел.
   - Кэриллон, - проговорила Аликс. И умолкла. Слова были не нужны.  Гораздо
больше мне сказал ее голос, в котором звучало глубокое горе.
   Я снова притянул ее к себе и крепко прижал к груди, гладя тяжелые волосы.
   - Видишь теперь? Здесь тебе не место. Я сказал бы тебе об этом раньше, но
тогда ты не стала бы меня слушать. Тебе нужно было увидеть все самой.
   Она обвила мою шею руками, плечи ее дрожали - она плакала.
   - Едем со мной, - сказал я. -  Вернемся  в  Хомейну-Мухаар.  Теперь  твое
место там, рядом со мной, - я осторожно сжал ее плечи, -  Аликс...  я  хочу,
чтобы ты осталась со мной.
   Она подняла ко мне лицо:
   - Я не могу.
   - Это из-за Электры? Она не будет ведь жить вечно  -  а  когда  умрет,  я
женюсь на тебе. Ты станешь Королевой Хомейны. А до тех пор.. до тех нор тебе
придется удовольствоваться ролью принцессы, я улыбнулся. - Ты  ведь  и  есть
принцесса. Ты же моя кузина.
   Она покачала головой и повторила:
   - Я не могу.
   Я отбросил с ее лица пряди волос:
   - Тогда, много лет назад - семь?  восемь?  -  я  был  глупцом,  я  жил  в
неведении. Но теперь я стал старше - старше, чем даже  это,  -  я  улыбнулся
уголками губ, подумав о своей седине и ломоте в костях, -  несколько  мудрее
и, разумеется, теперь не склонен придавать такого большого значения  обычаям
и титулам. Я желал тебя тогда -  я  хочу  тебя  сейчас.  Скажи  только,  что
поедешь со мной.
   - Я обязана Дункану слишком многим.
   - Но ты не обязана оставайся в одиночестве до конца дней своих.  Аликс...
постой! - я почувствовал, что она пытается отстраниться,  и  сжал  ее  плечи
сильнее. - Я знаю, как тебе тяжело. Я знаю, что твое сердце  ранено  и  рана
кровоточит. Но я не  думаю,  что  Дункан  был  бы  удивлен,  узнав,  что  мы
поступили так, - я вспомнил его последние слова и понял, что именно этого он
и ожидал. Аликс... я не стану неволить тебя. Но не отказывай мне. После всех
этих лет...
   - Годы не имеют  значения,  -  она,  казалось,  превратилась  в  каменную
статую, которую я сжимал в объятьях. - Что до всех этих лет...  они  прошли.
Все кончено, Кэриллон. Я не могу стать твоей мэйхой - и не могу стать  твоей
женой.
   - Аликс...
   - Боги!  -  внезапно  выкрикнула  она.  -  Как  ты  не  понимаешь:  я  же
забеременела от Тинстара!..
   Я мгновенно отпустил ее, в ее глазах был ужас.
   - Тинстар сделал с тобой это...
   -  Он  не  бил   меня,   -   ее   голос   внезапно   стал   спокойным   и
неестественно-ровным. - Он не причинял мне вреда. Не принуждал меня силой, -
она на мгновение прикрыла глаза. - Он просто отнял у меня  волю,  и...  и  я
зачала от него.
   Я подумал об Электре, заточенной  на  Хрустальном  Острове.  Об  Электре,
потерявшей ребенка Тинстара. Наследника. Не моего наследника, не  наследника
Трона Львов, но наследника всей силы Тинстара. Он потерял одною -  теперь  у
него был другой.
   Я не мог сдвинуться с места. Я хотел протянуть к ней руки, коснуться  ее,
сказать ей, что это мне безразлично - но она слишком  хорошо  знала  меня  и
поняла бы, что я солгал. Я мог только думать об Айлини и его  отродье  в  ее
чреве.
   Аликс отвернулась. Медленно пошла к шатру, откинула полог, но  внутрь  не
заглянула.
   - Ты войдешь? Или... хочешь уйти?
   Я на мгновение закрыл глаза, ощутив глухую боль. Я снова потерял  ее.  Но
на этот раз не Дункан и не память о Дункане даже отнимали ее у меня. Это  не
было бы для меня неожиданностью.
   Ее отнимали у меня Тинстар и ублюдок этого Айлини!
   Боги, о боги мои, но как же это больно - словно нож в  живот  вогнали,  и
теперь поворачивают  клинок  в  ране...  Боль  буквально  выворачивала  меня
наизнанку.
   И тут я подумал о ее боли.
   Я судорожно вздохнул.  Я  видел,  что  ей  было  еще  хуже,  чем  мне.  И
бесполезные клятвы мести только усилили бы боль. Еще один счет к Тинстару  -
и когда-нибудь я рассчитаюсь с ним за все.
   Я подошел к ней, сам поднял полог и пропустил ее вперед.  И  когда  вошел
сам, увидел - Финна.
   Он сидел у очага, на его лице играли отблески пламени.  Я  снова  заметил
глубокий шрам, рассекающий его щеку до челюсти, и седину в его  волосах.  Он
поднялся, я заметил, что он похудел. Золото  на  его  запястьях  казалось  о
этого тяжелее.
   - Мэйха, - сказал он. - Прости. Но от толмооры нельзя отречься.  Ни  один
достойный человек этого не сделает. А мой рухо был достойным человеком.
   Аликс замерла - в шатре было слышно только ее тяжелое дыхание.
   - Ты...знал?
   - Я знал, что он погибнет. Так и стало. Не знал, как. Не знал, когда.  Не
знал имени виновника его смерти. Только то, что так будет,  -  он  помолчал.
Мэйхаана, прости. Если бы я мог, я вернул бы его тебе.
   Она подошла к нему медленно, неверными шагами. Финн обнял ее  и  прижался
изуродованной щекой к ее волосам. И ее горе отразилось в его лице.
   - Когда погибает лиир, остальные сразу же узнают об этом, - сказал  Финн.
Мне рассказал Сторр... но раньше прийти  я  не  мог.  Было  еще  одно  дело,
которое я должен был сделать.
   Меня захлестнула волна чувств, захотелось сесть - но я не сделал этого. Я
стоял и ждал. Чуть дальше у очага я увидел  Донала,  сидевшего  между  двумя
волками:  молодым  рыжевато-бурым  волчонком  и  старым  мудрым  Сторром   с
янтарными глазами.
   Аликс высвободилась из рук Финна,  но  не  отошла  от  него.  Его  пальцы
запутались в ее волосах, казалось, он не может отнять рук. Странное  желание
обладания - если вспомнить о Торри. Но я не мог его винить: Аликс нужно было
успокоиться. И от Финна ей было легче принять утешения. Он был ее братом, но
и братом Дункана  тоже.  И  их  родство  по  крови  было  ближе,  чем  между
двоюродными родственниками.
   Я вздохнул:
   - Электра в изгнании, Она живет на Хрустальном Острове. Нет сомнений в ее
причастности к попытке Тинстара убить меня. Если хочешь... ты  можешь  снова
занять свое место.
   Мои слова не обрадовали ею:
   - Нет, все уже кончено. Если кровная клятва разорвана, ничего уже  нельзя
исправить. Это навсегда. Я вернулся - да, вернулся, чтобы  остаться  жить  в
Обители, не более.  Теперь  мое  место  здесь.  Меня  сделали  вождем  клана
Чэйсули.
   Аликс вскинула на него острый взгляд:
   - Ты? Вместо Дункана? - она перевела дух, потом продолжила, -  я  думала,
это не для тебя.
   - Верно, это было дело моего рухо, - согласился он с серьезностью, словно
передразнивая Дункана, - но времена меняются. Люди меняются.  Торри  сделала
меня иным, - он зябко передернул плечами. - Я... я  научился  покою.  Совсем
немного.
   Он употребил хомэйнское слово. И я вдруг понял, что мне больше  по  нраву
шансу.
   - Прости, - сказал я, - за то время, которое ты потерял. Я не должен  был
отсылать тебя прочь. Он покачал головой:
   - У тебя не было выбора. Я понял это благодаря Торри. Я не виню тебя.  Ты
позволил ей уехать со мной. Ты мог бы заставить ее остаться.
   - Чтобы ты отнял ее у меня? - я покачал головой, - Нет.  Я  понимал,  что
глупо было бы пытаться остановить тебя.
   - Ты должен был попытаться. Должен был оставить ее при  себе.  Ты  должен
был выдать ее за элласийского принца... тогда она осталась бы жива.
   Я ощутил внезапную пустоту в груди. Мир вокруг меня закружился, в  голове
вспыхнуло пламя, жгущее мозг:
   - Торри... умерла?
   - Да. За два дня перед тем, как Дункан потерял своего лиир. Вот почему  я
не мог приехать раньше.
   - Финн. - проговорила Аликс, - ох, Финн... нет...
   - Да, - ответ прозвучал  почти  грубо,  но  и  в  лазах  Финна  я  увидел
отражение своей боли.
   Я отвернулся и шагнул к выходу. Я не мог больше оставаться  здесь.  Я  не
мог видеть его, зная, как Торри его любила. Я не мог вынести этого  горя,  я
должен был пережить его наедине с самим собой.
   И тут я услышал крик младенца, и этот звук пронзил меня, словно клинок.
   Финн отпустил Аликс, обернулся  и  откинул  занавес.  Я  увидел,  как  он
опустился на колени и поднял какой-то сверток. Он был осторожен  и  нежен  -
таким я никогда еще не видел его. Но, немного  оправившись  о  изумления,  я
понял, что это смотрится правильно, что именно так и должно было быть.
   Финн подошел к нам со свертком на руках и откинул  угол  ткани  с  личика
ребенка:
   - Ее зовут Мейган, - сказал он. - Ей четыре месяца... и она голодна.
   Торри... не могла кормить ее,  и  потому  я  стал  вором,  -  он  коротко
усмехнулся. Коровам не всегда нравилось, что я  их  дою.  Мейган  продолжала
кричать. Финн нахмурился и попытался устроить ее поудобнее, но тут вмешалась
Аликс. Она забрала у него ребенка и  послала  Донала  на  поиски  женщины  с
новорожденным. Но перед тем, как мальчик вышел, она  внимательно  посмотрела
на Финна:
   - Довольно тебе воровать молоко, рухо. Я  спасу  твою  гордость  и  найду
малышке кормилицу.
   По его лицу скользнула тень привычной ухмылки, когда она выскользнула  из
шатра.  Казалось,  черты  его  смягчились,  а  глаза  потеплели,  но  в  них
по-прежнему стояла боль. Он потерял больше, чем брата. А я потерял сестру.
   - Боги, - проговорил я, - но что произошло? Как умерла  Торри?  Почему...
почему?
   Улыбка покинула лицо Финна. Он медленно сел и жестом предложил мне  сесть
рядом. Прошло десять месяцев с тех пор, как мы в последний раз  так  же  сил
рядом.
   - Она не была рождена для того, чтобы жить в нужде, сказал он. - Она была
по-другому воспитана. В ней была гордость, и решимость, и сила,  но  она  не
была рождена для нужды и лишений. А когда носила  ребенка...  -  он  покачал
головой. Я понял, что она больна  три  месяца  спустя  после  того,  как  мы
покинули  Хомейну-Мухаар.  Она  говорила,  что  это  все   пустяки,   легкая
лихорадка, что так бывает у беременных. Я подумал, что, может, так  и  есть,
как я мог не понять, что это не так? Как я мог не понять, что она лжет?
   Он провел рукой по волосам, зарылся пальцами в черные с проседью пряди.
   Только теперь я понял, что Финн не просто исхудал - он был истощен, нужда
измучила его едва ли меньше, чем Торри.
   - Говори, - глухо сказал я.
   - Когда я увидел, что ей не лучше, я отвел ее  в  деревню.  Я  думал,  ей
нужно общество женщин и крыша над головой - более надежная, чем тот  простой
шатер, в котором мы жили. Но... они  меня  не  приняли.  Они  называли  меня
оборотнем.
   Демоном. Они называли ее  шлюхой,  а  ребенка  -  дьявольским  семенем  и
отродьем колдуна, - в его глазах вспыхнул гневный огонь, и на мгновение  мне
показалось, что я снова вижу зверя, но я понял и то, что вину  он  возлагает
на меня. - Шейн мертв, и кумаалин завершена... но не для всех. И она  родила
Мейган под той крышей, какую я смог  найти,  и  с  каждым  днем  все  больше
слабела, - он прикрыл глаза. - Боги не слышали моих  молитв,  даже  когда  я
предложил им себя. Я совершил обряд Чэйсули,  когда  она  умерла,  и  привез
домой ее дитя.
   Я думал о Торри, больной и слабой. Я думал о Торри, носящей  под  сердцем
ребенка. Я думал о Хомэйнах,  проклявших  ее  из-за  Финна.  Из-за  кумаалин
Шейна.
   И я подумал о том, что я, король,  бессилен  остановить  безумие,  начало
которому положил мой дядя.
   - Прости, Кэриллон, - сказал Финн, - Я вовсе не хотел, чтобы  ты  потерял
ее во второй раз.
   - Вини в этом Шейна, - устало ответил я. - Мой дядя убил мою сестру.
   Я посмотрел на Финна сквозь языки пламени:
   - Ты хочешь оставить Мейган здесь?
   - Здесь ее дом, - повторил он. - Где еще может жить Мейган?
   - В Хомейне-Мухаар, - ответил я. - Она - принцесса Хомейнская.
   Он уставился на меня:
   - Ты что, так ничему и не  научился?  Ты  по-прежнему  связан  словами  и
титулами? Во имя богов, Кэриллон, я думал, что ты научился понимать...
   - Я понимаю, - откликнулся я, - понимаю. Я не  собирался  отнимать  ее  у
тебя. Я просто хотел, чтобы ты подумал. Ты признал, что Торри умерла, потому
что не смогла жить в нужде. И ты хочешь,  чтобы  твоя  дочь  вела  такую  же
жизнь?
   - Я даю ей Обитель, - мягко сказал он. - Я даю ей  то,  чего  требует  ее
кровь: наследие Чэйсули. Я улыбнулся:
   - И кто из нас теперь говорит о титулах? Вы  всегда  считали  себя  лучше
хомэйнов. Он пожал плечами:
   - Мы таковы, какими нас создали боги. Я рассмеялся и,  поднявшись,  потер
колени,  пытаясь  размять  суставы.  Скачка  оказалась  для   меня   суровым
испытанием.
   Финн тоже молча встал. Он не говорил ничего - просто ждал.
   - Нужда и тебя коснулась, как я вижу, -  грубовато  заметил  я.  -  Пусть
Аликс тебя подкормит. А то ты вроде как постарел.
   Он поднял черные брови:
   - Кто говорит о старости, пусть сперва посмотрит в зеркало.
   - Я уже сделал это - и повернул его к стене, - я ухмыльнулся и  сжал  его
руку. - Хорошо смотри за Мейган и почаще привози ее ко мне. В ней  есть  еще
кое-что кроме крови Изменяющихся, и я хочу, чтобы она помнила об этом.
   Рукопожатие Финна было по-прежнему крепким и сильным:
   - Не сомневаюсь, что твоей дочери потребуется компания.  Что  до  Мухаара
Хомейны, ему нужен будет не один ленник. И когда ему понадобится  помощь,  к
его услугам будут все кланы Чэйсули.
   - Тем не менее, - ответил я, - я хочу, чтобы ты взял обратно кинжал.
   И я вытащил кинжал из ножен,  в  свете  очага  блеснула  золотая  рукоять
царственный лев Хомейны, клинок чистой стали.
   Я думал, что Финн может не принять его. В ножнах у него на поясе уже  был
другой кинжал, работы Чэйсули. Но он протянул руку и принял клинок, хотя это
и не сопровождалось словами кровной клятвы.
   - Жа хай-на, - тихо сказал он.
   Я вышел из шатра. Мой конь ждал меня, но я