чезла. "Меня оскопили!" - мелькнула первая мысль. Он  расстегнул
рубашку и  словно  впервые  увидел  свою  грудь.  Крупные  соски,  венчающие
небольшие, идеальной формы полушария. Он вскочил  и,  раздевшись  полностью,
осмотрел свое тело. Гладкая кожа, плавные изгибы, пышные  бедра...  Девушка!
Его превратили в девушку!
   И не просто в девушку. Теперь он понял, что происходит. Он превращался  в
НЕЕ, в ту, которую он ненавидел, в дочь этого убийцы!
   В его воспаленном мозгу сложилась очередная гипотеза. Она решила скрыться
и каким-то образом договорилась с компьютерами или с врачами, чтобы те взяли
его, до которого им не было никакого дела, и сделали из него ее умственный и
телесный дубликат.  Жертва  превратилась  в  угнетателя.  А  воспоминания  о
побоях, наверное, просто имплантированы, чтобы он не сразу сообразил, что  с
ним сотворили, и не успел выдать ее.
   Послышался нетерпеливый стук в дверь и  сердитое  ворчание.  Он  поспешно
оделся и вышел. Они могли изменить его тело, но не разум, сказал он себе. Он
чувствует, как мужчина,  и  думает,  как  мужчина.  У  него  могут  быть  ее
воспоминания,  но  ЕЮ  он  никогда  не  станет.   Никогда.   Скорее   умрет.
Мужественность не ограничивается тем, что у него  украли.  Монахи  отвергают
женщин, но при этом остаются мужчинами. А главное - сохранить свои взгляды и
не стать таким же бессердечным, злым и жестоким, как она.
   Охранник обругал его последними словами и  повел  назад,  в  камеру,  где
ждала Чо Дай.  Чо  Дай...  Вспомнив  о  ней,  он  содрогнулся.  Рушилась  ее
последняя надежда, а он... А он по-прежнему хотел  ее.  Он  любил  ее,  черт
возьми, - но эта любовь была обречена. Вот о чем говорил его сон!
   - Мышь! Тебя так долго не было, я даже начала беспокоиться.
   - Я... Я кое-что обнаружил в себе, - осторожно ответил он,  прислушиваясь
к собственному голосу. Он вроде оставался прежним - или так ему кажется?  Чу
Ли с трудом удерживался, чтобы не рассказать ей все,  ему  хотелось  хоть  с
кем-нибудь поделиться своим несчастьем,  но  он  знал,  что  это  сломит  ее
окончательно. Он не имеет права этого делать.  Не  сейчас.  Только  если  не
будет другого выхода.
   - Обнаружил?
   - Мои.., повреждения.., намного хуже, чем я думал. Она обняла его:
   - Не волнуйся. Мы, крестьянки, умеем ждать бесконечно.
   "Вот именно, бесконечно", - мрачно подумал он, но вслух ничего не сказал.
Пока что единственным, что имело значение, оставался побег. Все остальное  -
не важно. Позже, если они останутся в живых, он сумеет как-нибудь  осторожно
рассказать ей все.
   Что касается Чо Дай, то она решила, что Чу Ли  только  сейчас  понял,  до
какой степени изувечен. Сердце у нее упало. Должно  быть,  они  сделали  его
евнухом, подумала она. Впрочем, Чо Дай подозревала это с самого начала - эти
изверги способны на все. Она не собиралась делать вид, что это не имеет  для
нее значения, но он был  добр  и  нежен,  относился  к  ней  уважительно,  и
покидать его она тоже не  собиралась.  В  конце  концов,  если  он  смог  не
обращать внимания на ее изувеченную оболочку, неужели  она  не  в  состоянии
сделать то же самое?
   Но хотя Чу Ли предпочитал спасительную ложь жестокой правде,  он  не  мог
убежать от себя. Час  за  часом,  медленно  и  методично  личность  Сон  Чин
захватывала его, и он боролся. Гипнотические  установки  быстро  сходили  на
нет, но одновременно биохимически индуцированная личность юноши  становилась
все сильнее, тверже, упорнее.
   Под давлением  обстоятельств  даже  компьютер  был  вынужден  действовать
слишком поспешно, и нетрудно было  догадаться,  что  результат  получится  в
известной степени непредвиденным. Повинуясь воле Сон Чин, компьютер  подавил
эмоциональную составляющую ее личности, и теперь  мозг,  лишенный  поддержки
этой составляющей,  как  любая  система,  ориентированная  исключительно  на
логику, настойчиво сопротивлялся  любым  изменениям.  Именно  это  состояние
воспринималось Чу Ли как борьба, но оно не могло продолжаться долго.
   - Что с тобой? - озабоченно спросила Чо Дай. - Ты не заболел?
   - Мне, наверное, лучше бы прилечь...  -  с  трудом  выдавил  он.  -  Это,
видимо, последствия..,  последствия  того,  что  со  мной  сделали.  Извини,
пожалуйста, но, если я лягу, мне станет легче.
   Напряжение воли и разума было невероятным. Чу Ли дрожал как в лихорадке и
больше всего боялся, что не выдержит этого напряжения и  умрет  -  умрет  на
пороге побега. О себе он не беспокоился - но что же будет с  остальными?  Он
был для них единственной надеждой, но в любую минуту  за  ним  могли  прийти
охранники, а он был не в состоянии даже пошевелиться. Постепенно  перед  ним
раскрывалась ужасная истина: никто не подделывал разум и тело Сон Чин  -  он
действительно был ею, а тело настоящего Чу Ли наверняка давно уже  распылили
на атомы - и сделали это по ЕЕ  приказу!  Эта  мысль  причиняла  нестерпимую
боль, но с каждой минутой он ощущал ее все слабее - Чу Ли уходил,  и  в  нем
оставалась только одна Сон Чин.
   Человеческий мозг располагает многими способами решения подобных  дилемм,
но все эти способы - разновидности  того,  что  мы  называем  сумасшествием.
Однако в данном случае противоборствующие стороны имели одну  общую  цель  -
побег, и, чтобы примирить противников, мозг  нуждался  всего  лишь  во  лжи,
которую в состоянии принять обе личности. Он нашел ее - и возникло новое, но
работоспособное единство.
   Внезапное откровение снизошло на Сон Чин - и борьба прекратилась.  Ярость
сменилась благоговением перед божественным правосудием. Когда компьютер убил
Чу Ли, его душа  не  исчезла,  а  переместилась  в  тело  Сон  Чин,  которая
пожертвовала собственной душой во имя успеха своего начинания.  Душа  Чу  Ли
заполнила  пустующий  сосуд,  но  при  этом  приняла  его   форму,   утратив
собственные воспоминания. Что это было -  осквернение  или  очищение?  Какая
разница? Теперь Сон Чин твердо знала лишь одно: душа Чу Ли живет в ее теле и
направляет ее мысли. Воистину, это было справедливо: тот, кто погиб по  вине
ее семейства,  ныне  обладает  ее  телом  и  знаниями,  и  это  поможет  ему
осуществить свою месть. Такова воля богов.
   Конечно, цена была высока. Душа Чу Ли  не  возвысилась,  она  по-прежнему
оставалась душой юноши, запертой в теле прекрасной женщины и  наделенной  ее
воспоминаниями.  Это  была  тяжкая  ноша,  закон  божественного   равновесия
требовал  того.  Ее  знания  были  слишком  обширны  и  слишком  опасны  для
арестанта, подлежащего высылке с Земли, но она не мешала отомстить, и  этого
было достаточно.
   Но прежде всего  следовало  сохранить  конспирацию.  Истину  можно  будет
объяснить и позже. Лежащий приподнялся и взглянул на встревоженную Чо Дай.
   - Со мной все хорошо, - сказал он улыбаясь. - Теперь со  мной  все  будет
хорошо. Она с облегчением вздохнула:
   - Я уж хотела позвать охранника. Ты меня очень напугал.
   Хорошо, что она не успела:  в  отсутствие  машин,  способных  измерить  и
идентифицировать душу, самый скверный медик с первого взгляда понял бы,  что
перед ним вовсе не юноша по имени Чу Ли.
   Он взглянул на обезображенное шрамами лицо Чо Дай. Ему, в сущности,  было
все равно, какое тело носить, а в его нынешнем теле ее душа могла расцвести.
Ученые способны сделать  поэта  из  садиста  и  просвещенного  художника  из
простого крестьянина, подумал он, но обменивать души могут  только  боги.  В
этом было какое-то успокоение: хоть что-то в этом мире неподвластно науке  и
является прерогативой божества.
   Наконец к ним в камеру привели Чо Май и Ден Хо. Гипноз Дена еще держался;
Чу  Ли  надеялся,  что  он  сохранится  достаточно  долго,  чтобы   избежать
осложнений. Сестры  сразу  бросились  друг  к  дружке,  обнялись  и  немного
поплакали. Ден, усмехнувшись, приветствовал Чу Ли:
   - Привет, Мышь! Ну как ты? Чу Ли улыбнулся:
   - Пока живой. А ты?
   Ден понимающе подмигнул.
   - Никаких проблем,  если  закрыть  глаза,  -  шепнул  он  и  добавил  уже
серьезнее:
   - Им досталось гораздо хуже, чем нам. Странно, что мы направляемся в  ад,
а мне жаль только их. Такие вещи могут просто свести с ума.
   Чу Ли  взглянул  на  сестер,  которые  щебетали  между  собой  на  чистом
крестьянском диалекте. Казалось, обе говорят одновременно, и, прислушавшись,
он сообразил, что они пользуются  чем-то  вроде  сокращений,  выражая  одним
словом целую мысль. Ну и прекрасно, подумал он. Вряд  ли  мониторы  извлекут
хоть крупицу смысла из этой мешанины.
   Девушкам удалось поговорить всего несколько  минут.  Дверь  открылась,  и
вошел дежурный охранник.
   - Встать и замолчать! -  повелительно  рявкнул  он.  -  Вы  переходите  в
распоряжение капитана корабля, который доставит вас к  месту  окончательного
назначения!
   Охранник  был  подтянут,  как  всегда,  но  по  выражению  глаз  и  почти
незаметным  непроизвольным  кивкам  в  сторону  двери  было  ясно,  что   он
нервничает.
   Чу Ли был несказанно удивлен, что на таком корабле вообще  есть  капитан.
Стюард или тюремщик - да, но капитан?
   Лязгнули засовы, дверь в конце  коридора  открылась  и  снова  закрылась,
пропустив кого-то, а потом послышались тяжелые шаги. Капитан вошел, и у всех
узников мелькнула одна и та же мысль:
   "Нас отдают чужеземным дьяволам!"
   Карло Сабатини остановился, наслаждаясь ужасом и отвращением,  написанным
на их лицах. Эти четверо, похоже, никогда не видели европейцев.
   -  Меня  зовут  Карло  Сабатини,  -  представился   он   на   безупречном
мандаринском  наречии,  явно  впечатанном  с  ментопринтера.  -  Я   капитан
межпланетного корабля  "Звездный  островитянин",  который  доставит  вас  на
Мельхиор.
   Трое подростков побледнели, но крайний справа юноша остался невозмутимым.
Он явно знал больше других, и Сабатини мысленно взял это на заметку.
   -  Корабль,  как  вы  знаете,  а  может  быть,  и  не  знаете,  полностью
автоматизирован. Его пилотирует машина, принимающая решения намного быстрее,
чем любой из нас; а моя работа в основном состоит в том, чтобы  пассажиры  и
груз были в целости и сохранности доставлены на место  назначения,  и  кроме
того, я выполняю всякие формальности в портах. Я не китаец, но уверяю вас  -
я, как и вы, человек. Моя кровь того же цвета, что и ваша, я так же дышу, ем
и пью.
   Они смотрели на него с благоговейным ужасом.  Капитан  Сабатини  выглядел
весьма впечатляюще: более ста  восьмидесяти  сантиметров  роста,  не  меньше
девяноста пяти килограммов веса - и ни капли жира. Густые черные с  проседью
волосы,  коротко  подстриженные  с  боков,  и  черные  усы.  Его  лицо  было
оливкового цвета, а у китайца это  считается  признаком  болезни  и  близкой
смерти. На нем был лоснящийся черный мундир, тяжелые ботинки и кожаный пояс;
расстегнутая рубашка открывала грудь, всю в черных завитках. Волосы  у  него
росли даже на руках и на тыльной стороне ладоней, что особенно  изумило  их.
Они никак не могли отделаться от впечатления, что это не человек, а огромная
обезьяна, одетая в мундир.
   Один Чу Ли сохранил способность мыслить ясно. Итак,  если  этот  иноземец
летит вместе с ними, то по крайней мере один скафандр на борту есть.
   - Такому большому кораблю  непросто  оторваться  от  земли,  -  продолжал
капитан, - поэтому старт будет трудным. Вам придется  лечь  в  горизонтально
расположенные кресла и привязаться к ним, именно привязаться. Всякий, кто не
будет привязан, при взлете погибнет. Поскольку  кое  у  кого  из  вас  может
возникнуть такое искушение, на  этом  этапе  рейса  вы  будете  прикованы  к
креслам, но как  только  мы  выйдем  на  орбиту  и  на  корабле  установится
искусственная сила тяжести, вы получите некоторую свободу передвижения. Я не
собираюсь кормить вас с ложечки и носить на руках в туалет, но не хочу иметь
никаких  проблем  во  время  рейса,  который,  если   не   случится   ничего
непредвиденного, продлится сорок  один  день.  Этому  кораблю  не  под  силу
межзвездные скорости.
   Его  слова  поразили  всех  четверых.  Даже  юношам,  которые   хотя   бы
представляли себе, что такое  космический  корабль,  трудно  было  осмыслить
такую продолжительность полета. Это расстояние было выше их разумения.
   - Не падайте духом. В другое время  мог  бы  понадобиться  и  целый  год.
Сейчас Мельхиор расположен наилучшим образом, а потому  мы  должны  взлетать
немедленно и точно следовать  программе  полета.  А  теперь,  поскольку  нам
предстоит провести вместе значительное время, я хотел бы познакомить  вас  с
кое-какими правилами.
   Они молча продолжали смотреть на него.
   - Во-первых - и это самое важное, - вы зарегистрированы не как пассажиры,
а как живой груз. То есть вы относитесь  к  тому  же  разряду,  что  собаки,
кошки, куры и лошади. В кабине есть два герметизированных отсека. Один - для
людей, другой - для животных. В отсеке для животных имеются  только  клетки,
не очень большие, темные и во  всех  отношениях  неудобные.  Для  начала  вы
будете размещены в пассажирском салоне, но, если хоть один из  вас  причинит
мне малейшую неприятность,  вы  все  отправитесь  в  отсек  для  животных  и
останетесь там до окончания рейса. Там нет даже туалета, так  что  подумайте
хорошенько. Во-вторых, поскольку мне не хочется все время оглядываться,  нет
ли кого у меня за спиной, вы будете постоянно находиться на привязи.  Однако
некоторым из вас может прийти в голову, что я всего лишь один, и  попытаться
поймать  меня  на  какой-то  оплошности.  Можете  попробовать,  но  если  не
преуспеете, то убедитесь, что я могу  вести  себя  очень  скверно.  Впрочем,
предположим, что вы преуспели.
   По их глазам он видел, что именно это им и пришло в голову. Обычное дело,
но ему приходилось перевозить и куда более опасных людей.
   - Я не могу пилотировать корабль, - продолжал он после паузы. - Я не могу
даже  добраться  до  капитанского  мостика,  поскольку  эта  часть   корабля
разгерметизирована. Вы  тоже  не  сможете.  Вне  зависимости  от  того,  что
произойдет со мной, вы все равно прибудете в место назначения.  В  мое  тело
имплантирован - я даже не знаю, куда именно  -  миниатюрный  передатчик.  Он
связан с кораблем и с ретрансляторами Главной Системы.  Если  я  умру,  этот
маяк прекратит передачу. Тогда Главная Система запросит корабль и определит,
была ли моя смерть естественной или  насильственной.  Если  Главная  Система
установит, что меня убили, она отдаст  кораблю  команду,  и  во  все  отсеки
поступит газ, который погрузит вас в сон, из которого невозможно вывести без
антидота. Кроме того, если вы меня убьете, ваши родственники  разделят  вашу
участь.
   Только не родственники Сон Чин, подумал Чу Ли, но потом сообразил, что  у
нее  есть  двоюродные  сестры,  которыми   семейство   запросто   согласится
пожертвовать. Конечно, для него и Ден Хо эта угроза не имела смысла, но ради
девушек нельзя было допустить ни малейшего промаха.
   Ладно. До сих пор все шло согласно тому плану, который сложился у него  в
голове. Разумеется, Сабатини кое о чем не упомянул, но это было не важно. Чу
Ли знал, как обойти и это.
   - И напоследок, - уже мягче сказал Сабатини, - должен сказать вам, что  я
капитан корабля, а не полицейский или военный. Я доставляю  грузы  и  людей.
Если вы будете послушными и дружелюбными, наш рейс будет для вас приятным. Я
отношусь к людям так, как они относятся  ко  мне.  С  тем,  кто  ведет  себя
скверно, я обращаюсь еще хуже. С тем, кто любезен со мной, я тоже могу  быть
любезным. Есть вопросы? Спрашивайте сейчас. Скоро взлет, и тогда  уже  будет
поздно.
   Чу Ли не хотелось привлекать к себе  внимание,  но  ему  необходимо  было
кое-что знать.
   - Если позволите, почтенный  капитан,  что  это  за  Мельхиор,  куда  нас
посылают?
   - Мельхиор - это скала около тридцати километров в  поперечнике,  которая
обращается вокруг Солнца в поясе астероидов. На ее поверхности  нет  ничего,
кроме нескольких маяков и единственного причала, но внутри она вся пронизана
туннелями, пещерами,  камерами,  это  целый  город.  Там  много  всего.  Там
проводятся   научные   исследования.   Там   иногда    встречаются    высшие
администраторы, когда не хотят, чтобы за ними следили.  Но  главным  образом
это тюрьма, управляемая учеными, которые  не  обязаны  никому  повиноваться,
поскольку они и так там живут. По пути я  расскажу  вам  еще  кое-что.  Пока
хватит? Ден Хо нервно облизал губы:
   - И.., и над нами будут проводить эксперименты? Сабатини пожал плечами:
   - Понятия не имею. Боюсь, что об этом не знает никто, кроме, быть  может,
самых больших шишек. Но я никогда не слышал, чтобы оттуда кто-нибудь сбежал.
Тому, кто попал в эту путаницу туннелей и воздушных шлюзов, никогда  уже  не
найти дороги назад.

8. ВОРОН И ВЕДЬМА

   Деревня смахивала на разворошенный муравейник. Двое лучших воинов  убиты,
те, кого вождь называл своими "игрушками", бежали, сам он  похищен,  пропала
рабыня, украдены лодка,  припасы,  оружие  -  неудивительно,  что  в  сердца
жителей деревни начал закрадываться страх. Старший сын вождя собрал  воинов,
чтобы решить, что делать дальше.
   - Они ушли на рассвете, - говорили одни. - Но течение быстрое,  а  погода
плохая. Даже если они не утонули, мы не успеем послать слово вниз по реке  и
остановить их.
   - Но они раззвонят об этом по всей реке, - возражали другие. - Кто  будет
платить нам дань, если нас перестанут уважать?
   - Они будут молчать, если даже и выживут, -  настаивали  первые.  -  Этот
беглый, что из Консилиума, он даже не упомянет о нас. А что касается  вождя,
то они, конечно, убьют его, когда он им перестанет быть нужен, если  уже  не
убили. Вы же слышали, что говорили девушки  об  этой  паре.  От  них  пахнет
смертью. Я говорю: похороним эту весть. Пусть всякий, кто заговорит об этом,
лишится языка, а мы выберем себе другого вождя.
   - А как же Ревущий Бык? - спрашивали их. - Как объяснить нам его  смерть?
Как ни крути, все обязательно выплывет наружу.
   - Каждый знает, что он чересчур любил огненную воду.  Мы  просто  скажем,
что он напился пьяным, ему что-то почудилось, и он прыгнул  в  реку.  Заодно
это объяснит отсутствие тела. А он никогда не  вернется,  чтобы  рассказать,
как было на самом деле.
   И все посмотрели на След Черного  Медведя,  старшего  сына  вождя  и  его
бесспорного наследника.  Этот  внушительный  мужчина  с  бесстрастным  лицом
слушал спор, но сам в него не вступал.  И  вот  человек,  которого  они  уже
считали вождем, заговорил.
   - Все это так, но что, если отец каким-то чудом останется жив? -  спросил
он. Строго говоря, он был всего лишь вторым сыном  вождя,  но  его  покойный
сводный брат был слишком честолюбив и чересчур тороплив.  Те,  кто  подбивал
его занять место вождя, в последний момент испугались и предали его.
   - Теперь слушайте и услышьте то, что я  скажу,  -  мрачно  произнес  След
Черного Медведя. - Те двое, что не  устерегли  чужестранцев,  пусть  возьмут
одно каноэ, а те, которые так боялись  промокнуть,  что  позволили  похитить
нашего вождя, пусть возьмут другое. Если ни один из  вас  не  доставит  сюда
вождя или его тело, вы, все четверо, пожелаете смерти,  но  не  умрете.  Вам
ясно?
   С унылым видом они кивнули.
   - И еще, пошлите гонцов на  юг,  к  нашим  союзникам,  по  обоим  берегам
Миссисипи. Пусть они говорят, что вождь Ревущий Бык напился пьяным и  пропал
на реке, а мы ищем его и опасаемся, как бы он не попал к тем, кто затаил зло
против него. И пусть они обещают большую награду  тому,  кто  вернет  к  нам
вождя живым, и меньшую тому,  кто  вернет  его  мертвым.  Однако,  если  они
выдадут нам и его убийц, награда будет такой же, как  за  живого  вождя.  Вы
поняли? Так ступайте же!
   Те, кому предстояло отправляться, занялись приготовлениями,  а  остальные
затеяли спор о том, как лучше объяснить отсутствие вождя. Перепалка по этому
поводу была в самом разгаре, когда в деревню въехали двое верхо