У  меня  же  жизнь  была  очень
интересная. Я была счастлива! Да  я  и  сегодня  счастлива...  Мне  кажется,
теперь я знаю, что такое ад и что такое рай. Думаю, после  смерти  мы  будем
совершенно прозрачными. И если ты человек плохой, все будут видеть,  что  ты
плохой, - это ад. А если ты хороший, все будут видеть, что ты хороший, - это
рай. Надеюсь, я умру прежде, чем перестану петь. Когда я умру, я буду петь -
в раю...

   1995
   ????? ЮРИЙ НИКУЛИН ?????
   "Клоунада - это материализация анекдота"
   Он был могучий клоун. Кроме того, были также Семен  Семеныч  Горбунков  в
"Бриллиантовой руке", Кузьма Кузьмич в "Когда деревья были большими", Балбес
в "Псе Барбосе и необыкновенном кроссе".  Без  этих  бессмертных  персонажей
галерея образов советских людей выглядела бы по меньшей мере обворованной.
   Он собирался дожить до ста лет, но  последним  его  прижизненным  юбилеем
стало 75-летие.
   У него были неимоверные заслуги перед цирком, то есть в  деле  воспитания
подрастающего поколения,  и  перед  отечественным  кинематографом.  А  также
большие достижения в деле коллекционирования анекдотов.  Вот  один  из  них,
рассказанный им мне  в  ходе  интервью  (дело  было  как  раз  перед  зимней
сессией).

   Анекдот Никулина
   "Бог с  двумя  ангелами  пролетают  над  Землей.  Как  раз  в  институтах
готовятся к сессии. Летят  над  одним  институтом  -  там  студенты  зубрят,
шпаргалки делают. Ангелы спрашивают: "Боженька, эти сдадут сессию?" - "Не-е,
не сдадут". Другой институт. Там профессоров слушают, конспектируют, не спят
ночами... "Сдадут?" - "Нет, - отвечает Бог. - Не сдадут". Третий институт. А
там пьянка-гулянка, музыка играет, какие-то бабы пришли...  "Ну,  эти-то  уж
точно не сдадут?" - "Эти? Эти сдадут". - "А почему, Боже?" - "Они  ж  только
на меня надеются!"

   В 1926 году, в пятилетнем  возрасте,  Никулин  впервые  попал  в  цирк  и
захотел стать клоуном. В тот первый  раз  -  и  после  всю  жизнь  -  "пахло
опилками и, конечно, конюшней. Этот стойкий  запах  цирка  ничем  невозможно
перебить". А привел его в цирк отец - веселый и юморной  человек,  любитель,
ценитель и собиратель анекдотов,  сочинитель  цирковых  реприз  и  эстрадных
миниатюр. Потом, правда, Никулин  повзрослел  и  какое-то  время  сомневался
насчет цирка: "Уже в первом классе я стал понимать, что есть профессии более
интересные, чем клоун. Например, пожарник или конный милиционер".
   Хотя  нет;  не  положено  конному  милиционеру  иметь  впечатлительности,
воображения и уж тем более  доверчивости.  А  именно  эти  качества  проявил
школьник младших классов Юра Никулин, когда в  Смоленской  крепости,  вокруг
площадки, где якобы обедал Наполеон, он ползал и искал остатки исторического
обеда - особенно почему-то рыбью кость. Как  бы  совершенно  всерьез.  Хотя,
конечно, это была чистейшей воды клоунская реприза.
   Жизнь потом всеми средствами пыталась отвлечь Никулина от этого  плана  -
сделаться клоуном.  Например,  двумя  войнами  -  финской  и  Отечественной.
Армейская служба растянулась у него на семь лет; сама война, да два года  до
войны, да еще год после.  Что  такое  армия,  война  для  великого  артиста,
разумеется, кроме тягот, различного героизма, боевых  наград  и  возможности
каждую минуту быть убитым? Это работа над  собой,  наблюдение  за  жизнью  и
крепнущая уверенность в том, что жизнь уж точно игра. "Где-то казалось,  что
я продолжаю играть, как играл когда-то с ребятами во дворе", -  писал  он  в
своих мемуарах, в детстве у него тоже было ружье, правда, сломанное. А какие
контрасты! Получив под готовым к войне Ленинградом винтовку и буденовку,  он
потрясенно говорил себе: "А ведь всего-то  десять  дней  назад  я  в  Москве
смотрел в театре "Женитьбу Фигаро!" Как быстро в  жизни  могут  перемениться
декорации...
   А что он взял с собой из дому? Книжку про Швейка (одна из самых  любимых)
и тетрадь с полутора тысячей анекдотов. Отсюда был один шаг  до  конфераньсе
дивизионной самодеятельности, каковым он и  стал  на  встрече  нового,  1943
года. Потом, в госпитале - после контузии - он отращивал усы: "придают  лицу
мужественный вид". В свободное от выращивания усов время  учился  играть  на
гитаре и таки пять аккордов выучил.
   Вот окопная импровизация, готовая реприза - их у него много раскидано  по
жизни. В бывшем немецком блиндаже - его только что захватили -  обнаружилась
ручная мышь. Военнослужащий Петухов замахнулся на  нее  прикладом:  "Мышь-то
немецкая. - Да нет, - ответил я. - Это наша мышь, ленинградская. Что, ее  из
Германии привезли? Посмотри на ее лицо..." Все  рассмеялись.  Мышь  осталась
жить" (цитируется по книге "Почти серьезно".)
   А как-то пошли рыть траншеи. "Инструмент взяли?" - спрашивает про  лопаты
майор. "Взяли!" - бодро ответил я и вытащил из-за голенища сапога деревянную
ложку. Все захохотали, майор тоже. Настроение у нас поднялось".
   В конце 1944 года замполит наконец заметил и придумал: "Никулин, ты у нас
самый веселый, много анекдотов знаешь, давай-ка организуй самодеятельность".
   Никулин подобрал рыжую косу (из разбитой парикмахерской), грим из  губной
помады, изготовил нос из папье-маше, взял у старшины ботинки 46-го размера -
и вышел клоуном.
   День Победы Никулин отметил широко, ярко, с  огоньком:  он  с  товарищами
сжег полуразваленный сарай - от чувств и для иллюминации.
   В это же самое время в Москве  его  ждали  родители.  "Всю  ночь  отец  с
матерью гуляли, хотели пройти на Красную площадь, но там  собралось  столько
народу, что они не сумели протиснуться". Это вам напоминание о том,  что  за
время  было  и  какой  накал  эмоций,  какая   коллективность;   чувствующие
индивидуалисты, художественные натуры были тогда не очень кстати. Никулин  с
его странными повадками, с печалью на  лице  -  это  все  так  подозрительно
должно было выглядеть. Не спрячься он так счастливо в цирке,  что  б  с  ним
было?..
   Разве один только Чаплин мог бы вернуться  с  войны  таким  негероическим
способом, каким это сделал Никулин. Представьте себе для начала победу  1945
года: кинохроника с Белорусского вокзала, толпа с цветами, оркестры, слезы и
объятия. Далее титры: "Прошел год" (его не пускали  домой  целый  год  после
победы). Из вагона на пустой перрон - как  на  манеж  -  выходит  Никулин  с
героическими - по крайней мере,  по  его  замыслу  -  усами.  Никто  его  не
встречает... Он пешком идет по Москве домой на Разгуляй. Первым делом мчится
к девушке, в которую влюбился в шестом  классе,  он  с  ней  всю  войну  вел
интимную переписку, ее письмами набит его дембельский чемоданчик.  Фронтовик
ожидает награды, он всерьез рассчитывает на давность и верность своей любви,
на "героические" усы. Но девушка признается грустному клоуну, что собирается
замуж - за героического  несмешного  летчика.  Летчик,  видно,  с  войны  не
опоздал...
   Это еще не конец сюжета.
   Никулин в тот же день идет на стадион смотреть какой-то выдающийся матч -
отец раздобыл  билеты.  А  после  -  это  как  клоунская  пародия  -  он  "с
подростками соседнего двора играл в футбол. Старушка, у которой  мы  разбили
мячом стекло, горестно говорила:
   - Ну я понимаю, эти школьники - шалопаи, но Юрий-то, воин усатый, куда он
лезет?"
   Завершающая бабушкина реплика разоблачает эти  давно  уже  участвующие  в
репризе усы...
   Было ему тогда аж 25 лет. Без работы, без ремесла, без образования. Жизнь
на иждивенческую скупую карточку! Сочувствие и жалость окружающих!  "Как  же
так, - думал тогда он, - в самодеятельности ведь я блистал, а тут в  театрах
морщатся?.."
   Начальник 66-го отделения  милиции  попрекает  его  тунеядством  и,  чтоб
решить вопрос, зовет к себе работать.
   Но он не идет в "ментовку", потому  что  проходит  конкурс  сразу  в  два
места! И в Камерный (теперь - имени Пушкина) театр, и в  цирк.  Так  куда  ж
идти? "В цирке легче и быстрее можно проявить себя, найти  новые  интересные
формы клоунады, и решил идти в цирк", - решил он, в основном  поддавшись  на
уговоры отца. И политически это было безупречно: "Стране нужны были клоуны",
после войны-то.
   На клоунских этих курсах его хвалили и ставили в  пример:  "У  вас  такой
глупый вид, вы так хорошо испугались, молодец!" А за успешную сдачу экзамена
после 1-го курса цирковой местком выдал Никулину награду - ордер на  покупку
галош. Семья была в восторге от такой роскоши, от такого успеха.
   Семья - это долго  были  только  родители.  До  того  момента,  когда  по
счастливой случайности он сломал себе ногу - попав  под  лошадь,  которых  в
цирке, кстати, полно.  Студентка  Таня,  которую  он,  только  успев  с  ней
познакомиться, пригласил на представление, была при этом  "леденящем  кровь"
аттракционе и, конечно,  получила  приличный  заряд  эмоций  и  впечатлений.
Буквально перед этим "дорожно-транспортным происшествием"  девушка  спросила
Никулина: "А ты в цирке чем занимаешься?" Со словами "сейчас увидишь"  он  и
попал под эту стремительную лошадь... Таня потом стала навещать  Никулина  в
больнице, они вместе преодолевали трудности и в итоге, конечно, поженились.
   Таня потом долго играла мальчиковую роль (пока сама не родила мальчика) в
одном   аттракционе   -   на   темы   французской   классовой   борьбы.    И
девочки-зрительницы, таких смешных клоунских историй полно в цирке, слали ей
записки - звали на свидание. А если серьезно, то это было  удобно  и  вообще
замечательно  -  на  многомесячные  гастроли  по  стране   (всю   объездили)
отправляться с молодой женой.
   Жизнь на колесах - такими словами даже называлась одна глава в его книге.
"Мы любили ездить. Вещей  с  собой  брали  немного  -  чемодан  да  мешок  с
постелью. В  поезде  я  с  удовольствием  знакомился  с  попутчиками,  любил
посидеть  в  компаниях  и  послушать  интересные  истории,  разные   случаи,
анекдоты. Во время стоянки поезда выбегал  на  перрон  купить  что-нибудь  у
местных торговок".
   Однажды в такой ситуации он увидел, как поймали жулика. Тот работал очень
интересно: влетал на остановках в пижаме и  с  чайником  в  купе  и  занимал
полсотни - "курицу купить, отдам через пять минут,  я  из  соседнего  купе".
После Никулин много размышлял о том, что среди жуликов вообще много людей  с
актерскими способностями. У него с тех сих пор вошло в привычку выискивать в
газетах описание техники разных афер, это были  для  него  уроки  актерского
мастерства.
   А однажды на гастролях в Киеве он познакомился со священником Ивановым  -
бывшим клоуном. Тот приходил иногда в цирк... И очень боялся, что  прихожане
узнают о  бывшей  его  профессии.  Те  же  удивлялись,  отчего  это  батюшка
агитирует  их  заготавливать  сено  для  цирковых  лошадей.   Это   чудесное
превращение клоуна в священника привело Никулина к  совершенно  справедливой
мысли о том, что  пути  Господни  неисповедимы,  а  вовсе  не  к  бесплодным
размышлениям о том, что-де одно дело и те и другие делают.
   Дальше, как известно, был триумф, гастроли по  СССР  и  всему  остальному
миру. Странные, ни на что прежде известное не похожие роли в кино, к которым
он отнесся  с  необычайной  трепетностью.  Из  фильмов  с  Никулиным  народу
запомнилось множество летучих фраз, а это же не зря.
   Правда
   - Юрий Владимирович! Жизнь меняется, кругом разное происходит, а  вы  все
тот  же  приятный,  честный,   порядочный   человек.   Это   удивительно   и
поучительно...
   - Как сказать... Совершенно честных людей ведь нет. Нет, не хочу из  себя
делать святого. "Я ничего не украл, я никого не обманул, я несу только добро
и радость людям" - это было бы ужасно, если так написать. Такого не  бывает,
к такому можно только стремиться...
   Ну да, кто-то узнал, что я  много  помогаю  артистам  цирка  (каждый  раз
проезжая  мимо  любой  больницы,  вспоминаю,  сколько  хороших  людей   туда
устроил), и тон у меня искренний, и глава в книге у меня  называется  -  "Не
ври!". И вот уже у меня, к сожалению, создался  имидж  добрейшего  человека,
такого, который никогда не врет. И никому не отказывает.
   - Да что ж тут плохого?
   - Так я ведь очень переживаю. Все эти годы, начиная с  перестройки,  меня
на улице караулят люди: "Я приехал специально к вам, потому что  мне  больше
не к кому обратиться, а вы людям помогаете". Ну если б я был  хоть  депутат,
мог бы через правительство что-то сделать... Но я не  депутат.  И  потом,  у
меня ж работа. Если все бросить и добиться какой-то  ерунды,  чтоб  человека
приняли или хоть взяли у него заявление, - так на это полдня уйдет. Для меня
самое тяжелое - говорить "нет", отказывать. Ко мне и проходимцы приходят,  и
жулики, и нахалы, их сразу видно. Просят денег на билет, дескать,  обокрали,
а им ехать. Непременно вышлют. Даю. Так ни один не прислал. Ни один.
   Никулин бесстрашно, мужественно рассказывал про  себя  нелепые  клоунские
истории. Вот, например, одна. Он долго собирал  почтовые  марки,  накопил  6
тысяч штук. И страшно расстроился потом, случайно узнав, что не следовало их
приклеивать к страницам  альбома  столярным  клеем  -  намертво.  Совершенно
клоунская ситуация! "Смешное и трагическое - две сестры, сопровождающие  нас
по жизни".
   Он понарассказывал - и устно, и в книге - множество историй, которые  его
представляют не в лучшем свете. Таких дурацких историй у каждого  полно!  Но
другие помалкивают...
   - Я про это писал, чтоб показать - я  абсолютно  такой  же,  как  все,  -
объяснял мне Никулин. - Я вот описал, как меня выгнали из тира за то, что  я
стрелял по лампочкам. Ну, по лампочкам. А другие, может, кошек вешали, это ж
куда хуже...
   - Вот вы в книжке пишете: "Многие  старались  себя  показать  друг  перед
другом как можно выгоднее. А Гайдай - нет". Что, и Никулин - тоже нет?
   - Когда кто-то себя начинает показывать выгоднее, чем  есть,  мне  стыдно
становится, неловко и неудобно за него. Пускай про тебя другие говорят...
   Я, например, редко рассказываю про войну. Когда  меня  просят  что-нибудь
вспомнить, как  я  воевал,  я  рассказываю  обыкновенно  следующий  анекдот.
Демобилизованный солдат вернулся домой, созвал родню и три часа  рассказывал
про то, как воевал. А когда закончил, его маленький сын спрашивает: "Папа, а
что на фронте делали остальные солдаты?"
   А нет, так другой. Внук спрашивает деда, воевал  ли  тот.  Дед  отвечает:
"Ну". - "Что "ну"?" - "Ну, не воевал".
   Когда снимали юбилей Гердта, режиссер мне говорит: наденьте награды. А  я
этого не люблю. Так, надеваю по праздникам Красную Звезду, а на День  Победы
колодки.
   Он вспоминает в книге про то время, когда  со  своим  партнером  Михаилом
Шуйдиным работал ассистентом у знаменитого Карандаша: "Служащие, артисты нас
в глаза называли холуями, прихлебателями, мальчиками на  побегушках...  Меня
не смущали подобные разговоры".
   - Точно не смущали! - вспоминает он. - Карандаш был для меня - святой,  я
многое ему прощал, притом что  характер  у  него  был  не  сахар.  И  еще  я
чувствовал, что многого не знаю и надо учиться. Сколько талантливых  клоунов
провалилось из-за незнания технологии цирка! Покойный Тенин,  или  Мозговой,
который чуть не повесился...
   Мой отец - я не писал об этом в книге - был  человек  очень  талантливый,
очень остроумный. Но гордый! Вот надо пойти к человеку,  который  утверждает
репертуар, ему не то чтобы взятку дать, но что-то подарить - не  идет!  Надо
кого-то взять в соавторы - не берет! Чуть что не так - хлопнул дверью, ушел.
Мы без денег сидели...
   И еще он часто опаздывал. На важные встречи, где должна была решиться его
судьба! Из-за этого его не принимали...
   - А вы оказались более гибким, чем ваш отец. Научились смирять гордыню...
Да?
   - Да. Конечно...
   Смех
   Эпиграфом одной из глав своей книги Никулин поставил слова своего любимца
Станислава Ежи Леца: "Когда обезьяна рассмеялась, увидев себя в  зеркале,  -
родился человек".
   И дальше от себя: "Я всегда радовался, когда вызывал у  людей  смех.  Кто
смеется добрым смехом, заражает добротой и других. После такого  смеха  иной
становится   атмосфера:   мы   забываем   многие   жизненные   неприятности,
неудобства".
   В книге он еще написал:
   "Наверное, чтобы идти в клоуны, нужно обладать особым складом  характера,
особыми взглядами на жизнь. Не каждый человек согласился  бы  на  то,  чтобы
публично смеялись над ним и чтобы каждый вечер его били, -  пусть  не  очень
больно, но били, - обливали водой, посыпали голову мукой, ставили  подножки.
И он, клоун, должен падать, или, как говорим мы в цирке, делать каскады... И
все ради того, чтоб вызвать смех. ...Почему  люди  смеялись?  Думаю,  прежде
всего потому, что я давал им возможность  почувствовать  свое  превосходство
надо мной. ...Окружающие понимали, что сами они на такое  никогда  не  пошли
бы". Это, бесспорно, мудрая мысль.
   Он рассказывает:
   - Одно упоминание о цирке уже людям приятно! Скажешь им: "Я из  цирка"  -
улыбаются. И это даже когда я не был  еще  известным  клоуном!  Это  гораздо
лучше, чем сказать - "Я работаю на кладбище". Или в ОБХСС.
   А рассмешить - это трудно. Вот представьте, выходит клоун, а  публика  не
смеется. Такое бывало со мной! Когда не так выходил, не с  тем  настроением,
не так двигался, не то говорил, не так  пел.  А  вот  однажды  запел,  голос
сорвался - смеются. Ага! Я это беру на вооружение. Или придумал  выходить  с
авоськой (молодые уж не помнят) - тоже смеялись. С чекушкой - смеялись.  Так
постепенно, по крупицам выуживал смех у публики.
   Не скрою, в школе все меня приглашали на дни рождения, потому что  знали,
что я всех буду  смешить.  Розыгрыши,  рассказы,  игры  какие-то.  Я  всегда
испытывал радость от  того,  что  люди  смеялись.  Наука  доказала:  если  в
больницу запускать клоунов,  дети  выздоравливают  быстрее.  Про  это  я  не
рассказываю - это я не придумываю, это научный факт.
   - Может, вам потому удается смешить людей, что вы экстрасенс?
   - Нет. С экстрасенсами я встречался, они  отметили  мою  хорошую  ауру  и
доброту, но и отсутствие у меня экстрасенсорных способностей тоже.
   -  Анекдоты  в  вашей  жизни.  Похоже,  это  вы  вызвали   моду   на   их
коллекционирование и  публикацию  сборников...  Клоунада  -  это  ведь  что?
Материализация анекдота?
   - Да, да, конечно. Комедия ситуаций  и  положений.  А  к  анекдотам  меня
приучил отец. Он часто встречался с артистами эстрады - он  ведь  писал  для
них - и приносил с этих встреч анекдоты. Я каждый раз  ждал  с  нетерпением,
когда он вернется и начнет рассказывать...
   У отца была особая клеенчатая тетрадь с анекдотами, еще  с  гимназических
времен, с ятями. Мне было лет двенадцать,  когда  я  впервые  ее  раскрыл...
Некоторые  анекдоты  были  зашифрованы.  Отец  сказал,  что  будет  мне   их
рассказывать постепенно.
   Он передал мне секрет, как рассказывать анекдоты.
   - Так скажите же этот секрет!
   - К слову. К месту надо рассказывать. Тогда любой анекдот выигрывает.
   - А-а... А я-то думал...
   - То, что я люблю анекдоты, юмор, это не случайно, это связно с тем,  что
стал клоуном. Я всегда любил рассказывать анекдоты, смешные истории. Когда я
заставлял людей смеяться, то чувствовал, что делаю полезное  дело.  "Вызвать
смех - гордость для меня".
   А если меня кто-то рассмешит, для  меня  человек  становится  богом.  Как
Райкин, Хенкин, Чаплин. "Огни большого города" я десятки раз ходил смотреть.
   Слава
   - Наверное, самое страшное  наказание  -  это  когда  человека  сажают  в
одиночку. Я представлял себе таких людей, сидящих в Шлиссельбурге...
   Для чего я живу, рассказываю истории, смеюсь? Для людей. Обожаю  смотреть
комедии в хорошей компании. Чтоб быть соучастником этого дела, смотреть, как
люди реагируют. Они же заражают! Не надо смотреть фильм по ТВ - надо идти  в
кино. Люди настраивают вас, и вы все воспринимаете так, как нужно. Серьезный
фильм -  зал  молчит,  и  это  молчание  вас  тоже  организует.