заставили это подписать...
   И Туполев отказался. Нужны ли еще какие-то комментарии?
   По его же словам,  он просто не поверил новому наркому и расценил все
это  как  очередную провокацию НКВД.  Он уже отчаялся ждать,  что кто-то
когда-то хотя бы попытается разобраться в его судьбе. Три месяца Туполев
упорно  настаивал  на  том,  что  он понес заслуженное наказание за свои
преступления.  Окончательно,  рассказывал мне,  поверил отцу лишь тогда,
когда услышал:
   - Ну, хорошо, ну, не признавайтесь, что вы честный человек... Назови-
те мне лишь тех людей,  которые нужны вам для работы, и скажите, что вам
еще нужно.
   По приказу отца собрали всех ведущих его сотрудников, осужденных, как
и сам Туполев,  по таким же вздорным обвинениям,  и создали  более-менее
приличные условия для работы.  Жили эти люди в общежитии, хотя и под ох-
раной,  а работали с теми специалистами, которым удалось, к счастью, из-
бежать репрессий.
   Моего отца  нередко обвиняют в создании таких "шарашек"...  Но он мог
лишь добиваться освобождения этих людей,  но отменять решения  судов  не
мог.  Проходило какое-то время,  пока разбирались и принимали решение об
освобождении.  Чтобы как-то облегчить участь ученых, оказавшихся в лаге-
рях, их и собирали в такие "шарашки".
   Ни в  коей мере не собираюсь опровергать воспоминания людей,  которые
там работали после лагерей. Допускаю, что рядовые исполнители многого не
знали.  Наверняка  они искренни в своих рассказах о пережитом.  Как и те
люди,  которые с тридцать шестого,  тридцать седьмого, тридцать восьмого
годов находились в тюрьме.  Они знали фамилию нового наркома, не больше.
А позднее,  уже в пятидесятые,  был создан тот образ Берия, о котором мы
говорили...
   Туполев, Королев, Мясищев, Минц, многие другие люди, ставшие жертвами
репрессий,  рассказывали мне о роли моего отца в освобождении  советских
ученых - и ядерщиков, и авиаконструкторов, и всех остальных - и тогда, и
до моего ареста,  и позднее, когда отца уже давно не было в живых. Какая
нужда была этим людям что-то приукрашивать?
   Они считали,  что  их  спас мой отец.  Двурушничать передо мной в той
обстановке им не было никакого смысла.  Напротив,  их заставляли  давать
показания на отца...
   Они были благодарны отцу за то,  что он "вытащил" их из тюрем и лаге-
рей,  добился того,  что им были созданы условия для работы,  а затем  и
полного освобождения всех этих людей.
   Я уже говорил,  что в СССР аресты не проводились по инициативе ЧК-ОГ-
ПУ-НКВД-НКГБ-МГБ... Речь в данном случае лишь о крупных фигурах типа Ту-
полева,  Королева, Мясищева, ученых-ядерщиков и других. Жертвами репрес-
сий они становились только по инициативе или  с  санкции  Орготдела  ЦК.
По-другому не бывало.  Мы говорили о массовых арестах военных. Тухачевс-
кий,  Блюхер, Якир... Только с санкции этих людей, а главное, Ворошилова
можно было арестовать того или иного военного. Многие из тех, кто стано-
вился соучастником преступлений против честных людей,  впоследствии сами
попали под каток репрессий.
   Так было и с учеными.  Возьмите любое "дело" тех лет. В каждом непре-
менно найдете визу наркома,  другого ответственного  работника.  Скажем,
если ученый был из Наркомата авиационной промышленности,  резолюцию нак-
ладывал нарком этой отрасли.  Знаю, что единственным человеком, не зави-
зировавшим своей подписью ни один подобный документ,  был Серго Орджони-
кидзе, чего не могу сказать о многих из тех, кого мы сегодня считаем не-
винными жертвами. Как ни горько, но даже Сергей Миронович Киров, если уж
быть до конца объективным,  давал согласия на аресты того или иного дея-
теля. Этот человек никогда не был сторонником репрессий, но что было, то
было...
   Почему он так иногда поступал, разговор особый. А вот Орджоникидзе не
оставил после себя ни одного такого документа. В архивах наверняка долж-
ны сохраниться другие документы,  где он категорически возражает  против
арестов.  Пусть эти специалисты не любят Советскую власть, говорил Серго
Орджоникидзе,  но если они работают на нее,  страдать за свои взгляды не
должны. Здесь они с отцом были единомышленники.
   Никто не  может опровергнуть такой факт:  во время войны в тех отрас-
лях,  которыми руководил Берия, не было ни одного ареста, ни одного сня-
тия  с должности.  Так было и в период,  когда шла работа над бомбой.  И
совсем не потому,  что не пытались это делать. Пытались. Но отец санкции
не давал,  требуя у органов реального обоснования обвинения. Другие пос-
тупали иначе.  Когда с такими предложениями приходили к Ворошилову,  тот
подписывал тут же или сам садился писать... И не он, к сожалению, один.
   - Дайте мне факты,  что этот ученый действительно сотрудничает с раз-
ведкой, а не рассказывайте, что он английский шпион, - говорил отец.
   Фактов, разумеется,  не было,  и человек,  даже не догадываясь о том,
что ему угрожало,  продолжал спокойно работать. Отец никогда не допускал
шельмования людей.  Почитайте материалы Пленума ЦК,  где его обвиняли  в
том,  что  он прикрывал политически не преданных людей.  Такие обвинения
звучали и раньше, но отец был последователен:
   - То,  что этот ученый считает,  что мы сволочи, это его личное дело,
но ведь работает он честно?
   Эти принципы он исповедовал на протяжении всей жизни, как я рассказы-
вал.  И когда на том Пленуме ЦК говорили, что Берия всегда исходил не из
партийной сущности человека, а исключительно из деловых качеств, это бы-
ло правдой.  А для партийной верхушки это и было как раз  самым  большим
нарушением большевистских принципов...
   Из выступления А.  П. Завенягина, члена ЦК КПСС, заместителя министра
среднего машиностроения на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС:
   "...товарищ Маленков говорил в своем докладе о практике Берия игнори-
ровать  Центральный Комитет и правительство в важнейших вопросах,  в том
числе в вопросе относительно использования атомной энергии.  Товарищ Ма-
ленков сказал, что решение по испытанию водородной бомбы не было доложе-
но правительству, не было доложено Центральному Комитету и принято Берия
единолично. Я был свидетелем этой истории.
   Мы подготовили проект решения правительства. Некоторое время он поле-
жал у Берия,  затем он взял его с собой почитать.  У нас была мысль, что
он хочет поговорить с товарищем Маленковым.  Недели через две он пригла-
шает нас и начинает смотреть документ. Доходит до конца. Подпись - Пред-
седатель Совета Министров Г.  Маленков. Зачеркивает ее. Говорит - это не
требуется. И ставит свою подпись.
   Что такое, товарищи, водородная бомба? Это сейчас важнейший вопрос не
только техники,  не только вопрос работы бывшего первого главного управ-
ления (теперь нового Министерства среднего машиностроения),  это  вопрос
мирового значения.  В свое время американцы создали атомную бомбу, взор-
вали ее.  Через некоторое время,  при помощи наших ученых, нашей промыш-
ленности, под руководством нашего правительства мы ликвидировали эту мо-
нополию атомной бомбы США.  Американцы увидели, что преимущества потеря-
ны, и по распоряжению Трумэна начали работу по водородной бомбе. Наш на-
род и наша страна не лыком шиты,  мы тоже взялись за это дело,  и,  нас-
колько можем судить,  мы думаем, что не отстали от американцев. Водород-
ная бомба в десятки раз сильнее обычной атомной бомбы,  и взрыв ее будет
означать  ликвидацию  готовящейся второй монополии американцев,  то есть
будет важнейшим событием в мировой политике. И подлец Берия позволил се-
бе такой вопрос решать помимо Центрального Комитета.
   ...Мне кажется,  в оценке Берия, как работника, имеется преувеличение
его некоторых положительных качеств.  Всем известно, что он человек бес-
церемонный,  нажимистый,  он не считался ни с кем и мог продвинуть дело.
Это качество у него было... Без лести членам Президиума ЦК могу сказать:
любой  член  Президиума  ЦК гораздо быстрее и глубже может разобраться в
любом вопросе, чем Берия.
   Берия слыл организатором, а в действительности был отчаянным бюрокра-
том. После смерти товарища Сталина Берия особенно заметно стал демагоги-
чески вести игру в экономию.  Американцы строят новые большие заводы  по
производству  взрывчатых атомных веществ.  Тратят на это огромные средс-
тва.  Когда мы ставили вопрос о новом строительстве,  Берия нам говорил:
"К черту, вы тратите много денег, укладывайтесь в пятилетку". Мы не мог-
ли с этим мириться,  государство не может мириться.  Берия  же  повторял
нам: "К черту, укладывайтесь в утвержденные цифры".
   Товарищи, с изъятием Берия из состава Президиума ЦК и руководства на-
шей партии...  Центральный Комитет,  Президиум ЦК поведут нашу партию  и
государство вперед, к новым успехам".
   И повели...
   В Комитет, занимающийся ядерными делами, входили... Маленков и Булга-
нин.  И отец,  конечно.  О чем тогда может идти речь?  Кто от  кого  что
скрыл? Абсурд. В день так называемого ареста моего отца мы как раз долж-
ны были докладывать с генералом Ванниковым, Курчатовым и еще целым рядом
людей проект решения правительства по этому вопросу.  Я сам участвовал в
работе над этим документом.  Там прямо говорилось:  "Принять предложения
Комитета... Поручить Комитету..." Речь шла о водородной бомбе. Мы сдела-
ли ее на год раньше американцев.  В тот день и должны были решить, как и
где взрывать.
   Даже человек с такой властью,  как отец,  не мог втайне от ЦК, прави-
тельства принять эти решения.  Министром обороны был Булганин,  военные,
естественно,  подчинялись ему. А ведь именно они только и могли взорвать
бомбу.  Да и зачем отцу надо было кого-то обходить?  Я сам видел на этом
документе подписи членов Политбюро, но формально мы должны были получить
еще и решение расширенного президиума Совета Министров.  Это была узако-
ненная система. Так было еще при Сталине.
   Правда лишь в том, что отец - об этом тоже шла речь на Пленуме ЦК - с
сарказмом относился к партийным работникам и не допускал их к участию  в
ядерном проекте.  И он действительно требовал экономии средств.  И когда
ему говорили, что Соединенные Штаты в сто раз больше вкладывают в воору-
жение,  он отвечал, что и экономика у них более сильная. Пора соизмерять
свои желания с возможностями страны.  Дальнейшее напряжение  равносильно
самоубийству. Ведь это были тяжелейшие послевоенные годы...
   Было время,  когда его точно так же обвиняли в расточительстве.  Отец
курировал нефтяную промышленность. Созданное в те годы нефтяное оборудо-
вание превосходило американское.  Кто сегодня помнит, что турбобуры соз-
дали не американцы, а мы. Теперь мы покупаем их у США... Тогда по насто-
янию моего отца впервые началось бурение шельфов. Это было еще до войны.
Целые промыслы в Азербайджане заработали по его инициативе. Но - дорого.
Его обвинили,  что не экономит средства.  Зачем,  мол,  в море лезть, на
земле-то дешевле... Такая логика.
   Один отец знал, чего ему стоило обойти Центр, но делу помочь.
   Он был очень дружен с академиком Иваном Михайловичем Губкиным,  осно-
вателем  советской нефтяной геологии.  Тот,  кстати,  говорил отцу,  что
нефть непременно должна быть и в Татарстане. Позднее отец в этом убедил-
ся,  и тогда начали закладывать там первые промыслы. Нефтяную промышлен-
ность,  как и угольную,  некоторые другие отрасли он курировал как  член
Государственного Комитета Обороны.
   Возвращаясь к тому Пленуму ЦК,  могу добавить,  что столь же абсурдны
были и обвинения Маленкова.  Он тоже сказал,  что "Берия без ведома ЦК и
правительства принял решение о взрыве водородной бомбы".
   Из доклада  члена  Президиума ЦК КПСС,  Председателя Совета Министров
СССР Г. М. Маленкова:
   "...известно, что Берия ведал Специальным комитетом, занятым атомными
делами.  Мы  обязаны доложить Пленуму,  что и здесь он обособился и стал
действовать,  игнорируя ЦК и правительство в важнейших  вопросах  работы
Специального комитета".
   Кстати, зададимся  вопросом,  почему  именно отцу было поручено руко-
водство работами по созданию ядерного оружия?
   Первая комиссия,  которая рассматривала  реальность  и  необходимость
атомного  проекта,  была создана по инициативе моего отца.  Как человек,
руководивший стратегической разведкой,  он располагал той информацией, с
которой все и началось.
   Возглавлял эту комиссию Молотов,  в ее состав входили Иоффе,  Капица,
другие видные советские ученые.
   Разговор был предметный - отец представил убедительные  разведданные,
полученные к тому времени из
   Германии, Франции, Англии. Тем не менее проект был отклонен. Комиссия
признала,  правда,  что теоретически проблема существует, но практически
реализация такого проекта требует десятилетий.  Следовательно, не время,
да еще при нависшей угрозе войны вкладывать средства в то, что в обозри-
мом будущем не обещает отдачу.  Отец с такими выводами был категорически
не согласен - западные источники говорили о другом.
   Это была первая попытка отца убедить ЦК и  правительство,  но  дальше
работы комиссии, на создании которой он настоял, дело не пошло.
   Но разведка свое дело делала - отец организовал сбор данных из запад-
ных стран, причем любых данных, связанных с этой проблемой. Еще тогда он
убеждал:
   - Нельзя допустить, чтобы Германия получила такое оружие раньше нас.
   В начале  1940  года  отец  повторно обращается в Центральный Комитет
партии и к Сталину с предложением начать работы по  атомному  оружию.  В
основу этой записки были положены новые материалы,  добытые разведкой. К
тому же к этому времени и наши,  и западные ученые уже  не  сомневались,
что такой проект реализуем.
   Но у Сталина и ЦК были свои контрдоводы: война приближается, надо пе-
ревооружать армию. Стране нужны новые самолеты, танки. Словом, не время.
А там и полный план "Барбаросса" наша разведка получила, началась разра-
ботка контрударов по будущему противнику.  Вопрос с бомбой  отложили  до
лучших времен.
   А донесения разведки продолжали беспокоить отца. Отец докладывал в ЦК
и Сталину, что уран из Чехословакии не экспортируется, так как полностью
уходит на исследовательские работы в Германию. Все запасы тяжелой воды в
Европе немцы также пытаются захватить.  Помешали французы -  почти  весь
запас тяжелой воды попал к Жолио-Кюри.  По всей вероятности, эти развед-
данные поступали тогда из Франции.
   И самое интересное,  что тогда же разведка сообщила,  что  из  Африки
тайно переправляется в Америку запас обогащенного урана.
   Аналитикам не  составило особого труда сделать соответствующие выводы
- работы за границей переходят в  инженерную  стадию.  Отец  был  крайне
обеспокоен, что Запад может получить какой-то результат.
   Отец предлагал хотя бы не в полном объеме, но развернуть такие работы
и в СССР. Технологию мы уже имели...
   А потом началась война.  Всем уже было не до этого.  В сорок  втором,
когда полным ходом шла работа над созданием атомной бомбы в Америке, где
были собраны научные кадры из Италии,  Германии,  Франции,  Англии, отец
вновь обратился к Сталину: "Больше ждать нельзя". И вновь, как и прежде,
были представлены материалы разведки.
   И наконец дело сдвинулось с мертвой точки.  Пусть в нешироком объеме,
но работы таки развернули. Было создано Главное управление по реализации
уранового проекта.  А это уже было что-то. И хотя тогда, в условиях вой-
ны, не было ни ресурсов, ни средств, начало было положено. Возглавил но-
вое управление Борис Льво вич Ванников, впоследствии трижды Герой Социа-
листического Труда, первый заместитель министра среднего машиностроения,
дважды лауреат Государственной премии. А в годы войны, как нарком, гене-
рал  Ванников занимался вооружением и боеприпасами.  А подчинили это уп-
равление моему отцу.  Почему именно ему? Потому что это был единственный
человек,  который последовательно, начиная с 1939 года, настаивал на не-
обходимости разворота этих работ.
   Учли и то, что он, как член ГКО, сумел наладить выпуск танков, воору-
жения, боеприпасов. Успешно работали на оборону страны и другие отрасли,
которые отец курировал.  Скажем,  металлургия.  А проект, о котором мы с
вами говорим,  требовал подключения всей промышленности. Нужен был чело-
век,  знающий дело, умеющий организовать работу в условиях военного вре-
мени.  Знаю,  что  этими  обстоятельствами и был обусловлен такой выбор.
Кроме того,  вся разведывательная информация продолжала проходить  через
его аппарат, а следовательно, поступала к отцу.
   Разумеется, проект  такого масштаба требует и специальных знаний.  Он
не мог рассчитать то или иное устройство,  но результаты этого  расчета,
физическую суть получал с помощью ученых.  Этого было вполне достаточно,
чтобы определить направление, поставить вопрос.
   Отец, помню это с детства,  всегда много работал над теми проблемами,
которые  ему поручались.  Когда он работал в Грузии,  ему пришлось зани-
маться субтропиками,  например.  Конечно,  он не был специалистом в этой
области.  Приглашал агрономов, почвоведов, других специалистов сельского
хозяйства, советовался. Это была обычная практика. Он ездил по колхозам,
смотрел,  анализировал, то есть готовил себя к пониманию вопроса. Это не
значит, что он мог стать таким образом селекционером или ученым-почвове-
дом,  но вопросы,  связанные с организацией этих работ, он изучал доста-
точно хорошо. Докопаться до сути он стремился и здесь. Вообще он был че-
ловеком с острым умом.  Знаю от самих ученыхядерщиков, с которыми он ра-
ботал, как они удивлялись тому, что он схватывал суть мгновенно.
   Ему не нужно было заниматься конструкцией  бомбы  или  теоретическими
проблемами. От него ждали другого - нужны были диффузионные заводы, цик-
лотроны,  ускорители и многое-многое другое,  без чего бомбу создать не-
возможно.
   Работал он тогда особенно много. Нередко беседы с учеными проходили у
меня на глазах.  Проходили они и у нас дома,  и за городом.  Вставал он,
как всегда,  рано и до девяти утра успевал часа три поработать над мате-
риалами.  А дальше обычная круговерть -  организационных  вопросов  была
масса.
   В 1946  году  по  предложению  отца к решению поставленных задач были
подключены большие мощности. Тогда же был создан Специальный комитет при
Совете Министров СССР,  который он и возглавил. Но, повторяю, работы шли
и в войну.  Создавались специальные лаборатории,  строились диффузионные
заводы,  ядерные котлы. В тяжелейших условиях, но дело делалось. Практи-
чески с 1943 года эти работы были развернуты.
   Все минувшие десятилетия приоритет советской науки никогда не ставил-
ся под сомнение,  но когда были обнародованы некоторые материалы развед-
ки,  тут пошли разговоры о том,  что ядерное оружие мы позаимствовали  у
американцев...
   Но ничего подобного!  Фактор времени!  И только он. Разведка в значи-
тельной мере облегчила задачу,  поставленную перед советскими учеными, и
они справились с ней в более сжатые сроки.
   Не секрет,  какое это было время.  Те отрасли промышленности, которые
должны были работать на бомбу,  находились после войны в удручающем сос-
тоянии.  Начни мы работы без каких-либо данных, результат был бы получен
лет на десять позднее.
   То есть наши ученые разрабатывали ту технологию, которая дала резуль-
тат.  Но  должен  ради  объективности  сказать еще вот о чем.  Наши уче-
ные-ядерщики не копировали американскую бомбу.  Скажем,  у  нашей  бомбы
иная конструкция. Это заслуга академика Харитона. Бомба создана на прин-
ципиально иной основе.  Да, ядерное топливо одно - плутоний, но у амери-
канцев, грубо говоря, заряд выстреливается в стволе и за счет сжатия на-
чинается цепная реакция и выделение энергии.  У нас вместо ствола приме-
нили  обжатие  шара.  Это более сложная конструкция,  но она дает лучшее
сжатие, лучший КПД.
   Получив от разведки очень и очень много, советские ученые все же пош-
ли своим путем. Так было не только с ядерным оружием...
   Вопреки распространенному мнению о том,  что ученые не знали,  откуда
поступают материал