дположив,  что ее  телефон  могут  прослушивать, Бьюкенен сказал
Холли  перед  отъездом, что, если ее  не  окажется дома или  в редакции,  он
оставит на автоответчике сообщение от имени Майка Хэмильтона. К счастью, она
оказалась на месте.
     -- Привет, как дела?
     -- Все думаю, не совершила ли я ошибку? -- услышал он голос Холли.
     -- Поверьте мне, это не ошибка.
     -- Как ваши переговоры? Прошли успешно?
     -- Еще не знаю.
     -- А-а.
     -- Вот и "а-а". Вы отправили то, что обещали?
     -- Еще нет...
     -- Сделайте это немедленно.
     -- Просто... такой материал... Как подумаю, что придется...
     -- Немедленно, -- повторил Бьюкенен. -- Не заставляйте их ждать.
     -- Я чувствую себя последней трусихой.
     -- Когда-то я был готов сделать что угодно, лишь бы не выглядеть трусом
в  собственных глазах. Теперь понимаю, что  занимался  не тем, чем  нужно. Я
должен спешить. Самый  лучший  совет,  который могу вам  дать... -- он хотел
успокоить ее, но, не найдя  подходящих слов, сказал: -- Перестаньте думать о
смелости и трусости. Прислушайтесь к своему здравому смыслу.
     Бьюкенен  повесил трубку,  быстро сел в  машину и скоро  снова  был  на
шоссе. Солнце слепило глаза, и,  несмотря  на купленные в Бомонте  солнечные
очки, ему казалось, что в череп вонзаются горячие красные иглы.
     Прислушайтесь к своему здравому смыслу?
     Советы ты даешь хорошие. Не мешало бы тебе самому ими воспользоваться.

3
     Позади  остались широкие  луга и лесистые равнины Восточного  Техаса. В
начале десятого показались огни Сан-Антонио. Шесть лет назад, готовясь стать
Питером Лэнгом, Бьюкенен  провел здесь несколько недель и имел представление
о родном городе своего героя. Он изучил  все  местные достопримечательности,
посетив  Аламо   ("тополь"  по-испански),   отреставрированный  дворец
испанского губернатора,  миссию  Сан-Хосе,  а также  Ла  Вийиту  --  остатки
колониального  поселения   восемнадцатого  века,  чье  название  в  переводе
означало "маленькая  деревня".  Немало времени он провел на набережной
реки  Сан-Антонио,  где  расположено большинство  магазинов  с  вывесками на
испанском языке.
     Он часто бывал в пригородах,  в одном  из  которых  --  район назывался
Кас-Хиллз -- жили родители Хуаны. У Хуаны тогда было другое имя, поэтому они
ничего не знали о ее предполагаемом муже. Знакомство  с  ними могло привести
только  к  нежелательным последствиям.  Однако Бьюкенен  знал  адрес и легко
отыскал их дом, удивившись про себя, как хорошо он запомнил окрестности.
     Родители Хуаны  жили в двухэтажном кирпичном доме с деревянной кровлей,
перед  которым в тени деревьев  раскинулся  аккуратно  подстриженный  лужок.
Бьюкенен поставил "таурус" неподалеку от  дома. В окнах горел свет. Он
вышел из машины  и посмотрел на свое отражение в  боковом стекле, на которое
падал  отсвет  уличного фонаря.  Лицо  выглядело усталым,  но в остальном он
производил вполне  приличное впечатление. На  нем все  еще  была  просторная
куртка Теда, которая удачно скрывала засунутый за ремень пистолет.
     Он по привычке  огляделся  по сторонам  -- нет ли  слежки. Если Хуана в
беде, о чем говорит  посланная  ею открытка  и их  несостоявшаяся встреча  в
"Кафе дю монд",  то  вполне возможно, что  за домом  следят.  Хуана --
профессионал. Она  никогда не раскрыла бы  местонахождение родителей, но  за
шесть  лет  многое могло случиться. Вдруг она  опрометчиво доверила  кому-то
свою тайну и теперь  эту  информацию используют против нее?  Впрочем,  Хуана
никогда не была склонна к опрометчивым поступкам.
     Если не считать того, что влюбилась в Питера Лэнга.
     Улица  выглядела  вполне  мирно:  ни  машин,  ни  людей  на  автобусной
остановке.  В соседних домах  горели  окна --  хозяева ужинали  или смотрели
телевизор.  Конечно,  можно  спрятаться  в  кустах,  но  в Касл-Хиллз  живут
приличные люди, и у наблюдателя мало шансов остаться незамеченным.  Особенно
теперь,  когда   на   противоположной  стороне   улицы   появился   мужчина,
выгуливающий немецкую  овчарку. Если  только не  предположить, что человек с
собакой сам ведет слежку.
     Бьюкенену   понадобилось   всего   несколько   секунд,   чтобы  оценить
обстановку.  Со  стороны могло  показаться, что он задержался  перед входом,
приглаживая волосы.
     Было тепло. В вечернем воздухе пахло опавшей листвой. Он остановился на
кирпичном крыльце и, нажав кнопку возле двери, услышал звонок и приглушенный
смех, доносящийся, судя по  всему, с экрана телевизора. Затем раздались шаги
и в окне появился силуэт женщины.
     Вспыхнул свет, и  он  увидел немолодую  мексиканку с  длинными  черными
волосами и миловидным лицом. Пристальный взгляд черных глаз говорил об уме и
проницательности. Женщина напоминала Хуану, хотя Бьюкенен не был уверен, что
перед ним действительно  ее  мать. Он никогда не видел родителей Хуаны, а на
почтовом  ящике  и возле  двери не было имени владельцев дома. Шесть  лет --
большой срок: они могли переехать или даже умереть. По приезде в Сан-Антонио
Бьюкенен  собирался  проверить  их  адрес по телефонному справочнику,  но он
испытывал такое нетерпение, что решил  не терять ни секунды и сразу поехал в
Касл-Хиллз. В любом случае через несколько секунд все встанет на свои места.
     Непрофессионал на его месте попытался бы позвонить  родителям Хуаны  из
Нового Орлеана. Но  подобная  попытка разузнать о судьбе  их дочери заведомо
обречена  на  провал.   Большинство   людей  доверчивы,  однако  даже  самые
несообразительные не станут откровенничать по телефону  с незнакомцем, какую
бы достоверную историю он им ни рассказал. Телефон -- оружие ленивых. Личный
контакт  --  вот лучший  способ  для  сбора  данных.  В  вирджинском  центре
подготовки ЦРУ Бьюкенен славился умением получать от людей  информацию. У их
инструктора был  конек:  разослать  курсантов  но местным  барам  с заданием
завязать разговор с кем-нибудь из посетителей и суметь так войти в доверие к
совершенно незнакомому человеку, чтобы он сообщил тебе дату рождения и номер
страховки. Инструктор  знал по  опыту, что люди никогда  не говорят с первым
встречным  о подобных вещах. Действительно,  как ненавязчиво  задать вопрос,
чтобы случайный собеседник назвал номер своей страховки? Более чем вероятно,
подобное  любопытство вызовет подозрение. Ни один из курсантов с заданием не
справился. Ни один, за исключением Бьюкенена.
     Мексиканка открыла дверь и, оставив ее на цепочке, озабоченно спросила:
     -- Вам кого?
     -- Senora Mendez?
     -- Si.
     -- Perdone. Я знаю, что уже поздно. Меня зовут Джеф Уокер. Я друг вашей
дочери.  --   Испанский   Бьюкенен  выучил  в   Монтсрейской  школе  военных
переводчиков, когда жил в  Калифорнии, готовясь к отправке  в Мексику. -- Мы
не  виделись  с  ней несколько  лет, и  у  меня нет  ее  нынешнего адреса. В
Сан-Антонио я  проездом, всего на  пару дней... Вот зашел, думал,  может, вы
подскажете, где ее найти.
     Мать Хуаны окинула его подозрительным взглядом.  Однако он заметил:  ей
понравилось, что  он  заговорил по-испански.  Хуана  рассказывала ему,  что,
несмотря  на  отличное знание английского,  ее  родители предпочитают родной
язык и не  любят, когда  белые, умеющие говорить по-испански, в разговоре  с
ними переходят на английский.
     -- Conoce a mi hija?
     --  Si, -- ответил  Бьюкенен. --  Я  знаю Хуану.  Мы вместе  служили. В
Форт-Сэм-Хьюстоне. --  Эта воинская часть использовалась как прикрытие. Хотя
Хуана  работала  в  армейской  разведке  и  проходила  подготовку  в  частях
специального назначения в Форт-Брэгге, официальным местом ее службы считался
штаб 5-й армии, расположенный в Сан-Антонио. -- Мы неплохо ладили. Проводили
вместе  свободное  время. Можно  сказать... у нас  были  достаточно  близкие
отношения. К сожалению,  нам пришлось расстаться. Меня направили  служить за
границу... Мне бы очень хотелось снова ее увидеть.
     В  глазах   женщины  по-прежнему   читалось   подозрение.  Бьюкенен  не
сомневался: если  бы не  испанский  и  не  упоминание  Форт-Сом-Хьюстона, их
разговор давно бы прервался. Необходимо завоевать ее доверие.
     -- Вы все еще держите собаку? По-моему, у  вас был рыжий охотничий пес?
Пип --  кажется, так его звали?  Он  был ее любимцем.  Хуана  только о нем и
говорила. Помню, рассказывала, как  в свободные  дни брала  его  с  собой на
пробежку вдоль набережной.
     Похоже, ему удалось несколько рассеять ее подозрение.
     -- Нет.
     -- Простите?
     -- У нас больше нет собаки. Пип умер в прошлом году.
     --  Мне  искренне  жаль,  сеньора  Мендес.  Потерять  верного  друга...
Представляю, как переживала Хуана.
     -- Вы сказали, вас зовут Джеф Уокер?
     -- Так точно. -- Бьюкенен вытянулся и расправил плечи, точно новая роль
требовала от него армейской выправки.
     -- Я не помню, чтобы она упоминала ваше имя.
     -- Шесть лет --  срок немалый. Хуана много о вас рассказывала. Если  не
ошибаюсь, вы жарите самых вкусных цыплят в городе.
     На лице женщины появилась слабая улыбка.
     --  Хуана  любила  мою стряпню. --  Она  снова  нахмурилась.  --  Я  бы
запомнила, если бы видела вас раньше. Почему Хуана не пригласила вас к нам в
дом?
     Еще  одно "почему", озабоченно  подумал  Бьюкенен. Почему столько
вопросов? Что вообще происходит, черт возьми?

4
     В двух кварталах от дома Мендесов припарковался маленький серый фургон.
Он   уже  несколько   дней   стоял   напротив   пустого   дома   с  вывеской
"Продается",  однако  местных  жителей  нисколько  не  беспокоило  его
присутствие.  Напротив,  они  даже  обрадовались,  когда  водитель  фургона,
представившийся  частным  детективом,  объяснил,  что,  поскольку  в  округе
участились  случаи  вандализма,  некоторые  клиенты  обратились  в   сыскное
агентство  с  просьбой  выставить  пост  у  пустующего  дома, который  может
подвергнуться  нападению  хулиганов.  Всем  тем,   кто  решил  позвонить  по
телефону,  указанному   в  визитке  детектива,  уверенный  голос  секретарши
сообщал, что  водитель фургона сказал чистую правду.  Он частный  детектив и
выполняет  задание  сыскного  агентства. Разумеется,  секретарша  не считала
нужным уточнять, что агентство появилось всего две недели назад, а  его офис
состоит из единственной почти пустой комнаты.
     Частного  детектива звали Данкен Брэдли. Ему  было двадцать восемь лет.
Высокий, стройный, он  не вылезал из кроссовок и  спортивного костюма, точно
для   того,  чтобы  иметь  возможность  в  любую  минуту   заняться  любимым
развлечением -- игрой в баскетбол. На самом же деле  свободную одежду удобно
носить, когда приходится подолгу вести наблюдение за объектом. Брэдли провел
в  фургоне  уже  немало  времени   и  не  рассчитывал,  что  задание  быстро
закончится.
     Они  с напарником сменяли друг друга через двенадцать часов. В фургоне,
окна  которого  были  плотно  закрыты,  имелось  все  необходимое,   включая
микроволновую печь и портативный унитаз. Так что приготовить еду и сходить в
туалет  можно  было не  выходя на  улицу. Правда,  внутри фургона  оказалось
довольно  тесно  и,  чтобы  Данкен  Брэдли   мог  вытянуться  во  весь  свой
баскетбольный  рост,  пришлось убрать  задние сиденья. Вместо них  поставили
длинный  лежак, но не  горизонтально,  а  с небольшим  наклоном:  Данкену не
требовалось  то  и дело  поднимать голову, он лежал, устремив  взгляд в одну
точку.
     Брэдли  смотрел  на монитор  миниатюрной  телекамеры, установленной  на
крыше  фургона   и  замаскированной   под  выхлопную  трубу.   Такие  камеры
используются  на штурмовых вертолетах. Ее увеличения было вполне достаточно,
чтобы  прочесть  цифры на номерном  знаке  синего  "форда-тауруса"  из
Луизианы, припаркованного в  двух  кварталах от  фургона. Кроме того, камера
имела прибор ночного видения, и, несмотря на темноту, Данкен хорошо различал
зеленоватый  силуэт  мужчины,  который  вышел из  "тауруса", пригладил
волосы и, полюбовавшись на  соседние  дома,  направился к крыльцу.  Данкен с
интересом  рассматривал незнакомца: белый, среднего  роста,  выглядит лет на
тридцать пять, крепкого  сложения, одет просто, прическа обычная: волосы  ни
длинные, ни короткие, черты  лица резкие, но не грубые. Приехавший был хорош
собой, хотя и не из тех, чья красота бросается в глаза.
     --  Говорит  "ноябрь-3", -- склонился над  диктофоном  Данкен. --
Время двадцать один  тридцать ровно.  Веду  наблюдение  за объектом.  К дому
только  что подъехал человек. -- Данкен подробно описал машину,  водителя  и
назвал номерные знаки. -- Перехожу на прослушивание.
     Данкен опустил диктофон и, прибавив громкость приемника, надел висевшие
у  него  на  шее наушники.  Приемник фургона  принимал сигнал подслушивающих
устройств,  которые детектив установил в  телефонах и  выключателях во  всех
комнатах дома Мендесов. Он  подсоединил "жучки" к  электропроводке,  и
подслушивающая система работала  круглые  сутки. Передачи  шли  в  диапазоне
волн, который в Сан-Антонио не используется, поэтому отпадал  риск  радио- и
телевизионных помех, а у обитателей дома не могло возникнуть подозрений, что
за ними следят.
     В  день,  когда  ему  поручили это дело, Данкен дождался, пока  в  доме
никого не останется. Мендесы облегчили ему задачу,  уехав за покупками после
ужина,  когда на улице стемнело. Его напарник  последовал за ними в торговый
центр. На  случай,  если  бы  они решили  вернуться  раньше, чем предполагал
Данкен,  партнер успел бы  его предупредить с помощью портативного телефона.
Разумеется, детектив не рассчитывал только на то,  что ему повезет и Мендесы
уедут  вечером.  Он мог бы  проникнуть в  дом  средь  бела дня, прикинувшись
служащим озеленительной  компании. Кому придет в голову заподозрить неладное
при  виде  человека в  униформе, который  опрыскивает  кусты  перед домом из
большого баллона размером с пожарный огнетушитель, а затем, не  привлекая  к
себе  лишнего  внимания,  скрывается за углом.  Данкен забрался в дом  через
задний дворик.  С замком он справился  за пятнадцать  секунд, а вся операция
заняла не больше сорока минут.
     Находясь  в  фургоне,   детектив   мог  регулировать  звук  на   каждом
передатчике  и делать записи на разных пленках. Впрочем, до сих  пор  у него
было  не  слишком много  работы.  За прошедшие две недели  ему  не  довелось
услышать ничего стоящего внимания. Секретным кодом  Мендесы не  пользовались
-- Данкен бы это заметил. Обычные разговоры  с соседями по  телефону. Ничего
интересного. За обедом супруги чаще всего обсуждали успехи хозяина в бизнесе
(он занимался ремонтом машин). По вечерам оба подолгу смотрели телевизор. До
секса за две недели так и не дошло.
     В этот  вечер Данкен в основном слушал  взрывы хохота,  доносившиеся из
телевизора. Показывали очередную  комедию. Услышав звонок  в  дверь и  голос
мужа,   просившего  жену  посмотреть,   кто  пришел,  детектив  убавил  звук
"жучка", установленного  в гостиной,  и одновременно включил на полную
громкость подслушивающую систему, спрятанную в коридоре.
     Данкен знал испанский. Именно поэтому ему и поручили наблюдать за домом
Мендесов.  Уже  первые  реплики   говорящих   заставили  его  встрепенуться.
Незнакомец,   назвавшийся  Джефом  Уокером,  интересовался  Хуаной   Мендес.
"Ну что, приятель, --  подумал  Данкен, --  вот  и началась  настоящая
работенка". Не  переставая жадно прислушиваться к  разговору на  крыльце, он
убедился, что каждое  слово записывается на пленку, протянул руку к телефону
и нажал кнопку вызова.
     -- Вы знаете мою дочь? -- спросила по-испански миссис Мендес.
     Человек, представившийся  Джефом Уокером, стал  объяснять, что знаком с
Хуаной по службе в Форт-Сэм-Хьюстоне.
     Данкен ждал, прижав к уху телефонную трубку.
     Человек по имени Джеф Уокер рассказывал о  собаке Хуаны Мендес. Кто  бы
он там ни был, этот Уокер, Хуану он наверняка знает.
     Телефон не отвечал.
     Между тем Джеф Уокер завел речь о жареных цыплятах.
     "А ты не боишься переборщить, приятель", -- подумал Данкен.
     Внезапно гудки в трубке оборвались, и приятный мужской голос произнес:
     -- Такер слушает.
     -- Говорит Брэдли. По-моему, нас можно поздравить.

5
     -- Почему Хуана не  пригласила меня домой?  -- Бьюкенен повторил вопрос
матери Хуаны.  -- Знаете, я  сам себя об этом спрашивал.  Мне  кажется,  она
боялась, что вы не одобрите нашего знакомства.
     Бьюкенен понимал, что сильно рискует, но  следовало попытаться рассеять
у нее подозрения.  Что-то здесь  неладно, но он не знал, чем  объясняется ее
тревога. Необходимо вызвать  у  женщины  защитную  реакцию,  тогда она может
проговориться о том, что ее заботит.
     -- Мы не одобрим? -- черные глаза мексиканки вспыхнули негодованием. --
Потому  что  вы белый? Глупости.  Половина  сотрудников  в фирме моего  мужа
белые.  Многие школьные друзья Хуаны тоже были белые. Хуана знает, что у нас
нет предрассудков.
     -- Простите. Я имел в виду совсем другое. У меня и в мыслях не было вас
оскорбить. Хуана говорила мне, и не  один раз, что вы не будете против, если
она станет встречаться с немексиканцем.
     -- Тогда почему вы сказали, что мы не одобрили бы вашего знакомства? --
Ее глаза снова вспыхнули.
     -- Потому что я не католик.
     -- А-а, -- произнесла женщина упавшим голосом.
     --  Хуана  говорила...  вы  не  раз  подчеркивали, что,  если у  нее...
возникнут  серьзные  отношения  с  мужчиной...  он  обязательно  должен быть
католиком... потому что вы хотите, чтобы ваши внуки воспитывались в истинной
вере.
     -- Да.  Вы правы. Я  часто ей  об этом говорила. Вижу, вы действительно
хорошо знаете мою дочь.
     Из глубины коридора послышался хриплый мужской голос:
     -- Анита, куда ты запропастилась? С кем можно так долго разговаривать?
     Мать Хуаны обернулась и бросила взгляд в сторону гостиной.
     -- Подождите минутку, -- сказала она и прикрыла дверь.
     Опасаясь,  что его  разоблачили, Бьюкенен  прислушался  к доносившемуся
изнутри приглушенному разговору. Женщина скоро вернулась.
     -- Проходите, пожалуйста.
     Ее  голос  прозвучал  не слишком  приветливо, да  и  выражение лица,  с
которым она пригласила его войти, не  выдавало особой радости. Они  прошли в
гостиную.
     Комната соединялась  с кухней.  Не успел Бьюкенен  сделать и нескольких
шагов, как  вдохнул  острые  запахи  масла, специй, жареного  лука  и перца.
Гостиная показалась ему  тесноватой -- в ней  было  слишком  много мебели, в
основном  обитые  войлоком  стулья  и  деревянные  столы.  На  стене  висело
распятие. Перед ним в  кресле  сидел пожилой широкоплечий человек с  черными
как смоль  волосами. На круглом загорелом лице выделялись темные  глаза, еще
более темные, чем у матери Хуаны. На нем были грубые рабочие ботинки и майка
с   надписью   "Мендес   мекэникс".   Бьюкенен  вспомнил,  как   Хуана
рассказывала,  что  у ее  отца шесть  станций техобслуживания.  Мендес курил
сигару и держал в руке начатую бутылку с пивом.
     --  Кто вы такой?  --  Бьюкенен  с  трудом разобрал  вопрос:  телевизор
работал на полную мощность.
     -- Я уже сказал вашей жене, что меня зовут...
     -- Знаю. Джеф Уокер. Кто вы такой?
     --  Простите,  не  понял, -- нахмурился  Бьюкенен.  Мать Хуаны стояла в
дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.
     -- Я друг вашей дочери.
     -- Сказать можно что  угодно. --  Похоже, Мендес нервничал.  -- Когда у
нее день рождения?
     -- Да с какой стати?..
     --  Просто  ответьте  на  вопрос.  Если  вы  такой  хороший  друг,  как
утверждаете, что вам стоит назвать ее день рождения?
     -- Ну так как?
     -- Насколько я помню, Хуана родилась в мае. Десятого. Бьюкенен запомнил
эту дату потому, что шесть лет
     назад в мае, началась  их совместная  работа. Они тогда славно  провели
время,  отмечая день  рождения  Хуаны, словно и в самом деле  были