Прочитав  донос,  Диц  увидел  его  совсем  другими  глазами.   Пленный
содержится в строжайшей тайне. Почему? По Петербургу ходило много разговоров
о  том,  как Преображенский офицер  Григорий Орлов  привез в  столицу  после
Цондорфского  сражения  самого   флигель-адъютанта  короля  Фридриха,  графа
Шверина. Уж  на  что важная птица, но русские не  делали  из  этого  никакой
тайны,  только  похвалялись на каждом углу. Пленный в  партикулярном платье,
что тоже странно, и бородат. Конечно, в арестантской  карете  и в темнице не
бреют,  могла растительность на лице появиться, но  чтоб  сразу  --  борода!
Бороде надо долго  расти! А вдруг  это Сакромозо? От этой  мысли  Диц  так и
обмер,  по  телу от  копчика  до  затылка прошла дрожь.  Если  Веритуев  так
подробно  описывает  пленника,  значит,  он видел  его собственными глазами.
Надобно  срочно  узнать  подробности. Ситуация не  терпела  промедления, она
требовала риска.
     -- Какой сегодня день? -- спросил он у лакея.
     -- Суббота.
     -- Значит, Веритуев не на службе. Вам известно его местожительство?
     -- Вели закладывать карету. Едем!
     Переписчик жил близ  Сенной площади в узком, неопрятном переулке. Барон
Диц  велел   поставить  карету  в  устье  проулка,  теперь  следовало  найти
посыльного. Выбор лакея остановился на юном торговце блинами.
     -- А  скажи,  братец, не мог бы  ты сбегать во-он в тот дом  с красными
ставнями и попросить жильца -- господина Веритуева- выйти на улицу. Получишь
денежку.
     Краснощекий  торговец  перекинул лоток на бок и с  готовностью бросился
выполнять поручение. Вернулся он очень быстро.
     --  Хозяйка  сказывают,  что  Веритуева  дома  нет  и не  будет.  Шибко
ругается, барин. Говорит, что господин Веритуев язычник и мытарь, три месяца
за квартиру не платил, а теперь как возьмешь, если он под арест попал.
     Несмотря  на минимальное знание русского языка,  барон Диц  без всякого
перевода  понял,  в чем дело.  Он рывком затащил  лакея  в  карету и крикнул
кучеру дурным голосом: "Гони!"
     -- Когда будет корабль?-- спросил он у невозмутимого лакея.
     -- Вы же знаете, завтра.
     -- Сегодня я  буду  ночевать  в гостинице. Только  бы эта  дрянь  Фросс
явилась  вовремя! -- Диц нарочно разжигал в себе  ненависть к ловкой девице,
он ведь не чугунный, тяжело лишать жизни такую красавицу в расцвете лет.


        Дача на берегу моря

     В доме Оленева мальчишник был в разгаре, когда  на  негнущихся  ногах в
библиотеку  ввалился Мюллер,  сделал два неуверенных шажка в глубь комнаты и
вдруг,  ухватившись за кресло,  тяжело  сполз  на колени,  спрятав  лицо под
обитый бархатом подлокотник.
     Трудно сразу отрешиться от застольного веселья, от еще  звучащих в ушах
тостах, от размягчивших душу воспоминаний  о навигацкой  юности под  сводами
Сухаревой   башни,  поэтому   друзья,  прямо  скажем,  тупо  уставились   на
неожиданного гостя, рты их еще жевали, и, наконец, Белов, первым закончивший
процесс, спросил без интереса:
     -- Кто это?
     Мюллер  воспринял вопрос  как  призыв  к откровенности,  отер  о бархат
кресла залитое слезами лицо и, ловя взгляд Никиты, сдавленно возопил:
     --   Помогите,   батюшка  князь!   Свершилось   злодейство!   Обман   и
предательство!  Спасите мою  девочку!  Князь,  она не виновата...-- здесь он
совершенно растаял, давясь слезами.
     -- Кто это?-- повторил Корсак и бросился поднимать старика, но Мюллер с
неожиданной   силой  стал  отбиваться,   настаивая   на   коленопреклоненном
положении.
     -- Да встаньте же, Мюллер! Сашка, налей ему! Мюллер припал к бокалу, но
вино не попадало в  рот, расплескивалось по кафтану. Налили второй бокал. На
этот раз художнику  удалось справиться  с  трясущимися  руками, спасительная
влага попала по назначению,  и Мюллер,  несколько взбодрившись,  опустился в
кресло. Дальнейший рассказ его был более вразумительным.
     --  Приехал Диц  со слугой. Рожа, я вам скажу,  как у палача.  Нос эдак
вмят, а уши белые,  прямо восковые, покойничьи уши. Диц спрашивает: приехала
Анна?  А  я  говорю:  зачем  ей  приезжать? Я ее  не  звал! Тогда  оба  сели
похозяйски,  мол,  подождем.  И  что вы  думаете? Приехала  девочка  себе на
погибель.
     Он опять  зарыдал, но при  этом  выразительно повел  бровью  в  сторону
батареи  бутылок. Дальнейший  рассказ его продолжался с постоянной подпиткой
жидким  топливом,  которое Никита  вливал ему собственноручно. Левая же рука
князя вцепилась в плечо старика и периодически встряхивала оседающую от горя
фигуру.
     -- Говори толком. С чего ты взял, что Анне угрожает опасность?
     --  Я-то думал, что они встречаются  у меня по приказу  графа Шувалова.
Нет, нет... другого Шувалова,-- он перешел на шепот,-- Александра Ивановича,
главы Тайной канцелярии.
     -- Диц служит Шувалову? Глупость какая! Кто внушил тебе этот вздор?
     --  Никакой  не вздор!  Я почему  так решил-то?.. Их  сиятельство  граф
Шувалов дважды в  моем  дому встречался  с нимфой и разговор секретный имел.
Приходил тайно, лик имел занавешенный, чтоб, значит, узнанным не был. Это уж
я потом догадался, кто сей господин. Анна подсказала.
     Лицо Никиты было мрачным.
     -- Может, у них любовное свидание было?
     -- Ну уж не без этого- Но и тайна там была.
     -- Анна подсказала?
     -- Так точно.
     -- Похоже, мы влипли в историю,-- негромко сказал Корсак.
     -- А под подол чужой тайны заглядывать нескромно,-- в тон ему отозвался
Белов.-- Никита, может, нам исчезнуть?
     -- Сидите!  -- рявкнул тот,  вливая в сомлевшего Мюллера  новую  порцию
горючего.--  Значит,  Анна работала и  на  Шувалова и на Дица. Это  я понял.
Дальше что было?
     -- Обычно сей негодяй, то есть Диц, беседовал с Анной приватно, меня из
дому выгоняли. А на  этот раз словно  забыли. Я  за  ширмой притаился  и все
слышал. И  видел,  между  прочим,  щелочка в ширме той была. Да... Диц  Анне
говорит: "Вы всыпали отраву в жаркое?" А  девочка удивилась: "С  ума вы, что
ли,  съехали?"- а потом улыбнулась лукаво, губки платочком утерла и говорит:
"Сознаюсь, давала, сознаюсь. Извольте алмаз".
     -- Какой алмаз?
     -- Ой, князь, не могу я вам всего  этого говорить. Прибьют ведь меня. Я
подписку давал!
     -- Говори, старая скотина! Не то я тебя сейчас сам прибью!
     Корсак и Белов безмолвно переглянулись, еще никогда не видели они друга
в такой ярости.
     -- Скажу, батюшка князь, скажу... Диц ей говорит:
     "Алмаз ваш, но сейчас вы поедете с нами". Но Анна эдак ножкой  топнула:
"Глупости!  Никуда я с вами не поеду!" "Мы должны  вас спасти,--  заорал тут
Диц.--  За вами Тайная канцелярия уже охотится!" А Анна в ответ: "Это она за
вами охотится",-- и захохотала звонко, мол, я-то Тайной канцелярии совсем не
нужна. Тогда Диц сделал знак рукой и крикнул страшно:
     "Вяжи!" И в  мгновенье ока  они девочку веревками опутали, кляп  в рот,
подхватили ее и  бегом,-- измученным шепотом завершил Мюллер свой рассказ.--
Я страх  превозмог, вылез из-за ширмы, глянул в окно.  Они девочку в  карету
сунули и помчали.
     -- Куда?
     -- На расправу. Одно скажу, они толковали про какую-то загородную дачу.
И еще Диц  крикнул  перед  уходом:  "Слава  Богу,  сегодня  мы  оставим  эту
варварскую страну!"
     Весь запас  жизненных сил вытек  из  Мюллера с  последними  словами, он
закрыл глаза и застонал.
     -- Насколько я понимаю, нам надо спасать девицу?-- подал голос Корсак.
     -- Да кто она, объясни толком? -- присоединился Белов.
     -- Сатана  в юбке! --  воскликнул Никита.--  Девицу не жалко, хоть бы и
прибили. Нам нужен барон Диц!
     -- Так вели седлать лошадей!
     Через  пять  минут  друзья  были  уже  в  седлах.  Мюллеру было  ведено
вернуться домой  и ждать там развязки событий. Сам художник уже идти не мог,
и подпоркой ему служил рослый лакей.
     Как  только  Никита пришпорил коня,  у него мелькнула  мысль  --  а  не
заехать ли к Лядащеву? Но он тут  же отказался от этой идеи, как несуразной,
мальчишеской. Делать крюк -- терять время, кроме того Лядащева могло не быть
дома.
     -- Никогда не спасал сатану! -- крикнул Белов на скаку.
     -- Не спасать, но поймать! Так я понимаю, Никита? -- вторил ему Корсак.
     -- Быстрее, гардемарины! Быстрее!
     Ему  бы  подробнее  расспросить Лядащева,  где  находится  Дицева дача!
Ориентиром должен был служить загородный особняк Нарышкина. Там вдоль ограды
по заросшим лесом дюнам шла к морю тропа, сильно сокращающая путь.
     Сырой,  туманный город  остался позади, они скакали в  полной  темноте.
Дорога  скорее  угадывалась,  чем  виделась.  Никиту  охватило  предчувствие
неудачи. Слабым мерцанием в окнах  дала о себе  знать чухонская деревушка. В
полверсте от  нее на высоком  берегу в  сосновом бору стоит пресловутая дача
Нарышкина, но как он найдет в кромешной тьме нужную тропу?  Там и днем можно
ноги сломать. А ведь это, пожалуй, забор белеет в темноте.
     -- Стойте, я должен объяснить, в чем дело!
     -- Наконец-то!-- отозвался Белов.-- А  то у меня такое чувство, что  мы
просто скачем наперегонки.
     -- Лошадей загнали,-- Корсак вытер мокрую  шею  лошади,-- от нее  валил
пар, потом соскочил на землю.
     Никита  последовал  его примеру, дальше лошадей  надо будет  вести  под
уздцы.
     --  Мы  должны  не  дать  сбежать  барону  Дицу.  Он  немецкий  шпион и
сотрудничает с Сакромозо.
     --  С  этого  надо  было начать,--  проворчал  Белов.--  За  соратником
Сакромозо я согласен скакать на край света
     -- А мерзавка кто?
     -- Анна Фросс. Это она оклеветала Мелитрису. Здесь мы должны спуститься
к морю. Надо найти тропу.
     --  А иголку поискать не  хочешь! Пошли! --  крикнул Александр и первым
сошел с тракта в лес.
     Кони упирались, пугались  и фыркали недовольно, ветки хлестали по лицу,
сквозь мохнатые  сосны  проглядывали редкие звезды. Ноги  ощупывали  текучий
песок под ногами, искали устойчивый корень дерева, одна рука тянула за уздцы
лошадь, другая цеплялась за кусты.
     -- Это  здесь они  на карете проезжали?-- невинным голосом  осведомился
Белов.
     --  Не  знаю я  другой  дороги,--  огрызнулся Никита.--  Можешь ты  это
понять?
     -- Чего ж не  понять... Ах  ты!!!  --  не будем  доверять  бумаге брань
Александра,  когда человек  в темноте цепляется  ногой  за корень,  а  потом
сползает на пятой точке  куда-то вниз, то ничего вразумительного  он сказать
не может, так... непереводимая игра слов.
     Неожиданно  спуск  кончился и началось  сухое, заросшее вековыми елями,
болото. Они шли по  колено в  лохматых, побитых морозом травах, кое-где были
видны белые заплатки снега. Здесь уже слышен был гул моря, и ледяное дыхание
его охолодило разгоряченные лица. Они сели на лошадей.
     Кромка  моря  была  сцеплена льдом.  Волнам не  нравилась  эта  хрупкая
препона, они с недовольным урчанием  откатывались  назад  и опять  бросались
крушить, переламывать, корежить.
     -- Смотри-ка, что это там за зарево?
     -- Пожар? Скорее!
     Воображение дорисовало  картину разрушения. Если горит  Дицева дача, то
они  опоздали, беглецы скрылись. Очевидно, Алексей думал об этом  же, потому
что крикнул, заглушая ветер:
     -- Никуда  твой Диц  не  делся.  Посмотри  туда!  -- он указал в гулкую
темноту  моря.  Только  его  глаза  могли  рассмотреть  в  рассеянном лунном
отблеске очертание шхуны с тонкими, словно спицы, мачтами.
     --  Ты  хочешь сказать, что  они сбегут на  шхуне? Может быть,  они уже
там...
     --  Нет, паруса не поставлены, ждут... А зарево- это костер.  Костер --
это знак.
     -- А для нас -- замечательный ориентир. Вперед, гардемарины!
     Лошади  летели  вдоль моря  без  всяких  понуканий и  шпор, которые уже
окровенили  им  бока,  сходу  преодолели шумящий  в темноте  ручей, огненный
сполох быстро приближался.
     Вдовый лес  подступил  к самой воде, в темноте  уже  зримы были  темные
очертания  причудливой  постройки  загородного  жилья.  Всадники  спешились,
привязали к деревьям лошадей. Сквозь стволы было видно яркое пламя костра. В
доме светилось только одно окно, к нему и направился Никита.
     -- Я обегу дом, посмотрю, где у них вход,-- прошептал Белов и скрылся в
темноте.
     На подходе к дому Никита споткнулся о темный предмет и  сразу отпрыгнул
в сторону с  ощущением опасности.  Всмотрелся внимательно -- труп.  Это  был
мужчина  в темном,  неприметном платье, он  уже  окоченел, глаза мертвеца  с
полным безразличием всматривались в далекие небеса.
     -- Кто это? -- прошептал Корсак.
     -- Не Диц. К окну!
     Комната  была освещена  одной свечой, стоящей на  круглом  столике. Диц
сидел вполоборота  к окну  под развесистыми  лосьими рогами. На  бароне  был
дорожный плащ, фетровая  шляпа  треуголка  и высокие сапоги. Пристегнутая  к
поясу внушительных размеров шпага  путалась в  складках плаща,  мешая барону
удобно откинуться в кресле, и он поправлял ее резким, злобным жестом, словно
отгонял надоевшую собаку.
     -- Пора, ваше сиятельство,-- сказал вошедший в комнату слуга.
     -- Шхуна?
     Слуга молча кивнул.
     -- А наша...  э... подопечная?-- барон замялся, не желая называть вслух
грязную работу, предстоящую его телохранителю.
     -- Это недолго. Если,  конечно,  не  будет других приказаний. Может, вы
решите взять ее с собой?
     Никита не стал слушать ответ Дица, надо было действовать.
     -- Ты у окна!-- бросил он Корсаку и кинулся за угол.
     Около  низкой  двери  с  двумя  уходящими   вниз  ступенями  Белова  не
оказалось.  Может, это  черный  ход? Никита  все-таки толкнул  дверь,  и она
покорно   отворилась.   Он  очутился  в  маленьком,  продолговатом,   темном
помещении. Очевидно, это были сени  перед входом в подвал или в кладовую. Он
уже   хотел   выскочить  на  улицу,   как  дверь  на  противоположной  стене
распахнулась, и в проеме возник слуга, в правой руке он держал шандал о двух
свечах, левая сжимала длинный, ядовито-блестящий нож. Придя со  света, он не
сразу увидел Никиту, а может быть, принял его за кого-то другого, потому что
несколько  секунд всматривался  в  темноту. Лязг выхваченной из  ножен шпаги
помог ему оценить обстановку.
     -- Нападай! -- крикнул он истошно и с силой метнул в противника не нож,
как тот ожидал, а шандал.
     Никита  отскочил, но шандал больно  ребром ударил по плечу. Он бросился
за слугой, но тот прямо перед носом захлопнул дверь и запер ее на задвижку.
     -- Мерзавец лопоухий! -- Никита по инерции продолжал барабанить кулаком
в дверь.
     Его отрезвил раздавшийся снаружи голос Белова:
     -- Алешка, держи его! Уйдет!
     Никита стремглав выскочил из дома, еще раз завернул за угол. Сколько же
у этого дома углов? У сложенных штабелями дров  Александр  яростно  бился  с
лакеем,  а  по  длинному,  далеко  уходящему в море причалу бежал барон Диц.
Непонятно, через какую дверь он выскочил, но бежавшего  за  ним  Корсака  он
опередил  метров  на  пятнадцать.  Бегать  барон  умел,  от длинного плаща и
мешавшей шпаги он уже избавился, теперь  содрал  с  головы  шляпу  вместе  с
париком и швырнул их в сторону. Пламя костра осветило на миг его взмокший на
лопатках камзол и густые, светлые, щеткой стоящие на затылке волосы. Добежав
до  конца  причала,  он с ходу прыгнул в ялик. Одного рывка было достаточно,
чтобы трос, завязанный правильным морским узлом, отпустил ялик  на  свободу.
Диц бешено заработал веслами.
     Когда Никита добежал до конца причала, Алексей  уже целился в барона из
пистолета.
     --  Стрелять, Никита? Да говори же! Стрелять или  живым брать?  -- и он
спустил курок.
     Первый выстрел был неудачным. Никита молча поднял пистолет, прицелился.
Два выстрела грохнули  одновременно, и нельзя было понять, чья пуля, Алексея
или Никиты, угодила барону в руку, а может и не  в руку, не поймешь ни черта
в  этой темноте,  только  барон вскрикнул и, к удивлению друзей,  прыгнул  в
воду.
     -- Диц, не валяйте дурака! Плывите к берегу! -- крикнул Никита.
     -- Простуду схватишь, барон! Вода  ледяная!  --  вторил  ему  Корсак.--
Стреляю! -- он опять поднял пистолет.
     Но последнего выстрела не понадобилось. Рука  Дица, державшаяся за борт
ялика,  разжалась,  он крикнул что-то невнятное  и  ушел под воду. Подождали
минуту, две...
     -- Что здесь? -- крикнул, подбегая, Белов.
     -- Утонул.
     -- Самая прямая дорога в ад.
     -- А слуга?
     -- На том же пути.
     Друзья  медленно  направились к дому. Костер  догорал, стреляя в воздух
последними искрами.
     --  Я так и  не  понял,  живым  нам надо было его брать или  как? --  с
внезапным раздражением спросил Алексей.
     -- Ну что ты к нему привязался? -- отозвался Белов.-- Я думаю, Лядащева
устроит любой вариант. Диц ведь его клиент, я прав? Только где девица?
     Все трое остановились, удивленно  глядя друг на друга, в пылу боя о ней
забыли.
     -- А может быть, это  был не Диц?--  хмыкнул Белов.-- Может быть, мы не
того потопили?
     -- Эти шуточки твои покойницкие! -- в сердцах крикнул Никита и бросился
к даче.
     Они искали Анну Фросс везде,  буквально  перерыли весь дом, обследовали
каждую  комнату,  сенцы,  поднялись  на  чердак,  и  уже когда  готовы  были
признать,  что  девица  либо  сбежала,  либо  лежит  где-нибудь  под  кустом
бездыханная, как Александр  заметил,  что из-под  кровати, куда  они уселись
рядком, обессилев, торчит явно живой дрожащий башмак.
     -- А ну вылезай!
     Явившийся  взору  обладатель  нервных   башмаков  оказался  чрезвычайно
пыльным мужчиной без возраста.
     -- Господа,  я сторож. Я  здесь служил. Я ничего не знаю,-- шелестел он
чуть слышно, приставшее к усам его перо из  подушки трепетало  в смертельном
ужасе.
     -- Где девица?
     -- Девица? Пойдемте...
     Он  провел друзей в те  самые сенцы, где Никита столкнулся  со  слугой,
ухватился  за  кольцо в  полу  и поднял тяжелый  люк.  Вниз  в  темноту вела
широкая, крепко сбитая лестница.
     -- Они там...
     Только тут Никита  решил  для  себя  загадку.  Лакей не был левшой, как
предполагалось  вначале.  Он  шел  убивать,  а  столкнувшись  с  неожиданным
противником, не успел поменять руки.
     Втроем друзья спустились в подвал.
     -- Анна!-- крикнул Никита в темноту, ответом ему было эхо.
     Подвал был огромен, и все бочки, бочки, потом стеллажи с бутылками.
     -- Здесь  можно  заблудиться. Никита, ау! У тебя рейнвейн на столе был?
Прихвачу бутылку... А бургундское? Прихвачу две...
     Они нашли девицу в самом темном, углу подвала, она лежала на полу лицом
вниз в луже крови.
     -- Не повезло ей,-- сказал Корсак без всякого сожаления в голосе.
     -- Но зачем же лакей шел сюда с ножом? -- воскликнул Никита.
     Белов склонился  над  девицей,  перевернул бесчувственное тело  на бок,
зачем-то макнул палец в кровь.
     Корсак, ты не прав! Ей повезло. Она просто пьяна в доску!


        Партизана и куртизана

     Анна  пришла в  себя  уже в дороге, принялась  стонать,  ворочаться под
плащом. Пришлось спешиться. Поддерживаемая Никитой, она нетвердо  ступила на
землю, но тут  же оттолкнула поддерживающую  руку, сбросила  плащ и отошла к
березе.  Там ее и вывернуло наизнанку. Отплевываясь, она пыталась  ругаться,
но бунтующая  плоть не  давала ей складно выговорить ни одного  слова. Потом
она длинно, с шумом вздохнула и улеглась на землю.
     -- Сашка, вези  ее дальше  ты, будь другом,--  взмолился  Никита.--  От
одного вида этой особы меня начинает мутить.
     Александр буркнул что-то, но спорить не стал
     -- Вставай, голубица...
     --  Куда  вы  меня  везете?-- пробормотала Анна.--  Я  не  хочу  никуда
ехать,-- однако покорно дала себя  запеленать  в  плащ и  усадить на лошадь.
Привалившись к плечу Белова, она опять заснула.
     При входе в дом  произошла малая суматоха, потому  что вслед за лакеем,
который обмер при виде бесчувственного тела, которое бревном внесли господа,