авно потерял свою функцию. На верхней площадке, где когда-то
зажигали  фонарь,  глухой  Харитон  устроил  се-бе  горницу   и  с  завидным
постоянством   взбирался  наверх   по  винто-вой   лестнице,  дабы   обрести
одиночество  и  помолиться.  С  маяка  от-лично  просматривались луг,  гряда
камней, причал и море, то есть все подступы к мызе.
     Эта старинная  усадьба попала в собственность канцлера,  Бестуже-ва при
конфискации  имущества некоего  опального дворянина. По обретении  острова и
мызы  Бестужев  распорядился обнести ее  высоким забором, обставил кой-какой
самой простой  мебелью  и,  кажется,  забыл о  ее существовании, хотя  дикий
остров был по-своему поэтичен, а в камышах водилось множество уток и  прочей
дичи. Но Бестужев не любил охоты. Пришло время, и мыза  понадобилась ему для
других целей, мнимый Сакромозо был отнюдь не первой жерт-вой, посетившей сии
стены из-за политических дрязг.
     Все, пришли... Кусты кончились, перед разведчиками расстилался обширный
луг, заросший высоченными, чуть  ли не в рост, зон-тичными. Белые кущи сныти
и дикого укропа несмотря на вечерний час расточали медовые  запахи. Укрыться
в этой  белой  кипени  было проще простого,  и Алексей благословил небо, что
нерадивые страж-ники не догадались ее выкосить. В другое время года никто не
мог бы подойти к мызе невидимым.
     Они сели на землю.
     -- Вот под  этим кустом меня и жди. Дальше пойду один,-- шепотом сказал
Алексей, хотя кто их тут мог услышать?
     --  На  разведку?  Что  ищем-то?  Скажите,  Алексей  Иванович,  Хри-ста
ради!--Любопытные  глаза денщика так и буравили  хозяина. Адриану было ясно,
что  барин пожаловал на  остров по  нешуточному,  тайному делу,  и  ему тоже
хотелось приобщиться к этой тайне, и  чтоб  страшно было, и  чтоб мурашки по
телу.
     -- На вот и сиди со взведенным  курком.-- Алексей сунул в  руки Адриана
пистолет.-- Если что, беги на выручку,
     -- Это уж не сомневайтесь. Прибегу...
     -- Нет, не беги.-- Алексей словно опомнился.
     Бели  их с Адрианом схватят, то никто не будет знать,  где  их  искать.
Более  того, сведения о Никите,  которых  они так долго ждали и которые сами
упали в руки, в случае их пленения пропадут втуне.
     --Так бежать или не бежать?-- дергал за рукав Адриан.
     --  Не  бежать.  За этим заборам держат  Никиту  Оленева.  Эти сведения
необходимо проверить. Если я,-- он вложил в руки денщи-ка часы,-- не вернусь
через  час,  то  шпарь  к  лодке  и  поспешай  домой.  Найдешь  Белова,  все
расскажешь. Понял?
     Алексей вскинул руку в прощальном приветствии  и, как  в  пену морскую,
нырнул в уже мокрую от росы  белоснежную траву. Адриан влез в середину куста
-- отличный  наблюдательный  пункт  --  и  замер,  глядя  на  высокий  забор
безжизненной мызы.
     Сейчас, когда  Алексея не  было рядом, ему  почудились далекие  голоса:
наверное,  переговаривались за забором. Потом  из трубы  по-тянулась струйка
дыма: еду  готовят, не  иначе. Адриану остро  захотелось есть, он достал  из
сумки хлеб  с сыром и принялся жевать, сетуя, что не успел засунуть в карман
Алексея  Ивановича какой-нибудь  еды: какая может быть разведка на  голодный
желудок!
     Алеша меж тем лежал на самом краю цветущей кущи и размыш-лял, как лучше
добраться до  забора --  перебежать  голый участок земли или  преодолеть его
ползком.
     -- Харитон,  глухая тетеря!-- кричали  за забором, потом  стали кликать
какого-то Степана, грозя ему  унтер-офицером, потом два  мужика,  непотребно
ругаясь, принялись где-то совсем рядом пилить дрова.
     "Вот угомонятся немного, и поползу дальше",-- уговаривал  себя Алексей.
На  краю белого  царства  пробегал  ручей,  воды  которого  и  питали  корни
зонтичных.  Прямо  перед  лицом  Алеши  торчали  одуванчики,  он  устал   их
рассматривать. Это были не те майские веселые цветки,  которые желтым ковром
устилают  все  городские  задворки  и  пустыри.  Эти,  луговые,  выросли  до
полуметра  высотой, трубчатые  их стебли  толщиной в палец, а белая  шапочка
столь плот-на, что может выстоять и против дождя, и против ветра-
     Вид  этого живучего, непобедимого растения заставил Алексея вскочить на
ноги.  В  несколько  прыжков  он  преодолел  голое  про-странство  и  замер,
прижавшись к забору. Очевидно, его не заметили, не прозвучало ни выкрика, ни
выстрела.  Теперь отдышаться и ти-хонько  следовать вдоль забора;  даже если
кто-то и дежурит на башне,Алексей уже не виден наблюдателю.
     Он  двигался  в  полный  рост,  плотно  прижавшись к доскам живо-том  и
грудью, словно полз по забору, пытаясь найти щелку, чтобы  заглянуть внутрь.
Но не тут-то было, доски  были толстые, поставле-ны  внахлест. Неожиданно он
заприметил небольшой сучок в гладко оструганной доске. Он ткнул его пальцем,
и  сучок  поддался: круг-ляшка усохла и  стала меньше своего гнезда. Алексей
нашарил в карманах нож и острием протолкнул сучок внутрь.
     Словно глазок в занавеси, через который в бытность свою актером Алексей
смотрел  в  зрительный  зал.  Воспоминания  о  навигацкой  школе  были столь
реальны, что он даже не  удивился, когда из темноты выплыло вдруг  и замерло
лицо Никиты. Оно находилось  на расстоянии вытянутой  руки, и Алексей принял
его за воскресший  в памяти бестелесный образ, а когда  понял, что  образ не
будет возни-кать в  памяти бородатым  и перечеркнутым железной  решеткой, то
вскрикнул невольно и тут же зажал рот рукой, боясь, что его услышат.
     Отправляясь в  разведку, Алексей  в глубине души  не верил, что молодой
Бестужев сказал правду.  Также подспудно зрела в нем мысль,  что если граф и
замыслил каверзу или дрянь какую, то против Сашки -- это у них  счеты, а он.
Корсак,  здесь  ни  при чем,  поэтому подставляться ему куда безопаснее, чем
другу. А здесь надо же какие дела -- граф почему-то сказал правду!
     За спиной Никиты висел мрак,  бледное лицо его не было  изму-ченным или
страдальческим,  оно  было  безучастным,  глаза  смотрели  и не видели.  Это
выражение глубокой задумчивости, почти отупения, делали друга  никак на себя
не похожим.  Он словно состарился вдруг на  десять лет -- совсем чужое лицо!
Забыв  о всяческой пре-досторожности,  Алеша позвал его тихонько, но  Никита
неожиданно  круто  повернулся  и  ушел  в глубь комнаты. Какая она,  камера,
Алексей не смог рассмотреть, что-то белеет, ничего не разберешь.
     Чрезвычайно взволнованный, взмокший  от  переживаний,  Алексей двинулся
дальше вдоль  забора. Всем  существом  его овладела новая мысль --а что если
напасть?!  Сейчас  же,  немедленно. В башне пусто, судя  по  голосам, караул
невелик. Сейчас он сбегает за Адрианом, у них две шпаги. Однако надо выйти к
причалу, где-то у них там калитка.
     Забор повернул под прямым  углом,  и Алешкиным глазам открыл-ся  обрыв,
только узенькая тропочка позволяла  удерживаться вблизи ограды и не упасть в
воду. Он проследовал по  тропочке до  самого  конца ее, дальше забор шел  по
огромным  валунам,  заподлицо с их неровными боками. Оставался один  путь --
вплавь, им Алексей и вос-пользовался, сняв предварительно камзол и башмаки.
     Пристань  представляла из  себя дощатый  настил на сваях. В шторм волны
наверняка заливали пристань, расстояние от поверх-ности воды до настила было
совсем небольшим. Хлопнула калитка, над Алешиной головой  заскрипели  доски.
Он затаился.
     -- Все, Кушнаков, я пойду. Зря, что ли, баню топили,-- раздался голос.
     - Я тебе пойду! Баню протопили по недосмотру. Сегодня не мыться никому!
Чай  не  завшивеешь.--  Второй попыхивал  трубкой,  говорил  добродушно,  но
непреклонно.
     -  Злоумышленников  ждать?--  хмыкнул  первый.--  Да  брехня  все  это,
розыгрыш.
     -- Приказы не обсуждаются. Приказы выполняются!
     --  Добро  бы  кто  путный  приказал. Я подчиняюсь  только старше-му по
команде.
     --  Вот   я  тебе   И  приказываю:  стоять   на   часах,   а  о  венике
за-будь.--Старший, казалось,  улыбался, попыхивая трубочкой, потом сплюнул в
воду,  сел  на  лавку. Прямо над Алешиной  головой застыли непомерно большие
подошвы его сапог.
     Второй тоже сел, и солдаты пошли беседовать на самые раз-ные темы: мол,
поясницу ломит к дождю, вода на острове солоновата, а Харитон, негодник, еще
похлебку    пересаливает.   Время   от    времени   они    опять    касались
"злоумышленников",  которые  должны  с  моря осуществить нападение на  мызу.
Охране  надлежало  заманить разбой-ников  на  мызу, связать  и  доложить  по
начальству. Какому на-чальству, кто приказал--об этом говорено не было, но у
Алексея   возникла   твердая  уверенность,   что  это   не  просто   игра  в
бдитель-ность.  Караул предупрежден  кем-то,  кто вроде бы  и приказывать не
имеет прав, но кому тем не менее не  подчиниться нельзя. Вывод  напрашивался
сам собой -- граф Антон устроил им ловушку. Но зачем?
     Ожидая,  пока солдаты наговорятся  и уйдут в калитку,  Алексей порядком
продрог,  а мысль о том,  что  в  лодке он будет  сидеть  в  мокрых  портах,
приводила его в бешенство. Вплавь он добрался до тропочки, у глазка в заборе
остановился, надеясь опять увидеть Ни-киту,  но  зарешеченное  окно  закрыли
тяжелой ставней. Около бывшего маяка заросли белых цветов подходили к забору
куда ближе,  чем  в  прочих местах.  Именно здесь Алексей и вполз в  заросли
зонтичных.
     Настороженный Адриан сидел за кустом  с  пистолетом в руке  и при  виде
барина вздохнул  с  облегчением. Оказалось, что  Алек-сей отсутствовал целых
два часа, путешествуя вдоль забора, он по-терял представление о времени. Без
всяких приключений они добра-лись до лодки и к  десяти часам вечера уже были
дома.
     Наскоро поужинав, Алексей отправился к себе в "каюту", как называлась в
доме  рабочая  его  комнатка  с  картами на стенах,  гло-бусами, барометром,
готовальнями и  "прочими  ноктурналами"*.  Здесь он сел  за стол  и принялся
рисовать план Каменного  Носа и всего, что  ухватил его взгляд. На отдельном
листе,  вспомнив  рассказ графа, он  начертил предполагаемый  план  двора  и
самого дома.
     Утром  с  рулоном бумаг под мышкой  Алексей, моля Бога,  чтобы друг был
дома,  направился к Саше.  Ему долго пришлось дергать веревку  колокольчика,
прежде чем за дверью раздался недоволь-ный голос лакея:
     -- Александр Федорович не принимают!
     -- Прохор, отопри, это я!
     Загремели засовы,  Алешу  пустили  в  дом.  Озабоченный лакей  ше-потом
сообщил,  что  господа  приехали  ночью,  были они  в  большой печали и зело
раздражительны. Теперь же барыня почивают,  а Алек-сандр  Федорович  хоть  и
встали, но кофию, однако, не кушали, ру-гаются...
     -- Ну  так мы вместе кофе попьем,--уверенно сказал  Алеша  и, отстранив
слугу, направился к лестнице.
     Алеша   так  давно  ждал  этой  встречи,  столь  сильно  распирали  его
удивительные новости, планы его были настолько грандиозны, что ему просто не
пришло в голову спросить у  Саши, почему  он вернул-ся из Петергофа вместе с
Анастасией  и чем  вызвано их  плохое настроение. Однако спроси он, вряд  ли
получил  бы вразумитель-ный  ответ.  Саша  отнюдь  не был расположен  сейчас
беседовать о своих семейных делах.
     Поздоровавшись,  Алеша  сразу приступил  к рассказу.  Имя графа  Антона
заставило  Сашу  еще  больше  нахмуриться.  Слово "врет!" было  единственным
комментарием, коим снабдил он сообщение о месте за-ключения Никиты.  Алексей
счастливо  рассмеялся  и  стал  подробно  рассказывать,  'что  и его  мучили
подобные  подозрения,  потом не выдержал, развернул рулон, ткнул  пальцем  в
план  мызы  и  сказал:  "Я  сам  его  здесь видел!"  Далее  пошло  подробное
объяснение нарисованного.  Помимо плана  местности,  мызы, причала,  башни и
прочего, карта  была украшена стрелками,  кружочками, крестами,  то  есть до
краев наполнена стратегической мыслью создателя.
     ________________
     *  Ноктурналы  --  инструменты  для определен|  времени по  наблюдениям
звезд.
     ________________
     Саша мрачно дослушал  рассказ до  конца, и когда Алеша на-конец перевел
дух и, схватив чашку, жадно стал пить кофе, он спро-сил угрюмо:
     -- Ты собираешься нападать на мызу в две шпаги?
     -- Почему в две?  В три...  Главное  -- проникнуть  на мызу, а  там  уж
Никита за  себя постоит. Ты  бы  видел, какие  у  него глаза!  Знаешь, такой
взгляд...  стоячий.  Ну  как стоячая  вода  в пруду  --  без  движения,  без
выражения.
     -- Я сейчас сам как стоячая вода в гнилом омуте.
     --  Да  будет тебе, Саш... Какой-то омут выдумал. Ты меня послушай! Еще
есть Гаврила. Уж чем-чем, а дубиной он работать умеет. И еще Адриан...
     -- Ну хорошо, напали... Ты отсюда, мы оттуда. А дальше? Мы должны будем
перебить всех  солдат!  Если  хоть  один  из  них  оста-нется  жив, он  даст
показания. Через час нас всех опознают и упекут в крепость.
     -- Ну, положим, не через час... И потом, как они нас опознают,  если вы
будете в масках. Вы  -- разбойники, а я  пьяный рыбак  в  бо-роде до глаз.--
Алеша с  новыми  подробностями и еще  большим во-одушевлением повторил  свой
проект, пририсовал еще стрелки:-- Вот здесь карета будет стоять, вот здесь я
в лодке плыву...
     Он говорил до тех пор, пока Саша недоверчиво не бросил:
     -- Погоди, не тарахти. Дай подумать... В этом что-то есть...
     -- А я что говорю?-- радостно отозвался Алеша,
     --  Глупости  ты  говоришь,--бурчал  Саша,  рассматривая  нарисо-ванный
Алешей  план.-- Бестужевым  ни отцу, а тем более сыну ве-рить нельзя. Вторую
лодку вот сюда надо поставить. Здесь бежать ближе.
     -- Нет,  там  голое место,  мы как  на  ладони,-- азартно, с  блеском в
глазах сказал Алеша.--А здесь гряда камней, за нее лодка и спрячется.
     -- И когда ты намерен это осуществить?
     -- Надо торопиться. Иди  к Лестоку, узнай  про  корабль.  Если дело  на
мази,  то  хоть  завтра  в  плавание.  В  противном  случае  Никиту  спрячем
где-нибудь. Но к лейб-медику надо идти немед-ленно.
     - Это  я  и  сам  знаю,--  грустно  кивнул  головой Саша.--  Лекарь нам
необходим,  но толковый.  Анастасия заболела. По всем призна-кам --  нервная
горячка.


        -10-

     Лесток сидел за  столом в своем  кабинете. Перед ним  лежала ма-ленькая
записка  оскорбительного характера. Стоило опустить  палец,  и  бумага опять
свертывалась  в трубочку,  восклицательный  знак в  конце фразы  торчал, как
воткнутый в стол  кинжал.  "Прощайте, граф! Я ждал от вас большей ловкости в
политической игре!"  По-черк  четкий,  уверенный,  видно, писал Сакромозо не
впопыхах. Более  того,  в целях безопасности было  куда разумнее  вообще  не
посылать  никаких записок, уехал  и уехал, но мальтийский рыцарь  не отказал
себе в удовольствии послать с нарочным пощечину.
     Передавший  записку  мужчина был неприметен, как булыжник, как  пыльный
придорожный куст, во  всяком случае  Шавюэо,  а  именно ему  на  улице  была
вручена записка, уместившаяся между пальцев, не мог потом вспомнить ни одной
приметы  этого  нарочного.  "Про-стите, сударь,--  придержал  он  Шавюзо  за
рукав,--  мне велено  пере-дать, что рыцарь Сакромозо  оставил Россию. Дайте
вашу руку..." И исчез, вопросы задавать было некому.
     А какое право  этот рыцарь  имеет  на претензии?  Он обезопасил его как
мог, свалив всю  вину на арестованного  Оленева. Лесток улыбнулся -- а ловко
получилось! Депеша Финкенштейна на-верняка на  столе Бестужева, и тот  сидит
теперь, ломает мозги... И не он ли, Лесток, старался вывезти тайно Сакромозо
за пределы страны?  Выбран морской путь, и это правильно.  Все складывалось,
как нельзя лучше, мичман Корсак сидит и ждет его приказа.
     Но чтобы  отдать приказ, надобно как минимум  иметь корабль, а  морское
ведомство  вдруг заупрямилось, мол,  все  корабли  в  доке,  к  навигации не
готовы.  Только один и есть, который плывет в Гам-бург.  Но не на военном же
корабле вывозить Сакромозо, тем более,  что капитан на  нем -- старый недруг
Лестока. Ну не получи-лось... Надо было подождать.
     Шавюзо стоял  в дверях, ожидая указаний. В выражении его  носатого лица
было что-то настороженное, угрюмое, он словно под-слушивал мысли хозяина. "А
можно  ли ему доверять?-- вдруг поду-мал Лесток.-- Где гарантия, что он тоже
не прусский шпион?--Лейб медик резко тряхнул головой:-- Я схожу с ума..."
     Последний жест Шавюзо понял как -- свободен, и с поклоном удалился.
     Все дело в  том, что не судьба Сакромозо  и даже не оскорбитель-ный тон
записки  волновал  Лестока, его мучило предчувствие  беды. Но если Сакромозо
вообразил,  что может писать Лестоку в  подобном тоне, то  значит он уверен,
что  впоследствии  ему не понадобится помощь лейб-медика, он считает Лестока
политическим  трупом.  Лесток  с  силой  ударил  кулаком  по  столу.  Шандал
подпрыгнул, но  свеча  продолжала гореть. Лесток  вдруг  успокоился,  поднес
записку к огню, потом  выкинул пепел в  камин.  Что  с того,  что  Елизавета
отказалась от его услуг в медицине и в политике? Бестужев смотрит волком, ну
так он  на весь мир так смотрит.  Они занимают-ся своими делами, а  он будет
заниматься своими.
     Лесток расправил  плечи,  искоса глянул на себя  в зеркало. Оса-нистый,
прекрасно  одетый, моложавый  человек с хорошим  цветом ли-ца.  Ему еще  нет
шестидесяти,  это  хороший возраст!  Забудем  про  интриги  и  двор.  У него
молодая, прелестная жена,  и они  любят друг друга  без  памяти. В средствах
пока стеснения нет  и не будет, главное -- правильно  вести себя  при дворе.
Пока  с  ним  любезны,  ни одно  значительное  торжество  не  обходится  без
присутствия министра Медицинской коллегии.
     Сейчас по его сведениям государыня отправилась пешком в Свя-то-Троицкий
монастырь,   не   велико   расстояние,   всего-то  девятнадцать  верст,   но
паломничество  займет  дней десять,  а  может быть, и  месяц*, Елизавета  не
позвала его с собой, потому что знает -- в глубине души он католик. И потом,
Бестужев  тоже не таскается на бого-молье, у  него дела. Ах,  кабы у Лестока
тоже были государственные дела!
     ________________
     * К святым местам Елизавета ходила пешком не менее  раза  в год. Ритуал
был  таков.  Государыня шла со свитой, обычно в  отдалении следовала карета.
Когда  госу-дарыня  уставала,  а  усталость  появлялась  после   одного-двух
километров,  то  садилась в  карету  и  возвращалась  во  дворец,  чтобы  на
следующий день продолжить прерванное  паломничество с  того же самого места.
Иногда она не возвращалась во дворец но-чевать,  а разбивала лагерь прямо на
дороге. Если место было пригожим, она задер-живалась со  свитой в палаточном
городке на пару дней. Испортившаяся  погода могла смять все планы и  вернуть
государыню во дворец для  того,  чтобы после  прекращения дождей  начать все
заново.
     _______________

     В  конце концов  можно  широко заняться медициной, не  самому, конечно,
практиковать, его клиент  -- или  государыня, или  никто.  Но можно провести
ревизию  госпиталей,  проверить  уровень  мастерства хирургов,  организовать
широкий  сбор  лекарственных  трав на Апте-карском  острове.  Все  на  покос
ромашки придорожной! Каждому па-харю  косу в  руки,  а бабам серп, чтоб жали
пижму  глистогонную и  первоцвет.  Мальчишки  пусть по  болотам  отлавливают
пиявок. Сам он против пиявок, дурную кровь удаляют кровопусканием, но Бургав
обожает пиявок, и Лесток даст понять при дворе, что ему не чуждо новое слово
в науке.  Нужен  проект  о  сохранении народа, для  чего разобраться  как-то
следует  с повивальными бабками. Надо добиться наконец, чтоб в Петербурге их
было не менее десяти и чтоб они были освидетельствованы лекарями.
     Шавюзо осторожно постучал пальцем в дверь и, не ожидая отве-та, вошел в
кабинет.
     -- Опять стоит... И на том же месте...
     Лесток  тупо уставился на секретаря; медицинские мысли вознесли его ,на
вершину  успеха, а здесь надо  возвращаться в унылое  и страшное  сегодня, к
незаметному  мужичишке,  который  бродит  вдоль  палисадни