сь через них, то  со  мной  уже
ничего больше не случится, но... просто боялась идти дальше.  Знаете,  о
чем я все время думала? Об этой игре, в которую все  играют  в  детстве.
"Большой шаг" называется. Голос у меня в голове говорил:  "Кора,  сделай
большой  шаг  и  переступи  через  эти  три  провода".  А  я  все  время
спрашивала, как в игре: "Можно? Можно?" Один провод все еще  искрил,  но
два других, похоже, были не  под  напряжением.  Однако  кто  его  знает?
Короче, я стояла и ждала, когда кто-нибудь пройдет  мимо,  но  никто  не
показывался. Дом горел уже целиком, огонь перекинулся во двор,  кусты  и
деревья тоже загорелись. Но пожарные так и не приехали.  Они  просто  не
могли: к тому времени горела вся западная часть города.  Я  поняла,  что
еще немного, и упаду. Надо  было  решаться.  Я  наконец  шагнула  вперед
насколько могла далеко и все равно чуть не задела задником тапка  третий
провод. Потом обошла еще один и бросилась дальше бегом. Это все что  мне
запомнилось из той ночи. Утром  я  очнулась  в  полицейском  участке  на
одеяле, расстеленном на полу. Некоторые из тех, кто провел  там  ночь  -
совсем немного, - были в бальных нарядах. Я стала спрашивать,  не  видел
ли кто мою Ронду, и мне сказали... Они сказали мне...
   (короткий перерыв!)
   В. Вы убеждены, что все это сделала Кэрри Уайт?
   О. Да.
   В. Спасибо, миссис Симард.
   О. Я хотела бы задать вопрос, если можно.
   В. Да, пожалуйста.
   О. Что будет, если она такая не одна? Что будет с нашим миром?
   Из книги "Взорванная тень" (стр. 151):
   К 12.45 28 мая ситуация в Чемберлене оставалась  критической.  Школа,
расположенная изолированно от других строений,  выгорела  дотла,  но  по
всей окраине города еще бушевали пожары. Воды в  этом  районе  почти  не
было, но  с  Дейган-стрит  подавалось  достаточно  (хотя  и  при  низком
давлении), чтобы спасти деловые  кварталы  на  пересечении  Мэн-стрит  и
Оук-стрит...
   Взрыв бензоколонки "Тонис Ситго" выше по Саммер-стрит  вызвал  пожар,
который удалось локализовать лишь к десяти  утра.  На  этой  улице  воды
хватало - не доставало пожарных и оборудования. Пожарная служба  вызвала
подкрепления из  Льюистона,  Оберна,  Лисбона  и  Брансуика,  но  машины
прибыли только к часу ночи.
   На  Карлин-стрит  также  начался  пожар,  вызванный   обрывом   линий
электропередач. В конце концов он охватил всю  северную  сторону  улицы,
включая и дом, где Маргарет Уайт родила в свое время Кэрри.
   В западной части города, у основания холма, который  обычно  называют
здесь Брикярд-Хилл, разразилось самое страшное  бедствие:  после  взрыва
бензопровода начался  пожар,  который  удалось  укротить  лишь  к  концу
следующего дня.
   И если мы отметим эти места на карте Чемберлена (см. страницу рядом),
сразу станет ясен маршрут Кэрри - путаный, петляющий, но  тем  не  менее
ведущий к совершенно конкретной цели, к дому...
   В гостиной что-то упало, и Маргарет Уайт выпрямилась,  чуть  наклонив
голову в сторону и прислушиваясь. В падающих из  окна  отсветах  пламени
поблескивал в ее руке большой нож для разделки мяса. Незадолго до  этого
отключилась вдруг электроэнергия, и теперь,  кроме  всполохов  пожарища,
заливающих стены багрянцем, другого света в доме не было.
   С грохотом обрушилась на пол одна из картин. Секундой позже сорвались
со стены часы  с  кукушкой.  Механическая  птица  сдавленно  квакнула  и
замерла.
   В городе завыли сирены, но Маргарет Уайт слышала-таки  приближающиеся
шаги на дорожке к дому.
   Рывком распахнулась дверь. Теперь шаги в прихожей.
   Маргарет слышала, как  словно  глиняные  птицы  в  тире,  разлетаются
вдребезги гипсовые  картины  ("ХРИСТОС  -  НЕЗРИМОЕ  ПРИСУТСТВИЕ".  "КАК
ПОСТУПИЛ БЫ ИИСУС". "БЛИЗИТСЯ ЧАС". "ЕСЛИ СТРАШНЫЙ СУД НАСТУПИТ СЕГОДНЯ,
ГОТОВ ЛИ ТЫ?") на стенах гостиной.
   (о я  была  там  и  видела  как  извиваются  блудницы  на  деревянных
помостах)
   Она сидела на стуле,  выпрямив  спину,  словно  примерная  ученица  в
первом ряду, но в глазах ее застыл мутный безумный взгляд.
   Вдребезги разлетелись сразу все окна в гостиной.
   Затем ударилась в стену дверь на кухню, и вошла Кэрри.
   Сгорбленная,  съежившаяся  и  словно  бы  сникшая.   Бальное   платье
превратилось в  лохмотья.  Свиная  кровь  уже  почти  засохла  и  начала
трескаться. На лбу у нее темнела грязная полоса,  расцарапанные  коленки
покраснели.
   - Мама... - прошептала Кэрри.  Глаза  ее  оставались  ясными,  только
неестественно блестели, но губы дрожали. Если бы кто  увидел  их  в  это
мгновение, наверняка сказал бы, что они удивительно похожи.
   Маргарет Уайт сидела на стуле, пряча нож в складках юбки.
   - Мне следовало убить себя, когда он сделал это со мной, - произнесла
она. - После того первого раза, когда мы еще не были женаты, он  обещал:
никогда больше. Сказал, что мы... что мы  просто  оступились,  и  я  ему
поверила. Потом я упала  и  потеряла  ребенка...  Бог  меня  покарал.  Я
чувствовала, что грех искуплен. Кровью. Но грех  никогда  не  смывается.
Грех... никогда... не смывается...
   Глаза у Маргарет заблестели.
   - Мама, я...
   - Поначалу все было в порядке. Мы жили безгрешно. Мы  спали  в  одной
постели,  иногда  животом  к  животу,  и  да,  я   бывало,   чувствовала
присутствие Змея, но мы никогда этого не делали до того случая.  -  Губы
ее изогнулись в улыбке, однако улыбка вышла жесткая, страшная. -  В  тот
вечер я увидела, как  он  на  меня  смотрит.  Мы  опустились  на  колени
помолить Господа, чтобы придал нам сил, и он дотронулся до меня. Там.  В
женском месте. Я выгнала его  из  дома.  Он  пропадал  где-то  несколько
часов, а я все это время молилась. Я чувствовала его в душе, видела, как
он бродит по улицам, сражаясь с Дьяволом подобно Иакову, который бился с
ангелом  Господним.  И  когда  он  вернулся,  мое   сердце   наполнилось
благодарностью.
   Она замолчала и улыбнулась сухими  губами  в  пронизанной  всполохами
пожарища темноте. - Мама, я не хочу об этом слышать!
   Тарелки в буфете стали лопаться одна за другой.
   - Но лишь когда он вошел, я почувствовала запах виски. Он  меня  взял
силой. Силой взял! Взял меня, дыша в лицо мерзким запахом виски... и мне
это понравилось! - Она выкрикнула последние слова, глядя  в  потолок.  -
Мне понравилось, как он меня взял, как он хватал меня руками, всю. ВСЮ!
   - МАМА!
   Она замолчала, словно ее ударили, и часто моргая, уставилась на дочь.
   - Я себя чуть не убила, - добавила она почти нормальным  тоном.  -  И
Ральф плакал, говорил о покаянии, а потом его не стало, и я думала,  что
Господь покарал меня, наслал рак, что он превращает мои женские части  в
черную зловонную язву, такую же, как моя душа. Но это  было  бы  слишком
просто. Пути Его неисповедимы,  теперь  я  все  поняла.  Когда  начались
схватки, я пошла и взяла нож, вот этот нож... - Она  выпростала  руку  с
ножом из юбки. - Я ждала, когда ты появишься  на  свет,  чтобы  принести
наконец жертву Господу. Но оказалось, я слаба и недостойна. Второй раз я
взяла нож в руки, когда тебе было три года, и снова отступила. А  теперь
домой вернулся Дьявол во плоти.
   Она подняла нож перед  собой,  не  отрывая  глаз  от  поблескивающего
изогнутого лезвия.
   - Я пришла убить тебя, мама. А ты сидела и ждала, когда сможешь убить
меня... Мама, я... это не правильно так, мама. Это...
   - Помолимся же, - мягко сказала Маргарет. Глаза ее глядели на Кэрри в
упор, и в них застыло  какое-то  безумное,  жуткое  сочувствие.  Отсветы
пожарища стали теперь ярче, всполохи плясали на стенах, словно  дервиши.
- Помолимся в последний раз.
   - Мамочка, ну помоги же мне, - вскрикнула Кэрри и  упала  на  колени,
склонив голову и протягивая к ней руки.
   Маргарет наклонилась вперед, и рука с ножом рванулась вниз, прочертив
в воздухе сверкающую дугу.
   Может  быть,  Кэрри  заметила  что-то   краем   глаза.   Она   успела
отшатнуться, и нож по самую рукоятку вошел ей в плечо. Мама  споткнулась
о ножку стула и растянулась на полу.
   Они смотрели друг  на  друга,  не  отводя  глаз,  и  молчали.  Из-под
рукоятки ножа выползла струйка крови, и на пол упали первые капли. Затем
Кэрри тихо сказала:
   - Я приготовила тебе подарок, мама.
   Маргарет хотела встать, но пошатнулась и упала на четвереньки.
   - Что ты со мной делаешь? - прохрипела она.
   - Пытаюсь представить себе, как работает твое сердце, ответила Кэрри.
- Когда представляешь себе что-то, получается гораздо легче. Твое сердце
- это большой красный комок мышц. Когда я  пользуюсь  своим  даром,  мое
сердце начинает работать быстрее. А твое  сейчас  замедляется...  Так...
еще медленнее...
   Маргарет снова попыталась подняться, но ей это  не  удалось,  и  она,
состроив знак от дурного глаза, замахала на дочь руками.
   - Еще медленнее, мама. Знаешь, какой подарок я тебе приготовила?  Это
как раз то, о чем ты всегда мечтала. Тьма. И твой бог, который  живет  в
этой тьме.
   Маргарет зашептала:
   - Отче наш...
   - Еще медленнее, мама, еще.
   - ... да святится имя Твое...
   - Я вижу, как оттекает у тебя кровь. Медленнее.
   - ... грядет царствие Твое...
   - Ноги и руки у тебя становятся как мрамор, как гипс. Они уже  совсем
белые.
   - ... да исполнится воля Твоя...
   - Моя воля, мама. Медленнее.
   - ... на земле...
   - Медленнее.
   - ... как... как...
   Она рухнула лицом вниз, и руки ее судорожно дернулись.
   - ... как на небесах.
   - Полная остановка, - прошептала Кэрри.
   Она повернула голову, затем взялась ослабевшей рукой за рукоять ножа.
   (боже нет так больно так слишком больно)
   Она попыталась подняться, сначала неудачно.  Затем  все-таки  встала,
опираясь  на  мамин  стул.  Голова  кружилась,  ее   мутило.   В   горле
чувствовался острый привкус крови. В окно несло едкий дым  -  пламя  ухе
достигло соседнего дома, и искры наверняка падали на крышу,  пробитую  в
незапамятные времена страшным каменным градом.
   Кэрри  вышла  на  задний  двор.  Шатаясь,  прошла  через  лужайку   и
остановилась отдохнуть
   (где моя мама)
   У дерева. Что-то нужно было сделать еще. Что-то такое
   (придорожные отели автостоянки)
   Про ангела с мечом. С огненным мечом.
   Ладно. Не важно. Потом вспомнится.
   Она вышла дворами к Уиллоу-стрит и поползла по насыпи к  шоссе  номер
шесть.
   Было 1.15 ночи.
   В 23.20 Кристина Харгенсен и Билли Нолан вернулись в "Кавальер".  Они
поднялись черной лестницей, прошли по  коридору  и,  когда  оказались  в
темноте, он, даже не дав  ей  включить  свет,  принялся  срывать  с  нее
кофточку.
   - Подожди же, дай я расстегну...
   - К черту.
   Билли одним рывком разорвал кофточку  на  спине.  Ткань  разошлась  с
неожиданно громким звуком. Одна пуговица отлетела, прокатилась по голому
деревянному полу и остановилась, подмигивая оранжевым  светом.  Из  бара
доносилась  музыка,  и  стены  чуть  подрагивали:  внизу  неуклюже,   но
энергично отплясывали фермеры, водители грузовиков, рабочие с лесопилки,
официантки, парикмахерши, механики и их городские подружки из Вестоувера
или Моттона.
   - Эй...
   - Заткнись.
   Он залепил  ей  пощечину.  Голова  Крис  мотнулась  назад,  в  глазах
появился злой блеск.
   - Между нами все кончено, Билли. - Она попятилась,  но  попятилась  к
кровати: соски под бюстгальтером налились и стали твердыми, как камешки,
а плоский живот подрагивал в такт частому возбужденному дыханию.  -  Все
кончено.
   - Вот и отлично. - Он бросился на нее, но Крис, на  удивление  сильно
размахнувшись, врезала ему по скуле. Билли выпрямился,  чуть  дернув  от
удара головой.
   - Сука, ты мне синяк наставила!
   - И еще получишь!
   - Да уж получу, я сейчас все с тебя получу!
   Оба тяжело дышали и сверлили друг друга  яростными  взглядами,  затем
губы Билли тронула улыбка, и он принялся расстегивать рубашку.
   - Очень славно у нас сейчас получится,  Чарли.  Очень  славно.  -  Он
всегда называл ее Чарли, когда был особенно ею доволен.  Похоже,  решила
как-то Крис, усмехнувшись про себя,  это  имя  ассоциируется  у  него  с
какой-нибудь особо памятной постельной сценой.
   Она поняла, что и сама улыбается, чуть  расслабилась,  и  тут  Билли,
хлестнув ее рубашкой по лицу, бросился вперед, боднул головой в живот  и
повалил на кровать.  Взвизгнули  пружины.  Она  беспомощно  ударила  его
несколько раз кулаками но спине.
   - Уйди от меня! Уйди! Отвали! Сукин сын, подонок, отпусти меня сейчас
же!
   Ухмыляясь, Билли одним рывком сломал ей молнию на джинсах и стянул их
с бедер.
   - А то что? - прохрипел он, тяжело дыша. - Папочке  нажалуешься?  Да?
Да, Чарли? Позвонишь своему могучему папочке? А? Надо  мне  было  вылить
все это дерьмо на тебя, ей богу. Я бы с удовольствием это сделал. Свиная
кровь для свиней, а? Прямо тебе на башку. Ты...
   Она вдруг перестала сопротивляться. Он замер,  глядя  на  нее  сверху
вниз, и на лице Крис появилась странная улыбка.
   - Ты с самого начала об этом думал, да? Ты, подонок вонючий. Так, да?
Дерьмо собачье, импотент, сукин сын.
   - Какая разница? - спросил  он  с  какой-то  заторможенной,  безумной
улыбкой на лице.
   - Никакой, - ответила Крис. Ее улыбка  вдруг  погасла,  вены  на  шее
вздулись, и она, выгнувшись, плюнула ему в лицо.
   Дальше  -  пронизанное   красным   цветом   ярости   буйство,   затем
опустошенное беспамятство.
   Внизу бухала и завывала музыка ("Глаза слипаются, и, чтоб не заснуть.
Глотаю таблетки одну за другой. Шесть дней за рулем - неблизкий путь, Но
к вечеру точно успею  домой".)  -  помесь  кантри  и  вестерна,  на  всю
катушку, очень громко и очень скверно; пятеро  музыкантов  в  ковбойских
рубашках с блестками и  джинсах  с  яркой  вышивкой,  время  от  времени
стирающих со лба пот, - лидер-гитара, ритм, банджо, бас, ударные.  Никто
в "Кавальере" не слышал ни сирен, ни первого взрыва, ни второго.  Музыка
стихла, лишь когда взорвался бензопровод.
   Вскоре на автостоянке резко затормозила машина, и кто-то заорал,  что
в городе все горит, но Билли и Крис в это время спали.
   Крис проснулась рывком, сразу. Часы на ночном столике показывали  без
пяти минут час. Кто-то отчаянно колотил в дверь.
   - Билли! - кричали там. - Ты здесь? Вставай!
   Билли шевельнулся, перекатился на живот и  сбил  дешевый  пластиковый
будильник на пол.
   - Какого черта? - пробормотал он и сел.
   Спину саднило. Расцарапала  ногтями,  стерва...  Тогда  он  почти  не
чувствовал боли, но теперь решил, что непременно взгреет ее, прежде  чем
выгнать на улицу. Просто чтоб знала...
   Билли вдруг понял, что вокруг удивительно тихо. "Кавальер" закрывался
только в два часа, и  за  пыльным  окном  мансарды  все  еще  вспыхивала
неоновая вывеска. Но, кроме стука в дверь
   (что-то случилось),
   Тихо было, как на кладбище.
   - Билли, ты здесь? Эй!
   - Кто это? - прошептала Крис. В ее глазах, отражающих пульс  неоновых
вспышек, застыл испуг. -  Джекки  Талбот,  -  ответил  Билли  рассеянно,
затем, повысив голос, спросил: - Какого черта?
   - Пусти, Билли. Надо поговорить.
   Билли поднялся. Как был голый, прошлепал к двери  и  откинул  большой
старинный крючок.
   В комнату влетел Джекки Талбот с вытаращенными глазами и перемазанным
сажей лицом. Когда в "Кавальере" узнали, что творится в городе,  он  как
раз сидел внизу, пил вместе со Стивом и Генри. Все трое тут  же  сели  в
престарелый "Додж" Генри и рванули к Чемберлену. Взрыв бензопровода  под
Джексон-авеню они наблюдали  с  самой  вершины  холма  Брик'ярд-Хилл.  В
12.30, когда Джекки одолжил у Генри машину и двинул обратно,  город  был
охвачен паникой и огНем. - Чемберлен горит, - сказал он Билли.  -  Весь,
черт побери! Школа сгорела,  торговый  центр  -  тоже.  Вест-энд  просто
взлетел на воздух: там бензин взорвался. На Карлин-стрит - пожары. И все
говорят, что это сделала Кэрри Уайт!
   - О боже, - пробормотала Крис, выбралась из постели и  потянулась  за
одеждой. - Что она...
   - Заткнись. А не то я вышвырну  тебя  отсюда  к  чертовой  матери,  -
сказал Билли и кивнул Джекки, чтобы тот продолжал.
   - Ее видели. Много  людей  видели.  Билли,  говорят,  ее  всю  облили
кровью. Она пошла сегодня на этот хренов выпускной бал... Стив  и  Генри
так ни черта и не поняли, но... Билли...  эта  свиная  кровь...  ты  для
нее?..
   - Да.
   - О черт! - Джекки попятился к двери. Под одной-единственной  горящей
в коридоре лампочкой лицо его казалось болезненно-желтым. - Боже, Билли,
и теперь весь город...
   - Кэрри, значит, распотрошила весь город? Кэрри Уайт?  Да  ты  совсем
рехнулся. - Он произнес это спокойно,  почти  беззаботно.  Крис  за  его
спиной торопливо одевалась.
   - Подойди в окно посмотри, - сказал Джекки.  Билли  подошел  к  окну.
Весь восточный горизонт охватило малиновое  зарево,  отсветы  огня  даже
небо окрасили в красный цвет. Пока он смотрел, мимо "Кавальера"  с  воем
сирен пронеслись три пожарные машины, и в  отсветах  фонарей  у  стоянки
Билли успел разобрать надписи у них на боках.
   - Вашу мать, - выдохнул он. - Это машины из Брансуика.
   - Из Брансуика? - переспросила Крис. - Это же сорок миль до  нас.  Не
может...
   Билли повернулся к Джекки Талботу.
   - Ладно. Что там произошло?
   Джекки затряс головой.
   - Никто пока ничего толком не знает. Все началось в  школе.  Кэрри  и
Томми Росса выбрали королем и королевой бала, а потом  кто-то  вылил  на
них два ведра крови, и она убежала. Потом школа  вспыхнула,  и  говорят,
никто оттуда не выбрался живым. После этого взорвалась заправка  "Теддис
Амоко", потом "Мобил" на Саммер-стрит...
   - "Ситго", - поправил Билли. - На Саммер-стрит стоит "Ситго" - Какая,
к дьяволу, разница?! - взвизгнул Джекки. - Это она сделала! Каждый  раз,
когда что-то случалось, она там была. А эти ведра...  никто  из  нас  не
подумал о перчатках...
   - Не дрейфь. Я все улажу, - сказал Билли.
   - Ты ничего не понял. Билли. Там Кэрри, и она...
   - Проваливай.
   - Билли...
   - Вали отсюда, пока я тебе руки не пообломал!
   Джекки испуганно попятился из дверей.
   - Иди домой. Никому ничего не говори. Я все улажу.
   - Хорошо. Хорошо, Билли. Я только подумал...
   Билли захлопнул у него перед носом дверь, но в него тут же  вцепилась
Крис и закричала:
   - Билли, что нам теперь делать эта стерва о боже Кэрри, что же теперь
делать...
   Он наотмашь ударил ее по щеке и на этот раз в полную  силу.  Упав  на
пол, Крис несколько секунд ошарашенно молчала, затем закрыла лицо руками
и разрыдалась.
   Билли надел джинсы, рубашку, ботинки и подошел к грязной  раковине  в
углу, включил свет, сунул голову под воду,  затем  принялся  расчесывать
волосы, то и дело наклоняясь, чтобы разглядеть свое отражение  в  старом
облупленном зеркале. За ним плавало перекошенное отражение  Крис  -  она
сидела на полу и стирала кровь с разбитой губы.
   - Я могу тебе сказать,  что  мы  будем  делать.  Мы  поедем  в  город
смотреть пожары. Потом - по домам. Скажешь своему дорогому папочке, что,
когда все это случилось, мы сидели в  "Кавальере"  и  пили  пиво.  Своей
мамаше я скажу то же самое. Ясно тебе?
   - Билли, там же твои отпечатки, - она чуть шепелявила,  но  в  голосе
звучало уважение.
   - Их отпечатки, - сказал он. - Я работал в перчатках.
   - Они проболтаются? - спросила Крис.  -  Если  их  возьмут  и  начнут
допрашивать...
   - Конечно, проболтаются.
   Теперь волосы лежали почти как надо, и в  лучах  тусклой,  засиженной
мухами лампочки кудри блестели, словно маленькие водовороты  над  темным
омутом. Расческа была старая, потертая, с клочьями сальной  грязи  между
зубьев, но ее еще в одиннадцать лет подарил ему отец, и он до сих пор не
сломал ни одного зуба. Ни одного.
   - Может, они просто не найдут ведра, - продолжил он. - А если найдут,
то отпечатки пальцев, может быть, все уже выгорели. Кто  его  знает.  Но
если Дойл кого-нибудь из них потащит в участок, я тут  же  сматываюсь  в
Калифорнию. А ты как хочешь.
   - Ты возьмешь