м вечере.
   Несколько человек переглянулись, послышался обиженный ропот.
   - Это бы вас точно проняло. К сожалению, администрация школы  состоит
целиком из мужчин, и я подозреваю, они не  до  конца  поняли,  насколько
отвратителен был ваш поступок. Поэтому -  только  неделя  дополнительных
занятий.
   Все облегченно вздохнули.
   - Но это будет неделя моих занятий. В спортивном зале. И я из вас все
соки выжму.
   - Меня там не будет, - сказала Крис, презрительно сжав губы.
   - Твое дело, Крис. Вы все вольны поступать по своему  усмотрению.  Но
наказанием за пропуск дополнительных занятий будет отстранение от  школы
на три дня и недопуск на выпускной бал. Ясно?
   Никто не проронил ни слова.
   - Отлично. Переодевайтесь.  И  подумайте  хорошенько  о  том,  что  я
сказала, - закончила мисс Дежардин и вышла.
   Какое-то время все ошарашенно молчали. Затем Крис Харгенсен истерично
выкрикнула:
   - Ей это так  не  пройдет!  -  Она  открыла  наугад  чей-то  шкафчик,
схватила чужие кроссовки и швырнули их через всю раздевался. - Я ей  еще
припомню!  Черт  бы  ее  побрал!  Зараза!  Я  ей  устрою!  Если  мы  все
откажемся...
   - Заткнись, Крис, - сказала Сью  и  с  удивлением  услышала  в  своем
голосе тяжелые, безжизненные нотки взрослости. - Заткнись, ради Бога.
   - Ладно, но у этой истории будет другой  конец,  -  произнесла  Крис,
рывком расстегивая юбку, и потянулась за зелеными спортивными трусами  с
модной бахромой понизу - Совсем другой.
   Она оказалась права.
   Из книги "Взорванная тень" (стр. 60-61):
   Изучая данный случай, я пришел к  выводу,  что  многие  из  тех,  кто
занимался подобными исследованиями - как для научных публикаций,  так  и
для популярных изданий,  уделяют  слишком  большое  внимание  бесплодным
поискам проявлений телекинетических способностей Кэрри  Уайт  в  детские
годы. Если провести  грубую  аналогию,  то  это  все  равно  что  годами
исследовать ранние случаи мастурбации в детстве насильника.
   В свете этого случай с камнями служит своего рода  аномалией.  Многие
исследователи ошибочно полагают, что, раз один такой  случай  обнаружен,
должны быть и еще. Если воспользоваться другой аналогией, это похоже  на
решение отрядить в  Национальный  парк  Кратер  группу  наблюдателей  за
метеоритами, только потому что два миллиона лет назад туда упал огромный
астероид.
   Насколько мне известно, других  случаев  проявления  телекинетических
способностей в детские годы Кэрри не зарегистрировано. Если  бы  она  не
была единственным ребенком в  семье,  тогда,  возможно,  в  поле  зрения
исследователей попали  бы  по  крайней  мере  слухи  о  каких-то  мелких
происшествиях.
   В случае Андреи Колинц (более подробное  описание  см.  в  Приложении
II), сообщалось: когда ее отшлепали за то, что  она  залезла  на  крышу,
"сами распахнулись створки шкафчика для лекарств, откуда  посыпались  на
пол склянки, причем часть из них перелетала через всю ванную комнату,  в
доме захлопали двери, и в довершение,  опрокинулась  на  пол  стойка  со
стереоаппаратурой весом около 300 фунтов,  а  пластинки  разлетелись  по
всей гостиной, попадая в домочадцев и разбиваясь о стены".
   Надо заметить, что это сообщение записано со слов  братьев  Андреи  и
цитируется в журнале "Лайф" от 4 сентября 1955 года. Разумеется,  "Лайф"
едва ли можно назвать самым строгим с научной точки зрения и объективным
источником,  но  существуют  и  другие  подтверждения,  и  роль   хорошо
осведомленных свидетелей очевидна.
   В случае же  Кэрри  Уайт  единственным  свидетелем  событий,  которые
послужили, возможно, прологом к трагедии, является Маргарет Уайт, но  ее
уже нет в живых.
   Генри Грэйл, директор Ювинской школы, ждал отца  Крис  Харгенсен  всю
неделю, но тот появился лишь в пятницу, через день после того, как  Крис
не явилась на дополнительные занятия у грозной мисс Дежардин.
   - Да, мисс Фиш, - произнес он  в  интерком  официальным  тоном,  хотя
прекрасно видел этого человека через окно в приемную и знал его  в  лицо
по фотографиям в местной газете.
   - Мистер Грэйл, к вам мистер Джой Харгенсен.
   - Пригласите его, пожалуйста, - сказал Грэйл, обругав про  себя  мисс
Фиш за то, что она вдруг заговорила таким почтительным тоном.
   У  Грэйла  была  неистребимая  привычка  гнуть  во  время  серьезного
разговора скрепки, рвать на мелкие кусочки салфетки или загибать углы  у
бумаг. Для встречи с Джоном Харгенсеном, ведущим  адвокатом  города,  он
приготовил  "тяжелую  артиллерию"  -  целую  коробку  огромных   крепких
скрепок.
   Харгенсен, высокий солидный мужчина, двигался уверенно и  всем  своим
динамичным  видом  демонстрировал  высокий  класс  умения   переигрывать
противника в социальных коллизиях.
   Отличный  коричневый  костюм  английского  покроя  с  едва  заметными
зелеными и золотыми искрами на ткани  -  купленный  в  местном  магазине
костюм Грэйла не выдерживал  тут  никакого  сравнения.  Тонкий  кейс  из
настоящей кожи, окантованный хромированной сталью. Безупречная улыбка  с
множеством золотых зубов - от такой  улыбки  женщины  в  роли  присяжных
заседателей тают, как масло на теплой сковородке. Рукопожатие по высшему
разряду - твердое, доброжелательное, долгое.
   - Мистер Грэйл, я уже давно хотел с вами встретиться.
   - Всегда рад видеть родителей,  интересующихся  школьными  делами,  -
сказал Грэйл, сухо улыбнувшись. - Именно поэтому у  нас  каждый  октябрь
проводится день открытых дверей.
   - Да, верно, - улыбнулся в  ответ  Харгенсен,  -  но  я  полагаю,  вы
человек занятой, и мне тоже нужно через сорок  пять  минут  появиться  в
суде. Может быть, мы сразу приступим к делу?
   - Разумеется, - Грэйл запустил руку  в  коробку  и  принялся  увечить
первую  скрепку.  -  Насколько   я   понимаю,   вы   здесь   по   поводу
дисциплинарного взыскания, наложенного на  вашу  дочь  Кристину.  Должен
сообщить вам сразу, что школьная политика в отношении  подобных  случаев
определена  уже  давно,   и,   как   человек,   преследующий   торжество
справедливости, вы сами должны понимать, что какие-либо исключения здесь
едва ли возможны или...
   Харгенсен нетерпеливо махнул рукой.
   - Очевидно, вы заблуждаетесь, мистер Грэйл. Я явился сюда  по  поводу
грубого  обращения  с  моей  дочерью  со  стороны  вашего  преподавателя
физкультуры, мисс Роды Дежардин. И кроме  того,  я  боюсь,  имело  место
оскорбление словом. Как я понимаю, мисс Дежардин употребила по отношению
к моей дочери слово "дерьмовый"
   Грэйл незаметно вздохнул.
   - Мисс Дежардин объявлен выговор.
   Улыбка Джона Харгенсена похолодела градусов на тридцать.
   - Боюсь, выговора здесь недостаточно. Насколько  я  понимаю,  молодая
э-э-э... леди преподает первый год?
   - Да. И нас ее работа вполне удовлетворяет.
   - Очевидно, вас тогда удовлетворяет также, что она швыряет  учениц  о
металлические шкафы и ругается в их присутствии, как матрос?
   Грэйл перешел к нападению:
   - Как адвокату, вам должно быть известно, что в этом штате за  школой
признается право действовать in loco parentis, то есть в  часы  школьных
занятий мы не только несем за  учеников  полную  ответственность,  но  и
обретаем  всю  полноту  родительских  прав.  Если  вы   не   знакомы   с
прецедентами, могу порекомендовать вам "Школьный округ  Монондок  против
Крейнпула" или...
   - Я знаком с этой концепцией, перебил его Харгенсен. -  И  мне  также
известно, что ни дело Крейнпула, на которое школьные администраторы  так
любят ссылаться, ни дело Фрика даже отдаленно не связаны с  оскорблением
действием и словом. Однако  существует  дело  "Школьный  округ  номер  4
против Дэвида" Вы о нем слышали?
   Разумеется, Грэйл слышал.  Заместителем  директора  средней  школы  в
округе номер 4 был в свое  время  Джордж  Крамер,  и  раньше  они  часто
встречались вечерами за покерным столом.  Теперь  Джордж  почти  что  не
играл в покер. Теперь он работал в страховой компании, а  случилось  это
из-за того, что он решил остричь ученику, по его мнению, слишком длинные
волосы. По решению суда,  школьный  округ  выплатил  пострадавшему  семь
тысяч долларов - примерно по тысяче за  каждый  взмах  ножницами.  Грэйл
принялся за вторую скрепку.
   - Давайте не будем, однако, цитировать друг другу прецеденты,  мистер
Грэйл. Мы оба - занятые люди. Мне  не  нужны  лишние  хлопоты  и  лишние
склоки. Сейчас моя дочь  дома  и  останется  дома  в  понедельник  и  во
вторник.  Таким  образом   ее   трехдневное   отстранение   от   занятий
заканчивается. Тут  я  согласен  с  наказанием.  -  Снова  властный,  не
допускающий пререканий взмах руки.
   (взять фидо молодец вот тебе вкусная косточка)
   - Теперь о том, чего я хочу,  -  продолжил  Харгенсен.  -  Во-первых,
билет на выпускной бал для моей дочери. Выпускной вечер - важное событие
для девушки, и Крис  очень  переживает.  Во-вторых,  никакого  продления
контракта для этой мисс Дежардин. Здесь я вынужден настаивать.  Полагаю,
что, подав на администрацию школы в суд, я добьюсь и ее  отстранения,  и
довольно значительной суммы в возмещение ущерба. Однако мне не  хотелось
бы подобного развития событий.
   - Другими  словами,  если  я  не  соглашусь  с  вашими  требованиями,
единственная альтернатива - суд?
   - Насколько я знаком с  процедурами,  сначала  состоится  слушание  в
Комитете по образованию, а затем, да, суд.  Вам  от  этого  одни  только
неприятности.
   Еще одна скрепка.
   - По обвинению в оскорблении действием и словом, так?
   - В общем, так.
   - Мистер Харгенсен, а вам известно, что ваша дочь и еще с десяток  ее
сверстниц  бросались  гигиеническими  пакетами  в  девушку,  у   которой
начались ее первые месячные? Причем девушка думала в  этот  момент,  что
истекает кровью и вот-вот умрет.
   Харгенсен чуть заметно нахмурился, словно  прислушиваясь  к  чьему-то
голосу в дальней комнате.
   - Я не думаю, что это имеет отношение к делу. Я говорю о действиях со
стороны...
   - Не важно, - сказал Грэйл. - Я знаю, о чем вы говорите.  Однако  эту
девушку, Кэриетту Уайт, обзывали "бестолочью" и  "пудингом",  советовали
ей "заткнуть течь" и унижали различными неприличными  жестами.  На  этой
неделе  она  вообще  не  приходила  в  школу.  Как,  по-вашему,  это  не
напоминает оскорбление действием и словом? По-моему, так очень.
   - Я  не  намерен  сидеть  здесь  и  выслушивать  эти  полудостоверные
заявления или  ваши  банальные  директорские  лекции,  мистер  Грэйл.  Я
достаточно хорошо знаю свою дочь, чтобы...
   - Да? - Грэйл достал из  корзины  для  входящих  документов  рядом  с
блокнотом стопку розовых карточек и швырнул их на стол. -  Я  думаю,  вы
совсем не  знаете  свою  дочь  -  такой,  какой  она  выглядит  на  этих
карточках. Если бы вы знали ее настолько хорошо, то давно поняли бы, что
ее нужно как следует выпороть. И чем раньше, тем лучше  -  пока  она  не
совершила в отношении кого-то более серьезного проступка.
   - Вы...
   - Четыре года в Ювинской школе, - перебил его Грэйл. - Выпуск в  июне
семьдесят девятого, то есть в следующем месяце. Максимальный коэффициент
умственного развития - 140. Средний же - всего 83. Тем не менее,  как  я
вижу, она была принята в колледж Оберлин. Видимо, кто-то - возможно, вы,
мистер Харгенсен - попросту  воспользовался  своими  связями.  Семьдесят
четыре раза вашей дочери назначалось  наказание  в  виде  дополнительных
занятий. И в двадцати случаях - за издевательство над ученицами, которым
и aac того в школе приходится несладко. Над теми, кого она  и  ее  банда
называют "никчемными дурами". Они, очевидна,  полагают,  что  это  очень
забавно.  Пятьдесят  одно  из  этих  дополнительных   занятий   Кристина
прогуляла. В Чемберленской начальной школе ее отстранили от  занятий  за
то, что она подложила ученице в туфель  запал  от  шутихи.  На  карточке
сказано, что эта "невинная шуточка" едва не стоила девочке по имени Ирма
Своун двух пальцев ноги.  Насколько  я  понимаю,  у  Ирмы  была  "заячья
губа"... Я ведь о вашей дочери говорю, мистер Харгенсен. Что-нибудь  вам
это подсказывает?
   - Да, - ответил Харгенсен, поднимаясь. Щеки его слегка покраснели.  -
Мне это подсказывает, что в следующий раз мы увидимся  в  зале  суда.  И
когда я разделаюсь с вами, дай Бог, если вам удастся устроиться хотя  бы
коммивояжером.
   Грэйл  тоже  встал,  едва  сдерживая  свои  чувства,   и   их   глаза
встретились.
   - Что ж, суд значит суд, - сказал Грэйл, заметив мелькнувшее на  лице
Харгенсена удивление, затем скрестил пальцы и добавил, решив, что,  если
не добьет таким образом противника, то по крайней мере  сохранит  работу
мисс Дежардин и поубавит спеси этому высокомерному сукину сыну. - Однако
вы, очевидно, не  представляете  себе  всех  нюансов  принципа  in  loco
parentis в данном случае, мистер Харгенсен. И вашу дочь, и Кэрри Уайт он
защищает одинаково. В  тот  же  день,  когда  вы  обратитесь  в  суд  за
компенсацией оскорбления действием и словом, мы потребуем у суда того же
для Кэрри Уайт.
   Харгенсен открыл было рот, закрыл, потом все же выдавил из себя:
   - Таким дешевым фокусом вы от меня не отделаетесь, вы... вы...
   -  Крючкотвор?  Вы  именно  это  слово  хотели  употребить?  -  Грэйл
мстительно улыбнулся. - Думаю, дорогу к выходу вы найдете  сами,  мистер
Харгенсен. Наказание для вашей дочери остается в силе. Если же вы решите
вынести разбирательство в суд, это ваше право.
   Харгенсен с застывшим  лицом  пересек  кабинет,  остановился,  словно
хотел сказать еще что-то, но затем вышел,  едва  сдержавшись,  чтобы  не
хлопнуть дверью.
   Грэйл шумно выдохнул. Не так уж трудно было догадаться, куда  заведет
Крис Харгенсен ее упрямство.
   Спустя минуту в кабинет вошел Мортон.
   - Ну как?
   - Время покажет, Морти, - ответил  Грэйл  и  с  недовольной  гримасой
взглянул на кучку сломанных скрепок. - Семь штук,  однако.  Своего  рода
рекорд.
   - Но он потянет нас в суд?
   - Не знаю. Хотя на него здорово подействовало, когда я сказал, что мы
сделаем то же самое.
   - Надо думать.  -  Мортон  скосил  взгляд  на  телефонный  аппарат  и
добавил:  -  Пора,  наверно,  сообщить   об   этой   истории   окружному
управляющему?
   - Пожалуй, - согласился Грэйл, снимая трубку. - Слава  Богу,  у  меня
уже выплачена страховка на случай безработицы.
   - У меня тоже, - преданным тоном сказал Мортон.
   Из книги "Взорванная тень (Приложение III):
   В седьмом классе, и качестве задания  по  стихосложению  Кэрри  сдала
приведенное ниже четверостишие. Мистер Эдвин Кинг, у которою Кэрри учила
в седьмом классе английский, сказал: "Не знаю, почему я его сохранил: я,
в общем-то, не считал ее сильной ученицей, и  это  не  бог  весть  какое
сильное стихотворение. На уроках Кэрри всегда вела себя  тихо,  и  я  не
припомню, чтобы она когда-либо вызвалась отвечать сама.  Тем  не  менее,
что-то здесь все-таки есть".
   Со стены Христос глядит -
   Холодный, как камень, далекий.
   Христос меня любит, она говорит,
   Но почему же мне так одиноко?
   Поля листка  с  этим  четверостишием  украшены  множеством  маленьких
распятий - фигурки на них словно танцуют...
   В понедельник днем у  Томми  была  баскетбольная  тренировка,  и  Сью
решила подождать его в "Келли Фрут Компани".
   Заведение Келли служило своего рода прибежищем  для  старшеклассников
городка - единственным, пожалуй, заведением в  Чемберлене,  которое  они
считали "своим" с тех пор, как после дела о наркотиках шериф Дойл закрыл
местный центр отдыха.  Заправлял  там  угрюмого  вида  толстяк,  Хьюберт
Келли. Он красил волосы в черный цвет и постоянно жаловался, что вот-вот
умрет, потому что электронный стимулятор сердца убьет его током.
   Заведение представляло собой комбинацию бакалейной лавки,  фруктового
бара и заправочной станции -  перед  фасадом  стоял  ржавый  заправочный
автомат, который Келли даже не удосужился сменить,  когда  приобрел  это
дело. Кроме того, он торговал пивом,  дешевым  вином,  порнографическими
книжками и сигаретами никому не известных марок  вроде  "Мирадс",  "Кинг
Сапо" или "Марвел Стрэйтс".
   Внутри - прилавок фруктового  бара  из  настоящего  мрамора,  -  пять
отгороженных столиков для ребятишек, которым либо негде, либо не  с  кем
выпить или подкурить в хорошей компании.  В  дальнем  углу,  у  полки  с
грязными книжонками мигал огнями древний бильярдный автомат, который  на
третьем ходу всегда сбрасывал счет.
   Зайдя внутрь, Сью сразу же заметила  Крис  Харгенсен.  Та  сидела  за
одним из  дальних  столиков,  а  ее  очередной  приятель.  Билли  Нолан,
проглядывал у журнальной стойки свежий номер "Популярной механики".  Сью
никак не могла понять, что такого  нашла  Крис  -  весьма  обеспеченная,
избалованная вниманием девушка - в этом  Нолане,  который  выглядел  как
путешественник  во  времени  откуда-нибудь  из  пятидесятых:  зализанные
блестящие волосы, кожаная куртка с множеством молний и машина с откидным
верхом.
   - Сью! - крикнула Крис. - Иди сюда!
   Сью кивнула и махнула рукой, хотя в  горле  у  нее,  словно  бумажная
змея,  проскребла,  поднимаясь,  неприязнь.  При  виде  Крис  ей   вдруг
почудилось, что  она  смотрит  на  полуоткрытую  зеркальную  дверь,  где
отражается Кэрри Уайт, сгорбленная и закрывающая  руками  голову.  А  ее
собственное  лицемерие  (иначе  и  не   назовешь   ее   кивок   и   этот
приветственный жест рукой) вызывало чувство недоумения  и  отвращения  к
себе. Почему она просто не послала Крис к черту.
   - Ароматизированное пиво, - сказала Сью. У Хьюби  всегда  продавалось
настоящее бочковое пиво, и он разливал его в большие охлажденные кружки,
какими пользовались еще в прошлом веке. Пока она читала и  ждала  Томми,
ей буквально представлялась эта большая  кружка  холодного  пива  -  для
фигуры, конечно, сплошной вред, но отказать она себе  не  могла.  Однако
сейчас ее совсем не удивило, что ей почему-то вдруг расхотелось пить.
   - Как сердечко, Хьюби? - спросила она.
   - Эх, ребятишки, - произнес Келли, снимая шапку пены ножом и добавляя
пива до краев. - Ничего-то вы не понимаете. Я вот сегодня утром  включил
электробритву, и как мне даст! Сто  десять  вольт  и  прямо  через  этот
чертов стимулятор. Вам, конечно же, не понять, каково это, верно?
   - Пожалуй.
   - Точно не понять. И не дай  бог  тебе  узнать,  что  это  такое.  Не
известно еще, сколько выдержит такую пытку мой старый моторчик. Впрочем,
гадать, наверно, не долго осталось: когда я сыграю в ящик и эти  чертовы
городские планировщики сделают тут автостоянку, вы все узнаете... С тебя
десять центов. Она положила монетку на мраморный прилавок и придвинула в
его сторону.
   - Пятьдесят миллионов  вольт  и  все  по  больному  месту,  -  мрачно
пробормотал Кэрри и впился взглядом в маленькую прямоугольную выпуклость
на нагрудном кармане рубашки.
   Сью прошла через зал и устроилась на свободном месте у столика  Крис.
Та выглядела чертовски хорошо: черные волосы стягивала зеленая  резинка,
а облегающая блузка подчеркивала твердую высокую грудь.
   - Как дела, Крис?
   - Как нельзя лучше, - ответила она, пожалуй, слишком  уж  беззаботным
тоном. - Новости слышала? Меня поперли с выпускного бала.  Но  я  думаю,
этот старый хрен Грэйл потеряет работу.
   Сью, конечно же, слышала об этом. Как  и  все  остальные  в  Ювинской
школе.
   - Папочка подает на  них  в  суд,  -  продолжила  Крис,  затем,  чуть
повернув  голову,  крикнула  через  плечо:  -  Биллииии!  Иди   сюда   и
поздоровайся с моей подругой.
   Билли бросил журнал и двинулся, шаркая ногами, в их сторону: руки  па
поясе,  большими  пальцами  под  ремнем,  ладони  у   ширинки,   джинсы,
растянутые внизу как на распорках. Сью показалось, что он  вывалился  из
какого-то дрянного фильма, и лишь усилием воли она сдержалась, чтобы  не
расхохотаться, закрыв лицо руками.
   - Привет, Сюзи, - поздоровался Билли. Он сел рядом с Крис, приобнял и
тут же  принялся  поглаживать  ее  плечо.