ов, а один, совершенно новенький, располагался буквально в десяти метрах. Рядом с ним, с гордым и довольным видом расхаживал невысокий белобрысый паренек. Этим пареньком был никто иной, как Витя Фролов, еще недавно безмятежно спавший в казарме.
     Семь часов назад по тревоге подняли личной состав в/ч 42711. Это не походило на очередную учебу, о приближении которой всегда исправно докладывал прикормленный писарь. Перед полусонным воинством суетливо бегали заспанные красные командиры, а хриплый матюгальник, прибитый над клубом, зачитывал послание того самого забывчивого министра, который недавно их инспектировал и которому Витя так удачно подсказал окончание патриотического четверостишия. Еще не стерлись из памяти и вонючая краска для "озеленения" и мухобойки, но сейчас ожидалось нечто иное...
     Из всей невнятности послания, помноженного на чахоточные хрипы динамика и сонную вялость мозгов, становилось ясно, что социалистическое отечество оказалось в невиданной, со времен Великой Отечественной, опасности. А значит надо быстро катить в Москву, защищать его(Отечество) и ее(столицу) огнем и броней.
     Лично я в свое время написал:
     Когда слышу: "Родина в опасности!"
     Значит требуют, чтобы я делал гадости.
     Витя относился к вопросу иначе:
     Народ и армия разбалтывается, все воруют, дают и берут взятки. Даже сквозь забор в/ч видно, в какую пропасть катится страна. Какой-то буржуй отгородил здоровенный участок у берега речки, где раньше дети плескались, и строит себе дворец. Наглядный пример и Витя неоднократно демонстрировал его и Плохо, и Равилю. Думали даже сжечь на фиг во время увольнительной, да теперь просто отберут. Ибо услышали Витюшины опасения на самом верху и призвали на помощь.
     Таким образом, предстояла охота, ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ОХОТА. Витя был счастлив. Его экипаж одним из первых рапортовал о полной готовности к марш-броску, выехал за ворота и уверенно устремился в столицу.
     И вот теперь Витя стоял почти напротив открытого и сильно изъеденного ржавчиной люка и удивленно смотрел на потрепанного мужичка, только что поднявшего тяжелую крышку и теперь слепо щурящегося на свет. Мужик чему-то облегченно улыбнулся, и Вите показалось, что эта блаженная улыбка жизни была адресована именно ему, спасителю:
     - Отец, ты чего здесь делаешь? Здесь посторонним нельзя находиться.
     - Да живу я здесь, под землей.
     - Это как?
     - Да вот так получилось, жизнь такая. Ну, а вы то чем занимаетесь, учения?
     - Никакие не учения. Социализм защищаем.
     - От кого?
     - А ты газеты почитай, узнаешь. В стране власть перешла к ГКЧП, который против бардака и развала:
     - И я против. Надоело ютиться по подвалам. А что такое это ГКЧП?
     - Государственный комитет по чрезвычайному положению. Горбачев болен, Ельцин - враг.
     (- да, хорошо бы вновь настали старые времена - дефицитные книги, дешевая водка...)
     - Я всегда знал, что он враг. Агент иностранной разведки. Так ведь?
     - Насчет разведки не знаю, но...
     Завязавшуюся было политическую беседу мягко прервал какой-то подошедший офицер:
     - Витя, ты ведь знаешь, что с населением разговаривать не положено! Кстати, а завтракать-то будешь? Полевую кухню развернули, тушенку дают.
     Так встретили утро 19 августа 1991 года сержант Фролов и бомж Василь.

ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО

     День начинался отвратительно, точнее, отвратительное начало дня определялось отвратительной предыдущей ночью. А как замечательно все складывалось, просто ни тени на ясном небе!
     Итак, после длительных уговоров и подарочков, Малючков наконец-то подбил на интимный вечер с правильным классическим антуражем( свечи, вино, музыка) длинноногую красотку Оленьку, секретаршу Фрунзенской районной прокуратуры. По причине своей женатости, девушек опер обычно приводил на квартиру холостого Грищука, когда тот дежурил в отделении. И на этот раз других вариантов не было:
     - Слышь, Грищук, выручай. Залавсал-таки эту кошелку, дай ключи от хаты. Шампанское в благодарность оставлю в холодильнике. А если жена начнет на работу названивать, скажи, что уехал по вызову. Ты меня хорошо слышишь?! Не притворяйся, отвечай быстрее...
     В трубке что-то заурчало и засопело - шла активная внутренняя борьба. И опять победила дружба и традиционная мужская солидарность:
     - Только все прибери в квартире, свинства, как в прошлый раз, не оставляй. Потом неделю презервативы из всех углов выметал.
     - Да баба больная попалась - никак без этих вонючих резинок не соглашалась, я же объяснял.
     - Ты всегда все можешь объяснить. И не вздумай коньяк из бара выпить. Не для тебя...
     - Да ладно, ты же знаешь.
     - Потому и предупреждаю.
     С длинноногой Оленькой Малючков познакомился по службе и долго клинья подбивал, иными словами, кадрил, склоняя к неформальным отношениям. То шоколадку купит, то букетик подарит, а она, ишь, цаца, все нет, да нет. Целую неделю ломалась, целку строила. Другую бы давно послал, а на эту запал. И вроде уломал, вроде все путем. Купил Крымское полусладкое, розы чин-чинарем на длинных ножках. Привел к Грищуку, дома у него уютно, японский телик, в холодильнике лед. Ну выпили, потанцевали под Дюваля, даже в полушутку за сиську схватил - плотненькая, что надо. Включил эротический фильм - смотрела, и не морщилась. Все шло по плану, по проторенной дорожке, но лишь пришла пора укладываться "спать", баба заартачилась:
     - На одну кровать с тобой не лягу.
     - Но здесь всего одна кровать.
     - Тогда ложись на пол.
     - Значит, на пол...
     - Не хочешь на пол, ложись на потолок.
     Малючок страшно разозлился на такое непристойное предложение, просто страшно: (- ах ты блядь продажная!) и прямо посреди ночи указал на дверь:
     - Катись отсюда... чувырла!
     Чувырла ныла, потом гордо фыркала, потом грозила - вот ведь сучка, но непреклонный Малючков прямо-таки вытолкал ее взашей:
     (- чтоб тебе маньяк в подъезде попался! будет на полоски-ломтики кромсать, а я даже не выйду!)
     К сожалению, маньяков в подъезде не оказалось - наверное, уже все спали. Так и не раздеваясь, опер прилег на "брачное" ложе, но Морфей его не жаловал - заставлял ворочаться и злиться. И еще комар под ухом пищал, словно издевался, падла:
     (- не такой уж ты крутой кобелек, не такой уж крутой.)
     А утром по всем каналам отечественного телевидения начали крутить Лебединое озеро, балет такой очень известный. Теперь-то мы хорошо знаем, что это зрелище предшествовало информации о создании ГКЧП, но не выспавшийся и абсолютно неудовлетворенный Малючков об этом и не догадывался. Казалось, и ЦТ всячески издевается над ним - гадость какую-то показывает. Чайковский, он же голубой, он же под статью попадает!
     Малючков плюнул и в сердцах, и на вьетнамский ковер, и позвонил на работу, узнать, не хватилось ли его начальство, не трезвонила ли ревнивая жена, не случилось ли каких особых происшествий - хоть чем-то отвлечься.
     Трубку снял неожиданно активный Грищук. Обычно по утрам напоминающий вареный бычий хвост, по остроумному замечанию одного из сослуживцев, и еле тянущий слова, сейчас он просто тигром набросился на Малючкова:
     - Куда ты запропастился, черт побери! Все утро к себе домой трезвоню, оглох, что ли?
     - Слушай, чего это ты раздухарился? Я телефон отключил - а что, Кремль взорвали?
     - Пока нет, но могут. Пока ты развлекаешься, в стране такие дела творятся! В общем, вылезай из койки, отправляй бабу домой и гони сюда. Можешь даже не убираться, только дверь не забудь запереть.
     Напоминание о бабе, так и не побывавшей в его койке, подействовало на опера угнетающе.
     - Никуда я не поеду - болею. Расстройство желудка. И потом, с какой это стати? У меня же выходной!
     - У меня тоже. Но выходные отменены.
     - Как так?
     - А так! Ты что, не знаешь или притворяешься?
     - Не знаю чего?
     - Да или переворот, или отставка Горбачева, или еще что-то. В городе танки, чрезвычайное положение. Ввели комендантский час и всех нас вечером отправляют в наряд задерживать нарушителей.
     - Грищук, ты уже на работе пьянствуешь! Какой переворот, какой комендантский час?!
     - Никто не пьянствует. Не веришь - включи телик.
     - Уже давно выключил, так кроме дурацкого балета ничего не показывают.
     - Включи прямо сейчас. У нас все отделение смотрит, даже клиенты из обезьянника.
     Чертыхаясь, опер послушался совета. Грищук действительно не шутил и не дурковал.
     Надоевший балет сменила известная группа лиц, с чувством и толком рассказывающая о происках врагов социализма и необходимости чрезвычайного положения для нейтрализации преступных элементов. Потом гурьбой последовали выступления рабочих, колхозников и самых лучших представителей трудовой интеллигенции с полным одобрением действий ГКЧПистов.
     Так встретил утро 19 августа опер Малючков.

ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА

     - Чем за прозрение могу я заплатить?
     - Безумием своим.

     И если скажет смерть: Тебе пора
     Не надо ныть: Твои часы спешат

     Василь возвращался с прогулки, трезвый, как стеклышко и очень злой. Глупый у нас все-таки народ, просто глупейший. Нет бы дружно поддержать ГКЧП, попытаться вернуться в те славные времена, когда он успешно, торговал дефицитными абонементами. Как все душевно было, по-братски, по-честному. Так нет, бунтуют бестолковые людишки, орут, как ненормальные:
     - Ельцин, Ельцин. ГКЧПистов под суд!
     Медлит и армия, и КГБ, и милиция - вся власть в их руках, вся силища, а они медлят. Это-то куда годится?! А вот он, обычный советский Василь, хотя никуда и не спешит, уже успел принять на грудь пузырь Московской, а еще один припас на вечер. За упокой Ганинской души пригубит и колбаской закушает.
     Военная техника, между тем, перебазировалась чуть поодаль, на соседнюю улицу. Там же нервно прохаживался и его вчерашний белобрысый собеседник, недовольно покрикивающий на мелкого чучмека, словно вчера лишь с гор спустившегося:
     - Я же сказал по-русски, номер на башне протереть. Татарскому еще не научился. Давай, дуй за водой.
     Василь подошел к пареньку и немного подождал, пока тот не повернется в его сторону:
     - Здорово, командир!
     - Здорово, коль не шутишь.
     - Да уж не до шуток... Вот ты как думаешь, победят нас эти буржуи, эти вихри враждебные?
     - Если так и будем стоять, наверняка победят...
     - Ну и что делать?
     - А что прикажут, то делать.
     - А что слышно?
     - Да ничего не слышно.
     - Понятно. На попятную идут, жопы берегут.
     - Во-во, жопы...
     Раздосадованный Василь подошел чуть ближе, криво подмигнул и показал Витьку горлышко бутылки, спрятанной во внутреннем кармане пиджака:
     - Выпить хочешь?
     Витя почесал в затылке, а пока он чесался, на Василя коршуном накинулся неугомонный Голос:
     (- ты что надумал?! разве все закончено???! нет, все только начинается, уже бутылку выжрал и все мало! опять кого-нибудь убить хочешь?! а ну марш читать молитву!)
     Не в силах ослушаться, Василь извлек бутылку из кармана, сунул ее в руки ошалевшему солдатику и поспешил к люку, бросив напоследок:
     - Нет, сейчас я пить не могу. Оставь себе, если победим гадов, тогда и будет повод.
     Витя только пожал плечами и полез в танк, прятать зажигательный снаряд в укромном месте. Авось и пригодится, воды напиться.
     Довольный, что быстро умиротворил и утихомирил Голос, хотя и дорогой ценой, Василь .остановился перед люком. Уже собирался достать ключ, да заметил, что замок сбит, а крышка слегка отодвинута вбок:
     (- солдатики поработали? или рабочие?)
     И тут неприятно осенило, да не крестом, а исподволь подкравшейся мыслью:
     (- все-таки продал святой отец, как есть, продал, падла в рясе, Иуда. сразу его жирная рожа не понравилась - небось, не на подаяниях такую ряху отъел...)
     А если продал, значит его уже ждут. Страшно? Не очень, хотя ясно, чем грозит обвинение в убийстве. Не зря же он на тюках макулатуры УК целую неделю штудировал! Десятку вкатят, не меньше. Дерьмово, конечно, но наплевать! В его положении, как в песне - что воля, что неволя, все. едино. А все потому, что он устал от бродяжничества, от убежища, от постоянных мыслей о Ганине, от Голоса, от своих страхов. Очень устал. Вот и продолжение его печальной истории, которое он никак не мог самостоятельно придумать:
     Уткнуться лицом к шершавой стенке тюремной камеры и уснуть, и не думать каждый день о куске хлеба, ни о чем не думать. Не расстреляют же!
     Обречено вздохнув, Василь отодвинул крышку люка и начал спускаться по узкой лестнице:
     (- вот сейчас заорут Стоять! ослепят фонариками, ткнут в бок пушкой и защелкнут наручники, вот и наказание безо всякого бога...)
     Но глаза никто не слепил и дулом не стращал. Василь боязливо ступил на пол коллектора и прошел несколько метров по направлении к двери. Вроде, никого. Никого не было и в убежище. Все так же тлела керосинка, все так же капала из крана ржавая вода.
     (- ну и ну! один раз чуть в ад не собрался, сейчас тюремную камеру за благо почел, да не узнает никто! священник, конечно, сдрейфил, но и доносить не станет.)
     И вдруг Василь увидел эти глаза, огромные глаза, которые светились в темноте, как два зеленых уголька. Они обозначили некий движущийся силуэт - медленно и неуклюже переваливая с лапы на лапу слишком большое для кошки тело, странная зверюга зашла за угол, но, прежде чем исчезнуть, остановилась и словно поманила Василя последовать.
     - Ну погоди же, пугать меня будешь, кошара!
     Василь схватил любимую монтировку, керосиновую лампу и отправился за наглым животным. Зайдя за угол, он прежде всего пребольно стукнулся лбом об амулет, тот самый, зарытый вместе с телом убиенного Ганина. Проклятая штучка висела в воздухе и тихо раскачивалась:
     (- нет, ну не может она висеть в воздухе, если это так, я сейчас просто тронусь!)
     К сожалению, чудес не бывает - амулет был подвешен на тоненькой лесочке, привязанной к крюку в потолке, а раскачивал его, видимо, сквозняк. Но не сам же он выполз из могилы и повесился! Что за идиотские фокусы?! Василь грозно посмотрел по сторонам в поисках шутника.
     Увы, лучше бы он слегка тронулся несколько мгновений назад, ибо следующее зрелище навсегда помутило его непривычный к подобным шуткам рассудок:
     Могила в стене оказалась полностью разрытой, т. е. оскверненной, тело убитого и неотпетого Ганина выброшено на пол, а на его груди сидели два здоровенных черных кота, вопросительно смотревшие на явившегося:
     (- ну что, ты готов ответить на наши вопросы?)
     Да, несомненно, это орудует алкогольная галлюцинация, словно из книги Анохина Мозговая деструкция, когда-то найденной среди макулатуры. Там был похожий пример с крысами. А иначе как объяснить увиденное? Да никак не объяснишь, будь хоть семи пядей.
     И действительно, через миг коты исчезают, а рядом с посеревшим Василем стоят два крупных мордастых мужика, которые больно хватают его под локти, и сжимают так, что наверняка останутся синяки. Они смотрят на Василя злыми глазищами и еле шепчут пунцовыми губами:
     - Это ты, мерзота, убил нашего друга? Давай-ка молись своему богу и рассказывай, как все было.
     Все это, конечно, сущий бред. Такого быть не может, чтобы коты вырыли покойника из могилы, да еще и на середину комнаты перетащили, да еще в двух навязчивых мужиков превратились. Все это несомненный бред, настырный и беспредельный.
     Догадливый Василь зажмуривается и машет руками, будто отмахиваясь от наваждения, как от назойливой мухи. Нет, не исчезает. Значит, или не наваждение это, или он уже спятил. Но если это не наваждение, то он спятит через несколько минут. И поэтому Василь начинает хохотать и, в такт этому дикому, бессмысленному хохоту, тело содрогается и корчится. Он просто допился до чертиков, до самой белее не бывает горячки, и ему вся эта жуткая дрянь просто мерещится:
     (- словно жене проклятущей дырявый череп показал)
     После столь классного сравнения он ловко выскальзывает из рук людей-кошек-призраков, подбегает к телу Ганина и начинает трясти его за уши:
     (- и вот что интересно, не воняет, вот что интересно...):
     - Ты что, звал их в гости? Нет ведь??? Мы с тобой так прекрасно жили вдвоем... И тогда Ганин показывает ему язык...
     Ха-ха-ха... Ну и наивные же вы, ребята, ну и простаки! Не может труп никому показать язык, не может, даже если очень захочет, даже если захочет до смерти. На то он и труп. И язык у трупа, хотя и не такой розовый, как у младенца, но и не такой белый, каким увидел его Василь. Да и не язык это был, а жирный трупный червь, вылезающий на свет божий сквозь слегка подгнившие губы (тело всегда начинает гнить с языка - думаете, там больше всего бактерий? - нет, поищите другую причину)
     Однако, Василю некогда выяснять детали, вникать в дурацкие нюансы и осуществлять сложные умозаключения. Нет у него времени на такую ерунду, у него уже вообще нет времени. Он увидел именно язык, и воспринял это конкретным руководством к действию:
     (- гони этих немытых скотов в шею!)
     Вдохновленный дружеской поддержкой с того света, Василь круто повернулся вокруг оси, набычился и попер на мордастых, как танк на гору:
     - Слышали моего кореша? - никакие вы не друзья, а мерзкие самозванцы, опарыши гнойные!
     - Чего-чего?!
     - A тoгo! Кыш отсюда прочь вон бегите своих мышей ловить по вонючим норам. И чтобы духа вашего здесь не было!
     Столь активный наезд не произвел на гостей никакого впечатления. Лишь один из них дружелюбно оскалился и поманил Василя пальцем:
     - Не кипятись, приятель, подставь-ка свое ушко, я тебе кое-что интересное расскажу. А потом мы уйдем. Ты ведь именно этого хочешь?
     - Вы уроды, педики, гомики и демократы вонючие. Я сейчас кое-что нехорошее скажу о вашей маме. Слушаете?
     - Слушаем, слушаем.
     - Я ее сто раз имел на тюках макулатуры. Имел всюду - хоть это вы понимаете?
     (- спятил мужичок, уже и самих чертей не боится. едва ли выудим что-нибудь путное... а из этого следует, что мы исполнили приказ, по крайней мере, постарались исполнить, а теперь начинается вторая часть задания, творческая - Делайте, что душе угодно, уж мы-то знаем, что ей угодно!):
     Нику заранее развеселился и изобразил показное подобострастие на физиономии:
     - Василь Васильевич, ну подставьте ушко!
     - Никакой я тебе не Васильевич, ну да ладно. Валяй, болтай и уматываетесь на хер отсюда. Уже утомили.
     Не успел Василь наклонить шею, в надежде услышать что-то интересное, как в хрящ с хрустом вонзились острые, как бритва, зубы и откусили ухо. Нет, гордись своим учеником, Ганин, не ухо, а ушную раковину. Точнее, просто отрезали. Какое-то время ее обсасывали, перебрасывая языком от щеки к щеке, как леденец, а потом выплюнули на пол:
     (- грязное, волосатое, дерьмо!)
     Нику скорчил отвратительную гримасу и из уголков его рта начала капать темноватая кровь. В ответ брови Василя удивленно приподнялись и практически встретились с корнями волос:
     (- и вот что интересно: мое личное ухо валяется на полу, будто морская раковина на песке, по щеке хлещет кровь, но абсолютно не больно и даже любопытно - а что же дальше будет?)
     А дальше произошло вот что:
     Вторая морда наклонилась к оставшемуся уху и откусила и его - для симметрии, что ли. Как бритвой срезала. Потом курносый нос отгрызли, затем губы зажевали. Ну, а следующим актом, морды ловко расстегнули пояс Василя и сдернули шаровары:
     (- и вот что интересно: как это им не противно? это же антисанитария какая-то! неужели и член не побрезгуют откусить?)
     Не побрезговали. Хорошо, а что же дальше? Какую еще хирургическую процедуру сотворят с его телом?
     ...И вот уже осоловевший правый глаз удивленно рассматривает выковырянный левый, повисший на толстом сосуде и свешивающийся из темной дыры точно в том месте, где совсем недавно была глазница. Так вот, поверх этого сосуда, что уже само по себе странно, жирно стекает коричневая кровь и капает прямо на кончик