что кукольник пробудет в  состоянии  транса  еще
довольно долго. Этот странный сон охватил его лишь несколько минут назад,  а
освободиться от чар жемчужины ему никогда не удавалось меньше  чем  за  час.
Иногда Пертос оставался в плену этих чар почти целый день. Он не ел, не пил,
и Себастьян пугался, думая, что хозяин, должно быть,  умер,  хотя  до  этого
никогда не доходило.
   Себастьян положил кисть,  и,  после  того  как  щетинки  зарегистрировали
двадцатисекундный перерыв в работе, она начала выделять  прозрачный  пахучий
лак. На бумаге, подстеленной, чтобы не  испачкать  пол,  от  щетинок  начало
расползаться липкое пятно.
   Себастьяну пришло в голову, что сегодня последняя ночь,  когда  он  видит
Битти Белину живой, по крайней мере до тех  пор,  пока  они  не  переедут  в
другой город, где ее сказку можно будет сыграть перед новой аудиторией.  Два
дня подряд для одной  сказки  -  предел.  После  этого  персонажи  спектакля
возвращались в Горн, уступая место другим. Они умирали.
   Когда эти мысли всей тяжестью навалились на идиота, его охватила страшная
паника.  Ему  захотелось  вскочить,  бежать,  драться,  кричать,   лишь   бы
избавиться от этого чувства, которое раздирало его на части. Но он знал, что
все это не сможет продлить жизнь златоволосой куклы ни на одну минуту. Разве
дождь перестанет, если его попросить?
   Битти Белина умрет.
   И все же сегодня ночью она играет в новой пьесе  для  одного  зрителя,  в
пьесе, которая длиннее любой другой  из  репертуара  кукольника.  Себастьяну
казалось, что это несправедливо, раз он тоже член труппы.  Ему  должны  были
дать возможность посмотреть спектакль.
   Битти Белина играет в новой  сказке!  Он  впервые  осознал  всю  важность
происходящего. А что случилось с ее принцем? Он тоже там, в ее новой  жизни?
А три жениха? А добрый ангел? А как насчет Виссы, коварной мачехи? А вдруг в
этой новой жизни Битти Белине предстоит  умереть,  вместо  того  чтобы  быть
спасенной принцем, ее принцем, как бывало раньше?
   Новая жизнь? Разве это возможно? Он, Себастьян - ассистент. И никогда  не
случится так, чтобы в одно прекрасное утро он проснулся  хозяином  кукол,  а
Пертос оказался на его месте! Человек тот, кто он  есть,  и  тут  ничего  не
поделаешь. Ты живешь своей жизнью все дальше и  дальше,  ты  принимаешь  ее,
радуешься ей. Битти Белина играла свою сказку  -  коварная  мачеха  едва  не
убила ее, но она была спасена. И так снова и снова. А он,  Себастьян,  ездил
из города в город с Пертосом,  разгружал  грузовик,  наблюдал  за  процессом
создания кукол, ждал  за  кулисами  начала  каждого  представления,  выпивал
немного вина, ел, складывал  вещи  в  грузовик  и  снова  ехал  с  Пертосом,
разгружал грузовик, наблюдал за процессом создания кукол...
   Нельзя изменить свою жизнь! Принца там не будет, мачеха одержит  верх,  и
Белина умрет. Хотя, как она может умереть, когда уже столько раз жила  своей
жизнью и всегда выходила победительницей. Как можно желать  изменить  сказку
и, возможно, даже умереть?
   Что, если Белина станет такой  мертвой..,  такой  мертвой,  что  Горн  не
сможет оживить ее вновь? Себастьян захныкал.
   Теперь он знал, что происходит что-то ужасно неправильное. Как будто  мир
вдруг стал зыбким, пол превратился в желе, а стены задрожали, грозя изменить
свою форму и стать чем-то совсем иным.
   Если Белина не будет играть по сценарию своей настоящей  жизни,  Горн  не
сможет оживить ее, когда она умрет. Она никогда не должна умирать вне Горна.
Так предписано. Точно так же, как ему никогда не стать хозяином кукол.  Или,
например, деревом. Мы то, что мы есть, и не можем быть ничем другим. Каждый,
кто попытается это изменить,  умрет.  Должен  умереть,  иначе  не  останется
ничего прочного и реального!
   Белина лежит с мечом в горле, изо рта у нее течет кровавая пена, а  принц
бежит с Виссой...
   Белина лежит с ножом в животе, стонет и зовет на помощь. У него по  рукам
течет кровь, ему страшно...
   Кровь, кровь, кровь у него на руках, как тогда, раньше...
   Себастьян посмотрел на свои руки.
   Никакой крови.
   Он встал и взглянул на Пертоса.
   Пертос спал.
   Себастьян шатаясь вышел из комнаты. Его ноги вдруг ослабли, плечи заныли,
в руках чувствовалась такая усталость, как будто он долго тащил тяжелую ношу
по пересеченной местности. Он не знал точно,  что  надо  делать,  но  твердо
решил спасти Битти Белину.
   Кровь у него на руках.
   Поверят ли они его рассказу, или будут думать, что это  он  убил  Дженни,
заколол ее?
   Остановившись  посреди  длинного   коридора,   проходившего   за   сценой
Гранд-Театра Города Весеннего  Солнца,  он  задумался,  кто  же  такая  была
Дженни.  Себастьян  не  мог  вспомнить  никого  с  таким  именем,  хотя  оно
напоминало ему о золотых волосах. Его пугало, когда он не мог разобраться  в
себе. Ему казалось, что кто-то другой забрался к нему в голову и  думает  за
него, что чьи-то воспоминания переплетаются с его собственными и он не может
отличить предметы от тех вещей, мест и людей, которых знал.
   До него донесся смех кукол.
   Идиот двинулся дальше по коридору.
   Голову раздуло, как шар, она страшно кружилась и  казалась  больше  всего
остального тела. Себастьян  заткнул  руками  уши,  словно  боялся,  что  она
лопнет.
   Прошло, может быть, сто лет, а может - минута, прежде чем он добрался  до
двери в комнату Пертоса, где Битти Белина  играла  свою  новую  жизнь,  свою
опасную новую жизнь. Себастьян стоял у  двери,  тяжело  дыша.  Ему  хотелось
войти и спасти  ее,  но  два  мимолетных  воспоминания,  пронесшихся  в  его
затуманенном мозгу, удержали его от этого.  Во-первых,  Пертос  сказал,  что
Битти Белина будет неловко себя чувствовать в новой роли и не захочет, чтобы
он видел ее, пока она не освоится как следует, во-вторых,  ему  вспомнилось,
как отвратительно резко Белина говорила с ним  накануне,  как  она  смеялась
вместе с другими, когда у него случилось недержание мочи. Впрочем, он и  сам
смеялся. А на себя ведь он не сердился, верно?
   Чтобы справиться с  воспоминаниями,  которые  удерживали  его,  Себастьян
сказал себе, что Пертос будет благодарен  ему  за  спасение  Белины.  Пертос
скажет: "Как это я сам не заметил опасности? Себастьян, ты  герой!"  И  хотя
кукольник говорит, что героев больше нет, Себастьян  будет  героем.  Так  же
просто он убедил себя в том, что резкость Белины - это вовсе не  отвращение,
а, напротив, своеобразное проявление симпатии.
   Он тронул ручку двери и обнаружил, что она не заперта.
   Куклы смеялись.
   Белина смеялась.
   Себастьян осторожно приоткрыл  дверь  так,  чтобы  видеть  большую  часть
комнаты. И тогда его голова-шар лопнула, разлетаясь на клочья.
   Голая Битти Белина стояла рядом с  напрягшимся,  казавшимся  огромным  по
сравнению с ней членом Элвона Руди и гладила его, смеясь вместе  с  Элвоном.
Объект ее внимания составлял чуть ли не треть от ее размеров, как  в  длину,
так и в толщину.
   Всего один раз в жизни Себастьян видел мужчину, охваченного  желанием,  и
травма от этого оказалась так сильна, что врезалась в его  сознание,  словно
шрам, оставленный молнией в стволе кряжистого ясеня. Мать с  отцом  оставили
дверь спальни  открытой,  а  он,  полагая  обнаружить  воображаемого  гостя,
заглянул внутрь и увидел, как они занимались любовью.  Ему  показалось,  что
отец делает матери больно, что он колет ее. Он с криком прыгнул  на  кровать
и, набросившись на отца, принялся колотить его маленькими ручками и  кусать.
И даже через несколько часов, когда они, наконец, успокоили его и мать снова
и снова уверяла, что отец не обижал ее, он остался при своем мнении.  С  тех
пор он начал стыдиться того, что у него есть такой же кинжал из плоти, как у
отца. Годы спустя  полное  отсутствие  эрекции  и  сексуальных  потребностей
оказалось для него настоящим благословением. Он знал, что никогда не  сможет
причинить боль, так как в его кинжале нет металла.
   И вот теперь, когда он увидел Элвона Руди, увидел Белину, прикасавшуюся к
кинжалу из мужской плоти, который  мог  убить  ее,  то  оказался  во  власти
видений: Белина мертва, она в крови, она убита. К этим  картинам  добавилась
еще одна - он видел истекающую кровью Дженни с  ножом  в  животе.  И  где-то
глубоко в мозгу, где еще теплились остатки человеческого разума, он  впервые
осознал, что нож в животе Дженни был его ответом на отцовский  член  в  теле
его матери. Сомнений больше не было,  Себастьян  закричал  и,  ворвавшись  в
комнату, набросился на Элвона Руди как на  врага.  Лица  вокруг  побледнели.
Куклы завизжали.
   Он чувствовал, как Белина била его по рукам, потом, когда он отбросил  ее
на пол, - по ногам. Он запомнил багровое нечеловеческое лицо Руди.  Запомнил
испуганные, налитые кровью глаза, смотревшие на него.
   Ощутил, как меч принца вонзился ему в икру. Себастьян ударил его так, что
принц с огромной силой врезался в стену.  Синтетическая  шея  лопнула,  и  в
последний миг перед смертью он весь скорчился от боли, кровь хлынула у  него
из ушей и носа, лицо стало серым, как пепел, и болезненно исказилось,  и  он
узнал, что такое насильственная смерть, на которую  сам  так  часто  обрекал
Виссу.
   Элвон Руди вцепился ногтями в лицо идиота. Себастьян чувствовал,  как  по
щекам потекла кровь.
   Он сильнее сжал пальцы  на  шее  коммерсанта.  Голый  мужчина  забился  в
конвульсиях, извиваясь на постели. Его губы стали почти синими.
   - Нет! Нет! Тупой ублюдок! - кричала Битти  Белина.  Теперь  она  залезла
Себастьяну на спину и, цепляясь своими маленькими  ручками  за  его  одежду,
пыталась добраться до шеи, откуда смогла бы дотянуться до глаз.
   Элвону Руди удалось сунуть колено Себастьяну между ног  и  изо  всех  сил
ударить согнутой ногой вверх, заставив идиота разжать смертоносную хватку.
   - Помогите! - пронзительно взвизгнула Белина.
   На Себастьяна налетел златокудрый ангел, стараясь вцепиться ему в  глаза.
Но Себастьян своей большой рукой отбросил  синтетическую  фигурку,  которая,
ударившись о переднюю стенку автодока, сломала левое крыло и  со  слезами  и
проклятиями шлепнулась на пол.
   Висса, вытаращив глаза, стояла в  проеме  между  комнатами  и  ничего  не
понимала.
   Белина укусила Себастьяна за шею,  и  на  ее  крохотных  губках  осталась
кровь.
   Элвон Руди попытался встать с постели, но все горло у него  было  покрыто
страшными синяками, и его шатало от нехватки воздуха. Он старался  сохранить
равновесие, но делал это слишком медленно. Гораздо медленнее, чем нужно.
   Себастьян дотянулся до него и схватил снова.
   Руди вцепился в пальцы идиота, пытаясь  оторвать  их  от  своей  шеи.  Он
вонзил ногти в кожу Себастьяна.
   Белина добралась до шеи идиота, протянула руку и маленьким ногтем  ткнула
ему в левый глаз. Себастьян завыл и попытался стряхнуть ее, как дикая лошадь
сбрасывает объездчика. Она упала, сильно ударилась  об  пол  и,  всхлипывая,
осталась лежать со сломанным бедром.
   Не обращая внимания на залитый кровью глаз,  Себастьян  продолжал  душить
коммерсанта. Он снова и снова сдавливал пальцами его горло,  встряхивая  все
его тело.
   Элвон Руди уже умер, а Себастьян еще долго  тряс  душил  мертвеца,  потом
повернулся  и  ушел,  передвигаясь  как  слепой,  ничего  не  понимая  и  не
соображая, движимый страхом и желанием бежать от крови кукол...
   От видений, навеянных жемчужиной, Пертоса Гедельхауссера пробудила Висса.
Она была в истерике, и ей пришлось несколько раз  повторить  свой  сбивчивый
рассказ, прежде чем кукольник понял,  что  произошло,  пока  он  пребывал  в
трансе. Когда он обнаружил, что Элвон Руди мертв, то  не  рассердился  и  не
испугался. Ему стало грустно. Казалось логичным, что в его жизни должна была
случиться трагедия, финальный акт, в котором у главного персонажа,  у  героя
не было выхода.
   Он поднял мертвого принца и раненых  кукол  и  сунул  их  в  Горн,  чтобы
довести  до  состояния  жидкой  синтетической  плоти.  Потом  собрал  кукол,
оставшихся невредимыми, и сунул их туда же. На этот раз возражений не  было.
Казалось, им даже не терпится попасть туда.
   Вернувшись в свою комнату, он нашел в шкафу большое покрывало, завернул в
него труп Элвона Руди вместе с его одеждой и  четыре  раза  обвязал  сверток
веревкой, чтобы создать впечатление, что это всего лишь ковер.  В  бумажнике
трупа он нашел две тысячи посталей, которые  присовокупил  к  двадцати  пяти
тысячам, полученным за продажу Битти Белины на ночь. Ему даже  не  пришло  в
голову обратиться к властям, это могло плохо отразиться  на  его  бизнесе  в
других городах. Официальное  расследование  могло  привести  к  приостановке
лицензии и совсем посадить его на мель, лишив  всякой  надежды  вырваться  к
звездам (а ведь теперь, когда  он  решился  сдавать  своих  кукол  мужчинам,
желающим насладиться таким уникальным удовольствием, у него, пожалуй,  будет
возможность накопить на выездную пошлину).  К  тому  же  он  мог  угодить  в
тюрьму. Пертос еще не знал, что будет делать с трупом Руди,  но  делать  это
следовало быстро,  тайно  и  не  оставляя  следов.  Тут  сомнений  не  было,
поскольку это было самым важным.
   Кукольник аккуратно смыл кровь со стен и пола,  о  которые  идиот  разбил
кукол. Еще и еще раз вымыл тряпки и тщательно ополоснул раковину.  Когда  он
все закончил и осталось только вынести труп, Пертос налил себе очень большой
стакан темного вина и в первый раз, после того как  Висса  оторвала  его  от
мира грез холистианской жемчужины, сел, чтобы подумать.
   Он был виноват в этой смерти не меньше Себастьяна. Не легко было признать
это, но в последнее время многие куда более сложные вещи стали казаться  ему
проще. Нужно было запереть дверь. Не стоило ждать, что ошалевший  от  похоти
Руди будет следить за такими мелочами. Он думал лишь о  том,  как  маленькие
ручки будут ласкать его, удовлетворяя его желания. Все  это  Пертос  знал  и
собирался  проследить,  чтобы  дверь  была  заперта.  Но  не  сделал  этого.
Подсознательно ему хотелось, чтобы Себастьян все увидел, чтобы он понял  всю
глубину  его  падения.  После  того  как  он  продал   Бенину,   преданность
Себастьяна, его слепое поклонение  стало  ему  невыносимо.  И  он  рассказал
идиоту ровно  столько,  сколько  нужно,  чтобы  разжечь  его  любопытство  в
отношении новой пьесы. А потом взял холистианскую жемчужину и  погрузился  в
транс, давая  Себастьяну  возможность  пробраться  по  коридору  и  помешать
"любовникам". Пожалуй, такого финала он  не  ожидал,  не  хотел  смерти,  не
хотел, чтобы Себастьян впал в такое отчаяние. Но теперь все было кончено.  В
следующий раз он не допустит подобной ошибки.  Ему  предстояло  играть  роль
святого, в то время как он был грешником. Но в конце  концов,  мир  -  всего
лишь карнавал масок, даже для богов.
   Кукольник испытывал некоторое облегчение при мысли, что Себастьян в конце
концов придет к нему, сконфуженный,  не  понимающий,  что  натворил,  полный
раскаяния. Несмотря на свой идиотизм, Себастьян был для него опорой в жизни,
элементом стабильности. Он никогда не менялся и не пытался ни о чем судить.
   Пертос допил вино и встал, собираясь вынести труп.
   В этот момент появился Себастьян. Он, цепенея, вошел  в  дверь,  полагая,
видимо, что застанет ту же сцену, которую увидел в первый раз: голые Руди  и
Белина и налитый кровью член, который она гладила.
   - Не бойся, - произнес Пертос, подходя к идиоту.
   Себастьян плакал.
   - Ты сделал это не нарочно, - сказал Пертос. Себастьян рыдал, брызгая  на
кукольника слюной. Его расширенные глаза прятались от света,  укрываясь  еще
глубже под козырьком неандертальского лба. Пертосу  показалось,  что  идиоту
стало легче, когда он понял, что кукольник не собирается его ни в чем винить
и наказывать.
   - Все будет как прежде, - уверял его Пертос. Однако  он  не  знал,  зачем
вернулся Себастьян. Он не ведал,  что,  выскочив  на  площадь,  идиот  долго
бегал, петляя по боковым улицам города, в попытке разобраться в разрозненных
воспоминаниях и отчаянно стараясь связать их воедино. Пертос не знал, что  в
конце концов идиот поверил в  то,  что  в  тот  вечер,  когда  Битти  Белина
уговаривала  его  убить  Пертоса  Гедельхауссера,  она  всего  лишь   хотела
предупредить его о том, что может случиться. Пытаясь упредить  события,  она
просила Себастьяна о помощи, но вместо этого получила отказ и увидела, какой
он глупый и трусливый. Теперь ему казалось, что все было именно так. А после
сегодняшней ночи он понял, что если хочет спасти ее и вернуть ее дружбу,  то
должен действовать быстро. И он вернулся, чтобы  отомстить,  хотя  кукольник
ничего об этом не знал.
   Он понял это секундой позже, когда Себастьян тяжелым камнем,  принесенным
специально для этой цели, раскроил ему череп.
   Кукольник охнул и замертво рухнул на пол.
   Он умер на Земле.
   Сон,  в  который  погрузился  Себастьян,  был  на  редкость  глубоким   и
целительным. Обычно сны прерывались вспышками ярких красок,  вонзавшимися  в
его мозг, подобно осколкам стекла. Обычно по ночам он видел безглазые  лица,
мужчин на трех ногах, женщин с клыками и когтями,  -  тварей,  лишь  отчасти
напоминавших людей. Они склонялись над ним в темноте и будили по десять  раз
за ночь. На этот раз они исчезли и не появлялись даже в  отдаленных  уголках
подсознания, в виде призраков. Когда  он  проснулся,  то  почувствовал  себя
бодрым и свежим, каким не был по утрам уже много лет.  Перед  ним  открылось
будущее, и он никогда не ощущал ничего подобного.
   Он встал, принял акустический душ и оделся во все чистое.
   Себастьян как следует поел, хотя выбирал еду в системе раздачи  наугад  и
на завтрак ему досталась какая-то мешанина. Но  даже  если  бы  ему  удалось
разобрать слова в меню, он все равно выбрал бы то же самое, если не хуже.
   К тому моменту, когда он вышел из комнаты, идиот чувствовал  себя  вполне
хорошо. Он торопливо шел  по  коридору,  намереваясь  узнать,  что  от  него
потребует Пертос в это утро. Впрочем, был уже день, но  он  чувствовал,  что
еще не поздно. Ему хотелось убедиться в этом.
   Дверь в комнату Пертоса была открыта.
   Он вошел.
   Пертос лежал на полу, глядя  в  потолок,  и  сбоку  голова  у  него  была
проломлена. Его легкая желтая рубашка вся  пропиталась  кровью,  а  рядом  с
правым ухом валялся обломок кости.
   И тогда Себастьян все вспомнил. Он вышел из комнаты, и  с  полдороги  его
стало рвать от отвращения к тому, что он натворил.
   Себастьян облазил весь театр, заглядывая во все закоулки,  ощупывая  все,
что попадалось ему на  глаза,  однако  он  сам  не  знал,  что  ищет.  Через
некоторое время ему стало ясно, что он чувствует себя лучше  в  тех  местах,
где бывал старый кукольник. Себастьян провел довольно много времени  в  ложе
осветителя, водя грубыми пальцами  по  корпусу  прожектора,  вновь  и  вновь
поглаживая круглые кнопки и рычаги с рукоятками на панели управления сценой.
Он целый час простоял на ступеньках лестницы, ведущей из  ложи,  по  которым
поднимался и спускался Пертос до и после представления. Ему казалось, что он
может  точно  определить  места,  где  ступали  башмаки  старика.  Один  раз
Себастьяну почудилось, что он чувствует, как ступени дрожат  у  кого-то  под
ногами, хотя вокруг никого не было, и он так испугался, что бросился  бежать
из темноты на сцену, где уселся в свете прожекторов, которые успел включить,
и постарался представить себе, что  в  зале  зрители.  Но  когда  он  сделал
попытку  пояснее  разглядеть  их   лица,   все   они   оказались   Пертосами
Гедельхауссерами, и Себастьян, придя в ужас, снова вынужден был бежать.
   Какое-то время идиот провел среди афиш, которые покрывал  лаком  накануне
ночью, стремясь уловить в них признаки  того,  что  кукольник  бывал  здесь,
работал и жил.
   Потом он вернулся назад, чтобы убедиться, что Пертос мертв, так  как  ему
пришло в голову, будто сценарий жизни Пертоса