т удара
о воду, и переднее крыло частично смято в том  месте,  где  врезалось  в
дно, но свежие отметины видны только вдоль  нижней  части  дверцы  и  по
самому краю крыла. Да и то нет  уверенности,  что  эти  царапины  не  от
камней.
   - Ясно, - сказал я. -  Вы  считаете,  что  ее  заставили  свернуть  с
дороги? Готов поверить, я ведь насмотрелся женщин за рулем,  пусть  даже
она лишь наполовину женщина. Встречная машина жмет на полной скорости  -
тут всякий махнет через обочину. Я, во всяком случае, свернул  бы.  Будь
она мертвой, прятать труп не имело бы смысла, а если он не  спрятан,  то
на него уже наткнулись бы. Отсюда я делаю вывод,  что  она  до  сих  пор
жива, а раз так - ее можно найти, - я кинул снимки  Прайсу.  -  Спасибо,
дружище. Не в обиду вам будет сказано, вы, по-моему, взялись  за  поиски
Грэйндж не с того конца. Вы искали труп.
   Он чуть улыбнулся,  и  мы  пожелали  друг  другу  доброй  ночи.  Дела
придется отложить до утра, а заняться  ими  пораньше.  Я  погнал  машину
обратно в город и оттуда позвонил в усадьбу. Харви  выразил  радость  по
поводу моего звонка и сообщил, что все в порядке. Билли провел весь день
с Растоном во дворе, а мисс Мэлком оставалась у себя  в  комнате.  Снова
приезжал врач и не нашел ничего тревожного. Растон спрашивал обо мне.  Я
велел Харви передать мальчугану, что я забегу при первой возможности,  и
пусть он не  тревожится.  Мои  последние  инструкции  остаются  в  силе.
Накрепко запереть весь дом, и чтобы Билли не отходил от Растона и Рокси.
Потом я поручил Харви сказать привратнику,  что  находилось  в  пузырьке
вместо аспирина.
   Положив трубку, я заскочил в магазин, купил пачку сигарет и  комплект
белья, потом рубашку и носки. Все это я  бросил  на  заднее  сидение  и,
покружив по городу, выехал  к  заливу.  При  свете  месяца  темная  вода
масляно мерцала, похожая на огромный дрожащий язык, который лизал кромку
берега, издавая испуганные жалобные звуки. Тени были черными, как смола,
на шоссе ни души. В трех четвертях или дальше  по  шоссе  одинокое  окно
подмигивало желтым, недобрым глазом.
   Я  воспользовался  дырой,  которую  Грэйндж  сделала  в   проволочной
изгороди, и затормозил на самом краю обрыва, потом передумал, сдал назад
и развернулся  на  случай,  если  придется  спешно  сниматься  с  места.
Довольный тем, как я устроился, я открыл новую пачку сигарет,  в  полной
тишине выкурил одну за другой четыре штуки, потом поднял стекла почти до
самого верха, надвинул шляпу на глаза и заснул.
   Солнце теснило ночь, когда я проснулся. За запотевшими окнами от воды
медленно наплывал серый туман, сворачивая и разворачивая щупальца,  пока
они не слились в низкую стелющуюся мглистую пелену, повисшую  в  четырех
футах над землей.
   Воздух казался холодным. Холодным он и был. Я подумал, что долго буду
недоволен  собой,  если  из  моей  затеи  ничего  не  выйдет.  Я   начал
раздеваться, кидая одежду в машину,  пока  не  остался  в  одном  белье.
Ладно, вот мне и утренняя ванна, хотя и не из самых приятных.
   Я быстро нырнул,  чтобы  не  передумать.  Место,  куда  упала  машина
Грэйндж, было крепко зафиксировано в моей  памяти.  Подплыв  к  нему,  я
перестал работать руками. Я расслабился, как только мог, едва  перебирая
в воде ногами, чтобы голова держалась над поверхностью. Теперь я походил
на мертвого или полумертвого, или  на  человека,  оглушенного  падением.
Уровень  прилива  был  таким  же,  как  тогда.  Я  проверил.  Будь   это
какая-нибудь обычная речка, его можно было бы не брать в расчет, но  она
здесь больше походила на продолговатую бухту, чем на что-то другое. Река
мелела и наполнялась, повинуясь приливной волне, имела  свои  причуды  и
завихрения. Вода образовывала водовороты и заносила песком погрузившиеся
на дно предметы. Я чувствовал, как она  тянет  меня  за  ноги,  стараясь
утащить вниз маленькими обезьяними  ручками,  осторожными,  настойчивыми
ручками,  которые  не  пересилят  пловца,   но   заметно   повлияют   на
полубессознательное тело.
   Течение уносило меня. Прошло  лишь  несколько  минут,  а  машина  уже
скрылась из вида за излучиной. Здесь берега расступались, и  русло  реки
становилось шире, пока не слилось с устьем бухты, переходившей в залив.
   Я подумал, что меня так и будет относить все дальше, и уже решил было
послать к черту свою глупую затею, когда  почувствовал  первые  признаки
водоворота. Он тянул меня к северному берегу. По  моему  телу  пробежала
легкая дрожь возбуждения, и,  хотя  я  закоченел,  меня  теперь  охватил
нервный жар, проникший до самых костей. Берег близился. Меня развернуло,
и начало медленно кружить. В следующий момент я  увидел,  что  создавало
тягу. Маленький выступ береговой линии  вызывал  завихрение  в  основном
потоке, способное притянуть к берегу  все,  что  проплывало  не  слишком
далеко.
   Ближе... ближе... Я протянул  руку,  ухватился  за  камышовые  стебли
толщиной с палец и придержался за них, потом притормозил другой рукой об
илистый берег и выкарабкался на сушу.  Здесь  не  было  никаких  следов,
кроме  моих,  да  и  быть  не  могло.  Позади  меня  жидкая  грязь   уже
затягивалась в углублениях от моих ног. Я  раздвинул  камыши,  осторожно
выбирая дорогу среди остатков крабьих панцирей и колючей травы. То  были
крепкие  камыши.  Когда  я  отпускал  их,  они  тотчас  распрямлялись  с
упругостью хлыста. Если кто-нибудь и вышел из реки,  то  не  иначе,  как
здесь. Только здесь!
   Камыши сменились кустарником и зарослями шиповника, который  впивался
мне в кожу, царапая острыми  колючками.  Я  подобрал  палку  и  принялся
крушить их, едва сдерживая злость. Но они все  равно  вгрызались  в  мое
тело, и я крыл их вдоль и поперек.
   Секундой позже я взял свои слова назад.  Это  были  славные  колючки.
Самые расчудесные колючки, какие я видел, потому что  на  одной  из  них
красовался обрывок женского платья.
   Я готов был расцеловать этот лоскут. Испачканный, он выглядел  совсем
свежим. И кто бы полез через все эти камыши и колючки, кроме милашки, за
которой я охотился. Теперь я был  добрее  к  шиповнику  и,  передвигаясь
совсем  медленно,  ухитрился  пробраться  сквозь  него,  не  оставив  на
колючках куски своего мяса. Кустарник кончился и дальше началась  трава.
Моим ободранным ногам эта мягкая зелень показалась приятней  персидского
ковра. Я присел на краю лужайки и принялся вытаскивать колючки из кожи.
   Потом я встал и заправил  майку  в  трусы.  Прямо  впереди  виднелась
хибара. Более подходящего укрытия нельзя было и представить, и,  если  я
собирался нанести визит ее обитателям, следовало по возможности привести
себя в приличный вид.
   Я постучал и сразу  же  распахнул  дверь  пинком  ноги.  Вдоль  стены
юркнула крыса и метнулась у меня  под  ногами  на  свет.  Пусто,  как  в
могиле. Но здесь кто-то побывал. Одна из комнат была  перевернута  вверх
дном, на полу валялись свежие обломки деревянной скамьи,  расколотой  на
мелкие щепы, а самодельная печка  лежала  на  боку  посреди  комнаты.  В
дальнем углу  разбитая  на  осколки  бутылка  бросала  на  стены  яркие,
неровные отблески. Она приходила сюда. Никакого сомнения. Еще два клочка
той же материи зацепились за  щербатый  край  стола.  Сразу  видно,  она
дралась, как черт, но толку от этого не было никакого.
   Вдруг чей-то голос позади окликнул:
   - Эй, вы!
   Я резко обернулся, и моя рука взлетела к пистолету, которого не  было
на привычном месте. Щуплый старикан в мешковатых штанах щурился на  меня
сквозь единственное  стекло  очков,  одновременно  вытирая  нос  клочком
грязной тряпки.
   - Так можно и здоровье потерять, папаша!
   - Вы из этих будете, из студентов, а? - спросил он.
   Я внезапно вытеснил его за дверь и встал рядом.
   - Нет, а что?
   - Да ведь вы, ребята из колледжа, всегда бегаете в трусах. Раз  видал
одного в городе, - он поднял очки на лоб и вгляделся в меня  хорошенько.
- Слышь-ка, вы совсем никакой не студент.
   - Я этого и не говорил.
   - Ну, так какого черта вы тут делаете, парни? Я видел, как  вы  плыли
по речке, совсем как тот, другой. На спор, что ли?
   Я накинулся на это "тот другой".
   - Какой другой?
   Руки у меня так и тряслись. Я еле сдерживался, чтобы не ухватить  его
за рубашку и не вытрясти из него ответы.
   - Тот, что вылез на берег давеча, - а может, и раньше.  Я  их  путаю,
дни-то. Что у вас за игра такая?
   - Эээ... мы вступили в клуб. Нужно проплыть по реке  и  добраться  до
домика так, чтобы тебя никто  не  заметил.  Меня,  наверное,  теперь  не
примут, раз меня увидели. А того вы тоже видели?
   - А как же. Видать - видел, а  вот  помалкиваю.  Я  много  чего  вижу
чудного, да ни о чем не спрашиваю. Просто мне это показалось  вроде  как
чудным, только и всего.
   - Как он выглядел?
   - Ну,  я  не  больно-то  хорошо  его  разглядел.  Здоровенный  такой,
толстый. Я слыхал, как он сопел да отпыхивался, вылезая из камышей. Поди
знай, кто он такой. Я и вернулся лесом к своей лодке.
   - Вы только того парня видели, так?
   - Угу.
   - Больше никого?
   - Не-а.
   - Живет здесь кто-нибудь?
   - Сейчас - нет. В этом месяце заявится коротышка. Он  бродяга.  Живет
свинья свиньей, ничего не делает, знай рыбу удит. Он уже три лета  здесь
прожил.
   - Какой он из себя, тот, которого вы  видели?  Насупленный,  со  злым
лицом?
   - Хмм. Вот вы сказали, и ведь верно, с виду  он  вроде  бешеного.  Я,
должно, потому и ушел.
   Дилвик. Это был Дилвик. Жирная мразь опять меня  обскакала.  Я  знал,
что он хитер... иначе, при его повадках он недолго бы удержался на своем
месте, но я не думал, что он хитер до такой степени.  Дилвик  сложил  из
кусочков головоломку и вырвался на первое  место.  Он  нашел  Грэйндж  в
лачуге и увел с собой. Тогда, за каким чертом он ее  прячет?  Пусть  это
дело воняло с самого начала, но теперь смрад  гнили  поднялся  до  самых
небес. Всем и каждому хотелось сыграть свою роль,  вот  и  Дилвик  вылез
вперед. Преступление громоздилось на преступление, а поверх них -  новое
преступление. Когда же будет конец? Ладно, толстяк, попробуй  переиграть
меня. Думаешь, ты такой шустрый, да? Думаешь, никто ничего не знает?  До
поры до  времени,  детка.  Теперь  об  этом  знаю  я,  и  дело  начинает
проясняться.
   - Как мне вернуться к мосту по земле, папаша?
   Он указал корявым пальцем в сторону деревьев.
   - Там есть тропинка. Идет вдоль самого берега,  держитесь  ее,  и  вы
выйдете незамеченным. Надеюсь, вам позволят вступить в тот клуб.
   - Думаю, что это можно устроить.
   Я  отмахнулся  от  мошкары,  роившейся  вокруг  меня,  и  двинулся  в
указанном направлении.
   Будь он проклят, этот Дилвик.

Глава 10

   На обратном пути мне пришлось несладко.  Через  сотню  шагов  у  меня
кровоточили ноги, а синие  мухи  превратили  мою  спину  в  барельеф  из
красных шишек. Какой-то добрый самаритянин оставил на тропинке  дорожный
мешок, воняющий рыбой и облепленный поблескивающей  сухой  чешуей,  и  я
разорвал его пополам, потом обмотал ступни и щиколотки. После этого идти
стало легче.
   Когда я добрался до моста, солнце уже висело  высоко  в  небе,  и  по
дороге сновали  машины  конторских  служащих,  направляющихся  в  город.
Дождавшись, когда шоссе опустело, я сделал  рывок  через  мост  к  своей
машине и натянул сухую  одежду.  Ноги  так  натерло,  что  страшно  было
надевать  башмаки.  Немного   облегчить   боль   удалось,   оставив   их
незашнурованными. Я кинул мокрое белье на заднее сидение и потянулся  за
сигаретами. Бывают моменты,  когда  сигарета  кажется  нужнее  всего  на
свете, и это был как раз такой момент.
   Я выкурил две, запустил мотор и выехал на бетонку.  Начиналось  самое
интересное. Мы с Дилвиком будем неразлучны, как две  половинки  ракушки.
Грэйндж - ключ, которым можно отомкнуть загадку.  Только  Дилвик  знает,
где Грэйндж. Все же, на всякий случай я подрулил к  закусочной  и  пошел
звонить. Сержант Прайс снова был у себя. Это входило у него в  привычку.
Я поздоровался и спросил:
   - Есть новости насчет Грэйндж, сержант?
   Он ответил отрицательно.
   - А у городских копов?
   - Там тоже ничего. Я думал, вы сами ее отыщите.
   -  Угу...  ищу.  Слушайте,  сделайте  мне  одно  одолжение.  Звякните
городским копам и спросите, не раскопали ли они чего за  последнюю  пару
часов.
   - Но они позвонили бы мне, если...
   - Ладно, ладно... вы все же попробуйте.
   Прайс снял трубку с другого телефона и набрал номер. Я слышал, как он
задал вопрос дежурному копу, потом швырнул трубку.
   - У них ничего нет, Майк.
   - Порядок, я только это и хотел узнать.
   Я ухмыльнулся  про  себя.  Полиция  города  и  штата,  мало  сказать,
враждовали, они вечно норовили сделать друг другу пакость. Но  меня  это
вполне устраивало. Мне не терпелось пинком загнать зубы  Дилвика  в  его
жирную глотку.
   Но прежде всего нужно  было  позавтракать.  Я  расправился  с  первым
заказом, взял еще  добавку,  потом,  пошел  за  новой  порцией.  Тут  уж
буфетчик стал поглядывать на щетину  у  меня  на  лице,  беспокоясь,  не
нарвался ли он на голодного бродягу,  который  набьет  брюхо,  а  после,
предложит отработать за еду.
   Когда я кинул ему  десятку,  у  него  забегали  глазки.  Если  он  не
проверил серийный номер купюры, чтобы  узнать,  не  украденная  ли  она,
значит я не знаю людей. Я забрал сдачу  и  взглянул  на  часы.  Четверть
одиннадцатого. Дилвик уже должен быть у себя. Отлично.
   На этот раз я высмотрел себе местечко на углу  и  пристроился  позади
грузовичка-пикапа. Я выключил мотор и спрятал  нос  за  журналом,  одним
глазом поглядывая на здание  полицейского  участка  через  улицу.  Пятью
минутами позже появился Дилвик. Он вперевалку протопал  в  здание  и  не
появлялся битых два часа. Когда же, наконец, вышел, с ним  был  один  из
типов, которые в прошлый раз обрабатывали Билли.
   Парочка уселась в полицейскую машину и, проехав по улице, свернула на
главную.  Я  держался  на  две  машины   позади.   Через   полмили   они
остановились, вылезли и вошли в салун. Я занял позицию,  с  которой  мог
наблюдать за дверью.
   Так проходил день: от одного заведения к другому. К пяти часам, когда
мне до смерти хотелось перехватить сэндвич и  кружку  пива,  они  решили
закругляться.  Дилвик  высадил  своего   напарника   перед   современным
двухэтажным кирпичным домом, а потом махнул через весь город, не обращая
внимания на красный свет. Когда я нагнал его, он  запирал  машину  перед
аккуратным двухэтажным домиком. Он так и не заметил меня, и  не  потому,
что я сполз на сидение, проносясь мимо, а потому, что махал блондинке  в
окне.
   Я только мельком видел ее округлые плечи и пышную грудь, но выражение
ее лица сказало мне, что я могу с таким же успехом  отправляться  домой:
дело затянется на всю ночь.
   Рисковать не имело смысла. Я купил бутербродов  и  контейнер  кофе  в
магазине кулинарии, после чего объехал квартал кругом  и  пристроился  у
тротуара метрах  в  пятидесяти  от  полицейской  машины.  Я  выложил  на
приборную  доску  сигареты  и  спички,  подвинул  сидение,   устраиваясь
поудобнее. В девять часов в доме погас  свет.  Двадцать  сигарет  спустя
окна все еще оставались темными. Я свернулся на сидении и уснул.
   Я  начинал  ненавидеть  утренние  пробуждения.  Спина  болела   после
вчерашнего заплыва и от неудобного положения в машине. Я открыл дверцу и
распрямил ноги, на миг увидев себя в зеркале заднего обзора. Выглядел  я
так себе. Машина Дилвика все еще стояла перед домом.
   - Загулял?
   Я взглянул на молочника, подняв брови. Он ухмыльнулся, как дурачок.
   - Много  вас  таких  нынче  утром.  Хочешь  бутылку  молока?  Свежее,
холодное.
   - Черт, еще как! Дай-ка одну.
   Я выудил из кармана полдоллара и кинул ему.
   - Когда-нибудь я стану  торговать  сэндвичами  на  этом  маршруте,  -
сказал он. - Наживу миллион.
   Посвистывая, он отошел, а я выдернул пробку и поднес бутылку к губам.
В жизни не пил ничего лучше. Как раз когда  в  бутылке  показалось  дно,
дверь дома отворилась. Высунулась голова, оглядываясь по сторонам, потом
торопливо вышел сам Дилвик. Я бросил пустую бутылку в траву  у  тротуара
и, подождав пока черный "седан" завернет  за  угол,  тронулся  с  места.
Когда я достиг перекрестка, Дилвик виднелся в  двух  кварталах  впереди.
Следовать за ним было даже слишком просто. В такую рань  между  нами  не
было ни одной машины, которая загородила бы меня.  Когда  он  затормозил
перед  закусочной,  я  проехал  мимо  и  не  останавливался  до   самого
полицейского участка, где занял  свое  старое  место,  надеясь,  что  не
ошибусь в расчетах, и Дилвик, позавтракав, вернется сюда.
   Мне повезло: он подкатил через полчаса.
   Принуждать себя к терпеливому ожиданию было мучительно. Битые  четыре
часа Дилвик кружил по салунам  в  одиночку,  затем  подобрал  вчерашнего
компаньона. В два пополудни он посадил к себе  еще  одного  пьянчугу,  и
цирк продолжался. Все время я, не отставая,  держался  сзади.  Дважды  я
выскакивал и шел за ними пешком,  потом  кидался  в  машину,  когда  они
выходили из очередной пивнушки. В шесть часов они завернули в  китайский
ресторан поужинать, и я воспользовался  представившимся  случаем,  чтобы
побриться, одновременно следя за ними в  окно  парикмахерской  напротив.
Если так пойдет дальше, я начну кусаться. И  на  кой  черт  сдалась  ему
Грэйндж? Что это за город, где единственное занятие  копов  -  объезжать
бары и проводить ночи с блондинками. Если из-за Грэйндж поднялась  такая
возня,  почему  Дилвик  словно  позабыл  о  ней?  Или  он  держит  ее  в
каком-нибудь надежном  месте...  или  хуже,  я  с  самого  начала  попал
впросак, вообразив, что она попала в лапы Дилвика.
   Чушь.
   Я выпил кофе и курил уже  вторую  сигарету,  когда  троица  вышла  из
ресторана. Только на этот раз они распрощались перед дверью, долго тряся
друг другу руки. Дилвик  сел  в  машину,  передумал  и  пошел  в  винный
магазин. Когда он вышел с завернутой бутылкой под мышкой, остальные  уже
убрались. Порядок, так-то лучше. Он сел за руль и тронулся. Я  пропустил
вперед машину с откидным верхом и двинулся следом. На сегодня  блондинка
получила  отставку.  Дилвик  неторопливо  катил  через  город,  пока  не
остановился у выезда на шоссе, где зашел  выпить  пива  в  одно  из  тех
местечек, которые предлагают "последний шанс" проезжающим.  С  дороги  я
наблюдал, как он развернул бутылку из бумаги и приложился к ней,  прежде
чем тронуться в путь.
   К тому времени, когда он выехал на шоссе, уже стало смеркаться. Ну  и
денек! В пяти милях за Сайдоном он включил фары  и  свернул  направо  на
щебенку, которая вела  в  сторону,  огибая  границы  чьих-то  порядочных
размеров  земельных  участков.  Я  не  зажигал  огней.  Куда  бы  он  ни
направлялся, он  не  спешил.  Казалось,  дорога  никуда  не  ведет,  она
кружилась вокруг холмов и пересекала другие дороги, окаймленные  дубами.
Усадьбы  попадались  все  реже,  еще  немного,  и   они   кончились,   и
окрестности, насколько я мог их  разглядеть,  приобрели  довольно  дикий
вид.
   Впереди, как красный глаз, светился его  задний  фонарь,  двигаясь  с
неизменной скоростью тридцать пять миль в час. По обе  стороны  от  меня
поднимались стены мрака, и я лишь с величайшим трудом  удерживал  машину
на дороге. Приходилось ее вести, следя одним глазом за красным  огоньком
впереди, а другим - за дорогой, но Дилвик упростил мне задачу  тем,  что
ехал так медленно.
   Чересчур упростил. Дорога требовала такого внимания,  что  я  слишком
поздно заметил вторую машину, подкравшуюся сзади.  Они  тоже  ехали  без
фар.
   Они вырвались наперерез, загородили дорогу, и  я  нажал  на  тормоза,
нашаривая пистолет. Я  не  успел  остановиться,  как  один  из  них  уже
выскочил из машины и потянулся через окошко к моему горлу. Я  отбил  его
руку в сторону, и тут же меня огрели по глазам стволом пистолета. Дверца