лком?
   - Полагаю, наверху. Она недавно отвела мистера Растона в его комнату.
Вам позвать ее?
   - Не надо, я сам поднимусь.
   Я легонько постучал и сразу вошел. Рокси ахнула и, схватив с  постели
халатик, прикрылась. Лишь долю секунды зрелище  ее  классической  наготы
стояло перед моими глазами, но от этого кровь гулко застучала у  меня  в
ушах. Я зажмурился.
   - Спокойно, Рокси, - сказал я. - Я ничего не вижу, так что не кричи и
ничем не бросайся. Я не нарочно.
   В ответ раздался беспечный смех.
   - Ох, да открой ты, ради Бога, глаза. Ты уже видал меня такой.
   Я открыл глаза, но она как раз завязывала пояс халата.  Ошалеть  было
можно.
   - Не искушай меня. Я думал, ты перековалась.
   - Майк... не надо таким тоном. Если я и заделалась скромницей, то мне
так больше нравится. По-своему, грубо, но ты тоже с этим считался, и  не
могу же я швырять в тебя чем попало из-за того, что ты опять увидел  то,
что много раз видел раньше.
   - Парень спит?
   - По-моему, да.
   За приоткрытой дверью в другую комнату было темно. Я тихо закрыл  ее,
потом вернулся и сел на  край  постели.  Рокси  подтащила  кресло  из-за
туалетного столика и поставила его передо мной.
   - А меня будут сначала приводить к присяге? - спросила она, притворно
надувшись.
   - Дело нешуточное.
   - Валяй.
   - Я назову одно имя. Не отвечай сразу. Дай  ему  впитаться  поглубже,
подумай, вспомни, не слышала ли его хоть раз с тех пор,  как  ты  здесь,
неважно, когда. Покатай его на языке,  пусть  оно  станет  привычным,  а
потом, если оно тебе знакомо, скажешь, где и  когда  его  слышала  и  от
кого... если сможешь.
   - Понимаю. Что за имя?
   Я протянул ей сигарету и взял себе одну.
   - Мэллори, - сказал я, поднося ей огонь. Обхватив  руками  колено,  я
ждал. Рокси пускала дым в потолок. Пару раз  она  взглянула  на  меня  с
отсутствующим выражением в глазах, беззвучно повторяя про себя это  имя.
Я смотрел, как она покусывает губу, глубоко затягиваясь дымом.
   Наконец она потерла лоб и сделала гримасу.
   - Не припоминаю, чтобы когда-нибудь его слышала, - сказала она. - Это
очень важно?
   - Может статься. Не знаю.
   - Извини, Майк, - она наклонилась ко мне и потрепала меня по колену.
   - Черт, не принимай это близко к сердцу. Для меня это только имя. Как
ты думаешь, может, кто-то из родственников что-то знает?
   - Не могу сказать. Знаешь, Йорк был неразговорчив.
   - Я не знал. Не было похоже, что он отличает кого-либо из них?
   Она встала и потянулась на носках. Ее тело играло под  полупрозрачной
тканью.
   - Насколько я  заметила,  он  явно  недолюбливал  их  всех.  Когда  я
поступала к нему, ему как будто нравилась племянница Рода. Он  делал  ей
подарки по малейшим поводам. Притом дорогие. Я знаю, я сама их покупала.
   Я погасил окурок.
   - Хм. Но потом он переключился на кого-то другого?
   - Ну да, - она посмотрела на меня с некоторым удивлением. - На другую
племянницу, Элис Николс.
   - А я с нее и начал бы.
   - Да, уж ты-то наверняка, - усмехнулась она. - Продолжать?
   - Давай.
   - Довольно долго ей  доставалось  все  внимание,  а  Генты  бесились.
Сдается мне, они уже видели Роду наследницей, и перемена пришлась им  не
по вкусу. Влечение мистера Йорка продолжалось несколько  месяцев,  потом
пошло на убыль. Он уже не обращал на Элис особого внимания,  но  никогда
не забывал  о  ней  по  праздникам  или  в  день  ее  рождения.  Подарки
оставались  такими  же  великолепными.  И  это,  -  заключила   она,   -
единственная необычная ситуация, когда-либо здесь возникшая.
   - Элис и Йорк, а? И как далеко у них зашло?
   - Не так далеко, как ты вообразил. Мне кажется, он  относился  к  ней
по-отцовски.
   - Ты уверена?
   - Вполне уверена. Мистер Йорк давным-давно отжил  свои  лучшие  годы.
Если секс для него и означал что-нибудь, то не больше, чем биологическое
различие между полами.
   - Для Элис секс мог означать больше.
   - Не  сомневаюсь.  Она  любит  мускулистых  мужчин,  но  мистер  Йорк
устраивал ее и без этого. Она прекрасно обходилась  иначе.  Я  заметила,
что она и тебе закидывала удочку.
   - Она посадила на крючок не  ту  наживку,  -  коротко  сообщил  я.  -
Заявилась ко мне в комнату, в чем мать родила,  и  прямиком  к  делу.  Я
люблю, когда меня немного подразнят. Кроме того, я с ног  валился.  Йорк
знал, что она так себя ведет?
   Рокси включила маленький приемник и стала крутить ручку настройки.
   - Если и знал, то не придавал этому значения.
   - Слушай, котенок, Йорк когда-нибудь упоминал про завещание?
   Зазвучала старая, мелодия Бенни Гудмена. Она  отрегулировала  звук  и
повернулась, пританцовывая.
   - Да, он составил завещание.  Он  чуть  не  доводил  всю  семейку  до
нервного расстройства каждый раз, когда о нем заговаривал, но ни разу не
сказал прямо, кому пойдут деньги.
   Она закружилась под музыку.
   - Да подожди ты минутку спокойно. Неужели он  и  намеков  никаких  не
делал.
   Край ее халатика, взлетевший выше, чем допустимо, слегка  задел  меня
по лицу.
   - Никаких, помимо того, что они достанутся самому достойному.
   Ее ноги так и мелькали. У меня опять учащенно  забилось  сердце.  Это
были чудесные ноги, длинные, крепкие.
   - Грэйндж знала об этом?
   Она остановилась в выразительной позе и бросила мне свой пояс.
   - Да, - она вновь начала танцевать. Теперь звучала румба, и  ее  тело
раскачивалось и ритмично подергивалось в  такт  музыке.  -  Однажды  они
сильно поспорили, и мистер Йорк  при  всех  объявил,  что  мисс  Грэйндж
единственная, кому он может доверять, и что она будет распоряжаться  его
состоянием.
   Вот и разберись. Как, черт возьми,  она  может  быть  одновременно  и
наследницей и душеприказчицей? Но поразмыслить над этим  мне  так  и  не
дали. Скинув халатик, Рокси воспользовалась им, как  веером  танцовщицы,
открывая почти все и  не  показывая  ничего.  Ее  тело  было  грациозно,
светлая  кожа  напоминала  цветом  сливки.  Она  кружила  передо   мной,
распустив волосы по плечам. В самом разгаре  этого  неистового  танца  я
встал.
   Рокси бросилась мне на грудь.
   - Поцелуй... ты, тварь!
   Я не заставил себя упрашивать.
   Ее рот слился с моим, тая, как масло. Она впилась мне в руки ногтями.
Грубым толчком я отстранил ее от себя, держа за плечи.
   - Это еще зачем?
   Она ответила озорной и восхитительной усмешкой испорченной девчонки.
   - Затем, что я могла бы полюбить тебя, если бы  захотела.  И  знаешь,
когда-то любила.
   - Знаю. Чего же перестала?
   - Ты - Бродвей, Майк. Ты - яркие огни и большие деньги...  иногда.  И
пули, когда ждешь поцелуев. Вот потому и перестала. Захотелось  человека
с нормальными шансами на долгую жизнь.
   - Тогда к чему все это?
   - Мне недоставало тебя. Как ни смешно,  где-то  внутри  у  меня  есть
местечко, которое всегда сохранялось  за  тобой.  Я  хотела  никогда  не
говорить тебе этого, но так уж получилось.
   Я вновь поцеловал ее, крепче  и  настойчивей,  чем  раньше.  Ее  тело
говорило со мной, кричало, взывало ко мне. Этим не кончилось бы, если бы
Растон не позвал из соседней комнаты.
   Рокси проворно надела халатик, издавший холодный треск синтетики.
   - Пусти меня к нему, - сказал я.
   Она кивнула.
   Я открыл дверь и щелкнул выключателем.
   - Привет, сэр Ланселот.
   Он плакал во сне, но при виде меня улыбнулся.
   - Привет, Майк. Когда ты приехал?
   - Недавно. Хочешь чего-нибудь?
   - Можно воды? Горло страшно пересохло.
   На столе стоял кувшин, наполовину наполненный льдом. Я налил  воды  в
стакан, и он выпил залпом.
   - Хватит?
   Он вернул стакан.
   - Да, спасибо.
   Я легонько тронул его за подбородок.
   - Тогда ложись и выспись хорошенько.
   Он поерзал, устраиваясь под одеялом.
   - Постараюсь. Спокойной ночи, Майк!
   - И тебе того же, приятель.
   Я закрыл за собой дверь.  Рокси  переоделась  в  коричневый  стеганый
домашний халат и теперь сидела  в  кресле,  куря  сигарету.  Момент  был
упущен. Я видел, что и она об этом жалеет. Она  протянула  забытую  мной
пачку. Я сунул сигареты в карман и махнул на прощание. Никому из нас  не
хотелось говорить.
   Харви, очевидно, пошел спать. Лестницу освещали только оставленные на
ночь маленькие лампочки в виде свечек, а холл внизу тонул в непроглядном
сумраке. Пробираясь больше на "ощупь, я нашел комнату Билли,  ничего  не
опрокинув по дороге. Он лежал в постели, но не спал.
   - Билли, это я, Майк.
   Он включил ночник возле кровати.
   - Заходи.
   Я закрыл дверь и сел радом с ним в кресло.
   - Опять я к тебе с вопросами. Поздно, знаю, но  надеюсь,  что  ты  не
против.
   - Конечно, нет, Майк. Какие новости?
   - А, ничего особенного. Мисс Грэйндж до сих пор не нашли, и все валят
на нее. Дилвик понаставил своих людей вокруг ее квартиры.
   - Да ну? Зачем? Ведь она вроде утонула?
   - Я думаю, что кому-то хочется, чтобы мы так считали. Слушай,  Билли,
ты говорил, будто слышал кого-то на лестнице сразу после отъезда  Йорка.
Раньше речь шла только о том, чтобы на  всякий  случай  установить  твое
алиби, но теперь это может повлиять  на  все  дело.  Припомни  еще  раз,
ладно? Как можно подробней.
   - Так, сейчас посмотрим... Вообще-то я не слышал,  как  Йорк  уходил,
помню только хруст его машины по гравию. От него я и проснулся.  У  меня
болела голова и во рту был противный вкус от лекарства, которое  он  мне
дал. Какие-то таблетки.
   - Непонятно, почему ты проснулся. Ведь он дал тебе снотворное.
   - Не знаю, только меня вывернуло прямо в постели,  оттого  мне  и  не
было с них никакого проку. Так вот, лежу я и вдруг слышу - кто-то сходит
по лестнице. Нижние две ступеньки здорово скрипят.  Комната,  понимаешь,
как-то чудно расположена. Всякий звук снаружи прямиком  проникает  сюда.
Есть какое-то слово...
   - Акустика.
   - Ага, оно самое. Поэтому никто, кроме меня, и не спит никогда в этой
комнате. Не выдерживают постоянного шума. Громкий ли, тихий  ли  звук  -
здесь все слышно. Похоже, тот человек старался не шуметь, да что  толку,
я все равно услышал. Только я думал -  это  кто-нибудь  из  домашних  не
хочет будить других, вот и крадется, и  не  обратил  никакого  внимания.
Минуты примерно через две или три слышу такой звук, будто кто-то прикрыл
лицо чем-то и кашляет, все тише, тише, потом совсем замолчал. Я как  раз
засыпал, когда вторая машина газанула по дороге. Твоя, наверное.
   - Все?
   - Все, Майк. Потом я опять заснул.
   Туз лежал передо мной. Лежал лицом книзу, так что я не  мог  сказать,
красный  он  или  черный,  но  это  был  туз.  В  голове  у  меня  опять
раззвонились звоночки, которые скоро загудят оглушительными  колоколами.
Телега стояла впереди лошади, но  если  я  пойму,  какую  упряжку  нужно
расстегнуть, то смогу поставить их, как полагается.
   - Билли, об этом никому ни слова, понял? Если местные копы будут тебя
допрашивать, ничего не говори. А понадобится что-нибудь сержанту  Прайсу
- посылай ко мне. Если тебе дорога жизнь, держи язык за зубами, а  дверь
на замке.
   Он вытаращил глаза.
   - Черт, Майк, неужели это так важно?
   Я кивнул.
   - Сдается мне, Билли, что ты слышал убийцу.
   - Господи! - у него перехватило горло. - Ты... ты думаешь,  убийца...
- он сглотнул. - Может, он и меня попробует кокнуть?
   - Нет, Билли, речь не о том.  Не  так  уж  ты  для  него  опасен.  Но
остерегаться нужно не только его. Мы имеем дело не с обычным  убийством.
Взять хотя бы похищение. Оно как-то связано со всем остальным. В  общем,
сиди здесь, пока я не дам о себе знать, - на  пороге,  уже  взявшись  за
дверную ручку, я обернулся и вновь взглянул в его  испуганные  глаза.  -
Билли, кто такой Мэллори?
   - Какой Мэллори?
   - Просто Мэллори.
   - Правда, не знаю.
   - Ладно, малыш, спасибо.
   Мэллори. С таким же успехом он мог бы назваться Смитом или Джонсоном.
Слово, и больше ничего. Пробираясь в темноте обратно,  я  думал  о  нем.
Мэллори, фигурирующий в похищении, Мэллори, одно имя которого  заставило
Йорка побледнеть и добавило новое звено  в  цепи  преступлений.  Мэллори
сидит себе где-то и радуется тому, какую поганую кашу он  заварил.  Йорк
знал, кто он, но его нет в живых. Не здесь ли причина  убийства?  Вполне
вероятно. Странные действия Йорка косвенно указывали на  то,  что  Майре
Грэйндж тоже известен Мэллори. Но она  пропала.  А  если  это  дело  рук
Мэллори?  Вполне  вероятно.  Черт  возьми,  у  меня   не   было   ничего
определенного,  все  держалось  на  одних  допущениях.   Что-то   должно
произойти, кто-нибудь захочет половить рыбку в  мутной  воде  и  сделает
первый ход.
   Я собрал вместе все факты,  но  не  мог  найти  в  них  смысла.  Имя,
произнесенное неизвестно кем, человек - тоже неизвестный -  спускавшийся
ночью по лестнице и отрицающий это, поиски  какой-то  вещи,  по-видимому
украденной пропавшей женщиной.
   Бормоча под нос ругательства, я пнул ногой воображаемого  противника.
С чего начать? Дилвик, а также Прайс,  разыскивают  Грэйндж.  Располагая
такой уймой людей, они могут работать гораздо быстрее меня. Кроме  того,
какое-то  чувство  подсказывало  мне,  что  с  ней  связана  лишь  часть
происшедшего.  Она  не  ключевая  фигура,  которая  поможет   разъяснить
загадку, а скорее свидетель, чьи показания сберегли бы массу  времени  и
труда. Мне все-таки не верилось, что она раскроила Йорку голову, а потом
покончила с собой. Если Йорк сделал ее своей  соучастницей,  значит  она
умница, а умные люди либо не идут на убийство, либо действуют по  хорошо
обдуманному  плану.  Убийство  Йорка  было  внезапным  и  грубым.  Такие
совершаются в трущобах ради нескольких жалких  долларов,  или  в  номере
отеля, когда муж застает жену с любовником. Таковы убийства из ревности,
убийства из мести, дурацкие убийства ради мелочи, но  подходит  ли  сюда
хоть один из этих мотивов? Кого ревновал Йорк, и кто  ревновал  к  нему?
Рокси верно сказала, он был слишком стар. Деньги? По всей видимости,  из
его бумажника ничего не пропало. Да и вообще,  преступления  этого  роди
происходят на улице, в безлюдном переулке, на пустынном шоссе.  Месть...
месть. Грэйндж сказала, что у него нет врагов. Это теперь. А в  прошлом?
Если основываться на опыте, такой вариант  тоже  можно  исключить  почти
наверняка.  Убийства  из  мести  обычно  следуют  вскоре  за   событием,
вызвавшим желание отомстить. Когда у человека есть время подумать, мысль
о  наказании  его  останавливает.  Если,  конечно,   сознавая   грозящую
опасность, жертва не  пускается  в  бега.  Тогда  значение  происшедшего
возрастает в сознании убийцы и подстегивает  его.  Тоже  отпадает.  Йорк
долгие годы был у всех на виду. Он почти двадцать  лет  прожил  в  одном
доме. Лучший мотив - большие деньги. Не в них  ли  дело?  И  причем  тут
Грэйндж? Как завещание оказалось у нее? Такие вещи держат в банке или  у
адвоката. Редко случается наследнику видеть завещание своими глазами, не
говоря уже о том, чтобы столько  времени  прятать  его  в  своих  личных
вещах. Черт возьми, а Грэйндж еще  хвасталась  своими  крупными  личными
доходами помимо тех денег, которые ей платил Йорк. Ей, мол, безразлично,
как он распорядится своими деньгами. Очень  благородно,  особенно  когда
знаешь, кому они достанутся. Она могла себе позволить говорить  со  мной
свысока. Я вспомнил, с каким лицом она  это  говорила,  как  равнодушно,
небрежно. Зачем прикидываться, если не  ради  какой-то  важной  причины?
Чего она добивалась?
   Майра Грэйндж. Помимо моей воли, каждый раз все  замыкалось  на  ней.
Отсутствовала в ночь похищения. Ее видели на шоссе, но она это отрицает.
Почему?
   Я усмехнулся. По какой  причине  незамужняя  женщина  поедет  куда-то
среди ночи? Дело ясное свидание. Грэйндж ездила на  свидание,  а  таких,
как у нее, партнеров надо прятать от посторонних  глаз.  Вот  почему  ее
редко видели на людях. Йорк тоже не  хотел  огласки,  опасаясь  критики,
отсюда его деликатное отношение. У Грэйндж  было  множество  причин  все
отрицать. Это повредило бы ей в профессиональном отношении,  хуже  того,
она могла потерять хорошую подружку. Это были предположения, но я  готов
был держать пари, что они близки к истине.
   Ночной воздух дохнул в лицо холодом. Я не сознавал того, что стою  за
порогом, пока зябкий туман не обволок меня. Я сунул  руки  в  карманы  и
зашагал по аллее.
   Дом смотрел мне в спину пристальными глазами окон. Если  бы  он  умел
говорить. Посыпанная гравием дорожка охватывала  мрачное  старое  здание
своими серыми руками, и я шел по ней, стараясь привести в  порядок  свои
мысли. Дойдя  до  развилки,  я  постоял  секунду,  а  затем,  следуя  за
поворотом дорожки, двинулся направо.
   Шагов через пятьдесят из темноты выросла смутная громада лаборатории,
похожая  на  склеп.  Это  было  здание  из   тускло-серых   шлакоблоков,
единственная постройка в имении, выпадавшая из общего тона. Ни одно окно
не прерывало контуров двух видимых мне стен,  нигде  ни  щелочки,  через
которую любопытные глаза могли бы наблюдать за  происходящим  внутри.  В
дальнем конце дома в небо торчала тощим пальцем  тридцатифутовая  труба,
вытягиваясь  выше  деревьев.  При  ближайшем  рассмотрении  обнаружилась
вентиляционная  система  под  самым  карнизом  крыши   с   зарешеченными
отверстиями выше уровня глаз.
   Я обошел здание вокруг. Постройка насчитывала сто  футов  в  длину  и
пятьдесят в ширину, но единственным входом в нее служила стальная дверь,
способная выдержать ураган или осаду. Однако  она  оказалась  бессильной
против любопытства. Первая же отмычка повернулась в замке. Плевое  дело,
даже смешно. Двойные ригели, толщиной в большой палец, а механизм проще,
чем стакан молока.
   Выключатели светились в темноте зеленоватым фосфорическим  светом.  Я
дернул шнурок одного из них, и под потолком вспыхнула стоваттная  лампа,
осветившая все  как  днем.  Я  осмотрел  дверь  и  захлопнул  ее,  потом
огляделся. В смысле архитектуры здание было образцом  простоты.  Во  всю
его длину тянулся длинный коридор. По обе стороны располагались комнаты,
всего около шестнадцати. Ни пылинки на  сверкающем  мраморном  полу,  ни
одного пятнышка на стенах, покрытых белой эмалевой  краской.  Все  двери
были закрыты, медь ручек блестела, деревянные части  улыбались  в  своем
лакированном аскетизме. При  всей  неказистости  наружного  вида  внутри
лаборатория была безупречна.
   В первой комнате, оказавшейся кабинетом, стояли стол, большое кресло,
несколько картотечных шкафов и охладитель  для  воды.  Комната  напротив
ничем не отличалась от первой.  Подставка  для  трубок  подсказала  мне,
которая из них принадлежит Йорку. Пока ничего примечательного.
   Дальше было что-то вроде кладовой. На  стеллажах  вдоль  стен  стояли
сотни бутылочек с наклейками, содержавшими неизвестные мне химикалии.  Я
открыл нижнее отделение. Электрическая  арматура,  трубочки,  непонятные
медные змеевики, аккуратно расположенные на полках  рядом  с  необычного
вида деталями. На сей раз противоположная комната была совсем не  такой.
В одном углу припал к земле генератор, притулившись к трансформатору.  В
дверь вползали кабели, толщиной в запястье, проходили через оба агрегата
и исчезали в  стене.  Похожие  штучки  я  видел  в  некоторых  из  наших
захолустных штатах, где до сих  пор  в  ходу  передвижной  электрический
стул. Их назначение поставило меня в тупик. Если Йорк  занимался  только
воспитанием Растона, к чему вся эта техника? Или это было только  ширмой
для чего-то более важного?
   Следующее помещение запутало все окончательно. Здесь царила  роскошь.
Мягкие кресла, семифутовый диван, еще одно кресло  необычной  извилистой
формы,  которое  повторяло  изгибы  спины,  выгибалось  под  коленями  и
оканчивалось мягкой подставкой для  ног.  Повсюду  удобно  расположенные
подставки, полные журналов, как популярных, так и менее известных. Книги
на иностранных языках покоились на дорогих нефритовых подпорках. В  углу
стоя