те себе представить, как мы смеялись!  Но  у
нее-то была другая мысль.
   - Я это к тому, - сказала она, - что у вас какой-то странный вид. Знаю, я
не должна спрашивать об этом, но вдруг вы сделали что-то плохое?..
   Представьте, как я удивился, услышав это. Я сказал ей, что много  времени
провел в  поезде,  потом,  как  марафонец,  бегал  по  городу.  Похоже,  она
поверила. И дала мне стакан ледяного ананасового сока, сказав, что  за  него
платить не нужно. Я поблагодарил и завел разговор о  том,  где  можно  снять
комнату. К  сожалению,  у  нее  было  не  много  знакомых.  Она  подумала  и
наклонилась ко мне:
   - Придумаем что-нибудь. У меня есть комната, в которой никто не живет. Вы
можете остаться там на ночь. А завтра найдете что-нибудь получше.
   Меня это удивило. Предложения такого рода  -  дело  необычное  в  Мэйкомб
Филдс из-за существующих предрассудков. Я сказал ей, что она ничего не знает
обо мне.
   - Будет время узнать, - ответила она сладким голоском. - Ну, согласен?
   - Сколько мне это будет стоить?
   - Нисколько, милок... Послушайте, я только позвоню хозяйке и  предупрежу,
что ко мне из деревни приехал двоюродный брат. С нее этого будет достаточно,
а по вашим шмоткам она увидит, что вы родились не в Бронксе.  Деньги  у  вас
есть?
   - Около ста долларов, - ответил я голосом миллионера.
   Она присвистнула от восхищения, а потом сказала мне, что зовут ее  Хилька
Рэнсон. Мы пожали друг другу руки, как брат с сестрой, и я  ушел,  пока  она
подсчитывала кассу и закрывала лавочку. Около часа я побродил  по  улице,  а
потом, как договорились, зашел за ней.
   Мы вышли, и она взяла меня за руку. Я рассказывал ей веселые истории, все
время стараясь касаться ее и не  забывая  пощипывать  за  ляжки,  чтобы  она
ничему не удивлялась. Она жила на Западной 92-й улице...
   Она все-таки была красивая,  эта  Хилька  Рэнсон.  Высокая,  стройная,  с
немного заостренной и упругой грудью и большим  ртом,  смеющимся  за  двоих.
Маленькое   сокровище,   которое    удовлетворило    бы    любого,    самого
требовательного... Но больше всего, конечно, мне нравилась ее шея...
   Когда мы пришли к ней, я устроился в комнате, о которой она мне говорила.
Мы посмеялись, перетаскивая матрац и одеяло. Хилька сказала, что  я  крепкий
парень и, делая вид, что хочет пощупать мои бицепсы, все  время  прикасалась
ко мне.  Это  было  неприятно,  но  я  не  мешал  ей,  чтобы  не  показаться
подозрительным. Не упоминая о Мэйкомб Филдс, я многое рассказал ей  о  своей
жизни.  В  конце  концов  она  достала  бутылку  виски,  и   мы   продолжали
разговаривать, понемногу потягивая его.
   Через час она уже выглядела прилично поддатой. Ей стало казаться,  что  в
комнате жарко. Она приподнимала  платье,  показывая  ножки,  расстегивала  и
застегивала молнию. Я думал, что, выпив как следует, она  тихонько  уснет  и
оставит меня в покое, чтобы я мог спокойно отдохнуть. Я помог ей раздеться и
сразу же отправился спать. Вспомнив о Доре,  я  уже  засыпал,  когда  Хилька
притащилась в мою комнату.
   - Вы спите? - тихо спросила она.
   - Нет. Что-то не так?
   - Все в порядке,  -  ответила  она,  посмеиваясь.  Потом  она  попыталась
пристроиться рядом со мной. Я сказал, что не в форме, что страшно  устал  от
путешествия и хочу спокойно поспать, а позже можно будет  подумать  об  этих
милых играх. Она пыталась настаивать, но  наконец  поняла  и  отправилась  к
себе. Мне стало страшно. От запаха ее тела у меня мурашки побежали по  коже.
Я был рад, что она ушла.
   Наутро мне пришлось объясняться. Она обиделась на меня, будто я  оскорбил
ее в женских чувствах. Дура! Вы не находите?
   - Женщины все такие, - сказал Маат  поучительным  тоном.  -  Не  надо  их
прогонять, когда они хотят подарить вам то, что умеют.
   - Если бы я подарил ей то, что умею! - усмехнулся Бен. - Хотел  бы  я  на
нее посмотреть! Короче, объяснить,  что  у  меня  не  в  норме,  я  не  мог.
Представьте себе, как бы она смеялась и издевалась надо мной!
   Бен улыбнулся, как мальчишка, который хвастается своей силой:
   - Я убил бы ее, если бы она это сделала!
   - Говорите вы убедительно, - скривился Маат.
   - Представьте, что бы произошло, если бы я рассказал ей правду  и  только
правду? Что не могу заниматься любовью, что это не  для  меня.  Могу  только
убивать...
   Маат надул щеки и выдохнул.
   - Так что, - продолжал Бен, - клюв я не раскрывал и подождал,  когда  она
закончит причитания. Я поблагодарил за постель и  предложил  заплатить.  Она
отказалась, и я ушел.
   Бен остановился, чтобы прикурить сигарету:
   -  Вот  тогда-то  меня  и  постиг  новый  удар.  Вы  увидите,   как   все
переплетается  и  что  значит  судьба.  Я  зашел  в  небольшой  бар,   чтобы
перекусить. Нужно платить, а у меня ни  гроша.  Сотня  долларов  испарилась!
Будь вы на моем месте, вам бы это тоже не понравилось.  Изловчившись,  чтобы
меня не заметили, я вышел на улицу и задумался. Накануне я истратил доллар и
шестьдесят центов в баре у Хильки. Так что по логике мои бабки были еще  при
мне, когда я выходил. После, болтаясь по городу в одиночку, я купил  пакетик
кукурузы за пятнадцать центов и получил сдачу с доллара. Что же произошло? И
потом, даже если бы я потерял деньги, но не все же сразу, потому что крупные
лежали у меня во внутреннем кармане пиджака, а остальные - в брюках. Исчезло
все...
   - Хилька Рэнсон все подчистила, - сказал Маат.
   - Когда я отсыпался у нее. Я не долго сомневался и направился к Хильке  с
твердым намерением  вернуть  свои  бабки.  Внизу  я  наткнулся  на  хозяйку.
Объяснив, что я - двоюродный брат Хильки Рэнсон и что забыл у нее  кое-какие
свои вещи, я поднялся и вошел к ней. Извинившись  за  беспокойство,  сказал,
что долго не задержу ее, если она будет так добра вернуть  мне  мои  деньги.
Она притворилась удивленной и спросила, не сошел ли  я  с  ума.  Или,  может
быть, хочу, чтобы она выплачивала мне пенсию? Ну а  поскольку  я  не  люблю,
когда надо мной насмехаются, я сразу перешел в наступление. Закрыв дверь  на
ключ, прислонился к ней спиной, разозлившись не на шутку.
   - Отдай мои деньги, - сказал я этой стерве, - иначе я  не  завидую  твоей
шкуре. Хоть я и из деревни, но там, где я жил, дураки не растут.
   Она распсиховалась и стала  кричать,  что  вызовет  полицию,  если  я  не
уберусь через минуту... Вызовет полицию! Нет, как вам это нравится? Я понял,
что уговоры ни к чему не  приведут,  и  залепил  ей  крепкую  пощечину.  Она
набросилась на меня, как фурия, чтобы ответить тем же.  И  получила  хороший
тычок в зубы. Она пыталась кричать, пришлось  уложить  ее  на  пол  левым  в
челюсть, так что она клацнула, как крышка.
   Я начал обыскивать комнату, не теряя ни минуты. Бабки лежали в шкафу, под
бельем. Это меня только подстегнуло! Я забрал все, что у нее было:  тридцать
восемь долларов и какая-то мелочь на дне сумочки.
   У двери я внезапно остановился, держа ключ в руке. Посмотрел  на  Хильку,
потом обвел взглядом комнату, потом - опять на Хильку. Она все еще не пришла
в себя... В голове у меня стало переворачиваться, как уже было раньше. Левой
рукой я схватил Хильку за горло. И сразу  подумал,  что  это  будет  не  то,
потому что она не могла реагировать.  Точно  так  же  я  мог  бы  попытаться
задушить  ножку  стола.  Однако  нужно,  чтобы  это  жило,  было  живым.  Вы
понимаете, что я хочу сказать?
   Маат внимательно рассматривал свои башмаки.
   - Я привел ее в чувство, опрокинув  стакан  воды  на  лицо.  Она  открыла
глаза,  пробормотала  что-то  и  попыталась  встать,  но   я   тут   же   ее
притормозил...
   Смех, который услышал Маат, можно было сравнить разве только с  отчаянным
лаем сидящей на цепи собаки. Твердым и громким голосом, который  не  скрывал
буйной радости, Бен произнес:
   - Она была  чертовски  живуча!  Видит  Бог,  она  сопротивлялась,  и  мне
приходилось  бить  ее  по  лицу!  Она  хрипела,  изгибалась,  рычала  что-то
неопределенное, ее слюна текла изо рта и намочила мне  запястье.  Видя,  что
она не прекращает отбиваться, я оторвал ее от пола и бросил  на  кровать,  а
сам уселся сверху. Это мешало ей двигаться.
   Все произошло даже лучше, чем с Дорой. Своими пальцами я ощущал, что  она
цепляется за жизнь, как утопающая за соломинку. Все, что она могла  сделать,
чтобы освободиться, она сделала.  Она  не  хотела  подыхать,  эта  маленькая
потаскуха! Моя рука ломала ее шею, как гнилую ветку, и мне  было  жаль,  что
она уходит... В конце концов она сдалась. Она понемногу синела...  И  тогда,
раз! Это был конец, и сделать она уже ничего не могла.
   Бен перевел дыхание и снова закурил.
   - Я был опустошен, -  заговорил  он  своим  обычным  голосом.  -  Немного
передохнул: и заслужил это... Потом уложил ее на кровати и натянул одеяло до
подбородка. Вытер кровь, которая шла у нее из носа,  ее  же  платком,  потом
сунул его под подушку. Я  привел  себя  в  порядок  и  ушел,  чувствуя  себя
совершенно спокойным после этой драки, стоившей в тысячу раз больше, чем та,
в которой я одолел Дору...  Дора  едва  сопротивлялась,  ну  а  о  Брэдди  и
говорить  нечего.  С  мужчинами  все  по-другому...  Хилька  -  мое   лучшее
воспоминание, Маат.
   - Что вы сделали потом? - спросил Маат.
   - Потом? Мне, конечно, пришлось подумать о том, как обезопасить  себя.  В
течение нескольких часов я шел и добрался до порта. Целый день я  ничего  не
ел. Подумал, что неплохо бы изменить немного  внешний  вид.  Не  раздумывая,
забросил чемодан в воду, не забыв наложить в него камней. По  чемодану  меня
могли  узнать.  И  поскольку  у  меня  были  длинные  волосы,  я   зашел   в
парикмахерскую постричься. Какой-то толстяк устроился в кресле по соседству.
Я не обращал на него внимания, думая только о том, чтобы отдохнуть, пока мне
обстригали волосы. Мой сосед читал газету. Через какое-то время он небрежным
жестом протянул ее мне.
   -  Не  хотите  почитать  немного?  -  спросил  он.  Когда  наши   взгляды
встретились в зеркале, он улыбнулся. Мне не понравилась эта улыбка.  Я  взял
газету и просмотрел несколько статей. Тут вдруг я увидел маленькое сообщение
о том,  что  обнаружено  тело  Хильки.  Да,  работают  они  быстро!  Никаких
подробностей не было,  так  как,  видимо,  сообщение  вставили  в  последнюю
минуту. Морда у меня, наверное, вытянулась, потому что  толстяк  вдруг  стал
тихо смеяться. Я вернул ему газету.
   - Ничего интересного, - сказал безразличным тоном.
   Он продолжал рассматривать меня в  зеркало.  Я  еще  не  знал,  что  этот
человек сделает для меня. Я думал лишь о страхе, который охватил меня в  эту
минуту. А боялся я ужасно... Нет сомнений, это полицейский в  штатском.  Мои
коленки дрожали, и я никак не мог взять себя в руки...
   Бен замолчал и посмотрел на Маата.
   - Вы, должно быть, слышали об этом человеке, - вновь заговорил он. -  Его
звали Фэтти Спайви.
   - Фэтти Спайви?  -  задумался  Маат.  -  Подождите-ка...  Уж  не  его  ли
застрелил полицейский месяца два назад?
   - Точно. Тот самый Фэтти, который играючи  взорвал  плотину  в  Мраморных
горах по заданию треста Рэлстона. Ну, что, помните?
   - А как же! Кроме того,  его  обвиняли  в  убийстве  этой  скотины  Лоуза
Лонгшоу.
   - Не знаю, он ли убил его, - сказал Бен. - Во всяком случае,  он  был  не
последним в этом деле. Короче, Фэтти как-то странно  смотрел  на  меня.  Мне
хотелось побыстрее улизнуть от него, потому что я все больше убеждался,  что
это легавый, который за мной следит. Я заплатил и поспешно вышел. Не  прошел
и пятидесяти ярдов, как этот Фэтти догоняет  меня  и  пристраивается,  чтобы
идти рядом.
   - Ну что, малыш? Та брюнетка надула тебя?  Теперь  уж  никаких  сомнений:
иначе откуда бы он знал? Однако я все же не понимал, каким образом он узнал,
что именно я убил Хильку, если в газете не было никаких подробностей.
   - Не знаю, что вы имеете в виду, - сухо ответил я.
   - Знаешь! - сказал он, резко повернувшись ко мне. - У меня как  раз  было
там одно дело. Я видел тебя. Видел, как ты выходил от  нее.  Может,  это  не
правда? Скажи, что это не так!
   - Может быть, и так, но мне наплевать, - ответил я. -  Я  знаю,  что  это
сделал не я, и не пытайтесь свалить на меня эту историю.
   Тогда он сказал мне, чтобы я не прикидывался идиотом и выслушал его. Все,
что он рассказал мне, было совершенно точным: Хилька - в морге,  отделанная,
как нельзя лучше, а потом все обо мне - моя ссора с ней, мой чемодан в воде,
ну, и все остальное.
   Я почувствовал слабость. Я и представить себе не мог, чего Фэтти хотел от
меня. На лбу у него не написано. Кроме того, я был молод и неопытен.
   - Предположим, - добавил он, -  легавые  захотят  тебе  задать  несколько
вопросов. Что ты им ответишь?
   Я сказал, чтобы он убирался ко всем чертям, потому что не  имею  к  этому
никакого отношения. Он опять рассмеялся и  звонко  хлопнул  меня  по  спине.
Потом сразу стал серьезным:
   - Слушай внимательно. Ты можешь говорить все, что хочешь. Но  я-то  знаю,
что произошло на самом деле. Старую обезьяну не надо учить корчить рожи.  Ты
влип по самую макушку и, похоже, прекрасно понимаешь, чем это может для тебя
закончиться. Меня ты можешь не бояться, потому что мы с полицией  по  разные
стороны реки. Так что, дурачок ты мой, можешь  не  беспокоиться.  Ты  сделал
глупость, но у меня скорее филантропические намерения относительно тебя.  Ты
все не так уж плохо провернул для  новичка,  но  тебе  не  хватает  техники.
Думаешь, если жмурик лежит в кровати, никто не догадается, что он  не  спит?
Если ты не откажешься от таких мыслей, ты попадешься так же верно,  как  то,
что Бруклинский мост сделан не из хрусталя. Почему ты убил эту малышку?
   Я все объяснил ему, как вам только что. Он считал, что я  не  должен  был
убивать ее. Достаточно было хорошей трепки. Тогда, не задумываясь о том, что
он подумает, я признался, что другого выхода у меня  не  было.  Он  довольно
долго молчал и смотрел себе под ноги.
   - Да, - наконец сказал он, -  тебе  пришлось  прикончить  ее.  Думаю,  ты
сделал это, потому что тебе хотелось. Ну ладно. Я помогу  тебе.  Ты,  вроде,
малый что надо и, готов поставить пять долларов, ты  здесь  впервые.  Ищешь,
как и все, что-нибудь  подходящее.  О'кей.  Лучшего  нельзя  придумать,  чем
постучаться к Фэтти Спайви. Ну, что скажешь?
   Я до сих пор не могу  понять,  как  он  сумел  расположить  меня  к  себе
быстрее, чем об этом можно рассказать.  Фэтти  был  хороший  парень.  Я  это
особенно оценил, когда мы попадали в передряги. Я без него, а  он  без  меня
сгорели бы куда быстрее...
   Он задавал мне много вопросов, а я все пытался вывернуться.  Однако  было
не так-то просто провести его.
   - А до Хильки? - спросил он тоном, от которого мне стало нехорошо.
   - Что до Хильки?
   - До нее ты никого не убивал?
   Вот тогда я все рассказал ему: что это у меня в крови, что  мне  нравится
расправляться с людьми, ну, и все такое.
   - У тебя - дар настоящего убийцы, - сказал Фэтти.  -  Если  ты  научишься
делать это профессионально, это принесет тебе кое-что, кроме пыли.
   Я не понимал его. Зарабатывать убийством? Можно убить при ограблении, или
когда защищаешься... Мне хотелось побольше знать, и он просветил  меня.  Это
был действительно поучительный разговор!
   Оказывается,  есть  такие  шишки,  которым  иной  раз  нужны   не   очень
чувствительные ребята для работы, какую они не могут сделать сами, не рискуя
по-крупному. Представьте, допустим, директора завода, из крутых, само собой,
у которого завелся  в  его  деле  конкурент.  И  один,  и  другой  стремятся
вырваться вперед. Сначала они используют законные способы, выбрасывая тысячи
долларов, чтобы сломить соперника. Они любят друг друга, как  собака  кошку,
но перезваниваются по-дружески и уговаривают один другого сдаться. Однако на
самом деле и тот, и другой - парни крутые. Здесь не  будет  такого:  "О'кей,
старик, спасибо за деньги, вы эту партию выиграли. Я проиграл и зла  на  вас
не держу". Понемногу дело становится все серьезнее. Они доходят до того, что
напрямую гадят друг другу. Кончается все  это  каким-нибудь  темным  трюком.
Власти настораживаются и заводят дело. Тогда они ненадолго затихают. Один из
них заставляет работать свое воображение. Он говорит  себе,  что  несчастный
случай - вещь нередкая, а на свете полно ничтожных  людей.  Остается  только
договориться с парнем, который обеспечит  ему  победу  за  приличную  сумму.
Найдя такого человека, он договаривается с ним, и в один  прекрасный  момент
конкурента находят мертвым по причине, которая не имеет никакого отношения к
действительному делу. Все делается очень просто.
   - Но, - сказал Маат, -  если  полиция  возьмется  всерьез,  то  может  не
поздоровиться тому, кто сделал самую грязную работу.
   Бен снисходительно улыбнулся:
   - Будьте уверены, тот человек совсем не дурак.  Он  знает,  что  означает
слово алиби. И он заинтересован в том, чтобы защитить убийцу, потому что тем
самым он защищает себя...
   Так вот, Фэтти считал, что я отлично подхожу для такой работы. Он находил
меня сильным и не очень впечатлительным. Именно то, что нужно.  И  предложил
мне работать на одного человека.
   Мне это понравилось. Зарабатывать, делая приятную работу, это именно  то,
о чем я мечтал. Я знал, что прикончить кого-нибудь - дело пустяковое, и если
другие подумают о том,  чтобы  уничтожить  следы,  почему  бы  мне  этим  не
заняться?
   - Хорошо, - ответил я Фэтти. - Я готов, но это будет стоить недешево.
   Он обещал позаботиться о моем алиби  на  историю  с  Хилькой  Рэнсон.  Мы
направились к стоянке, где он оставил свою машину.  Фэтти  распахнул  передо
мной дверцу кадиллака. Мы ехали медленно. И поскольку мне нужно было  хорошо
знать город, он описывал мне места, где мы проезжали.
   Бен горько усмехнулся и посмотрел на дымящийся уголек своей сигареты.
   - Я не предполагал, - сказал он,  что  хорошее  время  уже  кончилось,  и
теперь надо быть предельно осторожным.  Что  в  течение  многих  недель  мне
придется встречаться с людьми, которые  знают  этот  город,  как  свои  пять
пальцев. С типами,  которые  шутить  не  любят.  Времени  больше  терять  не
придется: быстрота,  точность,  результат  -  вот  что  станет  главным.  Об
удовольствии думать некогда. Настоящая каторга, Маат.
   - У вас не было возможности остановиться? - спросил Маат.
   - Остановиться? Спросите-ка у парня,  в  руках  которого  автомат,  а  на
голове  каска,  может  ли  он  остановиться.  Возможно,  он  когда-нибудь  и
остановится, но только вкусив, что такое смерть... То же в  каком-то  смысле
было и со мной. Моя война была без перемирий. Но если бы я  тогда  знал,  во
что ввязываюсь, я бы не так легко поддался на уговоры Фэтти.
   Он ухватился за прутья камеры и опять заговорил:
   -  Я  действовал  добровольно,   создал   для   себя   мир   и   старался
довольствоваться  им.  Был  он,  как  свет  вдалеке,  который  виден,  но  в
действительности не  существует.  Осознание  этого  пришло  позже.  Не  надо
отчаиваться, - говорил я себе, - когда-нибудь тебе повезет, и ты  останешься
по-настоящему доволен...
   Может, это будет связано с моментом, когда я сяду на электрический  стул?
Как знать? Видите ли, Маат, я собственными ногами вступил в эту  жизнь,  как
человек, который в темноте вляпался на улице в дерьмо. Это моя жизнь, но она
не самая справедливая.
   Его черты лица стали жесткими, и он внезапно взорвался:
   - Черт возьми, Маат! Разве для того я работал,  как  проклятый,  чтобы  в
конце концов остаться ни  с  чем?  Нет,  это  несправедливо!  Я  тысячу  раз
рисковал своей шкурой, я играл, заранее зная, что проиграю, и теперь,  когда
все кончено, у меня ничего не осталось... Я не могу в это поверить, не могу!
   Отчаянная злоба билась в бесконечном потоке его слов:
   - Что, что осталось от того, что  я  делал,  от  этой  вечной  охоты,  от
бесконечной цепи неприятностей? Ме