с  направленными  на нас  автоматами  "узи".  Пареньки были  той же  волчьей
породы, что и напарник  рыжего. Лет по  двадцать  пять  -- двадцать семь.  С
одинаковой короткой стрижкой. С одинаковыми золотыми цепями на  бычьих шеях.
Стоило лететь на край  Европы, чтобы оказаться в  такой компании. Они стояли
вокруг  нас на  равном расстоянии друг от друга, как бы по углам правильного
квадрата, и это говорило о многом.
     Док взглянул на меня и с сомнением покачал головой. Я понимающе кивнул.
Шушера. Дешевка.
     Так-то  оно  так, но  они были  в  таком  напряжении, что малейшее наше
движение -- и они откроют огонь.  Они были явно не из тех, для кого убийство
привычное дело. Перемолоть ребра кулаками и ногами -- да, это им сподручней.
А убить...  Но  сейчас  они были настроены  именно на  убийство.  Поэтому  и
вздрючены до  предела.  Нужно было как-то  сбить  этот их  высокий  душевный
настрой,   перевести  действие   из   жанра  греческой  трагедии  в  обычный
милицейский боевичок.
     -- Ребята, -- миролюбиво сказал я, обращаясь к одному из них, постарше,
судя по всему -- главному в этой шакальей команде. -- Извините, что суюсь  с
советами, но если вы вздумаете палить, то перестреляете друг друга.
     Он  довольно быстро  оценил мой  бесплатный совет,  по  его  знаку  все
четверо сместились на одну сторону. После чего приказал:
     -- Руки за голову! К стенке! Лицом к стенке!
     Мы подчинились.  Двое  держали нас на мушке,  а  двое  других  закинули
автоматы за спину и принялись обшаривать нас. Это был  очень удобный момент,
чтобы отобрать у них их игрушки. Я чувствовал, как ребята напряглись, ожидая
моего сигнала. Но все-таки промолчал. Ситуация была, конечно, очень горячая,
но я решил:  если кто-то хочет с нами  поговорить, пусть  говорит с  позиции
силы. Это  располагает к  большей откровенности. А  удобные моменты  --  ну,
будут еще. Эти лбы не смогут  не  сделать пары-тройки ошибок, не та школа. А
нам столько и не надо, нам и одной хватит. Но в свое время.
     Пока они охлопывали наши бока и  выворачивали из  карманов  документы и
деньги,  а  потом вываливали  на  бетонный пол бельишко  из  наших  сумок, я
внимательно осмотрел  зал.  Выходов из  него было только  два. Один -- через
гаражные ворота,  черта  их откроешь,  если  электропривод будет  блокирован
снаружи. Второй  -- через дверь, ведущую,  видно,  в  глубь  дома.  Тоже  не
слабенькая дверца -- из стального листа, обваренного уголками. Окон не было.
Если не считать двух проемов в  торцевой стене, напротив ворот. Проемы  были
шириной метра  по  полтора  и высотой с полметра. Изнутри  они были  закрыты
толстыми прутьями арматуры, а снаружи застеклены.  Не окна, а вентиляционные
отверстия  под самым потолком. Что надо тюрьма. Если они вздумают нас  здесь
держать, выбраться будет непросто.  Но вряд  ли  будут.  Иначе  не стали  бы
выгонять микроавтобус. А зачем выгнали --  ужу ясно: чтобы не повредить  при
стрельбе. Бережливый народ.
     Когда со шмоном было покончено,  главный достал из кармана "уоки-токи",
сказал в микрофон:
     -- Нормально все.
     Я ожидал, что на нас наденут наручники, но то  ли их не припасли, то ли
решили,  что при  такой огневой мощи они и без браслеток обойдутся. Ну,  тем
лучше. Такие маленькие оплошности противника всегда украшают жизнь.
     Минут через десять стальная дверь открылась  и в зале появились еще три
действующих лица. Одного мы уже знали,  это  был напарник  рыжего водилы. На
плече у  него висел  "узи", а впереди себя он аккуратно  спускал  по пандусу
инвалидную коляску, в которой сидел совершенно  лысый мужик лет шестидесяти.
Он был  в  цветастой рубашке с  расстегнутым воротом и  короткими  рукавами,
обнажавшими жилистые, в синих наколках  руки. Наколки просвечивали  и сквозь
седые волосы  на груди. Ноги  были укрыты клетчатым пледом. С  ним  было все
ясно: пахан.
     А вот третий, который вошел вслед за ними и прикрыл за собой дверь, был
птицей совсем  другого  полета. Лет  сорока, в аккуратном  светло-коричневом
костюме, с правильным невыразительным лицом и быстрым взглядом.  В  толпе на
него  и  внимания  не  обратишь, но  тут, среди  этой  уголовной  братии, он
выглядел белой вороной. "Контора". Это было на нем прямо написано. Майор или
даже подполковник. Впрочем, вряд ли подполковник, слишком подобран, в форме,
подполковники редко такими бывают. Его-то как сюда занесло?
     У все троих  физиономии  были такими, словно  бы  перед тем,  как войти
сюда, они крепко пересобачились. И как бы в продолжение этой ругани напарник
рыжего показал на нас:
     -- Вот, только четверо!
     Лысый и Майор (так  я  про себя его  окрестил) посмотрели на  нас,  как
будто хотели в этом  убедиться.  И  убедились: да, четверо. Майор извлек  из
кармана  пиджака  небольшой  фотоаппарат  "Никон" и  раза  три  щелкнул нас,
сверкнув вспышкой.
     -- Завтра снова, выходит, ехать? -- недовольно спросил лысый. -- Так не
договаривались. Двойная работа.
     --  Уладим! -- раздраженно бросил  ему Майор, сделал еще пару снимков и
сунул аппарат в карман.
     Старшой автоматчиков подошел к коляске и протянул лысому наши документы
и  деньги.  У каждого из нас было  по  пятьсот  баксов мелкими  купюрами  на
карманные  расходы. Трубач  прихватил из  своего гонорара пачечку  новеньких
стольников  --  он  хотел  купить хороший  саксофон  взамен  старого.  А еще
двадцать  штук   --  на   серьезные  траты,  которые   по  ходу  дела  могли
понадобиться, -- были переведены  на  мое имя в ларнакский "Парадиз-банк", я
мог их получить по пред®явлении паспорта.
     Деньги  лысый  оставил  у  себя,  а   документы  передал  Майору.   Тот
внимательно  просмотрел  наши  паспорта.  Куда  внимательней,  чем  кипрские
пограничники.
     --  Иван  Георгиевич  Перегудов...  Что  ж,  Иван  Георгиевич,  давайте
поговорим, -- обратился он к Доку,  предположив в  нем старшего, из чего я с
чувством глубокого  удовлетворения заключил, что даже если он о нас что-то и
знает, то знает далеко не все.
     -- Я -- врач команды, -- ответил Док. --  А капитан у нас -- он, Сергей
Пастухов.
     -- Команды? -- переспросил Майор. --  Ах да, вы же спортсмены.  Как вы,
Сергей Пастухов, насчет того, чтобы откровенно поговорить?
     -- При них? -- кивнул я на лысого пахана и его шайку.
     --  Вы  правы,  пожалуй, -- согласился Майор и обернулся  к  лысому: --
Извините, пан. Эта информация вам ни к чему. Не возражаете, если я побеседую
с нашими гостями тет-а-тет?
     Пан. В лысом не было ничего польского. Значит, кличка.
     -- Валяйте. Меньше знаешь -- лучше спишь. А если что?
     -- Вы же будете рядом.
     Пан нажал какую-то кнопку на ручке коляски и  откатился  в другой конец
гаража. За ним последовали и его кадры. Четверо с "узи" слегка расслабились,
но все еще были настороже и не спускали с нас глаз.
     -- Так лучше, да? -- спросил Майор. -- Итак, кто вы? Но прежде: где еще
двое?
     -- В милиции, --  ответил я, а сам тем  временем  соображал. Знает, что
спортсмены.  Знает, что  должно быть  шестеро.  Знает  про "Эр-вояж" и  "Три
оливы". Знает, когда мы должны были прилететь. Что он еще знает?
     -- Что они делают в милиции? -- удивился Майор.
     -- Что делают в милиции люди? Или работают, или сидят. Наши сидят.
     -- Почему?
     --  За что,  --  поправил  я. -- Немного поддали,  ввязались  в драку с
какими-то неграми. Их и забрали.
     Понятия  не  имею,  откуда  мне  на  язык  вывернулись  эти  негры.  Но
вывернулись очень кстати, такие детали сообщают достоверность любой туфтяре.
     -- Не с неграми, -- вмешался в наш разговор Артист. -- С арабами.
     -- С какими арабами? -- подключился Муха. -- С татарами!
     -- Иди ты с татарами! -- возразил Артист. -- Тренер сказал: с  черными.
Разве татары черные?
     -- А какие? Желтые?
     -- Белые. Даже рыжие бывают.
     -- Татары --  рыжие?! -- презрительно переспросил Муха. -- Где ты таких
видел?!
     -- А  что? И видел! -- стоял на своем Артист. --  Даже грузины и чечены
бывают рыжие!
     -- Во дает! У него уже и чечены рыжие!
     --  Кончайте, --  прервал  их перепалку  Док, резонно опасаясь, что  их
ненароком занесет в воспоминания  о чеченской войне.  -- Неважно,  с кем они
подрались. Важно, что их забрали.
     -- Неплохо, -- оценил Майор. -- Синхронно работаете. И что же -- некому
было выручить?
     --  Поздно  узнали,  -- об®яснил  я. --  Перед  самым отлетом. Выручат,
конечно.
     -- Кто?
     -- Ну, кто? Тренер. Или кто-нибудь из Национального фонда спорта.
     -- Мы договаривались быть откровенными, -- напомнил Майор.
     -- Разве? -- удивился я. -- Так, может, вы и начнете?
     -- Я знаю о вас все.
     -- Да ну?
     -- Или почти все.
     -- Есть разница.
     --  Цель вашего приезда  на  Кипр --  господин Назаров. Я знаю, что  вы
должны с ним сделать. Но я хотел бы, чтобы вы сами об этом сказали.
     "Резидент, --  понял  я.  --  Вот откуда он это  знает. Ровно  столько,
сколько знает резидент. На хрена бы нам такое информационное обеспечение?!"
     -- Не слышу ответа, -- проговорил Майор. Я пожал плечами.
     -- Зачем вам мой ответ, если вы и так все знаете? Убить, конечно.
     --  Бросьте,  Пастухов! Кто  же  посылает  шесть  человек,  чтобы убить
одного?  Здесь одного  и достаточно.  Нет,  у вас  другое задание:  выкрасть
Назарова и доставить его в Россию.
     Он внимательно взглянул на  меня, пытаясь определить, какое впечатление
произвели его слова.
     -- Не слабо, майор, -- сказал я. -- Вы действительно много знаете. Чего
же вы не знаете?
     -- На кого вы работаете?
     -- А вы?
     -- Почему вы назвали меня майором? -- спохватился он.
     Дошло.
     --  Потому  что вы  и  есть  майор.  --  Я  вспомнил  слова  полковника
Голубкова:  "Эмиссар  КПРФ". И  добавил: -- В  отставке или в запасе. Вас из
"конторы" вышибли или вы сами ушли?
     -- Так... Что еще вы знаете обо мне?
     -- Вчера  вы  встречались  с  другом  и  компаньоном  Назарова  Борисом
Розовским.
     -- Вы в этом уверены?
     -- Более чем.
     Он  не  спросил,  откуда  я  это  знаю,  но, судя  по  выражению  лица,
напряженно об этом думал.
     -- Не сушите мозги, майор, -- посоветовал я. -- Конечно же резидент.
     Он укоризненно покачал головой:
     -- Ай-ай-ай, какой нехороший человек! Просто сволочь.
     -- Ну, почему же сразу сволочь? -- возразил я. -- Может, вы просто мало
ему платите? И он вынужден подторговывать информацией на стороне?
     -- Зачем же, по-вашему, я встречался с Розовским?
     -- Чтобы договориться о встрече с самим Назаровым.
     --  А  для  чего  мне встречаться  с Назаровым?  "Зачем  эмиссару  КПРФ
встречаться с Назаровым?" -- спросил я себя. И ответил вслух:
     -- Вы  хотите  получить  от него  компромат  на  некоторых  деятелей из
президентского  окружения.  Но  вы  его  не получите.  Он вас пошлет.  Очень
далеко.  --  Я  будто  пробирался  по кочкам  через  болото  --  приходилось
тщательно  обдумывать  каждую  фразу.  --  Тогда  вы  дадите  ему  срок  для
размышления. И намекнете, что его ждет в случае отказа.
     -- Что?
     Я не  люблю  произносить  это  слово.  Есть слова,  которые притягивают
опасности. Еще древние это знали. Поэтому у них было столько табу. Но в этой
бетонной коробке  каждый кубический сантиметр был пропитан  опасностью. Хуже
не бывает. Поэтому я сказал:
     -- Смерть.
     Майор  промолчал. Я  был  уверен,  что  угадал.  Теперь  можно  было  и
блефануть.
     -- Это вторая позиция в вашей оперативной разработке. Запасной вариант.
В  новом покушении  на  Назарова  весь  мир увидит руку  Кремля. Что  вполне
устраивает ваших работодателей. Вы  считали  этот  вариант маловероятным, --
продолжал я  уже  более уверенно. -- Не сомневались, что Назаров  согласится
отдать вам компромат на своих врагов.
     -- Я и сейчас в этом не сомневаюсь, -- сказал Майор.
     -- Вы ошибаетесь.  На вас работают никчемные психологи.  Они  не смогли
понять, что такой  человек,  как Назаров,  никогда не даст  ни одного козыря
коммунистам. Поэтому  вы и  не запаслись профессиональным киллером. И теперь
будете вынуждены обращаться к этой швали.
     -- Я обратился к ним только для того, чтобы перехватить вас.
     -- Зачем?
     --  Познакомиться   с  конкурентами.  А  вдруг  выяснится,  что  мы  не
противники, а союзники?
     --  Ну, перехватили. Познакомились. Выяснили, что не союзники. А дальше
что?  --  спросил  я.  --  Кому-то нужно будет  завершить  операцию. Значит,
придется и за этим к ним обращаться. Гиблое дело, майор. Рано или поздно они
завалятся и продадут вас со всеми потрохами. И этого вам  ваши заказчики  не
простят. У вас нет ощущения, что вас подставляют?
     Если  этого  ощущения  у него раньше  и  не  было,  то после моих  слов
появилось. Майор задумался. Наконец сказал:
     --  Вы  правы.  Поручать  им  это дело  нельзя. Но  я знаю,  кто с  ним
справится.
     -- Кто?
     -- Вы.
     -- Это вы так шутите?
     --  А если  я  скажу,  что за  эту работу вы  получите  пятьдесят тысяч
долларов? Я засмеялся.
     -- Знаете, почему  коммунисты не смогли удержать власть?  Они не любили
платить. Все тащили к себе и жрали за заборами своих дач.
     -- Хотите сказать, что вам заплатили больше?
     -- И намного, -- подтвердил я.
     --  У вас нет выбора. Либо  вы будете работать  на меня, либо отсюда не
выйдете.
     -- Выстрелы услышат в соседних домах, -- предостерег я.
     -- Ближайший дом -- в пяти километрах отсюда.
     -- Нас будут искать.
     -- Не здесь. Никто не узнает, куда вас увезли.
     -- А четыре трупа? И завтра еще два. Их вы куда денете?
     -- Не мои проблемы. Но  я поинтересовался. Тут неподалеку есть бетонный
завод. Делают блоки для фундамента. Продолжать?
     -- А  если мы согласимся, а потом кинем рас? Майор  усмехнулся. Похоже,
он обрел под ногами твердую почву.
     -- Вы этого не  сделаете. У вас есть родители, жены, дети. Вы подумаете
о них.
     -- Неужели вы пойдете на это? -- спросил я, хотя был на все сто уверен,
что он пойдет на все. Такая это порода. Они с генералом  Жеребцовым в  одной
школе учились. А верней: одну бешеную суку сосали.
     -- С  неохотой, --  ответил Майор. -- Но я  должен подстраховаться. Для
этого мне достаточно сделать всего один звонок  в Москву. Я могу сделать его
прямо из этого дома. Если хотите -- при вас. И я его сделаю.
     -- Если у вас будет эта возможность, -- вступил в наш разговор Док.
     Майор мгновенно  осмотрелся.  Четверо  с автоматами по-прежнему  стояли
метрах в  двенадцати or нас. Как я  и предполагал,  намеренно затягивая этот
разговор, они еще  больше расслабились, опустили  стволы, двое курили. "Узи"
пятого,  напарника рыжего водителя,  вообще  висел на  плече.  Склонившись к
Пану,  он о  чем-то  негромко  с ним разговаривал. Значит, этот вообще не  в
счет.  Ему  понадобится  секунды три, а то и больше,  чтобы начать стрелять.
Целая вечность. Этим  четверым --  меньше,  конечно. Двоим, что  курили,  --
секунды  две. А  двоим  другим -- полторы  как минимум. Да  плюс время, пока
врубятся.  А  они не похожи  были на профи, способных сделать это мгновенно.
Так что шансы у нас были. И неплохие, в Чечне не раз бывало и хуже.
     Но  Майор, судя по всему,  не оценил ситуацию как  угрожающую. Не вник,
видно, в глубинный смысл известной песни из фильма про Штирлица: "Не думай о
секундах  свысока".  Может,  вообще фильм  не  видел?  Большой пробел в  его
культурном  развитии. И я  бы даже  сказал  -- опасный. На всякий  случай он
отодвинулся  от нас, шага на два. И как раз по направлению  к  автоматчикам.
Ну,  подарок!  В  какой  он,  интересно,  спецшколе учился? Будь  он в  моей
команде, за такое дело я  отправил бы  его на "губу". Суток на  трое. Потому
что он перекрыл автоматчикам директрису -- линию огня. Значит, в плюс нам --
еще секунда: пока они сообразят, как стрелять через Майора...
     Пора. Лучше момента не  будет. Я уже готов был дать  знак,  но  тут Док
демонстративно-медлительно   закурил  и   неожиданно  протянул   мне   пачку
"Мальборо":
     -- Сделай пару затяжек. Очень прочищает мозги.
     Он прекрасно знал, что я  не  курю. Но раз предлагает  -- значит, знает
зачем. Я прикурил от его зажигалки. Не затягиваясь, выпустил изо рта струйку
дыма. Ничего  не понял.  Выпустил еще одну.  И  только  тут  дошло:  дым  не
стелился   в  воздухе,   как  всегда  в  закрытых  помещениях,  а  явственно
вытягивался вверх. Это могло  означать только  одно  --  что  вентиляционные
люки-окна наверху открыты. И это в корне меняло ситуацию.
     -- Расслабьтесь,  -- сказал я Майору.  --  Мы не собираемся брать вас в
заложники.
     -- Значит, вы принимаете мое предложение?
     -- Нет, не значит. У нас уже есть контракт. Выгодней вашего.
     -- Контракт -- с кем? -- спросил он.
     На этот вопрос можно было не отвечать. Но я решил, что стоит попытаться
прояснить, кто наши работодатели. Он мог о них знать. Поэтому я ответил:
     -- С Управлением по планированию специальных мероприятий. Знаете такое?
     Реакция  его  была  неожиданной  и,  нужно  отдать ему  должное,  очень
быстрой.
     -- Огонь! -- крикнул он,  прыгнул в сторону и  перекатился  по  полу  к
ногам  автоматчиков, одновременно вырывая из подмышечной  кобуры пистолет. Я
предполагал, что от команды до начала пальбы пройдет секунды полторы-две, но
ошибся как  минимум вдвое.  Мы рассыпались по бетону, как брызги ртути. Муха
успел  перемахнуть пустое пространство, взвиться в сальто и взять  в  захват
ногами шею напарника рыжего. Он уже лежал на полу, а эти четверо все бросали
сигареты, поднимали,  поднимали  и  поднимали свои  стволы --  конца  этому,
казалось, не будет.  А  когда все  же подняли, прозвучало два очень  громких
выстрела. Верней, четыре -- два по два, сообразил я, увидев, как все четверо
повалились на пол, так и  не  успев нажать курков. Майор выхватил,  наконец,
свой ПМ и вскинул его, целя вверх, над нашими  головами. Но еще два выстрела
поставили точку в его  карьере. Я  решил,  что все  закончено,  и хотел  уже
встать, но тут лысый Пан круто  развернул свою  коляску и  по бетонной стене
над  нашими  головами  полоснули  две  автоматные  очереди. Надо  же,  какой
хитрожопый!  В ручки коляски вмонтировал стволы. Прямо Кулибин. Но истратить
весь боезапас ему не удалось, Муха уже завладел автоматом клиента и короткой
очередью, почти в упор, снес Кулибину полчерепа.
     -- Все в порядке, Пастух? -- прозвучал сверху, как глас самого апостола
Петра,  бас Трубача. Его физиономия виднелась в  вентиляционном  люке  между
прутьями арматуры. А в соседнем люке -- физиономия Боцмана. И из обоих люков
торчали автоматные стволы.
     -- В полном, -- ответил я. -- Спускайтесь!
     -- Сейчас будем!..
     Мы  связали клиенту  Мухи руки и  ноги,  оттащили его к  стене и обошли
гараж, осматриваясь.  Картина была та еще. Пять трупов,  не считая Майора. А
почему, собственно, не считая? Считая. Шесть трупов.
     Артист только головой покачал.
     --  Добро  пожаловать  на  остров  любви!  --  проговорил  он  и  после
некоторого раздумья добавил: -- Если кто-нибудь при  мне еще  раз скажет эти
слова, я ему всю морду разобью!
     -- Что будем делать, Сережа? -- спросил Док.
     -- Нужно подумать.
     И  было  над  чем подумать.  И прежде  всего:  почему  этот  Майор  так
реагировал  на  мое упоминание  об  Управлении? Что же это за  зверь  такой,
ввергающий в панику тертых-перетертых кагэбэшников или фээсбэшников? А Майор
явно был в панике, когда узнал,  с  кем имеет  дело. Поэтому мгновенно забыл
про все свои планы. У него в мозгах было лишь одно: уничтожить все следы его
контакта  с нами.  Выжечь.  Стереть.  Смыть кровью.  Думай,  Пастух,  думай,
приказывал я себе.  Но ничего  путного  в голову не приходило. Кроме одного:
что с нашими работодателями нужно держать ухо востро. О